Дневник мертвых

Никита Селиванов

Главный герой этой книги воспринимает убийства как обычное хобби — способ самоутверждения и развлечения. Его мир жесток и бескомпромиссен, а насилие — не трагедия, а рутина. Вымышленные события, наполненные откровенной лексикой и жестокими сценами, раскрывают мрак человеческой природы, где мораль и чувства потеряли всякое значение. Это произведение для тех, кто готов столкнуться с темной стороной души, не побоявшись ужасных реальностей. Книга содержит нецензурную брань.

Запись №8: Оля

Оля. Её жизнь — сплошное представление. Ходячая реклама радости и тупости. Смешливая, беззаботная, будто у неё весь мир в кармане. Я ненавижу таких. Они прожигают жизнь, не думая о последствиях. А потом удивляются, почему их, блядь, накрывает. Ну что ж, Оля, твоя очередь.

Я заметил её в кафе. Она сидела с подругами, ржала так, что у меня зубы заныли. Её голос, сука, сверлил мозг, как дрель. Громкая, вся такая сияющая. Даже официанты поглядывали на неё, будто она королева ёбаного бала.

Я вышел покурить, но потом услышал её смех. Такой, что сразу захотелось её заткнуть. Навсегда.

Она вышла из кафе одна. На каблуках, в пальто, с этой своей мерзкой самоуверенной походкой. В голове, наверное, ни одной мысли — только ветер гуляет. Каблуки цокают по тротуару, она даже не смотрит по сторонам. Да ты просто подарок, Оля.

Я шёл за ней, не торопясь. Когда она свернула в переулок, стало ясно: это идеальный момент. Никто не увидит. Я ускорил шаг и оказался совсем рядом.

— Добрый вечер, — сказал я.

Она обернулась, улыбнулась. Ещё одна тупая сука, которая думает, что с ней ничего не случится.

— Привет. Мы знакомы?

— Пока нет. Но это ненадолго, — ответил я, ухватив её за руку.

Она тут же завизжала и начала дёргаться.

— Ты охуел? Отпусти! — закричала она.

— Заткнись, блядь, — вскрикн я и потянул её к заброшенному складу.

Она извивалась, пыталась вырваться, но куда там. Только силы теряла зря.

Когда мы оказались внутри, я толкнул её на пол.

— Ты что, ёбнутый? — она вскочила, но тут же отшатнулась, увидев нож у меня в руке.

— Может, и ёбнутый, но ты, Оля, сама напросилась, — сказал я с усмешкой.

Её лицо побледнело, она попятилась назад, запинаясь о мусор.

— Пожалуйста, я ничего не сделала! У меня есть деньги, я всё отдам! — залилась она слезами.

— Деньги? Думаешь, мне нужны твои деньги, дура? Да мне похер на это всё. Мне нужно только одно. Твоя, сука, тишина, — сказал я, медленно подойдя ближе.

Она захныкала, начала молить. Я наклонился, держа нож перед её лицом.

— Тише, Оля. Это не спасёт тебя. Уже поздно.

Сначала я порезал ей пальцы. Медленно, один за другим. Пусть, блядь, почувствует. Она визжала, плакала, пыталась сопротивляться, но мне только смешно было.

— Давай, Оля, громче кричи. Всё равно никто не услышит, — усмехнулся я.

Она обессилела быстро. Уже не кричала, только бормотала что-то сквозь слёзы. И ножом нанёс ей удар прямо в грудь. Медленно, чтобы она поняла, что всё кончено.

— Ну что, Оля? Где твоя улыбка теперь? Где твой ёбаный смех? — крикнул я ей в лицо.

Она захрипела и затихла. Тишина. Вот то, чего мне не хватало.

Я оставил её там, среди мусора. Теперь она стала частью этого места — такой же бесполезной, как всё вокруг.