Охотники за камнями. Дорога в недра

Николай Иванович Наковник

В этой книге переиздана книга Н. И. Наковник «Охотники за камнями» и опубликованы другие очерки, не вошедшие в первое издание и озаглавленные в рукописях автора как «Дорога в недра».

ПЕРЕД ДОРОГОЙ

2 мая

Вернувшись от начальника, я рассказал ребятам в общежитии о своем успехе. Они выразили такой восторг, будто сами отправлялись в экспедицию; потом бросились меня качать, но ввиду того, что качание не предвещало ничего хорошего, я пообещал поставить каждому по бутылке пива, как только получу аванс в дорогу.

3 мая

Оказывается, только мне одному из первого и второго курса удалось устроиться в экспедицию. Я вдруг стал предметом общего внимания.

15 мая

Приступил к работе. Вечером копирую в Геолкоме старые двухверстные карты Успенского района. Не знаю, как будем пользоваться ими. На картах больше белых пятен, чем элементов географии, а горизонтали так накручены, что сопки кажутся блинами, брошенными на большую сковороду. Неудивительно! Они снимались пятьдесят лет тому назад и притом не военными топографами, а геодезистами-межевиками Переселенческого управления.

25 и 30 мая

Готовимся к отъезду. Купил себе на толкучке по дешевке гимнастерку, галифе, суконную буденовку с большой звездой, фуражку, потертую красногвардейскую шинель и солдатские ботинки «АРА»². Вместо краг я пристроил обрезы старых голенищ.

Начальник одобрил мою покупку и сказал, что по современной ситуации в степи в военной экипировке будет повнушительней и безопаснее — подумают, что красноармеец, а то и комиссар.

Геолком выдал нам на вооружение одноствольную «джонсонку»³, новенький наган, а еще мы прикупили охотничий короткоствольный карабин.

3 июня

Выехали сибирским поездом. Едва успели сдать багаж. Какие-то нахальные смуглые типы завалили сундуками подступы к приемщику и все подтягивали и клали на весы, отпихивая прочих пассажиров. До отхода поезда оставались считанные минуты, и я решил действовать по методу «клин клином вышибают». Напялив на глаза буденовку, я крикнул: «Посторонись! Военный груз!» — и, врезавшись в толпу, стал кидать на весы тюки с палатками, вьючные ящики, связки горного инструмента, которые мне подавал начальник и которые в самом деле смахивали на военный груз. Когда поезд отошел от Ленинграда и мы пришли в себя, начальник сказал, что очень доволен инженером-географом, т. е. мной. Почему он так назвал меня — не объяснил, но мне это польстило.

8 июня

Начальник высадился в Омске, так как в Павлодар поедет пароходом по Иртышу. Оттуда будем снаряжаться в степь. Меня же направили в Семипалатинск за недостающими листами двухверстной карты, так что я поехал дальше.

12 июня

Вот я и в Семипалатинске — впервые в настоящей Азии! За рекой — Киргизская степь и на горизонте — синие вершины далеких гор.

Остановился над Иртышом у мещанина-огородника, который, приняв меня за представителя центральной военной власти, стал жаловаться на прижимки со стороны «националов», как он называл казахов — хозяев края.

Город похож на огромную сибирскую деревню с той лишь разницей, что на улице скорее встретишь козу и верблюда, нежели корову и свинью. Широкие немощеные улицы, обставленные саманными и деревянными домами, редкие прохожие, казахи в малахаях, песок, в котором вязнут ноги, и пыль, пыль и пыль… Проходя через базар, увидел «шалманы»⁴ с кумысом и, так как было очень жарко, зашел попробовать напиток, о котором шла такая слава.

Когда юркий купец-татарин подал мне расписную фарфоровую чашку (кисе по-местному) объемом больше, чем пол-литра, я было запротестовал, что это очень много.

— Это же совершеннейший пустяк! — возразил с обворожительной улыбкой купец-татарин. — Сразу видно, что товарищ командир из центра! Полюбуйтесь-ка на этих почтенных молодцов!

Я оглянулся и увидел на полу за низким круглым столиком четырех стариков-казахов в огромных малахаях, начинавших новую бутыль; три порожних четверти стояли рядом.

Я приободрился и, хотя принялся за кумыс с брезгливой осторожностью, все же выпил кисе до дна, правда, с передышками. Напиток оказался холодным, приятным, кислым и чуть хмельным. Мне стало сразу веселее.

В «шалмане» было вообще не скучно. За другим столиком налево расположилась еще четверка не то татар, не то казахов в европейском платье. На полу стояли порожние бутыли, а на столе красовалась деревянная золотистая лакированная миска обглоданных костей. В стороне, откинувшись к прилавку, сидел на корточках старик и, закрыв глаза от наслаждения, вытягивал высоким голосом восточную мелодию, дергая за струны домбры.

На стенке (напротив входа висел) портрет Ленина на середине большого пестрого ковра.

Мозолили глаза два белых плаката. На одном стояла надпись, выведенная кривыми буквами: «кредета нет», подкрепленная тремя восклицательными знаками, а на другом — надпись по-казахски, но без восклицаний.

Потом я убедился, что такие плакаты украшали все «шалманы», куда я заходил. К удивлению своему я заметил, что почти везде купцы отпускали «в кредет», но, по-видимому, надежным кредиторам, так что надпись вывешивалась скорее для пущей важности, в качестве патента на солидность предприятия.

16 июня

Приехал в Павлодар, спустившись пароходом по Иртышу. Начальник уже заготовил муку, овес, масло, купил веревок, хомуты, старенькую сбрую и старую развихлястую телегу с лозовым коробом для пассажиров, которую по дешевке всучил павлодарский мещанин. Когда я навел критику на дряхлость и деревянные оси экипажа, несоответствующие предстоящей большой дороге, начальник утешил меня дешевизной и удобством путешествия в лозовом коробе.

Покупку лошадей он отложил до моего приезда, полагаясь в этом деле на мой кавалерийский опыт.

18 июня

Вчера купили на базаре сибирский ходок⁵ на железных осях и пятерку лошадей: Игреня, Чалого, Гнедого, Серого и Вороного. Игрень — молодой, красивый, рослый сибирский конь редкой игреневой масти, прочие же — местные, малорослые и почти необъезженные степнячки.

Я приступил к должности рабочего при конях, но одновременно выполняю и все, что, по выражению начальника, «требуется интересами возложенных на экспедицию задач». Объезжаю степнячков, не бывавших еще в упряжке, гоняю всю пятерку на водопой к Иртышу, купаю, задаю овса, сена, подгоняю сбрую, чиню седла, перетягиваю шины на колесах, сколачиваю ящики для камней, бегаю на базар за дегтем и чего только не делаю!.. А на ночь укладываюсь около коней в короб на телегу и лежу, насторожив ухо, потому что только и слышишь, что кругом воруют лошадей: на базаре, во дворах и даже из-под замка — с конюшен.

19 июня

Вчера выдался особенно горячий день и по температуре воздуха — днем было 30° С в тени — и по работе. Вечером едва добрался до телеги и улегся в коробе, прикрывшись старенькой шинелью. Заснул так крепко, что не услышал, как начальник выходил ночью на поверку караула. Разбудил меня чуть свет сильный холод. Я дрожал — зуб на зуб не попадал. Стал натягивать шинель, приподнял голову, и что же!.. Кругом бело! На крышах, на телегах, на лошадях, на всех предметах — густой иней! Зарылся в сено, но уже не мог уснуть, да и кони не дали спать: Игрень кусал «мустангов», а те лягались.

Днем почувствовал жар, но подумал, что от беготни, от солнца. Вечером, когда подымался с лошадьми на крутой берег, заметил, что подкашиваются ноги и стучит в висках. Спать в телеге не решился и попросил разрешения начальника постелиться в комнате.

— А что случилось?

— Как будто ничего… — ответил я. — Вот только лихорадит, да кружится голова.

— А ну, давайте поставим градусник.

Поставили… Оказалось 39° С с хвостиком. Хозяйка квартиры напоила меня чаем с водкой, потом какой-то травкой, которую вытащила из-за иконы, и уложила на кошме у печки, прикрыв тулупом.

Ночь была кошмарной. Вокруг меня дрались «мустанги», кричали верблюды, а казахи швыряли малахаями и грозили плетками. Я весь пылал. Казалось, разваливается голова.

Утром температура спала и днем я уже взялся за работу, в которой мне помогал нанятый начальником молодой и малоопытный, но зато «мало-мало» говоривший по-русски казах из городских джатаков⁶ — Джуматай.

Примечания

2

«АРА» — сокращенное название «American! Relief Administration» («Американской административной помощи»). Деятельность этой организации была разрешена на территории РСФСР во время голода в Поволжье в 1921—1922 гг.

3

Джонсонка — охотничье гладкоствольное ружье фирмы «Ивер и Джонсон».

4

«Шалман» — распространенное во время нэпа название кабаков и пивных низшего разряда.

5

Ходок — сибирская облегченная телега на железных точеных осях.

6

Джатаки — бедняки (каз.).