Санаторий имени Ленина

Нина Стожкова, 2019

Лина Томашевская приезжает на отдых в санаторий имени Ленина и словно попадает на машине времени в прошлое. Вскоре она становится свидетелем странной смерти московского журналиста и начинает понимать, что это тихое, на первый взгляд, место хранит страшные тайны. В девяностые здесь работала подпольная сауна «Черная роза», в которой бесследно исчезали юные девушки. Лина и ее верный приятель Башмачков начинают опасное расследование, нити которого тянутся в столицу. Все герои книги вымышленные, все совпадения случайны. Содержит нецензурную брань.

Прошлое под запретом

— Видите, как здесь все убого? — вздохнула завклубом Инесса Леопольдовн, когда они уселись вместе с баянистом в маленькой комнатушке рядом с давно не ремонтированным зрительным залом. Инесса Леопольдовна предварительно положила на стул афишу обратной стороной, чтобы не испачкать парадный костюм.

— Нет, что вы, здесь очень уютно, — из вежливости возразила Лина, оглядев стол, застеленный чистой газеткой и уставленный домашними разносолами. Натюрморт дополняла бутылка «родимой» и пакет яблочного сока. В углу пылились допотопные усиливающие звук колонки, пульт звукорежиссера с лежащим на нем стареньким микрофоном, гитара в чехле и несколько свернутых в трубочки плакатов.

— Я не эту комнату имею в виду. — отмахнулась Инесса, — а санаторий в целом. В девяностые мы гремели на всю Тульскую область, достать сюда путевку считалось большой удачей. В профкомах предприятий в очередь к нам записывались.

Лина догадалась: ее позвали на эту скромную пирушку для того, чтобы вместе вспомнить годы величия и процветания Санатория имени Ленина. Так потомки римлян спустя века рассказывали варварам о том, каким грандиозным был их Вечный город. Что ж, воспоминания о прошлом санатория как раз входили в ее тайный замысел.

— И что же, вы с тех пор так здесь и работаете? — начала она осторожно подбираться к главному.

— Кому, блин, мы еще нужны? — подал голос баянист Михалыч. — В нашем районе работы нет, все местные заводики и фабрички позакрывались, все производства обанкротились. Вот я и ломаю комедию, пою со старушками частушки на старости лет. Состою при клубе музыкальным работником. Какая-никакая прибавка к пенсии. Инесса организует в санатории бесплатные культурные мероприятия, чтобы отдыхающие со скуки жалобу не накатали о том, что, мол, развлечений никаких нет. Впрочем, выбор у них небольшой. Пение под баян да концерты силами отдыхающих. Отставить разговоры! — Михалыч, вспомнив, что он «первый парень на деревне», приосанился и провозгласил тост: — Давайте поднимем бокалы за ваш и наш успех! — Кавалер с неожиданной галантностью поцеловал Лине ручку, лихо опрокинул стопку водки и закусил бутербродом с салом и черным хлебом, заботливо подсунутым Инессой Леопольдовной.

— Массажист Ким Ни Ли тоже здесь тоже работал в девяностые? — поинтересовалась Лина как можно небрежнее.

— Конечно, работал, а как же! — удивилась Инесса. — У нас редко берут новеньких, весь персонал местный. Массажисты, как вы уже, наверное, догадались, это здешняя элита. Зарплата у них, конечно, небольшая, но почти все пациенты суют им деньги мимо кассы. Даже инвалиды и пенсионеры. Люди ведь не дураки, прекрасно понимают: хочешь, чтобы массажист всерьез тратил на тебя свою силу и энергию, тогда плати. Это мы, работники культуры, теперь стали кем-то вроде балласта. Обслуживающий персонал, только без чаевых. А точнее — лишние люди нашего времени, типа Печорина и Онегина… Клубные работники в нашей стране теперь мало кого интересуют. Зарплату получаем на уровне уборщиц. Постоянно ждем сокращения ставок и предложений уволиться по собственному желанию. Раньше хотя бы известные артисты из Москвы сюда приезжали, а теперь их никакими процедурами и даже нашей минералкой не заманишь. Всем только наличка требуется. Одним словом, пенсионерки, прибывшие по социальным путевкам, деньги скорее массажисту отдадут, чем за концерт заплатят, а петь бесплатно, даже ради трех халявных дней в санатории, дураков нет. В общем, Лещенко и Леонтьев к нам уже не приедут, хотя, между прочим, по возрасту они близки к нашему контингенту.

Инесса сморщилась и, громко выдохнув, опрокинула стопку водки.

Баянист крякнул и взглянул на начальницу с искренним уважением.

— Знаете, этот Ким раньше тоже ого-го сколько деньжищ зашибал. — шепотом продолжала завклубом. — Тогда, в девяностые, новоявленные предприниматели ото всюду повылезали, как грибы из-под земли, и стали сколачивать свои капиталы. Помните, чем они зарабатывали?

— Нуу, кооперативы повсюду пооткрывали, куртками из простыней и самопальными джинсами из «варенки» торговали. Челноки в Турцию и Китай потянулись. Вот вам и весь бизнес девяностых, — пожала плечами Лина.

— Это у вас в Москве. А у нас здесь даже таких возможностей не было. Зато «братки» быстро сообразили, что к чему, и стали к нам из Тулы и даже из Москвы девочек возить. Подпольный бордель работал в санатории и днем, и ночью. В общем, как сказали бы в советское время, пятилетку в четыре года выполнял. Вскоре сауну построили, потом небольшой бассейн. Ким в «зоне отдыха» при сауне восстанавливал здоровье братков, разминал им натруженные мускулы после разборок, вывихи кистей вправлял, раны зашивал. Девкам их разбитые морды снадобьями всякими мазал. К врачам-то они обращаться боялись, а Ким в советские времена фельдшером на «скорой» работал, да и позже навыки первой помощи не растерял. Мы помалкивали, конечно, но про себя удивлялись, почему милиция ни братками, ни Кимом не интересуется. У нас-то все местные на виду, а разговоры о «нехорошем месте», конечно, шли. Людям ведь рот не заткнешь. Говорили даже… — Инесса понизила голос и зашептала. — что некоторые девочки исчезали бесследно. Через какие-то время до нас дошли слухи, что сауну крышует какой-то важный прыщ в Москве. Дескать, он этих девок специально подальше от столицы сюда отправляет, чтобы самому нигде не светиться. Думаю, в те годы на борделях и на их рекламе хозяева сауны заколачивали деньжищ немерено. И при этом реальный хозяин сауны слыл в столице человеком весьма известным, респектабельным и порядочным. Говорили, что шеф нашего Кима вхож в самые высокие сферы и что даже в мэрию Москвы он ездил каждый день, как на работу… Ким как-то по пьяни проболтался, что раз в неделю дурную энергию с шефа снимает какими-то своими китайскими примочками, только вы никому об этом не рассказывайте, — спохватилась Инесса, — а то для меня все очень плохо закончится. Подобную болтовню серьезные люди не одобряют. Главное, они не любят тех, кто не в свое дело нос сует. С такими здесь и прежде не церемонились, да и сейчас их не жалуют…

— Не в свое дело… Это вы о парне, который в озере утонул? — спросила Лина, почему-то перейдя на шепот.

— Мадам, сколько же надо выпить, чтобы в нашей луже утонуть? — подал голос дотоле молчавший Михалыч. — Никогда прежде ничего подобного у нас в деревне не было и, надеюсь, впредь не будет.

— Выходит, ему помогли? — тихонько подсказала Лина.

— А почему вас это так сильно интересует? — прищурилась Инесса. — Вы ведь отдыхать к нам приехали? Вот и отдыхайте себе и лечитесь заодно, а не нагружайте себя и нас неприятными вопросами.

— Вы отнюдь не первая, кто советует мне здесь лечиться и ни о чем не думать, — улыбнулась Лина. — Но как я могу продолжать спокойно жить дальше, когда молодой парень погиб в этой дыре без всяких на то причин. Кстати сказать, в вашей газете «Кутузовец» написали, что известный столичный журналист Артюхов приехал в санаторий собирать материал для сенсационной публикации.

— Ну и где теперь эта его «сенсационная публикация»? На дне озера? — спросила Инесса, уставившись на Лину внезапно протрезвевшим взглядом. — Советую вам, дорогая Ангелина Викторовна, не лезть в чужие тайны. Вы же не хотите, чтобы рано утром грибники нашли вас на лесной опушке без признаков жизни или рыбаки увидели с моста над речкой Черепеть ваше бездыханное тело, лежащее на мели?

— Неужели все так серьезно? — не поверила Лина. — То, что вы мне только что рассказали, — дела давно минувших дней, никому не интересный «нафталин». Да и где в то время борделей не было? Впрочем, как и объявлений про них. Обычное дело. К тому же после девяностых столько воды утекло…

— Не скажите! — лукаво прищурился Михалыч. Он опрокинул вторую стопку и смачно закусил сочным желтым помидором и хрустким огурчиком, явно из домашней теплички. — Если бы дело обстояло так, как вы говорите, то заезжий журналист пил бы сейчас в санатории минеральную водичку и отплясывал твист на танцплощадке, а не лежал бы в тульском морге. Кстати сказать, советую вам сходить вечером на танцы. Там весело! Диск-жокей Митяй зажигает. Уверен, на танцах все дурные мысли из вашей головы тут же перейдут в ноги и вскоре улетучатся, как и все ваши хвори.

Лина задумалась. Из вежливости она закусила водку местным кислым яблочком, наскоро распрощалась с завклубом и с баянистом и побрела на Аллею писателей, чтобы собраться с мыслями.

«Кто-то в санатории прознал, что Алексей Артюхов в одиночку отправился на озеро, и этот кто-то явно дал команду местным бандитам. Хорошо бы выяснить, с кем он общался здесь помимо Кима», — подумала Лина. Взгляд ее случайно упал на гипсовый бюст Шиллера, покрытый все той же серебристой краской.

«Дорогой Фридрих, ты когда-то написал пьесу “Разбойники”, — мысленно обратилась она к немецкому классику, — помоги мне, пожалуйста, отыскать и разоблачить местных разбойников, по сравнению с которыми твои герои — третьестепенные артисты в черных бархатных накидках и с картонными мечами, нанятые играть на дне рождения у доверчивого дошкольника».

Солнце упало на лицо Шиллера, и Лине показалось, что писатель в ответ слегка кивнул.