Вновь: первые сыны

Никита Владимирович Чирков (2024)

Проиграв в битве за человечество, находясь в изгнании, Алви и Изабелла оказываются у Буревестника — спрятанного во льдах старого научного комплекса. Из последних сил они ищут там не только убежище, но и шанс отомстить ложному мессии, виновному в гибели цивилизации. Преодолевая конфликт интересов, учась доверять друг другу, Изабелла и Алви обнаруживают на Буревестнике группу ученых из пяти человек. Оказалось, они были изолированы от внешнего мира на целый год и работали над секретными проектами от тайного заказчика, не зная о произошедшем в мире инциденте. Но все вышло из-под контроля. Неведомая сила вмешалась в работу Буревестника, вынудив ввести карантин. Времени мало, переменных много, доверия нет… Итог этого дня непредсказуем.

4

После того как Ковак сказала Анне: «Тебя я люблю больше», они пролежали в кровати еще минут двадцать, плавая в невинных и честных чувствах друг к другу. Уже одеваясь, чтобы наконец выйти из комнаты, позавтракать, а потом заняться контрольной проверкой проектов перед завтрашним отлетом с Буревестника, Анна сказала неожиданное:

— Давай у меня остаток дня посидим.

Ковак озадаченно посмотрел на нее, засучивая рукава клетчатой рубашки.

— На Опусе, дорогой мой, нас ждет лишь шум… да гам. Мой радиоотдел ныне и ценен здесь, что нет вокруг на сотню километров ничего и никого. Никаких шумов, частоты чисты.

— Но на Опусе есть своя обсерватория и нехилая такая антенна на горе…

— Тебе вот этот спор сейчас зачем? — Наигранное недовольство безошибочно указало Коваку на его глупость, отчего он, повинуясь наитию, обнял ее и поцеловал.

— Давай я только сначала проверю своих малых, допишу отчеты, ну… а потом поднимусь к тебе, да, будет и правда здорово. Дашь послушать Вселенную.

— Думаю, лучше уточню, что я тебя жду там одного.

— Да-да, я понял, Адама обойдется.

— Спасибо. — Чмокнув Ковака в лоб, Анна первой вышла из комнаты, сразу же подметив отсутствие кого-либо еще. — Похоже, все уже давно работают.

— Ну или также отмечают последний день аналогично нашему методу сна и любви.

— Вот видишь, только перестаешь думать о работе, как фанатик, так сразу и жить по-другому ощущаешь. — Ковак уже хотел что-то ей сказать, но она, поглаживая его лицо, не смогла удержаться: — Когда-нибудь я сама сбрею эту твою козлиную бородку.

Не успел он толком решить между раздражающим ее сарказмом или же началом торгов ради своей выгоды, как двери лифта открылись, оттуда выскочил по направлению к ним Адама.

— Отлично, вы проснулись, надеюсь, все свои дела там сделали. — Он говорил спешно, тревога читалась слишком хорошо, чтобы не отнестись к ней легкомысленно. Приятная атмосфера утра в теплом освещенном аккуратном зале начала окрашиваться естественным для них преобладанием холодной мысли надо всеми чувствами.

— Что случилось? — Ковак проявил себя лидером, глядя прямо в глаза Адаме, который всегда думал слишком много и громко, порой напоминая параноика.

— Вы со вчера Банкера видели?

Ковак взглянул на Анну — та дала строго отрицательный ответ. Адама продолжил.

— Так, тогда слушайте. Последние два дня, как вы сами знаете, мы с ним заканчивали упаковку проекта Рассечения. Все шло хорошо, пока он закрывал документацию, я же переправил своих Скелетов на склад, отключил их и зафиксировал на стойках, чтобы наши сменщики приняли их с нулевым содержанием системы. Все делали по технике безопасности и протоколам передачи рабочего места. Но вчера под ночь Банкер что-то открыл… или изобрел. Он позвонил мне, когда я уже спал, начал что-то говорить про «гениальное решение», которое поможет совершить революцию в его проекте Рассечения. Вы знаете, он еще тот затворник и фантазер, так что я подумал, что он вновь к утру накидает десяток теорем, которые никуда не приведут. — Адама уже видел, как Ковак и Анна хотят ускорить его рассказ. — Но самое странное было то, что он просил никому ничего не говорить.

— Это нормальное решение. Даже правильное, наши проекты соприкасаются…

— Он пропал.

Звучало это еще хуже, чем могло казаться.

— Может, он просто спит у себя? — Анна трезво прорабатывала варианты. — Мы к нему не заходили еще. Как и ни к кому другому.

— Когда я проснулся, то его не было. Потом спустился вниз, но вместо цельной установки с пломбами я увидел следы пары включений с очищенным дневником событий.

Ковак помрачнел, Адама же наконец чуть успокоился, принимая их непростое положение в норму дня. Анна незамедлительно подошла к двери номер три, чтобы проверить, там ли сейчас Банкер. Дверь открылась, внутри лишь привычный бардак — ни записки, ни указания того, где он может быть.

— Может, он у Ирины? Они частенько, как бы так сказать, ну, увлекались. — Анна вновь предполагала желанный вариант.

— Нет. Я встретил ее внизу, когда сюда поднимался, и она сама его не видела, спросила у меня так же, как я сейчас у вас.

— Я правильно понял, — Ковак подводил нежеланный итог, — мы не можем найти Банкера на Буревестнике?

— Ни его коммуникатор, ни датчик, ни один журнал не указывают на его присутствие здесь. И я знаю, что вы знаете, какое объяснение напрашивается само собой, но если он правда запустил Рассекатель без контрольной группы, то тогда у нас как минимум карантин, а как максимум… — Адама сам не хотел это произносить, — как максимум мы вряд ли покинем базу в ближайшее время.

— Он мог провести эксперимент на себе? — сквозь силу спросила Анна,

— Хотел бы я ответить «нет».

— Бывало ли так, что объект исчезал бесследно?

— А здесь я хотел бы «да»…

— Значит, — Ковак искал надежду, — если он все же решился, то мы не можем не найти… остатки, верно?

Адама кивнул, борясь с образом того ужаса, которым может стать его друг.

— Я надеюсь, Олдуай еще не знает об этом? — Анна спросила пугающе строго.

Все они переглянулись с жутким осознанием неминуемости, возможно, самого сложного и опасного дня за год работы здесь. Помимо потери одного из коллег, предстоит придумать обман их лидера, чья власть распространяется буквально на все здесь с целью уберечь внешний мир от каждой исходящей из Буревестника угрозы любыми доступными способами.