Месть – блюдо горячее

Николай Свечин (2024)

В начале 1914 года в Департаменте полиции готовится смена руководства. Директор предлагает начальнику уголовного сыска Алексею Николаевичу Лыкову съездить с ревизией куда-нибудь в глубинку, чтобы пересидеть смену власти. Лыков выбирает Рязань. Его приятель генерал Таубе просит Алексея Николаевича передать денежный подарок своему бывшему денщику Василию Полудкину, осевшему в Рязани. Пятьдесят рублей для отставного денщика, пристроившегося сторожем на заводе, большие деньги. Но подарок приносит беду — сторожа убивают и грабят. Формальная командировка обретает новый смысл. Лыков считает долгом покарать убийц бывшего денщика своего друга. Он выходит на след некоего Егора Князева по кличке Князь — человека, отличающегося амбициями и жестокостью. Однако — задержать его в Рязани не удается…

Глава 5

Дознание

В кабинете полицмейстера собралось все начальство. Кроме Кузнецова и Баулина присутствовали пристав Московский части коллежский регистратор Будильников и Астраханской — не имеющий чина Савинов, в также надзиратели Ново-Александровской слободы Киреев и Ямской — Бухало. Эти две слободы в полицейском отношении подчинялись рязанскому уездному исправнику. Но сложились особые обстоятельства, и губернатор распорядился временно переподчинить их полицмейстеру.

У окна молча притулился столоначальник Третьего стола Первого отделения губернского правления — око князя Оболенского.

Совещание вел Кузнецов. Он сообщил тем, кто не в курсе, подробности преступления и добавил:

— По просьбе губернатора дознание возглавил статский советник Лыков, чиновник Департамента полиции, приехавший сюда на ревизию сыскного отделения. Он человек опытный, мы надеемся на его умения.

Рязанцы покосились на командированного — ну-ну…

Полицмейстер продолжил:

— У нас с Алексеем Николаевичем уже появилась версия. Почерк убийства в Новой Стройке схож с разбойным нападением возле Спас-Клепиков. Четверо напали на крестьян, возвращающихся из города с выручкой. Отца главарь, человек корпусный, убил ударом топора. Сразу, без единого слова! Сыновей поранили ножами. Отобрали деньги и ушли. Здесь то же самое. Сила удара, орудие убийства, показания владельца винницы насчет четверых неизвестных — много совпадений.

— Даже слишком много, — встрял в разговор Будильников. — Другие версии тоже надо ковырять, не держаться только одной этой.

— Совершенно с вами согласен, — кивнул Лыков. — Мы с Сергеем Филипповичем того же мнения: слишком много совпадений. Опросили первого попавшегося торговца, и тут же он вспомнил про четверых разбойного вида. Как в книжке.

Кузнецов дал всем высказаться и продолжил:

— Я заслушал уездного исправника. Он ведет дознание по разбою, но топчется на месте. Никаких улик. Свидетели примет нападавших не запомнили — было темно, неожиданно, и сразу их взяли в ножи. Помнят только, что главарь длинный и что одеты все четверо были как фабричные. Обратим внимание на этот факт. Государство у нас сословное…

— Важный факт, — подхватил Баулин. — И в ночь убийства в Новой Стройке появились четверо неизвестных такой же наружности. А что у нас в городе с пролетариатом, мать его ети?

Кузнецов махнул рукой: помягче с формулировками.

Начальник сыскного отделения продолжил свою мысль:

— Рязань не самый промышленно развитый город. Чистых рабочих насчитывается всего тысяча триста человек. Заводов раз-два и обчелся, и они не сказать чтоб крупные. Кроме завода пахотных орудий и сельскохозяйственных машин.

— И паровой мельницы Масленникова, — опять встрял с комментарием пристав Будильников.

— И мельницы, — согласился городской сыщик. — Я бы добавил еще суперфосфатный завод, он на подъеме.

Кузнецов счел необходимым пояснить командированному:

— Наши рязанские фосфориты обширно распространяются по всей России и спорят с бессарабскими и подольскими!

Баулин выдержал паузу и продолжил:

— Прочие заводы числом около шестидесяти имеют небольшой персонал. Краскотерочный завод, шпалопропиточный, свечно-восковой, винокуренный, мыловаренный, гончарный, каретно-экипажный, лесопильный и кирпичный. Все их можно обшарить, если господа приставы помогут сыскному отделению, придадут нам смышленых городовых для обхода.

— Помогут, — со значением сказал полицмейстер.

На лицах господ приставов появилось унылое выражение. Кузнецов увидел это и вспылил:

— Умышленное убийство! Это вам не бочонок сельдей украли. Все обязаны помогать Баулину, все. Спрошу с каждого! А губернатор с меня шкуру спустит, если не найдем злодеев, и правильно сделает.

Он чуть остыл и обратился к губернскому секретарю:

— Сколько вам нужно человек?

— Хотя бы по десятку от каждой части. Большие предприятия мы сами обойдем, притоны вокруг базаров — тоже. Мелочь хорошо бы поручить частям. Особое внимание обратить на Троицкую слободу. Сургучный завод, где работал Полудкин, — там расположен. Мельница — там. Лесные склады, нефтяная торговля общества «Мазут» тоже там. А полицейский надзор слабый. В казармах селят кого ни попадя, и рабочие, кто имеет свои дома, охотно спрячут за бутылку ханжи человека без паспорта.

— Облава? — сообразил надзиратель Троицкой слободы Киреев.

— И немедля, сегодня же ночью, — приказал полицмейстер. — Я сам пойду с вами. Убийцы в моем городе… Не позволю!

Лыков дал начальству выпустить пар и обратился к Баулину:

— Сергей Филиппович, расскажите, что дал опрос жителей Новой Стройки.

— Так точно. А… ничего он не дал! Видели около полуночи двоих, что шли в сторону Лазаревского кладбища. Двоих, а не четверых. Там ни одного фонаря, разглядеть не вышло. Вроде бы один рослый, в мохнатой папахе, как у сибирских стрелков. Но где Рязань, а где сибирские стрелки?

Начальник сыскного отделения обратился к полицмейстеру:

— Петр Григорьевич, когда же там освещение проведут? Убивать уже стали! Войдите с отношением в городскую управу!

— Управе сейчас не до того, — пояснил надворный советник. — Готовят выборы в думу на новое четырехлетие, до восемнадцатого года. Ты давай ближе к делу.

— Так точно. Домовладелец, который Власов, в ту ночь отсутствовал. Дворника у него нет и никогда не было. Соседи сказали, что спали и ничего не слышали. Пусто…

— А купоны, что отобрали у Пишванова?

— Чистые.

— Вскрытие?

— Перед смертью убитый пил водку и закусывал хлебом с горчицей. Такое угощение предлагают во всех кабаках, а их в городе два десятка.

— Ясно, — констатировал питерец. — Что дал опрос на сургучном заводе?

— Пусто и здесь. Полудкин держал себя задавакой, ни с кем дружбу не водил. Говорил: я среди офицеров половину жизни провел, не вам, голодранцам, чета, обхождение знаю. Рабочие, понятное дело, обижались. А еще он стоял караульщиком на воротах и не давал сургуч воровать. Так что… как уж? Обструкция, вот.

— Но насчет денег, пятидесяти рублей, он кому-то обмолвился?

— Надзиратель Свириденко таких не обнаружил, как ни старался.

В комнате установилась тишина. Статский советник прервал ее очередным вопросом:

— А женщину, Марию Елизаровну, вы нашли? — И пояснил остальным: — Это баба, которая ходила к убитому.

Баулин ответил:

— В адресном столе такая есть одна, по фамилии Котасонова. Проживает на Затинной улице в собственном доме. Ну, не дом — хибара. Крыша дырявая, забор упал… Исчезла неожиданно и никому не сказала куда. Ищем.

— Узнала про убийство, испугалась и спряталась? — предположил статский советник.

— Возможно. Люди у нас не любят якшаться с полицией.

— Тогда найти ее ваша приоритетная задача.

— Так точно.

— Что еще? — повысил голос полицмейстер. — У кого какие будут предложения?

Неугомонный Будильников поднял руку:

— Из пропавших вещей есть что-нибудь приметное?

Алексей Николаевич ответил:

— Разве что два оловянных стакана с рисунком Рижского замка.

— Рижского? — удивились рязанцы.

— Полудкин там служил.

— Такие стаканы можно и найти, — оживился пристав Савинов. — Толкучий рынок взять под лупу и известных скупщиков краденого…

— Сыскное отделение этим уже занимается, — укоротил его рвение полицмейстер. — Другие идеи есть?

Подчиненные дружно промолчали. Лыков повернулся к коллеге-сыщику:

— Бабу надо отыскать. Срочно!

Баулин развел руками:

— Легко сказать. Родни у нее нет, соседи как в рот воды набрали.

— Покажите мне Затинную улицу.

Губернский секретарь подошел к стене, на которой висел план Рязани, и ткнул пальцем в правый край:

— Вот, по-возле ипподрома.

— Значит, она ходит или в Благовещенскую церковь, или в Иерусалимскую. Хотя храм Симеона Столпника тоже недалеко. И девичий Казанский монастырь тоже.

— Ну… а что это нам дает? Думаете, мы ее там на службе поймаем?

Лыков приказал:

— Установите приход и полистайте церковные книги.

— Да зачем, Алексей Николаич?

— Узнайте, у кого она крестила детей, кому приходится кумой. И ищите Марию Елизаровну там.

— Слушаюсь! — Баулин зачесал в затылке. — А ведь точно. Как я сам не додумался?

— Выполняйте, — приказал ему полицмейстер. — А вечером будьте готовы к облаве. Господа приставы и надзиратели, слушайте приказ. К десяти часам вечера быть наготове. Собрать под секретом в каждой части по двадцать городовых, которые покрепче. От Ново-Александровского участка пятеро, хорошо знающие местность, и со списками подозрительных адресов. Конной страже в полном составе стоять во дворе управления. Ищем четырех неизвестных, схожих с фабричными, но на самом деле они разбойники. Заодно метем всех бесписьменных, подозрительных, херых^[17], не имеющих права проживать в губернском городе, отбывших тюремный срок, состоявших под судом и следствием, под гласным и негласным надзором полиции. Подчистую без поблажек. Потом будем разбираться.

Подготовка к облаве началась. Питерцу лазить ночью по притонам было не по чину да и не интересно. Местные разберутся лучше приезжего, кто чего стоит. А он утром посмотрит на улов. Поэтому Лыков занялся поиском Марии Котасоновой. В помощь ему придали городового Фоку Разстрыгина. Тот служил при сыскном отделении с первого дня его основания, уже шестой год, и был достаточно опытен. В первом же храме, в Благовещенском, Фока нашел в крестильных записях скрывающуюся бабу. Она приходилась кумой владельцу торговых бань в Рыбацкой слободе Ивану Иванову. Сыщики отправились туда — и обнаружили Марию Елизаровну сидящей в горнице у самовара.

— Здорово, честная вдова, — хмыкнул довольный Фока. — А мы с их высокородием тебя разыскиваем.

— На что я вам сдалась? — начала было прикидываться убогой Котасонова. Но была тут же одернута:

— Айда в полицию, там будем жечь тебя каленым железом, пока не сознаешься.

Подготовленную таким образом женщину Алексей Николаевич допрашивал лично. Первые минуты она еще пыталась отовраться, однако командированный умел быть суровым. И в конце беседы Елизаровна сообщила кое-что важное. На вопрос, где ее хахаль покупал водку и табак, она ответила:

— Он сам бывший денщик и любил водить дружбу с денщиками. А местных обывателей презирал.

— И?..

— В Нежинском полку служит поручик Жанно-Кристофер Янович Гиждец…

— Как-как? — вскричали полицейские.

Вдова без запинки повторила.

— Ого… — удивился Лыков. — Но что дальше? У него есть денщик — приятель Василия?

— Точно так, барин, — с достоинством ответила Елизаровна. — Живут они через два дома от Полудкина. Денщика звать Евграф Обозенко. Хитрый малый — ух! Он и продает всей округе спирт и необандероленный табак. Восемьдесят копеек бутылка! Ночью, конечно; днем полтинник. И Васю он же снабжал.

Вспомнив своего дружка, вдова всплакнула. Больше ничего ценного из нее вытрясти не удалось, как питерец ни старался.

Алексей Николаевич решил ковать железо, пока горячо, и немедленно допросить денщика. Тут были свои сложности. Хоть Обозенко и нижний чин, но все же он военный. И для допроса нужно разрешение начальства, командира полка или даже дивизии. Однако питерец быстро придумал хитрый ход.

Пока вся рязанская полиция готовилась к облаве, Лыков с Разстрыгиным делали свое дело. Они подъехали к дому, где жил поручик с дикой фамилией. Статский советник спрятался за угол, а городовой стукнул в окно. Открылась форточка, и раздался голос:

— Чего надо?

— Диковинку^[18] продай.

— А деньги?

Фока протянул горсть медяков (специально разменяли в кассе вокзала, чтобы не вызвать подозрений). Как и ожидалось, денщик рассердился:

— Вы бы еще по копейке притащили, живоглоты!

— Нету других, Евграф Батькович, бери что дают.

— А ты кто такой? — вдруг встревожился служивый. — Что-то я тебя не помню.

— А кто у тебя на Рождество покупал? Фока это.

— А-а… Держи.

Городовой взял протянутую бутылку и сделал вид, что ушел с нею. Через пять минут они с Лыковым подкрались к входной двери. Алексей Николаевич бесшумно снял ее с петель, своротив при этом засов, и приставил в стене.

— Пошли.

Полицейские ворвались в комнату и застали интересную картину. Денщик в мундире и домашних тапочках разливал из бака ковшом через воронку ядреную жидкость. Бак стоял на полу, а вокруг красовалась посуда на любой вкус: косушки, четушки, штофы с полуштофами, осьмухи и даже одна четверть^[19].

— Так-так, — зловещим голосом произнес Лыков. — Да тут притон! Городовой, взять его!

Денщик заорал. На шум из соседней комнаты прибежал молодой поручик с огромными усами, каким позавидовал бы даже будущий премьер Горемыкин.

— Кто вы? Что происходит?

— Поручик Гиждец? — Питерец предъявил офицеру свой полицейский билет. — Статский советник Лыков, Департамент полиции.

— Департамент? Который в столице? — растерялся тот.

— Да, на Фонтанке, шестнадцать. Я дознаю дело по личному распоряжению министра внутренних дел. Поэтому поменяемся ролями. Это я вас спрошу: что тут происходит? Тайная торговля алкоголем в обход закона. И вы видите ее в первый раз, хотя и квартируете здесь? Готовы подтвердить в суде под присягой?

Поручик стал покрываться пятнами. Лыков нажал еще:

— У нас есть вопросы к вашему денщику. Я могу задать их ему сейчас, в вашем присутствии, и уйти. А вы, надеюсь, после этого прекратите промысел Обозенко раз и навсегда. Если вам, конечно, дороги погоны… Или мы можем продолжить разговор в присутствии вашего командира полка. Вызовем его сюда, покажем картину и побеседуем. Что выбираете?

Гиждец вытер рукавом сразу вспотевший лоб и посмотрел на сыщика:

— Извините, плохо соображаю… Это так неожиданно. А что вас интересует?

— Кому ваш денщик продал вчера водку. Это связано с убийством.

— С убийством? — Поручик так и сел.

— Не волнуйтесь, Обозенко если и причастен к этому, то лишь как свидетель.

— Понял… И я могу присутствовать?

— Я в этом даже заинтересован.

Лыков смягчил тон, он предлагал поручику разобраться без начальства, и тот наконец это понял:

— Тогда спрашивайте, пожалуйста, господин статский советник.

Командированный повернулся к денщику. Тот стоял ни жив ни мертв: слова про Департамент полиции словно прибили его к полу.

— Ну, отвечай быстро и честно, а не то в муку изотру. Продавал ты вчера эту дрянь Василию Полудкину?

— Ваське? Так точно, продавал.

— Когда и сколько? Как происходила покупка?

— Васька взял что-то много… Обычным днем ему хватало сороковки, а тут вдруг приперся сюда и потребовал сразу штоф. Я спрашиваю: а у тебя деньги-то на штоф есть? Покажи сначала. Он вынимает из кармана серенькую^[20] и гордо ею машет: во! Еле-еле я ему сдачи нашел.

— Дальше что было? — Сыщик понял, что сейчас узнает нечто важное. — Один был Васька или с компанией?

— Компания его под окнами стояла. Зашел он один.

— Откуда знаешь про компанию?

Евграф всплеснул руками:

— Там голоса слышались, а потом Васька открыл форточку и крикнул туда: Князь, штофа хватит?

— Князь… — повторил статский советник. — Полагаешь, кличка?

— Навроде того.

— Ты сам компанию видел?

— Светло было, их благородие со службы еще не пришел. Я и разглядел, в спину, когда они со штофом уходили. Четверо было, не считая Полудкина. Один высокий, в косматой папахе.

— Раньше эти люди тебе попадались?

— Никак нет.

— Еще что имеешь сказать?

— Тот, высокий, Ваське выговаривал: пошто-де кричал, имена называл?

— Все?

— Все.

Лыков повернулся к поручику:

— Слышали?

— Да, но ничего не понял.

— Василий Полудкин вчера ночью был убит у себя в доме. Ему раскроили голову топором.

Поручик ахнул и перекрестился.

–…Я веду дознание. Нужно, чтобы завтра ваш виночерпий явился в сыскное отделение и под протокол рассказал то, что он сейчас сообщил мне.

— Будет, обещаю. — Гиждец смотрел настороженно, будто ждал подвоха.

Сыщик под локоть отвел его к окну.

— Жанно-Кристофор Янович. Вы ходите по краю ямы. Не верю, что проделки денщика для вас новость.

Офицер смутился.

— Мой вам совет: замените его. Верните обратно в роту, а взамен выберите кого-нибудь из крестьянского сословия, они не такие испорченные.

— М-м…

— Полковой командир ничего не узнает, — тихо проговорил командированный.

— Благодарю!!

— Честь имею.

Сыщики ушли. Фока уважительно пробурчал:

— Ловко вы их, ваше высокородие. Эти вояки такие гордые — на хромой козе не подъедешь. Тут признались без бою. А неужто в самом деле в полк не сообщите?

— Зачем же портить человеку аттестацию? Он напуган, денщика сменит, притона тут не будет. Ты заметил — главный был в папахе. Это они!

— Они, не ходи к гадалке. Четверо. Вот, значит, как ребята сторожа заполучили… Сам их в дом привел. На погибель.

Примечания

17

Херый — пьяный.

18

Диковинка — бутылка водки

19

Косушка, она же получарка, — 0,06 литра. Четушка, она же сороковка, — 0,31 литра. Полуштоф, или мерная бутылка, — 0,6 литра. Штоф — 1,23 литра. Осьмуха — 1,55 литра. Четверть — 3,1 литра.

20

Серенькая — 25 рублей.