Исчезающий миг современности

Николай Колос

Книга «Исчезающий миг современности» рассчитана на широкий круг читателей. В ней автор, используя элементы реальности и фантастики, показал как, на его взгляд, исчезает старое и отжитое, потому, что оно должно исчезнуть, и как зарождается новое, помогающее человеку почувствовать себя человеком. Другими словами – добро должно противостоять злу, если такое в нашем современном мире возможно. Своё произведение автор попробовал немного разбавить юмором и гротеском.

Глава 7. С чего всё началось

Харитон Ибрагимович, не знал какой он национальности, да и не нужно было. В деревне, или поселке, где он жил национальность была ни к чему. За нее ничего не давали, и ничего не отбирали. Приехал он в эти места с отцом из какого-то сопредельного государства за лучшей жизнью, как тогда говорили. Нашел ли отец лучшую жизнь неизвестно, но продолжать поиск — сил уже не было. Поселились на окраине села, в разрушенной, кем-то брошенной хатенке. И жизнь началась.

Первым долгом вскопали, работая день и ночь, приусадебную землю и воткнули в нее привезенные семена. Потом принялись приводить в порядок избу. — Отец семейства Ибрагим, мать Текля, старшая сестра Люжбита — ей было 15 лет, младшая сестра — тоже Текля, ей было почти четырнадцать лет, и самый младший — Харитон, девятилетний мальчик, работали по-взрослому, не жалуясь на усталость и очень часто на пустой желудок.

Соседи присматривались к новым поселенцам. Они никому не мешали, попусту ни с кем не разговаривали, но своей дружбой и трудолюбием иногда вызывали зависть. Когда собрали с огорода урожай — местным властям исправно уплатили налог. (А они во все времена были — как же иначе наполнять карманы власть имущим!)

Младший женский пол, несмотря на свои юные годы, был вполне физиологически оформлен. Плюс очаровательная, как солнышко улыбка, ставила последнюю точку в их женское естество. Поэтому они долго в родной семье не задержались. Их тут же расхватали и повели к венцу самые прыткие парни. Тем более, что девушки были приучены ко всякому труду.

Замужество сестер сыграло положительную роль. Ибрагим в селенье уже значилось — был не один. Уже завелась родня, которая могла в чем-то помочь, (конечно если смотреть положительно на эту точку зрения. Ведь бывают такие родственники, что и врагов не нужно).

Тем более, Ибрагим хорошо знал кузнечное дело, то ему всем селением соорудили кузницу, собрали инструмент, нажгли угля из дубового дерева — (каменный уголь был труднодоступным), и возле кузницы слышно было ржанье лошадей, смех молодых, и не только — мужчин. Заходили и женщины, посмотреть как летят искры из под кузнечного молота.

Харитон в десять лет, уже был при отце молотобойцем. Бицепсы так и играли на его груди и предплечьях. В восемнадцать лет он уже заменял отца. Местные девушки — красавицы и даже молодухи, не могли оторвать от него глаз, правда так, чтоб никто не заметил.

Ибрагиму говорили, что сыну уже пора жениться, тем более дом выстроен, кузница есть, лошадьми и бричкой он обзавелся — пора. Чтоб в доме был слышен смех, а иногда и плач маленького ребенка. Ибрагим поддакивал, и всегда обещал завести с сыном на этот счет серьезный разговор. Заводил ли он серьезный разговор, или нет — никто не знает.

Но однажды к кузнице Ибрагима, подъехало шесть, или семь крытых подвод с очень шумным говором и даже где-то с пеньем и мелодичным звоном гитарных струн. Подъехали то-ли молдаване, то-ли цыгане. В таких тонкостях в селенье не разбирались. Тем более и песня какая-то звучала так: «Я цыганка-молдаванка…» — значит одно и тоже. Но не в этом дело.

Подъехавшим нужно подковать коней. Ибрагим лишь спросил — не краденые ли? Табор хором ответил, что — нет, и началась работа. Женщины ходили по домам, гадали, предсказывали, получали мзду — то курицу, то утку, а то и… точно краденого, поросенка. Разводили костер, варили, стряпали, наливали в миски, потом приглашали мужчин, которые до этого собирались в кучи, о чем-то спорили, о чем-то пели, играли на гитаре, хлопали кнутом себя по голенищам сапог и так, наработавшись целый день, садились к вечерней трапезе, очень часто недовольные, что в юшке мало мяса, или маленький кусочек сала подавали к хлебу. Женщины виновато опускали глаза, и ели молча. Наверно продумывали варианты более крупного заработка.

Была между цыганок хорошенькая девушка и отличающаяся и не отличающаяся на общей палитре цыганской масти. Такая же смуглая, иногда веселая, иногда грустная, так-как и все ходила гадать, но приносила мало. Как ее не учили не просить, а требовать, иногда выдирать плату за гадальные услуги — ничего не получалось. Учению она не поддавалась. Бестолочь — да и только.

Зато она хорошо набивала металлические ободья на деревянные колеса, смазывала оси колес дегтем, не разлив ни капли омерзительной жидкости. Если вдруг конь артачился и не давал ногу кузнецу, чтоб прибить подкову, она подходила к нему, обнимала за шею, прикладывала свою головку к его гриве и конь становился послушней любого воспитанного ребенка!

Что-то в ней, все-таки было. Потому ей часто прощали неумение воровать. Но удручались — как она будет жить дальше без основной профессии. Ни один цыган ее замуж не возьмет. — Не прокормит же мужа!

И еще в ней таился талант находить общий язык с цыганскими ребятишками. Она затевала с ними игры, водила хоровод, могла собрать в единую кучу и даже сподвигнуть, чтобы малыши (слыханное ли дело!) перед едой помыли руки. Да и вообще, если бегали совсем голыми, то не так марали свои выпуклые животики. Умела превратить такой праздный ритуал в интересные игры. В праздник.

Однажды, когда Харитон делал для очередного коня недостающую подкову, девушка, покраснев как вареный рак, подошла, взяла тяжелый молот и предложила поработать молотобойцем. Взгляды их сошлись. Харитон сначала опешил, но секунд через пять, улыбнувшись, сказал: «Давай!» И пошла работа. Где Харитон прикасался своим молоточком, сразу туда опускался тяжелый молот вновь испеченного молотобойца. И опускался очень ловко с нужной для горячего железа силой. —

— Меня зовут Андро-Нина — сказала она.

— А почему такое двойное имя? — спросил Харитон. —

— Не знаю — ответила она — но когда-нибудь узнаю.

Между ними протянулась невидимая связующая жилка. Почувствовал это Харитон, почувствовала и Андро-Нина. Увидел это и старый сгорбленный, сплошь заросший седой бородой цыган. Он подошел к Ибрагиму, набил табаком трубку, прикурил, пустил, для пущей важности, пару колец дыма, посмотрел как они растворяются в общей атмосфере, и сказал —

— Не перебивай меня, Ибрагим, выслушай. —

Тот кивнул в знак согласия.

— Было это давно… лет двенадцать тому назад. У меня еще не вырос горб и борода была черная, как смоль. Одной рукой мог согнуть подкову. — И он посмотрел на свои скрюченные пальцы. — Я был главный. Стояли мы табором в поле, где с одной стороны расположился город с высоченными трубами и из них шел разноцветный, но очень вонючий дым, а с другой стороны плескалось море и по ночам доносился такой свежий с терпким ароматом воздух, что хотелось петь и плясать.

Все занимались своим делом. Цыганки подворовывали, а цыгане целый день играли в карты. И когда цыганки приносили хороший куш, пир длился до утра. О! Ты не знаешь как цыгане могут веселиться! Кони становятся на дыбы, Луна выплывает из-за туч, деревья пляшут и так завывает ветер под мелодии цыганских гитар, что казалось солнце утром взойдет с другой стороны… Но не случалось. Однако, дело не в этом.

Однажды цыганка принесла весть, что какой-то вельможа отдыхает с семьей возле моря. Ну отдыхает — так отдыхает! Мало ли их с большими торбами золота по миру шляются.

Но она добавила, что у этого вельможи есть трое детей, один другого меньше и они играючи, забегают между дюнами далеко от родителей. Ну и что? — Подумал я. — Наши дети тоже забегают, да так, что возвращаются через день, а то и два… Вернуться и те дети… «В том-то и дело, что вернутся, а нужно, чтоб не вернулся хоть один» — добавила она — «И если бы этот, змеиный выкормыш оказался бы у нас, то мы бы за его возврат получили бы ой, какой выкуп!». Другими словами нужно было ребенка украсть!

Я был против, но брошенные кости, и пара колод карт проголосовали за! — Судьба — она и есть — судьба!

Уже через пару дней хорошенькая девочка, лет трех оказалась у нас. Мы срочно запрягли коней и уехали куда глаза глядят со своим трофеем километров на сто пятьдесят. Послали цыгана с предложением выкупа. И отъехали с оного места, для безопасности еще километров на пятьдесят. Ждем десять дней — никакого толка. Послали цыганку — тот же результат! Но принесла нам сорока на хвосте весть, что и цыгана и цыганку четвертовали и разослали ищеек по всем весям. Делать было нечего. Благо мы были рядом с границей Энного государства. За золото, что прятали цыганки у себя за щекой нас пограничники пропустили. Там мы рассредоточились по отдельным домам и так прожили пожалуй лет пять. Ну, что то за жизнь?! Так — тьху!

Когда та же сорока, принесла весть, что вельможа погиб при каких-то разборкам, или на войне, или еще какая судьбина унесла его благородную душу, мы в течении года, из жалких остатков собрали табор и вот кочуем. Молотобоец у твоего Харитона и есть ворованная девочка, вон как расцвела! —

Ибрагим, оставь ее у себя, не губи до конца мою цыганскую душу. Будет женой твоему Харитону, а нет — то знатной сестрой ему. А там Бог его знает как карта ляжет. Может и есть она дочь какого-то правителя. Смилуйся!»

Ибрагим смиловался. Андро-Нина осталась и уже через месяц, к большому сожалению сельчан, сыграли свадьбу. От Ибрагима отвернулись все сельчане имеющие дочерей на выданье. Такого нахальства еще не бывало — взять в жены чужачку неведомо каких кровей, когда своими родненькими односельчанками, хоть пруд пруди!

Так оно, или не так, может просто совпадение, но через какой-то годок, когда у Харитона родилась дочь Аза, Ибрагим ловил рыбу, запутался в сетях, да еще в какой-то коряге, и его стало уносить к середины реки. Говорят, что он кричал, звал тех что были на берегу на помощь, но почему-то его крика никто не услышал, и не увидел как его уносит в быстрину. Рок — он и есть Рок!

Харитон с женой ездили вдоль берега несколько дней, но никаких следов не нашли, и никто ничего не видел. Прошло время, горе сгладилось и у Харитона, но уже через пять лет родился еще сынок Алик. Еще одна радость рождения нового родного существа делала жизнь удавшейся.

Когда Алик начал перебирать ножками и произносить не сложные слова, к ним появилась невесть откуда гостья, очень похожая на Андро-Нину. Ну, родная сестра, ни больше — ни меньше! С ней был очень симпатичный светлый, весь в кудряшках мальчик. Женщины сначала удивились друг — дружке, но разговорились, даже произносили не знакомые Харитону слова. Так проговорили три ночи и три дня, и гостья исчезла, но оставила мальчика и сказала беречь его как зеницу ока. А звать мальчика — Янко.

Харитон не возражал, принял его как сына, а соседям сказал, что приехал на побывку и обучению кузнечному делу — племяш его жены. Как бы все и успокоились. Недовольная была только дочь Харитона Аза. Она видела в Янко, вроде соперника её будущей жизни. Однако был достаток и все сглаживалось.

Счастья нужно ждать долго, да еще оно и крылато — чуть спугнул и улетело! А несчастье без крыл. Если приходит — то надолго. Нет у него ни крыл, ни быстроходных ног, да и желания не имеется куда-то уходить!

Однажды перед грозой односельчане пришли к Харитону и попросили выехать с ними в поле и завершить формировать скирду, так, чтоб ее дождь не размочил и ветер не растрепал. Харитон умел. Через час, или полтора пошел крупный дождь и гром гремел необыкновенно. А еще через три часа, уже под вечер, привезли на возе Харитона убитого грозой. Говорят — только поднял он вилы кверху, так все запылало огнем и всех поразбросало. Харитон остался на скирде. Когда рассмотрели, то с левого виска, до пальцев правой ноги был выжженный как каленым железом извивающейся змейкой шрам. Делали ему искусственное дыхание, закапывали в землю, чтоб вытянула жар — ничего не помогло.

Хоронили Харитона всем селом. Как и полагается у его гроба говорили хоть коряво, но речи. Обещали не дать в обиду его красавицу жену и детей его с племянником, и оказывать им все почести. Говорили о том, что как же будут не подкованными кони, и что они, эти же самые кони прямо плачут, даже видели их слезы. Кое-кто — конечно.

Через неделю, жена не выдержала горя и слегла. Никто из сельчан не пришел, но… появилась невесть откуда тетя Луза. Она объявила, что имеет родственные связи с мужьями сестер Харитона. Кем же, как не ей беспокоится о многострадалице — жене Харитона и несчастных сиротках. Чтоб быстрее выздороветь Андро-Нине, тетя Луза позвала чудодейственную целительницу. И правда, уже на следующий день, Андро-Нина потеряла сознание, и так, и не пришла в него — что только целительница не делала.

Через три дня она умерла. Целительница даже иголками ее колола в разных частях тела — ничего не помогало. И не пошевельнулась! Тетя Луза часа два голосила и всем рассказывала, что оная целительница даже мертвых ставила на ноги, и они бегали как прокажённые, а здесь видно такая болезнь, что даже Боги не могут вылечить. Значит была заговорённая

Настало время хоронить. Двенадцатилетняя дочь Андро-Нины настояла, чтоб на похороны одеть на покойную мать самое лучшее платье, колье, что досталось ей с самого детства (цыгане его не отобрали) Браслет с бриллиантом и все кольца, что ей подарил отец, потому, что на том свете ей придется быть вечно, а жить на что-то нужно.

— Цыть, зараза — цыкнула на нее тетя Луза и, уже обращаясь к иконе в углу комнаты сказала — Боженька, ты представляешь, что на мою бедную голову досталось!? — Теперь я этих голодранцев должна кормить!

Но за то, чтобы одеть на покойную все украшения, какие бы они дорогие не были, настояла и целительница. Она сказала —

— Не дай Бог хоть одно ее украшение останется у вас дома, то такая порча найдет на весь ваш род, что и десять целителей не помогут. Даже если вы их просто выбросите, или продадите, то и тогда не избежать вам сатанинской кары! Они должны быть похоронены вместе с ней! —

Это подтвердил и священник, отпевающий покойную —

— Вы ж проверьте, чтоб ничего из ее украшений не осталось! С Андро-Ниной особый случай! Вы ж помните ее родословную. Здесь случай особый! —

Тетя Луза скривилась, пустила скупую от жадности слезу, вынула из кармана своего грязного халата два перстня и одела на пальцы покойной.

Похоронили. Уже без речей и обещаний. Уже не плакали кони, так-как никто не видел ни одной их слезинки. Забили в какой-то ящик из фанеры и скорохонько увезли на кладбище. Но на само кладбище заезжать не стали. Недалеко нашли канаву. Там даже яму копать не стали. Свалили ящик с телом в канаву заросшую крапивой, для съедения усопшей кровожадными тварями. И все на это были готовы. — Это они сотворили напрасно…

На похоронах появился и дядя Гыба. Он был крючкотворец. Юрист по нашенскому. И потом уже появились слухи, они перешли в уверенность, что, дескать, Харитон был в разводе со своей женой, сразу после рождения Алика и женился тут-же на тете Лузе, несмотря, что та была старше его лет так… больше тридцати с гаком. Любовь, видите ли, и все об этом знают о возрасте не спрашивает. Даже справка появилась, как и положено — с печатью. И теперь на тетю Лузу навалились, как снег на голову дети Харитона, чтоб они!.. А она — несчастная вдова. И все хозяйство Харитона вместе с детьми перешло по наследству в ее собственность. Насчет детей она еще посмотрит… Харитона ли они на самом деле? Но такая ее доля. Кузницу они с дядей Гыбой превратили в детское жилье. Устроили там нары, с кучей соломы, а на наковальне соорудили, что-то, вроде обеденного стола.

Вот в этом месте мы и познакомились с детьми в начале рассказа.