Мотель смертников

Николай Леонов, 2010

В Пензенской области неподалеку от мотеля «Над Сурой» застрелен глава московского банка «Амальгама» Кирилл Сотский. Убийцу быстро ловят; мотив преступления – ревность. Дело уже практически закрыто, но... почти в том же месте два месяца спустя погибает новый директор банка Глеб Арбенин – его машину раздавил груженый лесовоз. Несчастный случай – или все-таки есть связь с первым убийством? В этом поручено разобраться знаменитому оперу из МУРа Льву Гурову. Дело осложняется одним обстоятельством: рядом с лесовозом найдена черная женская перчатка. А женщины, как известно, такой транспорт не водят...

Глава 3

Гуров никогда не мог забыть о чем-то намеченном, проспать или опоздать — эту его обязательность знали все, с кем ему довелось работать. Вот и в этот раз еще затемно его серебристый «Пежо» выкатился со стоянки, проскочил Садовое кольцо — эту камеру пыток водителей в дневные часы, — а затем благополучно миновал кольцевую. В первый раз Гуров остановился уже за Рязанью, посетив придорожное кафе. А к двум часам он уже подъезжал к Пензе. Изученный накануне план города оказался точен, и вскоре, лишь немного поплутав на узких улицах, прилегающих к Суре, он уже парковал машину возле здания ГУВД.

Канавин оказался крепким осанистым мужиком, и возрастом, и ростом лишь немного уступавшим Гурову. Чувствовалось, что он немного робеет перед известным столичным сыщиком, но при этом держался оперативник с достоинством, чем сразу расположил Гурова к себе. Однако его рассказ о гибели Арбенина разочаровал: никакой ясности после него у Гурова не появилось, наоборот, прибавилось вопросов.

Глеб Арбенин погиб в точности в то самое время и почти в том же месте, что и его предшественник. Правда, в этом случае время смерти удалось установить с точностью до минуты. Проходившая по двору мотеля горничная Зина Ломакина услышала звук сильного удара, хруст, звон стекла. Согласно показаниям горничной, она решила, что это на шоссе столкнулись машины, и выбежала на пятачок перед въездом в мотель, откуда просматривалась дорога в обе стороны. Однако никаких столкнувшихся машин она не увидела. Тогда горничная сообразила, что звук удара доносился скорее слева, где от шоссе отходила дорога в сторону райцентра. Однако любопытство горничной Ломакиной оказалось не таким сильным, чтобы идти по холоду (начало марта выдалось на редкость морозным) почти двести метров, и Зина вернулась в мотель, где и рассказала об услышанном регистраторше Лиде Подлесной. Та взглянула на часы — они показывали без десяти минут десять — и заметила, что автобус из райцентра уже прошел, так что если что и случилось, то с каким-нибудь частником. После чего она разыскала сторожа, а по совместительству — дворника и слесаря мотеля Лешу Попова и велела сходить на районную дорогу, посмотреть, что там случилось. Сторож вернулся не скоро, причем так волновался, что не сразу мог дать вразумительное объяснение тому, что он увидел. В общем, стало ясно, что произошло не рядовое ДТП, а нечто чрезвычайное. Теперь уж и сама Подлесная, и горничная Ломакина в сопровождении хозяина мотеля Геннадия Васильева отправились на место происшествия.

Там их глазам предстала действительно страшная картина: тяжело груженый лесовоз, съехав с пригорка, смял дорогую иномарку, словно пустую консервную банку. На снегу под машиной расплывалось темное пятно. Когда посветили фонарями, увидели, что там машинное масло смешалось с кровью. В кабине машины, вдавленный грудью в руль и приборную доску, лежал высокий представительный мужчина. Поскольку удар пришелся сбоку, подушка безопасности на иномарке не сработала. А вот кабина лесовоза была пуста, и водителя нигде видно не было.

Работники мотеля, знавшие всех в округе, сразу определили, чей это лесовоз. «Да это Генки Шувалова машина!», — закричала Зина Ломакина. — «А Генка сам где?» Хозяин мотеля со своего сотового тут же вызвал милицию и «скорую». А пока оперативники не прибыли, люди своими силами организовали поиски водителя лесовоза. Долго искать, впрочем, не пришлось: Гена нашелся в своем вагончике на лесозаготовительном участке. Согласно его показаниям, накануне он после окончания трудового дня встретил друзей из Качима, они взяли пол-литра, потом добавили еще, и как он добрался до своего вагончика, водитель уже не помнил. Зато уверенно говорил, что после окончания рабочего дня он машину заглушил и, как всегда, поставил на передачу — зимой он, как и остальные водители лесхоза, ручником никогда не пользовался. Кабину запер и ключи, ясное дело, забрал с собой. Между тем первое, что увидел майор Канавин, прибыв на место происшествия, была связка ключей, висевшая в замке зажигания, и рычаг передач, стоявший на нейтралке.

Прибывшие оперативники с помощью спасателей, имевших специальный инструмент, извлекли из легковушки мертвого водителя. Документы были при нем, и тогда стало известно, что погибший — председатель совета директоров банка «Амальгама» Глеб Арбенин.

Оставалось непонятным, что заставило недавно занявшего свой пост главу столичного банка отправиться в пензенскую глушь. О своей поездке он никому не сказал, в банке думали, что шеф находится где-то на деловых переговорах. В мотеле Арбенин не регистрировался и не появлялся: по крайней мере, ни его, ни его машину служащие не опознали. Правда, одна из дежурных Клава Горюнова заявила, что месяца два назад, еще до Нового года, «вроде подходил к ней как-то похожий гражданин, но тот был, кажись, старше». Однако это показание больше ничем не подтверждалось.

Но самое главное — так и не удалось установить, управлял ли кто-либо проклятым лесовозом, или он съехал с горы сам по себе. Гена Шувалов управлять им не мог: допрос свидетелей, видевших водителя тем вечером и ночью, подтвердил его показания. Получалось, что в момент столкновения водитель уже спал в своем вагончике. Напрашивалось предположение, что кто-то неизвестный стащил у водителя ключи, тронул тяжелый лесовоз с места и направил прямо на машину Арбенина. А затем, уже после столкновения, аккуратно выключил мотор и покинул кабину, не забыв стереть отпечатки пальцев: никаких иных отпечатков, кроме водителя Шувалова и его сменщика Кости, в кабине обнаружено не было. Однако все служащие мотеля дружно утверждали, что никаких незнакомых людей, кроме тех, кто проживал в тот момент в мотеле, поблизости не видели.

Разумеется, всех этих постояльцев допросили, но этот допрос ничего не дал: было ясно, что никто из них не причастен к гибели столичного банкира.

— Я, товарищ полковник, там всего один день и поработал, — виновато развел руками Канавин. — Осмотрел место происшествия, допросил этого Шувалова, взял с него подписку о невыезде, с девушками из мотеля поговорил, с постояльцами — вот и все. Собирался продолжить, но тут от начальства поступила команда собрать все материалы и передать товарищу из Москвы. Вот я вам и передаю, — и он вручил Гурову не слишком толстую папку. — Не ругайтесь, что не очень много успели.

— Ладно, не буду, — заверил Гуров. — Ты лучше скажи, я до этого мотеля успею засветло добраться? И как там дорога: проехать можно?

— Засветло вряд ли успеете: тут больше двухсот километров, да еще из города выбраться надо, — покачал головой Канавин. — А проехать тут хоть на «Ягуаре» можно — у нас в области дороги вообще хорошие, а эта особенно — все же федеральная трасса.

— Тогда не буду терять времени и отправлюсь на место происшествия, — сказал Гуров. — Посмотрю, что это за лесовоз такой, что сам собой на банкиров скатывается. Он где стоит — там же, на дороге?

— Нет, мы его оттащили на площадку возле мотеля, — сообщил Канавин. — Там за ним какой-то пригляд. Я хозяину, Васильев его фамилия, строго наказал: глаз с этой машины не спускать, и чтобы никто по ней не лазил, рычаги не дергал. И ключи от машины у него. Этот Васильев, хотя налоги не полностью платил и потому от следствия пострадал, все же мужик ничего: в Афгане служил, потом вахтовиком был в Тюмени, так что на свой мотель деньги честно заработал. В целом, думаю, на него можно положиться. Или неправильно я сделал, надо было лесовоз сюда, в Пензу везти?

— Нет, все ты правильно сделал, — заверил Гуров Канавина. — А легковушка покалеченная где?

— Ее сразу ваши коллеги из Москвы забрали и увезли, — сообщил оперативник.

Получив эти объяснения, Гуров сел в свой «Пежо», еще раз сверился с картой и покатил на восток, в сторону мотеля «Над Сурой».

Майор Канавин оказался прав: хотя дорога в сторону Самары была широкой и очищенной от снега, засветло Гурову добраться не удалось. Уже и закат догорел, и ночь настала, а он все ехал по сплошному сосновому лесу. Огромные сосны подступали к самой дороге, их вершины загораживали небо, так что молодой месяц едва было видно среди ветвей. Гуров поехал медленнее: боялся пропустить мотель. Но вот после очередного поворота на придорожном столбе блеснула вывеска: уютный домик с дымком над крышей и надпись «Над Сурой». Рядом виднелись цифры «100».

Гуров миновал еще один поворот и наконец увидел место, где случилось столько трагических событий. Мотель представлял собой простенький, без причуд, двухэтажный дом. С одной стороны к нему примыкали постройки, которые проще всего было назвать сараями, а с другой находилась автостоянка, а за ней — заправка. На стоянке среди десятка легковушек, как слон среди овец, высился лесовоз. Ясно было, что это тот самый, что протаранил машину Арбенина.

Гуров поставил свой «Пежо» на свободное место, глянул на смятый передок лесовоза — сыщицкий зуд подталкивал сразу осмотреть важнейший вещдок — однако затем передумал и открыл массивную дверь мотеля.

В холле было тепло и уютно. Слева, из открытых дверей ресторана, доносились аппетитные запахи. Справа высилась стойка регистратора. Туда Гуров и направился.

— Добрый вечер! — приветствовала его женщина за стойкой. Косметикой она не пользовалась, да это и не требовалось: здоровый румянец и чистая кожа украшали ее лучше всяких «шанелей». При виде ее вспоминались строчки о красавице, что готова останавливать коней и бороться с пожарами.

— Ночевать у нас будете? — приветливо продолжала между тем регистраторша.

— Буду, куда ж я денусь, — в тон ей ответил Гуров. — Думал до Самары доехать, да устал что-то.

— До Самары? — переспросила женщина за стойкой. — Да зачем же в ночь так далеко ехать? Самара — это ж вона где! — и она махнула рукой, показывая в ту сторону, где находилась далекая Самара; взмах был такой силы, что по холлу аж ветер прошел.

— Уставшему человеку незачем такие концы заворачивать, — назидательно продолжала женщина, открывая книгу регистрации. — То ли дело — отдохнуть с дороги, откушать — а у нас нынче и пельмени своего приготовления, и расстегаи… Определю я вас, пожалуй, в восьмой номер, он как раз освободился. Давайте ваш документик, сейчас я вас запишу.

— Вот мой «документик», — сказал Гуров, вместе с паспортом протягивая ей удостоверение. — А вот интересно, человек, которого тут у вас два месяца назад застрелили — он в каком номере останавливался, случайно не в восьмом?

Полковник Гуров сталкивался с разной реакцией людей на предъявляемое им милицейское удостоверение. Чаще всего ответом была некоторая настороженность, вкупе с испугом. Однако его сегодняшняя собеседница оказалась не из пугливых. Внимательно прочитав удостоверение, она с интересом взглянула на Гурова и сказала:

— Значит, и вы по этому делу к нам приехали? Да уж, прославились на всю Россию, не приведи Господь! Тут и газетчики приезжали, и с камерами, с телевидения местного снимали. Ну они в первую очередь Клавдию снимали: она у нас первая красавица, а потом, это ведь она тогда убитого-то нашла. Вы, наверное, тоже с ней захотите поговорить.

— И с ней, и со всеми остальными, — заверил ее Гуров. — А вас как зовут?

— Лида я, — представилась регистраторша. — Фамилия Подлесная.

— А, так это вам Зина Ломакина первой сказала о том, что слышала звук удара? — спросил Гуров.

— Так это ж совсем другой случай! — всплеснула руками хозяйка холла. — И чего их ровнять: там в человека стреляли, злодейский умысел, значит, а тут просто несчастье. Тут путать не надо!

— Не буду путать! — твердо пообещал Гуров суровой регистраторше Лиде. — А скажите, эту вашу красавицу Клаву, что вместе со своим парнем первой обнаружила тело убитого, можно будет увидеть?

— Чего ж нельзя? — отвечала Подлесная. — Она у нас приезжая, здесь живет. А вон в том крыле, там для персонала три комнаты выделено. Да я вас провожу, чтоб неловко не было.

— Весьма вам признателен, — ответил Гуров. — Только я сначала все же расположусь, да и поужинаю заодно, хорошо?

— Конечно, что ж это я! — опять взмахнула руками эмоциональная Лида, досадуя на свою невнимательность. — Отдыхайте, кушайте — а там и делом можно заняться. Вон он, ваш номер, вон в том крыле. Да, ведь вы еще спросили, не тот ли он самый, где, значит, останавливались. Так я вам скажу: нет, совсем не тот. Этот, убитый то есть, он же двухместный снимал, чтоб свидание устроить. А двухместные у нас все на втором этаже. Если вам интересно, я вас потом проведу, покажу. Он сейчас пустой стоит — на двухместные спрос небольшой.

— Хорошо, посмотрю и двухместный, — ответил Гуров, несколько утомленный от общения с услужливой регистраторшей. — А сейчас мне хватит и своего.

Как видно, Лида Подлесная отличалась общительностью не только с приезжими полковниками милиции. Поскольку, когда Гуров, переодевшись, появился в ресторане и сделал заказ, к его столику подошел крепкий рыжеватый мужчина средних лет, чем-то неуловимо напомнивший Гурову пензенского майора Канавина.

— Васильев, — представился он. — Геннадием Николаевичем меня зовут. Я хозяин этого мотеля. А вы, значит, из Москвы?

— Да, приехал разбираться с вашими здешними происшествиями, — ответил Гуров. — Да вы садитесь. Может, поужинаем вместе? Порекомендуете мне, что тут у вас стоит заказать.

— Конечно, давайте посидим, — согласился хозяин. — А есть у нас все можно, все свежее, качественное. Вы как к пельменям относитесь?

— С большим уважением, — признался Гуров.

— Вот давайте их и закажем, — предложил Васильев. — А выпить? У нас и водка, и коньяк есть.

В другое время Гуров, пожалуй, выпил бы стопку «Смирновской». Однако, учитывая, что ужин будет проходить за беседой с одним из важных свидетелей (а может, и не только свидетелей), выпивку следовало отставить в сторону. О чем он Васильеву и сообщил. Хозяин не стал настаивать, уговаривать, предлагать выпивку за свой счет, чем вызвал невольное расположение полковника.

Когда оба отдали должное пельменям и перешли к чаю, Гуров заметил:

— У вас очень эмоциональная женщина на регистрации работает. Она как услышала, что я сравниваю оба случая гибели людей возле вашего мотеля, так сразу возмутилась. Дескать, во второй раз был несчастный случай, а не убийство. А вы как думаете?

— Я думаю, ваше руководство правильно поступило, что направило сюда сыщика такого уровня, — твердо заявил Васильев.

— Это почему же?

— Потому что и второй случай неясный, и первый, на мой взгляд, не до конца расследован, — ответил хозяин мотеля.

— Давай-ка подробней, — предложил Гуров. — И знаешь что? Раз с ужином мы покончили, давай перейдем в твой кабинет, что ли. Лишние уши нам ни к чему.

Они проследовали в маленький кабинет Васильева, располагавшийся в левом крыле мотеля — том самом, где были отведены комнаты для персонала. Хозяин предложил Гурову свое кресло, а сам устроился на стуле.

— Ну теперь давай рассказывай все, что знаешь, — потребовал полковник. — И начнем, против правила, с конца. Ты что же, не считаешь, что это был несчастный случай?

— Да непохоже что-то, — заявил Васильев. — Во-первых, как это мог лесовоз сам тронуться с места? Какой бы там этот Генка Шувалов не был (а о нем еще будет отдельный разговор), не мог он оставить машину на нейтралке, ну просто не мог! Это ведь даже не привычка — у водителя со стажем это инстинкт! А если машина стоит на скорости, стронуть ее с места не так просто. Сначала надо залезть в кабину, а для этого надо иметь ключи.

— Ну, ключи у водителя могли украсть, — заметил Гуров. — Или изготовить дубликат.

— Да, это можно, — согласился Васильев. — Но это ведь только половина дела. Надо еще снять лесовоз со скорости. А это для непривычного человека, тем более в темноте, сложная задача. Ведь у погрузчика коробка скоростей совсем другая. Шувалов мне сказал, что всегда ставил машину на заднюю скорость — так, дескать, надежнее. Не знаю, надежнее или нет, но только снять с нее труднее — это факт. Ведь у лесовоза задняя расположена по-иному, чем у легковушки — что с передним приводом, что с задним.

— Ладно, с передачей разобрались, — согласился Гуров. — Давай двигай дальше.

— А дальше — дорога, — заявил хозяин мотеля. — Тот самый проселок, по которому лесовоз на этого мужика скатился. Вы его видели?

— Нет еще, — признался Гуров. — Я же только что приехал, не успел даже вокруг обойти.

— Так вы сходите, посмотрите на эту дорогу, — посоветовал Васильев. — Там от точки, где лесовоз стоял, до места столкновения — около ста метров. И на этих ста метрах — два поворота. Даже если он сам с места тронулся, как он мог эти повороты миновать? Тем более лесовоз был не пустой — загруженный под завязку. Там не меньше десяти тонн бревен было. Такую махину только умелый шофер на повороте удержит. А уж поверить, будто она сама собой поворачивала — это уж, извините, сказки.

— Выходит, им кто-то управлял? — спросил Гуров.

— Получается, что так, — заключил Васильев.

— Что ж, это моя работа — в таких задачках разбираться, — заявил Гуров. — Это мой курятник, как-нибудь решим. А по первому эпизоду что хочешь сказать? Разве там следствие не все раскопало?

— Там, конечно, искали лучше, чем сейчас, — признал хозяин мотеля. — Но все же в сторону не раз отвлекались, а это, сами понимаете, не на пользу делу. Этот капитан, который дело вел…

— Рузаев?

— Да, он самый. Так обрадовался, когда мою двойную бухгалтерию разоблачил… Словно в сговоре с преступником меня уличил. Хотел меня под статью подвести, да сумма ущерба оказалась незначительной, так что уплатил я штраф, на этом все и закончилось. И такая досада тогда меня взяла…

— Постой, — остановил собеседника Гуров. — Что ты мне жалуешься? Надеешься, что пожалею? Не разбегайся — прыгай. Если есть что существенное сказать — говори.

— Сейчас и до существенного дойду, — усмехнулся Васильев. — Значит, взяла меня тогда досада на этого капитана, и не стал я ему пересказывать, что слышал от одного постояльца. Вот вам сейчас могу рассказать. Интересует?

— Да не тяни ты! — возмутился Гуров. — А еще «афганец»! Что тебе рассказали?

— Этот постоялец, Попов его фамилия, жил на втором этаже в 15-м номере, — начал рассказывать хозяин кабинета. — Окна у него выходят на задний двор. И вот где-то около десяти собрался он ложиться спать. А перед тем как лечь, выглянул в окно. И увидел, как вдоль ограды по тропочке идет какой-то человек в светлой курточке. Идет и несет в руке какую-то палку. То есть это Попову вначале показалось, что палку. Ну, он увиденному никакого значения не придал — мало ли что, идет себе человек и идет, а что не по двору, а задами, так может, ему так короче. Но наутро, когда он узнал об убийстве, он то, что накануне видел — вспомнил, нашел меня и рассказал. Следователю не успел: человеку этому пора ехать было, а бригада следователей еще не приехала. А он, постоялец этот, решил, что раз видел он человека в то примерно время, когда случилось убийство, то это может иметь важное значение. Вот и я так решил, а потому вам сейчас все это и рассказываю.

— А почему ты думаешь, что этот человек мог иметь отношение к убийству? — спросил Гуров. Спросил, правда, скорее в надежде услышать еще какие-нибудь подробности: сам он уже сделал выводы из услышанного рассказа.

— Ну как же, товарищ полковник! — воскликнул хозяин мотеля. — Во-первых, куртка эта светлая. Я внимательно расспросил и Олю Бирюкову — она в тот вечер а регистратуре дежурила, и Клаву, которая номера убирала, в общем всех. И выяснилось, что никто из тех, кто в ту ночь у нас ночевал, ничего светлого не носил. Ну а местные тем более: будете с ними разговаривать, сами увидите — почти все в ватниках или куртках камуфляжных ходят. Так что это был человек явно посторонний, и откуда он взялся, неизвестно. А второе — эта самая палка. Ну что за палку может человек среди ночи в руке носить? Ладно еще местный — можно подумать, что это топорище или ручка от лопаты. Ну а приезжему это к чему? А если это была не палка, то следует заключить — что?

— Ход мыслей понятен, можешь не продолжать, — сказал Гуров. — Значит, ты считаешь, что этот твой приезжий видел из окна убийцу… И больше этого человека никто не видел, а потому все подозрения пали на Луконина. А может, это Луконин и был?

— Нет, это не он, — покачал головой Васильев. — Я же был на опознании — ну когда требовалось узнать человека, который был у нас в декабре. Тогда я этого Луконина видел и в общем запомнил. А тогда, на опознании, еще и специально спросил у следователя, в какой одежде Луконин приезжал в марте. Мне ясно сказали: в темно-синей куртке.

— Ясно… — задумчиво сказал Гуров, думая над тем, что услышал от хозяина мотеля. — А ты адрес этого наблюдательного постояльца Попова записал?

— А как же! — воскликнул Васильев. — И адрес, и телефон. Да он наш, пензенский, так что найти его нетрудно будет.

— Что ж, надо будет — найдем, — пообещал Гуров. — Слушай, а можно твой кабинет часок использовать для пользы следствия? Если бы ты по очереди пригласил сюда всех, кто что-то знает по убийству Сотского, а потом тех, кто мог что-то видеть во время гибели Арбенина, то очень бы помог.

— Арбенин — это тот, кого в машине раздавило? — уточнил хозяин мотеля. — Хорошо, всех по очереди приглашу. С кого начать — с Лиды?

— Нет, с Лидой Подлесной я, пожалуй, наговорился, — заявил Гуров. — Ты лучше пригласи эту вашу красавицу Клаву — ту, что первой тело Сотского обнаружила. Потом есть у вас еще такая Зина Ломакина… Ну, и дальше вот по этому списку, — и он передал Васильеву список, составленный капитаном Рузаевым.

— О, тут и я есть! — воскликнул бывший вахтовик, разглядывая бумагу. — Ну, я вам сегодня уже не потребуюсь… Хорошо, всех приглашу. Только вряд ли вам для этого часа хватит.

Хозяин мотеля оказался прав. Прошло не меньше двух часов, прежде чем Гуров опросил последнего свидетеля. Его блокнот был полон записей и выведенных на поля вопросов. В отдельную группу были собраны те вопросы, которые предстояло назавтра задать жене Луконина — той самой Кате, из-за которой московский банкир отправился в пензенские леса, где и встретил свою смерть. Еще одну группу записей составили показания, касавшиеся самого Луконина. Оказалось, что в вечер убийства его видели в мотеле четыре человека, причем один — оператор бензозаправки Настя Соловьева — дважды. Гуров решил, что позднее внимательно разберется в этих показаниях, сопоставит их с тем, что расскажет жена Луконина Катя — и уже тогда будет делать выводы по первому эпизоду.

Когда наконец кончился допрос, Гуров, не дав себе и десяти минут отдыха, отправился во двор — осматривать лесовоз. Он залез в кабину, попробовал коробку передач. Переключалась она действительно туго, человек, привыкший лишь к послушному рычагу иномарок, с ней бы долго возился. Затем Гуров обошел вокруг мотеля, прошел до дороги на райцентр, поднялся на пригорок, откуда скатилась тяжелогруженая машина. Здесь, стоя под вековыми соснами, он выкурил сигарету, чувствуя, как распухшую за день голову наполняет звенящая пустота.

— Все, на сегодня хватит! — твердо сказал он сам себе. Однако не удержался: напоследок, уже возвращаясь в мотель, прошел по едва заметной тропке, которая шла по задам гостиницы. Тропка была, прямо скажем, некомфортная: местные собаки часто справляли здесь нужду, снег был грязный. Трудно было представить, что заезжий человек без большой нужды пойдет этой дорогой. Если постоялец, рассказавший о своем наблюдении хозяину мотеля, не врал, то кто был этот человек в светлой куртке и что он делал в поздний час на этой грязной тропке? С девушкой гулять тут уж точно не будешь…

Одолеваемый этими мыслями, Гуров едва добрался до своей постели, кое-как разделся и забрался под одеяло. Засыпая, он думал том, что завтра надо правильно построить беседу с этой Катей, не дать ей закрыться. От ее показаний многое зависит, очень многое…