Пойди туда, не знаю куда. Книга 1

Александр Шевцов (Андреев), 2018

«Давно это было. Жил в одной деревне охотник, и был он такой удалец, что не было ему равных во всей округе. Зверь и птица словно сами ему в руки шли. Звали его Федот, а прозвище было Федот, да не тот. И то сказать, случались с ним странные вещи, которые с обычными людьми не случаются… Многие молодые охотники ему завидовали, а старые поговаривали, что он знается с нечистой силой. Охотник только посмеивался и никого не разубеждал. Но сам-то он знал, что удаче своей обязан зоркому глазу, умению читать следы, точно книгу, и смекалке…»

© А. Шевцов, текст, 2018.

© А. Шевцов, иллюстрации, 2018.

© Издательство «Роща», оформление, 2018.

⁂

В оформлении книги используются «Небрежные рисунки» автора.

⁂

Присказка

Как охотник домой возвращался

Давно это было. Жил в одной деревне охотник, и был он такой удалец, что не было ему равных во всей округе. Зверь и птица словно сами ему в руки шли. Звали его Федот, а прозвище было Федот, да не тот. И то сказать, случались с ним странные вещи, которые с обычными людьми не случаются…

Многие молодые охотники ему завидовали, а старые поговаривали, что он знается с нечистой силой. Охотник только посмеивался и никого не разубеждал. Но сам-то он знал, что удаче своей обязан зоркому глазу, умению читать следы, точно книгу, и смекалке.

Не все было так просто с его смекалкой, но он об этом не догадывался, думал, что это просто сообразительность. Когда же приставали с расспросами, говорил, что искусство мекать перешло ему по роду, от его деда, который был знающим человеком, знатким. В ту пору люди уже плохо различали сообразительность и смекалку, поэтому верили в деда и успокаивались…

Вот как-то случился в деревне большой праздник. Тогда у каждой деревни был свой праздник. И пригласили на этот праздник местного колдуна. Колдунов в ту пору обязательно приглашали и на свадьбы, и на праздники. Если колдуна не пригласить, да не угостить хорошенько, он и навредить может. На свадьбах случалось, что колдун поезд с молодыми останавливал — лошади встанут, и никак их с места не стронуть. А то и обратит весь поезд с поезжанами в волков…

Пригласили, стало быть, поднесли уважительно чарку, поднесли другую. Колдун раздобрел, повеселел, стал шутки шутить, девок пощипывать. Тут молодые охотники к нему подсели, просят: «Дядя Миша», — в те времена к колдуну всегда как к дяде обращались, считалось, что он своих племянников не обидит.

— Дядя Миша, а пошути шутку над Федотом!

— Отчего же не пошутить, — отвечает колдун. — Эй, стрелок Федот, выпей со мной!

А сам возьми, да и шепни над чаркой заветное слово. Федот взял чарку, хотел ко рту поднести и видит, что в вине словно нехорошо светится. Смекнул Федот, что тут колдовство, да словно невзначай и опрокинул чарку.

— Эк смекалист парень-то! — подивился колдун про себя. И захотелось ему заполучить Федота в ученики.

— Есть, — говорит, — у меня новое ружье. Хочешь его заполучить, стрелок?

Вся молодежь в деревне знала про это ружье: легкое, длинное, с золотой насечкой по стволу. Но не это было самым ценным в ружье. Было оно заколдованным: никогда не промахивалось и никогда не покидало хозяина. Многие пытались его украсть, но оно никому в руки не давалось. Колдун, случалось, вешал его в лесу на дерево, и никто взять не мог. Вот оно, только руку протяни, а протянул, и нет ничего, померещилось!..

— Кто же не хочет! — отвечает колдуну стрелок.

— Коли так, вот тебе испытание. В полнолуние приди ко мне ночью, да не по тропе от деревни, а обойди через моховое болото. Да не хитри, я сразу узнаю, через болото ли шел. Не побоишься? Только без ружья приходи, с пустыми руками.

Жил колдун на отшибе, в лесной избушке, на краю болота. Люди туда и днем-то ходить побаивались. А моховое болото за его избушкой и вовсе дурной славы место было. Жило в округе несколько странных людей, вроде деревенских дурачков, про всех говорили, что они такими с болота вернулись. А многие и не вернулись вовсе…

Нельзя сказать, что охотнику страх уж совсем неведом был. Но в себя крепко верил и так думал, что много в тех рассказах было преувеличений. Да и болотом этим он хаживал не однажды, ничего с ним не случалось. Наступило полнолуние, Федот засветло вышел, обошел лесом болото и направился к избушке колдуна. Тут и стемнело.

Много стрелок по ночам охотился, ничего в лесу не боялся, охотник в лесу и есть самый страшный зверь. Но как только мхи под ногами почуял, начал на него наваливаться страх не страх, а будто трепет. И как только он этот трепет почувствовал, дорожка под ногами начала пропадать, а по спине словно холодок забегал, сивон.

Только он сивон почуял, стало ему мерещиться, будто тени серые вокруг него шмыгают. Повернешь голову — и нет ничего, трава, а сбоку опять юркнуло. Потом по кустам стало потрескивать. Остановится Федот, и треск прекратится. Пойдет, и словно шаг в шаг с ним кто-то сквозь кусты крадется.

А затем кто-то большой за спиной сопеть начал. Федот обернулся — темно и пусто. Пошел вперед — опять сопит. Решил Федот на это сопение внимания не обращать, мол, блазнит! А сопение все ближе. Федот крепится, не оборачивается. И тут что-то мягкое ему спину потрогало. От этого прикосновения полыхнуло у Федота в глазах, обдало всего жаром, и чуть было не бросился он бегом.

К счастью, вспомнил своего деда, как тот учил когда-то: если сивон почуял, не давай ему в страх перейти. Если же почуял страх, не впускай внутрь, выталкивай из себя. От страха разум потеряешь, а от сполоха со страхом всему пропасть.

Остановился стрелок, не оборачиваясь, сделал усилие и вытолкал из себя страх, а сполох оставил. И тут же пропали шорохи, вернулось видение, все вокруг словно залило светом, дорожка точно серебряная засветилась, тени прочь отступили. Узнал Федот место, поглядел вокруг себя и спокойно пошел вперед.

Идет по дорожке и будто вдалеке гудьба ему слышаться стала, точно играют где-то на скрипках и свирелях…

«Опять мерещится», — подумал стрелок, но гудьба не прекратилась, наоборот, все громче становится. Вышел Федот из-за деревьев на большую поляну и видит, что странный народец хоровод водит. А посреди него несколько чудных существ и вправду на скрипках и свирелях играют. Да так весело, что в груди щемит…

Заволновалось у Федота сердце от этой гудьбы, будто что родное и давно потерянное узнал. Подошел он к кругу и слушает, смотрит. Народец этот удивительный, росту небольшого, немного выше пояса будет. Радостные, глаза сияют, губы улыбаются, и поют что-то такое родное, только слов не разобрать. Но на Федота не смотрят.

Страсть как захотелось стрелку в этот хоровод войти, а внутри что-то словно знает, что нельзя этого делать. Хоровод приближается, а стрелок жмется, отходит помаленьку. Но тут такое родное зазвучало в их пении, что у Федота комок в горле появился, того и гляди расплачется. А когда справился, зрение вернулось, глядит: уже внутри круга оказался.

И тут словно еще раз полыхнуло у него в глазах, стало совсем светло. И начал он видеть, что гудьба эта льется, точно свет, и людишки эти светятся, и сами они необычные, точно у них внутри два светящихся ядра — одно в животе, другое в груди, а голова темная. И глядят они не из нее, а словно прямо из сердца.

А те, что играют, совсем другие, у них таких светящихся ядер четыре. И голова тоже светится, и над ней еще ядро висит, больше головы размером. И они оттуда и смотрят на него. А взгляд такой отстраненный, совсем не человеческий. Мелкие глядят душевно и ласково, но проказливо. А большие — словно печалятся о нем и сочувствуют, но ни подсказать, ни помочь не могут…

Понял Федот, что это не люди, а шишки болотные и лесные, и не дело человеку среди них задерживаться. Повернулся он и пошел к краю хоровода. А хоровод не выпускает, и он не знает, как выйти. Постоял и смекнул, нашел свою тропку и поклонился шишкам. Они вроде на него и не смотрели, а как поклонился, засмеялись и расступились.

Вышел Федот, повернулся и еще раз поклонился. Глядь, а хоровод уж на том конце поляны и в лес уходит… И свет по мху за ним тянется, точно след. А трава не примята…

Подивился стрелок, но свое дело не забыл и пошел своей тропой.

Подходит к избушке колдуна, а она вся осела от старости, и крыша внутрь провалилась. Не поверил своим глазам парень, думает, опять мерещится — еще недавно видел избушку, она крепкой была. Пробрался кое-как внутрь: сидит в углу остов и в руках заветное ружье держит.

— Ну, это ружье мое по праву, — сказал стрелок, и пальцы у остова разжались. Забрал Федот ружье и пошел коротким путем в деревню. Тут светать стало.

Подходит, места узнает, а деревни нет, словно и не было. Подошел, а там старое-старое пожарище, едва-едва обгорелые бревна местами из-под травы выступают. Все кустами и подлеском заросло. А на месте его дома и вовсе большие деревья растут, и возраст тем деревьям лет сто будет…

Тут вспомнил Федот, что рассказывали про маленький народец, и понял, что пока в их хороводе гудьбу слушал, много времени в его мире утекло. Сел на камень и задумался: что теперь делать?!

А что делать человеку, который не в свое время попал? Либо жить в этом мире, либо искать дорогу в свой!

Как жить?! Хорошо, людей не встретил, есть время подумать. А подумать есть о чем: вот вроде мир-то тот же, только на сотню лет позже, а другой… И принять его, ох, как трудно! Странно это показалось стрелку: был отчаянный и удалой, и в деревне его не сказать, что любили, даже девушку себе под стать найти не мог, а не может этот мир принять. Словно чужое здесь все, а там родное…

«Вот, — думает, — пойду сейчас, куда глаза глядят, найду натоптанную тропинку, по ней выйду к людям. И что я им скажу? Как жить буду?.. Как в этом мире вообще жить? Надо искать дорогу в свой мир!»

А как искать? Где эта дорога? Да и бывают ли дороги обратно во времени? Мыслимое ли это дело по времени вспять вернуться? Все мечтают в прошлое попасть и ошибки свои исправить, да никому не удавалось! Да и не нашел стрелок в своем прошлом каких-то ошибок, которые бы исправлять требовалось… А мыслимое ли дело вперед убежать?! Многим ли такое удается?

Может, принять свою судьбу и посмотреть, ради чего его сюда занесло? Если и другие люди на болоте пропадали, может, он и не первый так по времени вперед уходил?

Велик соблазн сдаться судьбе. Какой бы она ни была. Просто сказать себе: «Видно, это судьба моя», — и смириться.

Но передохнул стрелок, напился через тот камень силой и стал видеть свои следы, точно они не на земле отпечатались. Встал и пошел обратно, мотать время вспять. «Много я зверя тропил, буду в этот раз свой след читать, — решил. — Если след сохранился, найду дорогу домой!»