Покорная

Ника Мур (2025)

У Абби Кинг есть тайная фантазия… Для Нью-Йорка Натанель Уэст — это блестящий и обаятельный CEO компании West Industries, но для Абби он гораздо больше: сексуальный и искусный доминант, который ищет новую покорную. Желая испытать мир удовольствий, укрывающийся за ее обыденной жизнью библиотекаря, Абби предлагает себя Натанеилу, чтобы исполнить свои самые заветные желания. После всего лишь уикенда с Мастером Абби осознает, что ей нужно больше, и полностью поддается его условиям. Но несмотря на удовольствие, которое Натанель получает от ее готовности, скрытый за правилами, он остается холодным и далёким. Погружаясь в его манящий мир власти и страсти, Абби боится, что сердце Натанеиля может оказаться недосягаемым, а ее собственное — вне спасения…

Глава 1

— ЭББИ—

Обратная дорога к дому Натэниела заняла больше времени, чем следовало. Или, может быть, мне просто показалось, что она заняла больше времени. Может быть, это были нервы.

Я задумчиво наклонила голову.

Может быть, не совсем нервы. Может быть, предвкушение.

Предвкушение того, что после недель разговоров, недель ожидания и недель планирования мы наконец-то здесь.

Наконец-то вернулись.

Я подняла руку и коснулась ошейника — ошейника Натаниэля. Кончики моих пальцев пробежались по знакомым линиям и ромбам. Я повертела головой из стороны в сторону, заново знакомясь с ощущениями от ошейника.

Не было слов, чтобы описать, что я чувствовала, снова надевая ошейник Натаниэля. Самое близкое, что я могла придумать, — это сравнить его с пазлом. Последний кусочек пазла наконец встал на место. Да, последние несколько недель мы с Натэниелом жили как любовники, но мы оба чувствовали себя неполноценными. Его воспоминания обо мне — его стремление вернуть меня — были тем, чего не хватало. Это звучало странно даже для меня, но я, наконец, почувствовала, что снова принадлежу ему.

Наконец нанятая машина подъехала к дому Натаниэля и остановилась на его длинной подъездной дорожке. В окнах замигали огни. Он установил таймер, ожидая моего прибытия в темноте. Такой маленький жест, но трогательный. Та, которая, как и многое из того, что он делал, показывала, что он постоянно думает обо мне.

Я позвякивала ключами, когда шла по подъездной дорожке к его парадной двери. Мои ключи. От его дома. Неделю назад он подарил мне связку ключей. Я не жила с ним, но проводила в его доме довольно много времени. Он сказал, что для меня имеет смысл только иметь возможность входить самой или запирать дверь, когда я ухожу.

Аполлон, золотистый ретривер Натаниэля, бросился на меня, когда я открыла дверь. Я погладила его по голове и выпустила погулять на несколько минут. Я не стала задерживать его надолго — я не была уверена, что Натаниэль вернется домой раньше, но если он вернется, я хотела быть на месте. Я хотела, чтобы эти выходные прошли идеально.

— Останься, — сказала я Аполлону, заглянув на кухню, чтобы наполнить его миску водой. Аполлон выполнял все приказы Натаниэля, но, к счастью, на этот раз он послушался меня. Обычно он поднимался за мной по лестнице, но сегодня это было странно.

Я быстро вышла из кухни и направилась наверх, в свою старую комнату. Комнату, которая будет моей по выходным.

Я разделась, сложив одежду аккуратной стопкой на краю двуспальной кровати. В этом мы с Натэниелом были согласны. Я делила с ним постель с воскресенья по четверг в любое время, когда оставалась на ночь, но в пятницу и субботу я спала в комнате, которую он зарезервировал для своих сабмиссивов.

Теперь, когда в будние дни у нас были более традиционные отношения, мы оба хотели быть уверены, что по выходным у нас будет правильный настрой. Нам обоим было бы легче поддерживать этот настрой, если бы мы спали раздельно. Для нас обоих — да, но, возможно, для Натаниэля это было особенно важно. Он редко делил постель со своими сабмиссивами, и романтические отношения с одной из них были для него в новинку.

Я голой вошла в игровую комнату. В прошлые выходные Натаниэль водил меня по комнате, объясняя, обсуждая и показывая то, чего я никогда не видела, и несколько предметов, о которых никогда не слышала.

По сути, это была скромная комната — деревянные полы, темно-коричневая краска, красивые шкафы вишневого цвета и даже длинный стол, вырезанный из дорогого дерева. Однако цепи и кандалы, обитые кожей скамья и стол, а также деревянная скамья для битья выдавали назначение комнаты.

Под свисающими цепями меня ждала одинокая подушка. Я опустилась на него на колени, приняв ту позу, в которой, как объяснил Натаниэль, я должна была находиться всякий раз, когда ждала его в игровой комнате: ягодицы опущены на пятки, спина прямая, правая рука лежит поверх левой на коленях, пальцы не переплетены, голова опущена.

Я занял позицию и стал ждать.

Время медленно шло вперед.

Наконец я услышал, как он входит через парадную дверь.

“Аполлон”, — позвал он, и хотя я знал, что он произнес имя Аполлона, чтобы снова вывести его на улицу, другой причиной было предупредить меня, кто вошел в дом. Чтобы дать мне время подготовиться. Возможно, для того, чтобы он прислушался к шагам наверху. Шаги, которые сказали бы ему, что я не готова к его приходу. Я почувствовала гордость, что он ничего не услышит.

Я закрыла глаза. Осталось совсем немного времени. Я представила, что Натаниэль делает — выводит Аполлона на улицу, может быть, кормит его. Раздевался ли он внизу? В своей спальне? Или он пошел бы в игровую комнату в костюме и галстуке?

Неважно, сказала я себе. Что бы Натаниэль ни задумал, все будет идеально.

Я прислушалась — он поднимался по лестнице. Один. Ни одна собака не последовала за ним.

Каким-то образом атмосфера в комнате изменилась, когда он вошел. Воздух стал напряженным, а пространство между нами почти загудело. В этот момент я поняла — я принадлежу ему, да. Я была права в своем предположении. Но еще важнее, пожалуй, то, что он был моим.

Мое сердце бешено колотилось.

— Очень приятно, Эбигейл, — сказал он и подошел, чтобы встать передо мной. Он был босиком. Я заметила, что он сменил костюм на черные джинсы.

Я снова закрыла глаза. Очистила свой разум. Внутренне сосредоточилась. Заставила себя оставаться неподвижной под его пристальным взглядом.

Он подошел к столу, и я услышала, как выдвигается ящик. С минуту я пыталась вспомнить все, что было в ящиках, но остановила себя и снова заставила свой разум успокоиться.

Он вернулся и встал рядом со мной. Что-то твердое и кожаное прошлось по моей спине.

Хлыст для верховой езды.

“Идеальная осанка”, — сказал он, когда хлыст прошелся по моей спине. “Я ожидаю, что ты будешь принимать эту позу всякий раз, когда я скажу тебе войти в эту комнату”.

Я почувствовала облегчение, что он доволен моей осанкой. Мне так хотелось доставить ему удовольствие сегодня вечером. Чтобы показать ему, что я была готова к этому. Что мы были готовы. Он так волновался.

Конечно, сейчас в нем не было заметно ни малейшего беспокойства или сомнения. Не в его голосе. Не в его позе. Его поведение в игровой комнате было полным самообладания и уверенности.

Он провел хлыстом по моему животу, а затем снова поднял его. Дразнящий.

Черт. Мне понравился хлыст для верховой езды.

Я не поднимала головы, хотя и хотела видеть его лицо. Встретиться с ним взглядом. Но я знала, что лучшим подарком, который я могла бы ему сделать, было мое абсолютное доверие и послушание, поэтому я опустила голову и уставилась в пол.

“Встань”.

Я медленно поднялась на ноги, понимая, что стою прямо под цепями. Обычно он оставлял их на хранение, но сегодня вечером они были опущены.

“С вечера пятницы до полудня воскресенья твое тело принадлежит мне”, — сказал он. “Как мы и договаривались, кухонный стол и библиотека по-прежнему твои. Там, и только там, ты можешь высказывать свое мнение. С уважением, конечно.

Он провел обеими руками по моим плечам, вниз по рукам. Одна рука скользнула между моих грудей и опустилась туда, где я была влажной и ноющей.

— Это, — сказал он, поглаживая мои внешние губы, — твоя обязанность. Я хочу, чтобы вы делали восковую эпиляцию как можно чаще. Если я решу, что вы пренебрегаете этой обязанностью, вы будете наказаны”.

И опять же, мы договорились об этом.

“Кроме того, вы несете ответственность за то, чтобы ваш мастер выполнял свою работу надлежащим образом. Я не потерплю никаких оправданий. Это понятно?

Я ничего не сказал.

“Вы можете отвечать”, — сказал он. Я услышал улыбку в его голосе.

”Да, господин”.

Он скользнул пальцем между моих складок, и я почувствовал его дыхание на своем ухе. — Мне нравится, когда ты обнажена. — Его палец обвел круг вокруг моего клитора. — Гладкая. Ничто не стоит между твоей киской и тем, что я решу с ней сделать.

Блядь.

Затем он подошел ко мне сзади и обхватил мою задницу. “Ты пользовалась своей пробкой?”

Я ждала.

“Вы можете ответить”.

“Да, господин”.

Его палец вернулся ко мне, и я прикусила внутреннюю сторону щеки, чтобы не застонать.

“Я не буду спрашивать вас об этом снова”, — сказал он. — Отныне ты несешь ответственность за то, чтобы подготовить свое тело к принятию моего члена любым способом, который я решу тебе дать. — Он провел пальцем по краю моего уха. — Если я захочу трахнуть тебя в ухо, я ожидаю, что твое ухо будет готово. Он подцепил пальцем мое ухо и потянул. Я не поднимал головы. “Ты понимаешь? Ответь мне”.

“Да, господин”.

Он поднял мои руки над головой, пристегнув сначала одно запястье, а затем и другое к цепям на моем боку. — Ты помнишь это? — спросил он, и его теплое дыхание защекотало мои волосы. “ С нашего первого уик-энда?

И снова я промолчал.

“ Очень приятно, Эбигейл, ” сказал он. “Чтобы не было недоразумений, до конца вечера или до тех пор, пока я не скажу вам по-другому, вы не можете говорить или издавать какие-либо звуки. Есть два исключения — первое — это использование ваших стоп-слов. Вы можете использовать их в любой момент, когда сочтете нужным. Использование ваших стоп-слов не повлечет за собой никаких последствий. Во-вторых, когда я спрашиваю, все ли с вами в порядке, я ожидаю немедленного и честного ответа.”

Он, конечно, не стал дожидаться ответа. Я не должна была его давать. Без предупреждения его руки снова скользнули вниз, туда, где я страстно желала его. Так как моя голова была опущена, я наблюдала, как один из его пальцев скользнул внутрь меня, и снова прикусила внутреннюю сторону щеки, чтобы не застонать.

Черт, его руки были приятными на ощупь.

— Какая ты уже влажная” Он протолкнул их глубже и вывернул запястье. Блядь. — Обычно я бы попробовал тебя на вкус сам, но сегодня вечером мне хочется поделиться с тобой.

Он отстранился, и сразу же наступила пустота. Прежде чем я успел как следует подумать, я почувствовал его скользкий палец у себя во рту. — Откройся, Эбигейл, и почувствуй, насколько ты готова для меня. — Он провел пальцем по моим приоткрытым губам, прежде чем засунуть его мне в рот.

Я и раньше пробовала себя на вкус, просто из любопытства, но никогда так много за один раз и никогда с пальца Натаниэля.

Это было так порочно, так дико.

Черт возьми, это меня возбуждало.

“Попробуй, какой ты сладкий”, — сказал он, когда я слизнула с его пальца.

Я обращалась с его пальцем, как с членом — водила по нему языком, сначала нежно посасывая. Я хотела его. Хотела, чтобы он был внутри меня. Я сосала сильнее, представляя его член у себя во рту.

Ты не освободишься, пока я не разрешу, а я буду очень скупа на разрешения. Его слова, сказанные в офисе, всплыли у меня в голове, и я подавила стон, прежде чем он сорвался с моих губ. Это будет долгая ночь.

“ Я передумал, — сказал он, когда я закончила чистить его палец. — В конце концов, я хочу попробовать. Он прижался своими губами к моим и заставил меня приоткрыть рот. Его губы были жестокими, властными и требовательными в своем стремлении попробовать меня на вкус.

Черт, меня бы хватил удар, если бы он продолжал в том же духе.

Он отстранился и приподнял мой подбородок. “ Посмотри на меня.

Впервые с тех пор, как он вошел в комнату, я встретилась с его глазами — они были спокойными и зелеными. Он провел языком по губам и улыбнулся. “Каждый раз слаще предыдущего”.

Я заставила себя не сводить с него глаз, хотя мне хотелось увидеть его грудь, насладиться видом его совершенного тела. Но его тело не принадлежало мне, чтобы наслаждаться им, поэтому я не сводила с него глаз.

Он первым разорвал нашу связь, повернувшись и подойдя к столу. Он положил что-то в карман, и я опустила голову, когда он обернулся.

Он подошел ко мне на пять шагов, затем темнота заволокла мое зрение.

“Полностью в моей власти”, — сказал он голосом таким же мягким, как шелковый шарф, закрывающий мои глаза.

Он погладил мою грудь. Длинные пальцы взяли мои соски и покатали их, потягивая и покручивая.

Блядь.

“Я подумал о том, чтобы достать зажимы сегодня вечером”, — сказал он, пощелкивая кончиком соска.

Двойной трах.

Мы говорили о зажимах, хотя я никогда их не трогал и не пользовался ими. Маленький пузырек предвкушения вздулся у меня в животе. Натаниэль пообещал, что мне понравятся зажимы, что короткая боль будет стоить того удовольствия, которое они принесут.

“Я подумал об этом, — продолжил он, — но решил выбрать что-то другое”.

Холодный металл скользнул по моей груди. Это было похоже на колючий нож для пиццы. Он медленно провел им вокруг одной груди, затем вокруг другой. Ощущения были невероятными. Он не приближался ни к одному из сосков. Вместо этого он поворачивал колесико все ближе и ближе, прежде чем отодвинуться. Затем появились двое, каждый из которых повторял движения другого. Дразня и насмехаясь, но никогда не попадая точно туда, куда мне было нужно. Они подходили все ближе и ближе, а затем снова отступили. При следующем заходе они сблизились еще больше, и я поняла, что взорвусь, если он не прикоснется ко мне в ближайшее время.

И тут он это сделал — колеса проехались по моим соскам как раз там, где я нуждалась в облегчении. Это было так приятно, что я забыл, где я и что мы делаем, и застонал от удовольствия.

— Ааааа.

Он тут же отстранился. — Черт возьми, Эбигейл, — сказал он, снимая шарф с моих глаз. — Это произошло дважды менее чем за два часа. Сейчас и чуть раньше в моем кабинете. Он так сильно отвел мои волосы назад, что у меня не было другого выбора, кроме как встретиться с ним взглядом. — Ты заставляешь меня поверить, что на самом деле не хочешь этого.

Слезы защипали мне глаза. Я так сильно хотела сделать все идеально в эти выходные. Вместо этого я уже дважды облажалась — один раз в его кабинете и еще раз в его игровой комнате. Но хуже всего, абсолютно хуже всего, было осознание того, что я разочаровала Натэниела.

Я хотела извиниться. Сказать ему, что мне жаль, и что я исправлюсь. Но он велел мне молчать, и лучшее, что я мог сделать, — это подчиниться его приказу.

— Давай посмотрим, — сказал он, все еще глядя мне в глаза. “Какое наказание полагается за неповиновение во время сцены?”

Он знал это наказание не хуже меня. Возможно, даже лучше. Он затягивал с этим только для того, чтобы заставить меня попотеть.

“Ах, да”, — сказал он, как будто вспоминая. “Количество ударов за непослушание во время сцены остается на усмотрение дома”.

На усмотрение Дома.

Блядь.

Что бы он решил?

“Я мог бы дать тебе двадцатку”. Он провел руками по моей заднице. — Но это положило бы конец всем играм на сегодня, а я не думаю, что кто-то из нас этого хочет.

Черт возьми, нет.

Он бы не сделал и двадцати ударов, не так ли?

Я опустил глаза и изо всех сил старался не поддаться искушению взглянуть на скамью для битья.

“Но я дал тебе три штуки раньше, в моем кабинете, — размышлял он, — и они, очевидно, не принесли пользы”.

Мое сердце бешено колотилось в груди. Я был уверен, что он тоже это заметил.

“Восемь”, — наконец сказал он. “Я переделаю предыдущие три и добавлю пять”. Он наклонился и прошептал: “В следующий раз я добавлю еще пять, и будет тринадцать. После этого будет восемнадцать”. Он сильно дернул меня за волосы. “Поверь мне. Тебе не нужно восемнадцать”.

Черт возьми, нет, я не хотел восемнадцати. Я не хотел, чтобы мне было восемь.

Он расстегнул мои запястья. Баночка с мазью на столе осталась без внимания. Успокаивающего обтирания пока не будет. — На скамейку запасных, Эбигейл.

Блядь.

Блядь. Блядь. Блядь. Блядь. Блядь.

Я смогу это сделать, сказал я себе, направляясь к скамейке запасных. Мы сможем это сделать. Это было совсем не похоже на прошлый раз. В прошлый раз он объяснил свою халатность отсутствием должного ухода. И сегодня вечером будет всего восемь инсультов.

Я, черт возьми, позабочусь, чтобы их больше не было.

Но как бы плохо ни было в прошлый раз, не мысль о боли замедлила мои шаги. Это было разочарование в себе. Разочарование из-за моего непослушания, но еще больше — чувство вины за то, что мои действия вынудили его наказать меня в первые выходные нашей игры. В самый первый час нашего первого уик-энда.

Я устроилась поудобнее на скамье, желая, чтобы все поскорее закончилось и мы могли перейти к более приятным занятиям.

Он не заставил меня ждать. Почти сразу после того, как я приняла позу, он начал шлепать меня рукой.

Разминка.

Он быстро отвесил мне по заднице шлепки, которые были сильнее, чем его эротические шлепки.

“Я очень разочарован, что приходится делать это так скоро”, — сказал он.

Да. Это было больнее всего.

“Я попросил тебя посчитать в моем кабинете”. Он поднял что-то со скамейки. “Но, поскольку я просил тебя не говорить и не издавать звуков, на этот раз мне придется посчитать”.

Кожаный ремень больно полоснул меня по заднице.

“Раз”, — сказал он сильным и решительным голосом.

Это повторилось.

”Два”.

Ой.

К пяти часам по моему лицу потекли тихие слезы. Я прикусила нижнюю губу, чтобы ничего не сказать.

“Еще три”, — сказал он, потирая то место, куда нанес удар.

“Шесть”, — сказал он после следующего удара. Я могла сказать, что он не вкладывал столько силы в удары.

Еще два. Еще два, и мы сможем двигаться дальше.

”Семь”.

И, наконец, “Восемь”.

Я услышала, как он тяжело дышит у меня за спиной, и яростно заморгала, чтобы прогнать слезы. Он положил ремень, и я прислушалась к его удаляющимся шагам.

Мгновение спустя его руки вернулись, протирая меня чем-то прохладным и влажным. “ты в порядке?” он прошептал.

Я с облегчением выдохнула. “Да, господин”.

Его руки продолжали ласкать меня, пока он говорил. — Мы это обсуждали. Мне неприятно наказывать тебя, но я не могу оставить без внимания невыполненные приказы. Ты это знаешь”

Да, я это сделал. В следующий раз я буду стараться усерднее.

Он подошел к краю скамьи и наклонился, чтобы его лицо было на одном уровне с моим. Очень нежно он поцеловал сначала в одну щеку, потом в другую. Мое сердце бешено заколотилось, когда его губы приблизились к моим. И затем, наконец, он поцеловал меня в губы — медленно, нежно и долго.

Я вздохнул.

Он отстранился, и в его глазах заплясал озорной огонек. — Иди сюда, моя прелесть. Он протянул руку. — Я хочу попробовать на вкус твою сладкую киску.