Северная ведьма. Книга вторая. Наследие

Николай Щербаков

Страна проходит через девяностые годы, годы неожиданного хаоса и нищеты для большинства населения и циничного обогащения небольшой его части. Виктор Мороз полностью вовлечен в события тех лет. Уйдя от морской профессии, в силу сложившихся обстоятельств, становится директором завода. На жизнь Виктора все большее влияние оказывают люди, наделенные знанием древних цивилизаций. Они помогают Виктору пройти обряд «посвящения», с их помощью Виктор становится на путь, которому посвятит жизнь.

Глава пятая. Друзья

Все встречи случайны. Кроме тех, что запланированы. Кем? Хороший вопрос. Сергей Корольков встретился с Игорем Мячиным случайно, на улице. Ба! Какие люди!

— Серёга! Ну, ты заматерел. Смотри ты, даже брюшко намечается. Давно с морей? Хотя…, что я спрашиваю? Я же «Ван Рейн» дня два назад сам при швартовке подстраховывал.

— А ты на себя в зеркало давно смотрел? Седой, как лунь. Рано ты что-то.

— Да брось ты, какой лунь? Виски немного поседели. Так это мужика украшает.

— А усы? Игорёк, не прибедняйся. Хотя…, конечно выглядишь ты, как всегда — красава! А я, да, третий день берег топчу.

Друзья встретились на Пяти Углах, стояли, трясли друг другу руки.

В Мурманске уже несколько дней установилась необычно теплая для зимы погода. Дело, условно, к вечеру, полярная ночь, снежные тучки над заливом посыпающие город пушистым снегом. Слабый морозец не торопит людей разбежаться по домам. Рабочий день закончился и на улицах непривычно много народа. Тихо падающий снег в пятнах фонарей, лёгкий скрип под ногами, располагает для прогулочного шага. Вот и Игорю с Сергеем не захотелось сразу расходиться.

— А не зайти ли нам куда-нибудь, по рюмочке чаю, а? Ты как? — Сергей оглянулся по сторонам.

— Да не крути головой. Ты же забыл уже названия улиц. Все по заграницам, да по заграницам. А на берег пришел — с трапа и прямо в свою «Волгу». И ту жена водит. Не смотри на меня так. Не осуждаю я. Но и не завидую, — Игорь погрозил пальцем.

— Хорошо, хоть не завидуешь. Нечему завидовать.

— Это почему?

— Долго рассказывать. Ну, так как ты, насчет посидеть где-нибудь.

— Я ведь не пью, Серёга. Посидеть с тобой, поговорить — это с удовольствием. Пойдем в «Арктику»?

— А говоришь, что не пьёшь. Пошли. Я тоже ближе ничего не знаю. Боюсь только, что мест там сейчас свободных не будет.

— Найдем, — уверенно сказал Игорь.

И нашлось. Свободный столик у колонны на двоих. И официантка неожиданно внимательная, заботливая, скатерку перестелила чистой стороной, с Игорем на «ты».

— Что-то не складывается. В кабаке быть своим и не пить — нонсенс. Не так, чтоли?

— Не так.

— А как? Часто здесь бываешь? Ты все так же, на «Матросове»?

— На «Матросове». Здесь бываю часто. Не пью. Нормально? Ты чему удивляешься? Не складывается, говоришь?

Сергей, действительно, удивленно разглядывал Игоря.

— Открываю тебе страшную тайну. Я здесь, в «Арктике» работаю. Вернее сказать, подрабатываю. Ирочка, — он тронул за руку, стоящую молча рядом, официантку, — ты нам хорошей холодной закусочки сооруди, двести грамм водочки и бутылку «Боржоми». Да, на чем я остановился? В оркестре я играю, на своем кларнете. Во-от. Пригодился. Играю, представь, не столько для денег, сколько для удовольствия.

— Что, так уж не нужны деньги?

— Нужны, конечно. Это я так, позлить тебя хотел. Знаю, что у тебя денег — куры не клюют.

— Откуда знаешь?

— Серега! Мурманск такой большой? Да у нас каждый бомж знает, что капитан Корольков фартовый.

— Все-таки завидуешь?

— Нет, Сергей, и не надейся, не завидую.

— Э-э, Игорек, ты не оригинален. Я таких по жизни не раз встречал. Бьют в грудь кулаком, что им не известно такое чувство как зависть, а сами красным глазом косят, как рентгеном.

Сергей взял принесенный графинчик, налил себе рюмку и поднес ко второй рюмке.

— Так ты что, действительно пить не будешь?

Игорь, молча, отрицательно покачал головой, налил себе минералки и, видя досаду в глазах Сергея, усмехнулся.

— Ладно, налей, я чокнусь с тобой, пригублю, но пить, извини, не буду. Мне вечером играть.

— Ты это серьёзно? Я думал, что ты шутишь.

— Абсолютно серьезно, Серёга. Я вечером играю в ресторанном оркестре. И мне сдается, — говорил Игорь посмеиваясь, — что это самое интересное и самое лучшее, что я в жизни делаю. Представляешь? Нет? Вижу, что я тебя сегодня в очередной раз удивляю.

Сергей, действительно, молчал, тыкал вилкой в тарелку и с любопытством разглядывал Игоря. От Татьяны он уже слышал однажды, что семья Игоря, как ей казалось, ведет странный образ жизни. По слухам, Нина, жена Игоря верующая, да и рассуждения самого Игоря, иной раз, бывали если не смешными, то удивительными. Хотя, Татьяна сама признавалась, Игорь ей нравился, они находили общий язык, когда говорили о музыке. Но, чаще она посмеивалась, говоря о нем — «оригинал». С Ниной Татьяна не дружила и не общалась, разве в редких случаях, когда мужья, включая Виктора Мороз, оказавшись в одно время на берегу, устраивали посиделки. Нина в этих случаях и сама не претендовала на интересную собеседницу, сторонилась женских разговоров, но была незаменимым организатором застолья, придумывая необычные блюда, легко делилась секретами кухни, и готова была одна, освободив от лишних хлопот других женщин, накрывать стол, менять и убирать посуду. И все это делала так естественно, что не возникало ощущения её второстепенной роли, и никто не ощущал неловкости. Игорь к этому относился спокойно, и всех это устраивало. Сейчас Сергей вспомнил об этом только потому, что Игорь снова удивлял его. О чем он говорит? Какой оркестр?

— Брат, я не воспринимаю этого. Мне все-таки кажется, что ты шутишь. Море и ресторанный оркестр. А? Или ты меня, действительно, позлить решил?

Игорь, молча, покачал головой. Откинулся на спинку стула и улыбнулся.

— А знаешь, есть все-таки вещи, которым я в других людях завидую. Хотя…, может это не зависть? Зависть, это ведь отношение к другому человеку. А моё…, это сожаление. Оно на самого себя направлено. Да. Так вот. Я завидую самому последнему скрипачу, да и не обязательно скрипачу, любому оркестранту, вступающему со своим инструментом в произведении всего на несколько тактов. Представляешь о чем я? Всего несколько тактов. Но он участвует в создании музыки!

Игорь сказал это так, что самому стало неловко. Он увидел по реакции Сергея, что говорит о том, чего друг не воспринимает. Такой пафос был для Сергея смешным.

— Ты как пацан, Игорь. Давай лучше еще по единой, — Сергей потянулся к графинчику, — ты опять пропускаешь? Как хочешь, мне больше достанется.

— Нет, Серега, теперь я договорю. А я вот думаю, что из нас двоих — ты пацан.

— Давай, доказывай.

Сергей уже не скрывал, что ему скучно становиться. Он с видимым удовольствием выпил водку, нацепил на вилку маринованный аккуратный грибок и не спеша отправил в рот.

— Ну, что замолчал? Давай развивай свою философскую мысль о духовном начале. Водочка, кстати, хорошая, — взял в руки графинчик и посмотрел на свет. Соскучился я по прозрачной жидкости, все вискарь, да бренди, — он хохотнул, видя, как Игорь смотрит на него.

— Серёга, а ведь ты, насколько я знаю, потомственный рыбак. Да? Я помню, ты нам рассказывал и про отца и про деда.

— Да. И что из этого следует?

— А почему ты с промысловиков ушел?

— О-о. Еще один следователь на мою голову. Что ты меня пытаешь? Ты вот философ, да? А я прагматик. Мне надо на транспорте ходить — и я хожу. Надо будет на ледоколе идти — пойду. Если мне, — он сделал ударение на слове «мне», — это надо будет. Сечешь? Я этому учился. В моря ходить. Сечешь? Раз уж ты так вопрос ставишь, то это я тебя могу спросить. А что это ты на промысловиках не ходишь? Чтобы буксир по порту гонять, не обязательно мореходку заканчивать надо было. А? Ты уж извини, сам напросился.

— Под дых бьешь? Не выйдет, — Игорь усмехнулся, — то, что у меня судьба с морем не складывается, я уже давно понял. И у меня никаких комплексов по этому поводу нет. Не моё это. Я вот губой трости коснусь, и с первым звуком, — Игорь руками показал, как он кларнет держит, — все вокруг меня пропадает. Все, кроме звука. Нет, я это тебе словами не передам.

— Какой трости? — Сергей поморщился, — что за трость ты губами трогаешь?

— А-а, ты не поймешь, — махнул рукой. Это устройство в мундштуке. Ладно, я что хотел сказать. Исполнять музыку тоже можно за деньги. Что я здесь, собственно, и делаю. Но вот у меня бывает так, что инструмент несколько дней в руки мне не попадает, и я готов заплатить, только добраться до него и…, ты так смотришь, что пропадает желание говорить об этом.

Сергей, молча, налил себе пол рюмки, выпил и, не закусывая, закурил. Помолчали.

— Нет. Я хренею от вас. У меня такой же…, или почти такой же разговор с Витюней был. Понял, да? С Морозом. Давно уже. И вспомнил я только потому, что ты сейчас говоришь. Он так же, как ты о своей музыке, о море говорил. Ну, может не совсем так же, но с таким же пафосом. Море для него — все! А мне, такому вот простому, кажется, что вы просто по натуре люди восторженные. Как дети, одним словом. Я не осуждаю. Просто я не так живу. Я живу приземленно. У меня есть семья, есть дети, я хочу хорошо, с достатком жить, хочу, чтобы у меня жена не в чем себе не отказывала, чтобы дети в люди вышли. А для этого надо вкалывать. Сечешь? Вка-лы-вать. А вы — инструме-ент, музыку поиграть.

Игорь усмехнулся.

— Да нет, Серега. Я повторюсь. Это ты пацан. Мальчишка. Смеешься? Ты как тот ребенок, которому чем больше игрушек, тем лучше. И края этому нет. Ты вот задумайся, не торопись спорить со мной. Вот у тебя с Татьяной сейчас есть планы? Чего бы вы хотели. Есть? И вы их через год, два достигните. Вы что, остановитесь? Нет. У вас за этот год новый план вырастет. Еще более грандиозный. И вы попрете к нему. И чем дальше, тем менее щепетильными вы будете в выборе способов достигнуть желаемого. Я ведь сейчас ничего нового не сказал. Это в любом учебнике политэкономии написано. Говоришь, что приземленно живешь? Вкалываешь? Ну и что? Не скучно?

— Разочарую тебя. Не скучно. Но опасно.

Сергей вылил остатки водки в стопку и выпил. На этот раз взялся за вилку и ближе подвинул тарелку.

— Я уже тебе не предлагаю. А насчет скучно. Знаешь что — скучно? Скучно с трезвым собеседником в ресторане сидеть. Ты, братан, такую галиматью несешь, что действительно скучно. Не, Игорек, ты только не обижайся, я дружески.

— А почему опасно? Ты ведь сказал, что опасно?

— А это неинтересная тема. Я для красного словца сказал. А вообще…, я, действительно, частенько заграницей бываю. Я надеюсь, с тобой можно откровенно разговаривать? Не побежишь в органы стучать?

Игорь сделал шутливо возмущенное лицо.

— И с людьми я там общаюсь. И по работе, и просто, дружески. Так вот, то, что ты мне сейчас говорил, там бы восприняли, как чушь собачью. Понял? Люди открыто живут богато, понимаешь? Они не скрывают, что хотят иметь много денег, дома, машины.

— Я это и без твоего откровения знаю, Серега, к чему ты мне это говоришь?

— А к тому, что живут они при этом — интересно!

— Все?

— Практически все.

— Это они тебе говорили?

— Что?

— Что им это интересно.

— Я это сам вижу.

— Ты видишь то, что хочешь. И круг твоих знакомых не так широк, чтобы делать выводы. Ты меня никогда не убедишь, что непрерывно стремиться зарабатывать деньги, это интересное занятие.

— Деньги, вернее большие деньги, позволяют тебе быть максимально свободным. Естественно, это у них. У нас большие деньги иметь не позволено. Да. И эти деньги позволяют им жить интересно. Вот и вся политэкономия.

— А ты действительно насквозь пропитался духом загнивающего капитализма, — Игорь искренне рассмеялся, — ты так убедительно пропагандируешь западный образ жизни, что почти убедил меня.

— Ты не мог бы не кричать? Как будто не пил, а орешь, как ненормальный.

Сергей скосил глаза на сидящих за соседними столами. Хотя народ вокруг самозабвенно выпивал и закусывал, и никто в сторону их столика даже не глядел.

— И когда ты со своим оркестром будешь публику ублажать?

— Да уже минут через сорок. Так что я, извини, откланяюсь.

— Сделай милость. А я, пожалуй, еще посижу. И тебя послушаю. Представляешь, я раньше и не замечал, что в «Арктике» оркестр играет.

— Ты, наверно, сюда в основном днем заглядывал?

— Да, ты прав. Некогда. Я ведь тебе говорил, что вкалывать надо. Чтобы фартовым быть. У меня, как ты знаешь двое взрослых детей. Дочку замуж надо будет отдавать, сыну подъемные организовать, чтобы с нуля, как отец не начинал. Вот тебе и планы. А ты говоришь. Кстати, а как твой парень?

— Тимофей?

— Ну да. Извини, я забыл, как его звать.

— Тимофей у меня молодец. Закончил мединститут и работает в деревне, под Москвой. Участковым врачем. Но пишет, что работает над какой-то темой. Защищаться собирается. Умница он у нас.

— Я так и не понял, а почему вы с Ниной своего ребенка не завели? Тимофей ведь её сын?

— Ну да. Её. Своего? — Игорь помолчал, оглянулся, его как будто позвали, — Нина не захотела. Ничего страшного, нам и Тимоши хватает. А там внуки пойдут, — рассмеялся.

Друзья еще минут пять поговорили и Игорь ушел в служебный вход, куда уходили официанты. Когда он с оркестром вышел на сцену, Сергея за столиком уже не было.