Ментор черного паука

Нина Малкина, 2020

ПЕРВАЯ КНИГА цикла "Красные луны Квертинда"В королевстве Квертинд добро и зло перемешались. Хорошие люди убивают сотни невинных, плохие – спасают человечество. Честные герои гибнут в безвестности, а на место короля прочат кровавого Чёрного Консула.Я хотела всё изменить, отомстить за свои лишения и наказать виновных. Я готова была сразиться с целой армией, но раз за разом проигрывала одному-единственному человеку. И я стала… Впрочем, о том, кем я стала, вам и расскажет эта история.Меня зовут Юна Горст. И я смеюсь в лицо опасности.

Глава 2. Поэзия времени

Городок Фарелби встретил нас утренней прохладой и непривычной тишиной. Покосившиеся лачуги ближе к центру сменились добротными бревенчатыми избами, а кое-где и настоящими каменными домами. Обычно в это время на улицах уже появлялись сонные жители, спешащие по своим делам, но сейчас было тихо. После Ночи Красной Луны горожане ещё спали, и только редкие дворники с мётлами сгребали в мелкие кучки огарки свечей.

Я ловко спрыгнула с телеги и огляделась. Коричневые низенькие дома ютились, прижавшись друг к дружке и чередуясь с мелкими лавочками. На главной улице находились все достопримечательности маленького поселения: булочная, аптекарская, дом главы городка и таверна. Они соседствовали с дощатыми заборами жилых домов, на которых висели горшки и сушилось бельё.

Первым желанием было сразу пойти знакомым маршрутом — на местный базар, куда я сдавала рыбу. Но сейчас, как правильно заметил Миллу, рыбы у меня с собой не было, поэтому я немного растерялась.

Чтобы добраться до Кроуница, предстояло ещё посетить Нуотолинис — большой портовый город на Галиофских Утёсах. Там было ближайшее консульство, в котором я могла получить фамильный пергамент. Но дилижанс до Нуотолиниса ходил по строгому расписанию и отправлялся нескоро, так что времени у меня оставалось предостаточно.

Тогда я решила навестить дом своего друга Лонима. Его отец всегда тепло меня принимал, несмотря на наши с Лонимом хулиганские выходки.

Однажды мы высыпали целое ведро желтопузиков, выловленных мной в озере, прямо в сад старосты Фарелби. Внешне желтопузики напоминают змей, хотя, на самом деле, это обычные ящерицы. Беззубые, безвредные, даже полезные: уничтожают насекомых, которые портят посевы и урожаи. Но жена старосты этого не знала, поэтому её визг слышал весь Фарелби. Она кричала, что завистники наполнили её сад ядовитыми змеями, и выбежала на улицу в одних панталонах. Староста потом приходил к отцу Лонима и требовал строгого наказания для нас обоих. Даже угрожал жалобами в Преторий, но вкрадчивый и любезный господин Рилекс заверил его, что наша расплата будет жестокой и поучительной. Немного остывший староста ушёл, гневно сверкая прищуренными глазами. А отец Лонима мягко пожурил нас, предупредив, что в следующий раз нам стоит подумать о маскировке.

Поэтому, когда в следующий раз мы решили проучить торговца фруктами, который недоплачивал фермерам и требовал огромные деньги с покупателей, нам пришлось приобрести у местной портнихи пару женских чулок и сделать в них прорези для глаз и рта. Мы едва сдерживали смех, но маскировка — дело серьёзное.

Лоним к тому времени уже выбрал свою стихийную магию — природную магию огня, и заколдовал наконечники моих стрел маленькой искрой. Когда я попадала в какой-нибудь фрукт на прилавке жадного торговца, он разлетался вдребезги, забрызгивая соком всё вокруг. О том, что это могло быть опасно, мы в тот момент не думали. Нас вдохновлял неизменный девиз: «Опасности нужно смеяться в лицо!»

К сожалению, маскировка не помогла. Всё же в Фарелби было очень мало подростков, занимавшихся мелким вредительством. И ещё меньше — хороших лучников, способных попасть хотя бы в дыню, не говоря уже о более мелких фруктах. Как только торговца в очередной раз окропляли брызги сока, он выдавал порцию крепких ругательств в адрес Лонима Рилекса и Юны Горст. И «мелкие засранцы» было самым благопристойным. Помню, я даже заслушалась.

С этими приятными воспоминаниями я и подошла к дому с ржавой вывеской в виде циферблата. Надпись гласила: «Часовая мастерская Ганса Рилекса».

Дом был приземистый, сложенный из камня, с тяжёлой массивной дверью. Я взялась за ручку-кольцо и постучала. Внутри зашумели, затем послышались привычные шаркающие шаги господина Рилекса.

— О, малышка Юна! — обрадовался часовщик. — А я тебя ждал. Всё надеялся, что ты заглянешь ко мне перед отбытием. И ты не подвела.

— Здравствуйте, господин Рилекс.

Я зашла в знакомое прохладное помещение — настоящее царство времени. Часы здесь были повсюду: на стенах, столах, тумбочках и стульях. Самые разные, большие и маленькие, разноцветные, с надписями и без них, с ажурными стрелками и причудливыми корпусами. Объединяло их только то, что все они стройным хором издавали один и тот же звук: тик-так.

Впервые попав в эту мастерскую, я долго не могла оторваться от изучения тикающей коллекции. Я и представить не могла, что такое сокровище может храниться в Фарелби. Ганс Рилекс был увлечённым коллекционером и знатоком своего дела. Когда-то он много путешествовал, охотясь за редкими экземплярами часов или их механизмов, теперь же ему больше нравилось создавать часы самому. У него были седые, но ещё вполне густые волосы и тонкие, длинные пальцы, которые казались непропорциональными относительно его небольших рук. Одет господин Рилекс был в клетчатый камзол, застёгнутый только на одну пуговицу, и серые штаны. В кармане камзола он всегда носил пенсне на длинной цепочке и имел привычку пользоваться им, даже когда это было совершенно не нужно. Иногда он смущал собеседников, пристально рассматривая их через свой окуляр, но, казалось, этого не замечал. Вот и сейчас он поднёс пенсне к глазу, словно хотел убедиться, что перед ним действительно Юна.

— Когда в свою восемнадцатую Красную Луну Лоним уехал в академию, я сказал ему, что он выглядит совсем взрослым. И это правда было так. Я бы хотел сказать тебе, что теперь ты тоже взрослая, но передо мной стоит всё та же маленькая Юна с двумя каштановыми косичками и смелым взглядом. Эх-хе, — вздохнул Ганс и сменил тему: — Я хочу передать Лониму кое-какие детали. Кажется, он всерьёз увлёкся магией механизмов, хотя сам настойчиво называет это «наукой». Нахватался в своей академии. Не откажешь старику в небольшой услуге?

— Конечно! Представляю, как Лоним обрадуется. Его действительно интересуют все эти металлические штуковины.

— Тогда подожди, я соберу небольшую посылку. И для тебя у меня тоже будет подарок.

— О, не нужно! Все и так носятся со мной, будто с маленькой, — посетовала я. — Но я в самом деле выросла. По крайней мере, мне уже точно пора вырасти.

— Эх-хе, — опять вздохнул Ганс. — К сожалению, некоторые люди взрослеют не по возрасту, а по обстоятельствам. Такова судьба. Но кто твёрдо знает, что делать, тот приручает судьбу.

— Думаете, судьбу можно приручить, господин Рилекс? — удивилась я.

— Нельзя приручить только время, — часовщик очертил круг руками, указывая на все часы одновременно. — У него совершенно особая, неподвластная нам поэзия. А судьбу — судьбу, пожалуй, можно. Кстати, в эту Ночь Красной Луны к нам приезжал странствующий бард. Очень талантливый молодой человек. И такой обходительный. Особый отклик в таверне вызвала его баллада о Мирасполе и Лауне Иверийских. Сейчас я тебе процитирую.

Старик подобрался, поднял подбородок и запел высоким голосом, вероятно, подражая заезжему барду:

«Кто вертит кем — ещё вопрос большой:

Судьба любовью иль любовь судьбой?»

Петь у господина Рилекса получалось явно хуже, чем чинить часы. Но я улыбнулась и захлопала в ладоши, как делают зрители. Мне доводилось несколько раз бывать на выступлениях бардов в нашей таверне. В основном, это были сильно пьяные люди, которые, перебирая струны лютни, громко выкрикивали непристойные стихотворения, чем вызывали отклик у таких же пьяных фарелбийцев.

— Кажется, я тебя задерживаю, — засуетился отец Лонима. — Сейчас вернусь!

С этими словами он скрылся за дверью кладовой и чем-то загремел.

Я же обошла комнату по кругу, потом ещё раз, и ещё. Все выставленные часы были изучены мною десятки раз, и новых, увы, давно не появлялось. Я заскучала и подошла к зеркалу. Надо отметить, что это было единственное зеркало, в которое я могла себя рассмотреть, не считая треснутого кругляша для бритья в нашем рыбацком домике и гладкой поверхности озера.

Маленькая Юна? Хм… Из узорной овальной рамы на меня смотрела вполне взрослая темноволосая девушка. Ничем особенным моя внешность не отличалась — телосложения я была тонкого, без выдающихся форм. Плоский живот, узкие плечи. Единственным ярким пятном была светлая, почти белая прядь волос с правой стороны от пробора. Эта своеобразная примета была у меня с рождения. Волосы я привыкла заплетать в две косы, так было аккуратнее и проще. Как там сказал господин Рилекс? Смелые глаза? По-моему, они просто слишком большие для моего лица и оттого кажется, что смотрят с некоторым вызовом. Я попыталась их прищурить, чтобы сделать взгляд более загадочным. Почему-то от этого напрягся подбородок и лицо стало совсем глупым. Я вытянула шею и высунула язык. Глаза стали ещё больше. Два огромных зелёно-голубых глаза.

— Всё готово, Юна. — Отец Лонима вышел, держа в руках перетянутый бечёвкой свёрток. — Я положил только самое необходимое, чтобы тебе не было тяжело.

— И не будет, я привыкла к тяжестям.

Я взяла свёрток и засунула его в свою сумку. Надо сказать, для своих размеров вес он имел весьма внушительный. Но озвучивать это я, конечно, не стала.

— Теперь подарок! — часовщик сделал приглашающий жест к столу, где лежали часы, которые обычно надевали на руку. — Хочу подарить тебе что-нибудь из своей коллекции. Время нельзя подчинить, но его можно наблюдать. И рассчитывать. А это всегда полезно. Подойди, Юна.

Я подошла и взглянула на часы. Внимание привлек ярко-красный циферблат в виде сердца. Ганс Рилекс проследил за моим взглядом. Разумеется, почти все его часы были артефактами и имели какой-то магический эффект.

— О, отличный выбор, очень популярная модель! Среди часовщиков носит название «Золушка». Истинно женская, но есть и мужчины, которым такие часы по вкусу. Сильная ментальная магия. При активации воздействует на восприятие существ вокруг владельца этого образчика аурой очарования. Абсолютно все, кто будет рядом, буду считать тебя самой привлекательной и пленительной девушкой на свете. Магия действует, пока часы не отсчитают двенадцать минут с момента активации. Потом аура пропадает. К сожалению, долгий эффект накопления заклинания. Активировать можно только раз в восемь лет.

— За двенадцать минут замуж не выйти, — решила я, вспомнив главную мечту всех фарелбийских девушек.

— Эх-хе-хе. Не все хотят выйти замуж, иногда некоторым нужно просто хорошенько… э… — он осёкся, взглянув мне в глаза. — Хорошо выглядеть какое-то время, да!

— А это что за часы? — спросила я, указывая на циферблат, обрамлённый зелёно-голубыми блестящими камешками. Как раз под цвет моих глаз.

— О, это «Музыкальный аквамарин». Играют музыку в тот час, который тебе нужен. Ты сама можешь выбирать, когда именно они заиграют.

— Тоже ментальная магия?

— Магия механизмов, — скривился часовщик. — Как бы сказал мой сын, «наука».

— Вообще-то очень удобные часы. Для студентки. Можно просыпаться с музыкой каждое утро.

— О да, и недешёвые. Это — натуральные аквамарины, так что часы сами по себе являются прекрасным и вполне респектабельным украшением.

— А вот эти, господин Рилекс? — я указала на тонкие часы с иверийским символом, как на наших монетах. — Они музыку не играют?

— Увы, это просто красивая безделушка. Много лет назад мне её подарила одна юная особа. Она испытывала живой интерес к моей коллекции, и мы охотно беседовали ночи напролёт о течении и необратимости времени. Когда пришла пора расставания, она сняла с руки эти часики и вручила мне. Тогда был подъём величия Иверийской династии и носить их герб хотели все, кто хоть немного был сведущ в политике. Моя знакомая не была исключением. Жаль, но это единственная особенность этих часов. Ты даже продать их не сможешь, если вдруг у тебя возникнет потребность в деньгах. Из-за отсутствия в них магии и драгоценностей их никто не купит.

— Я никогда не продам ваш подарок! — воскликнула я.

— Маленькая Юна, — усмехнулся он, — ты ещё так категорична.

— Господин Рилекс, а можно мне именно эти часы? Это даже хорошо, что я не смогу их продать. К тому же ремешок у них тонкий, гибкий, не будет мешать мне заниматься стрельбой и фехтованием.

— Ты уверена? У них есть изъян: они спешат ровно на пять минут. Как бы я ни старался их подвести или починить, они неизменно показывают время, на пять минут больше реального. Может, посмотришь ещё какие-нибудь? Есть природные артефакты, из других королевств…

— Я уверена. Если, конечно, вы не хотите сберечь их, как память о той особе.

— Однозначно хочу, — отрезал часовщик. — Но ещё больше хочу, чтобы эти часы перестали быть реликвией старого ворчуна и вновь обрели хозяйку.

Он аккуратно обвил браслет вокруг моего левого запястья. Гладкий корпус часов приятно холодил руку. Тонкий кожаный ремешок идеально прилегал к коже. Символ Иверийской династии — корона с семью шпилями, слегка отражала свет. Мне нравилось. Я посмотрела на стрелки. Почти половина двенадцатого. Это означало, что мне стоило поспешить на дилижанс, который увезёт меня совсем далеко от дома.

— Спасибо за подарок. Часы очень красивые. Я обязательно передам всё Лониму, а ещё — ваши отцовские объятия! — с этими словами я раскинула руки и крепко прижала к себе старика.

— Эх-хе, — растрогался господин Рилекс, тыльной стороной ладони утирая глаза. — Кажется, только вчера мы с Кемом пили эль на берегу озера, а вы распугивали рыбу детскими криками. И вот, посмотрите: вы оба уехали, а Кем…

Часовщик ненадолго отвернулся, засмущавшись. Потом подобрался, встряхнул седой копной волос и повёл меня к выходу.

— Что ж, тебе нельзя опаздывать, маленькая Юна. Дилижанс в Нуотолинис — это не наш Миллу, который может подождать пассажира минуту-другую. Пора тебе на транспортный перекрёсток, занимать лучшие места на пути к своему славному будущему!

***

Когда я подошла к перекрёстку, голубой дилижанс уже принимал пассажиров. Краска на его корпусе потрескалась и кое-где отошла, колёса местами проржавели, но всё равно он не шёл ни в какое сравнение с телегой, на которой ездил рудвик Миллу. Это была полноценная карета, с крышей и даже с дверцами. Для удобства пассажиров имелась ступенька, которая помогала забираться в дилижанс даже дамам в широких платьях.

— Три лирны, три лирны! — кричал машинист в голубой и, надо отметить, чистой фуражке, стоя на подножке своего транспорта. — Бархатный сезон в Нуотолинисе, всего за три лирны!

Уже проснувшиеся и неторопливые фарелбийцы почти не обращали на него внимания. Некоторые прохожие желали ему счастливого пути, но ехать никто не хотел. Три лирны — не такая уж маленькая сумма за поездку. На эти деньги можно купить пять бочек рыбы. Я подошла к представителю транспортной компании, достала маленький мешочек с монетами и отсчитала ровно три лирны.

— Долго ехать до Нуотолиниса? — протянула я плату мужчине.

— Около четырёх часов, если по хорошей погоде. Сейчас небо чистое, дорогие сухие. Я сюда доехал за три с половиной. Добрался с ветерком! — ответил машинист.

Я кинула взгляд на его обветренное лицо. Пожалуй, в каждой профессии есть свои особенности.

В дилижансе обнаружилось двое пассажиров. Один был рудвик в нарядном кафтане. Он сидел, окружённый большими мешками, которые были подозрительно похожи на те, что привезла утром в Фарелби чета Полн. Другой — мужчина с козлиной бородкой и в длинном странном плаще, сделанном как будто из коричневой кожи. Весьма необычно. Из его круглой торбы торчали свёртки пергаментов.

Я села на истёртую деревянную скамью, запихнула сумку под ноги и пристроила лук в углу. Вежливо улыбнулась обоим попутчикам и тихонько поздоровалась. Мне ответили таким же тихим приветствием. Со стороны рулевого устройства послышался стук.

— Отправляемся через минуту, — информировал нас машинист.

Вдруг дверцы дилижанса снова распахнулись и внутрь царственно вплыла зелёная лютня с жёлтыми вензелями. Она ненадолго замерла перед нашими глазами, давая возможность хорошенько её рассмотреть, затем втянула за собой хозяина, одетого в цвет своего инструмента. Хозяин лютни внимательно оглядел всех троих пассажиров, отвесил поклон и представился:

— Виртуоз Мелироанский, странствующий бард, стихотворец и ретивый почитатель красоты и искусства.

Пассажиры кивнули ему и отвернулись. Только я продолжала рассматривать Виртуоза Мелироанского, похожего на радужную птичку. У него был большой, цыплячьего цвета берет, свисающий с одной стороны, и жёлтые сапоги, подвёрнутые у голенища. Поверх зелёного бархатного сюртука висела маленькая бутылочка с золочёной арфой внутри. Струны её вибрировали. Возможно, если бы я разбила этот сосуд, то услышала бы музыку.

Недовольный произведённым на попутчиков эффектом, бард приподнял свою лютню и запел:

«Отправились прочь они в синей карете,

Скрывая в душе путешествий азарт.

Нет лучше друзей на всём белом свете:

Лу-лу и красотка, учёный и бард!»

— Меня зовут Роллу, — возмутился рудвик. — Попрошу ко мне не обращаться лу-лу, лу-лу.

— Я знал! — обрадовался бард. — Знал, что моё творчество объединяет людей! Как здорово, что мы уже начали знакомство! Вот вы, как вас, эээ… лу-лу? Чем вы занимаетесь?

— Я Роллу, лу-лу, — насупился ушастый пассажир. — Я купец. Везу корнеплоды.

— Чрезвычайно увлекательная профессия, мой пузатый друг! Сколько невероятных приключений, должно быть, случалось с вами! Вам никогда не подкладывали в мешки баторских жуков? О, можете не говорить, я знаю, что такое тайна торговой сделки!

Рудвик с подозрением покосился на свои мешки. Человек в кожаном плаще надел на кончик носа очки и посмотрел сквозь них на нового пассажира. Тем временем дилижанс уже тронулся и набирал скорость. Барду пришлось сесть, потому что при выезде из города паровая карета подскакивала на каждой ухабине.

— А вы, должно быть, любитель поэзии? — обратился Виртуоз к другому попутчику, указывая на его пергаменты. — Я могу надиктовать вам по памяти все свои баллады, пока мы путешествуем в этой славной голубой буханке!

— Я исследователь, — отозвался мужчина с явным акцентом. — Квибрл из Тимберии. Пишу летопись про ваша страна. Как это вы называть — королефство. Очень большая королефство, много людей и рудфики. Много фолшебство.

— Вы имеете в виду магию, наверное? — уточнила я.

— Да-да, магия, — подтвердил исследователь.

— О изящная Нарцина, сегодня ты одарила меня аквамарином! — музыкант взял мою руку и зачем-то обслюнявил её губами. — Даже двумя! Бирюза и лазурь, невинность и порок, наивность и искушение! Как зовут тебя, дар богов?

Я не знала, что делать с влажной от его слюны рукой, и решила вытереть её об дорожный плащ.

— Юна, — не сразу сообразив, кого он имеет в виду, ответила я. — Жила в Фарелби с отцом в домике у озера, ловила рыбу. Теперь еду поступать в академию Кроуница. Только получу фамильный пергамент в Нуотолинисе — и сразу отправлюсь. А то без него не принимают, мне мой друг Лоним рассказывал.

— Прелестное создание, если бы вы знали, как я завидую вашей истории! Невероятная, увлекательная, завораживающая!

— Вообще-то, рыбалка и правда увлекательное занятие. Мы с отцом ставили ловушки по…

— О нет, не той истории, лин де шер. А той, которая только начинается, — пояснил Виртуоз Мелироанский.

— Откуда вы знаете, что у меня начинается какая-то история? — захлопала я глазами.

— Потому что я бард, — отчеканил музыкант. — Я всегда чувствую, когда начинается великая история. Иначе я бы не добился такого ошеломительного успеха у моих почитателей!

Я слышала о многих знаменитых бардах, но имя Виртуоза Мелироанского было мне незнакомо. К тому же, я сомневалась, что настолько успешный бард приехал бы на выступление в таверну Фарелби.

Мой пёстрый спутник прислонился к стенке дилижанса и вновь тихо завёл своё творчество. Пальцы его засветились, по струнам забегали яркие жёлтые искры. Это зрелище заинтересовало меня даже больше, чем сама музыка.

«Историй занятных большой я охотник,

Коль сердце нагое трепещет в груди.

И вот начинается сказка сегодня,

Что ждёт синеглазку на длинном пути»

Нагое сердце?!

Да уж, если бы бард знал, какая страшная и кровавая сказка ждёт меня впереди, то, возможно, спел бы совсем другую балладу. Но рассказывать об этом кому-либо было нельзя, так что я, следуя его примеру, облокотилась о ближайшую дощатую поверхность и попыталась уснуть.