Охотник на мифических существ. Клеймо Исаафа

Наталья Черкасова

«Чудик и ботан!»Как только не называли Кирилла в школе!Какие уж тут друзья, когда ты тихоня, а собственная мать не дает и шага ступить! Но что, если в школу переведется скрытный парень, таящий кучу загадок, и лишь Кирилл сможет раскрыть правду? Что будет, если Кирилл случайно увидит, как парень сражается с нереальным существом?! Обретет ли Кирилл друга или врага?Эта книга для тех, кого часто не понимают, и кто никогда не был в центре внимания! Попробуй пройти все испытания и остаться в живых!

Глава 2

Зародившаяся дружба

Несколько дней старательно убеждаю себя, что монстр и встреча с Артуром в парке не более чем плод воображения, но разум не желает сдаваться. Если бы в сутках было двадцать пять часов, то каждую минуту я все равно думал бы о Винном. Моя одержимость тайнами его жизни стала заметна, и, одноклассники перешептывались обо мне, с удвоенной силой. В один из дней, заходя в класс перед уроком, я услышал:

— У Кирилла совершенно поехала крыша. Вы заметили, что теперь он еще страннее? — говорит Саша, умостившись на парту, затевая разговор с Викой и Егором.

Брат и сестра, завидев меня, чувствуют неловкость момента, отворачиваясь, рассматривая пол. Саша сразу догадавшись в чем дело, оборачивается, словно застигнутый врасплох на месте преступления, не находя остроумной шутки, поэтому произносит первое, что приходит в голову:

— Тебя обсуждаем. Ты последнее время странный. Точнее, ведешь себя страннее, чем обычно. И взгляд какой-то вечно испуганный. Приведение увидел?

— Не приведение, — срывается мой голос, — Монстра.

— Что?! — включаются в разговор Вика и Егор.

— Я видел в старом парке монстра, — зачем-то объясняю им, но из моих уст эта фраза звучит нелепо, словно я окончательно сошел с ума. Поэтому прохожу дальше, жалея о сказанном, усаживаясь на стул, вынимая учебники из рюкзака.

— Так-так, можно подробнее? И как выглядел этот… монстр? — Саша соскакивает с места, на котором сидел, обходит мой стол, и становится напротив, скрестив перед собой руки, ядовито улыбаясь. И зачем я только сказал о монстре! Но это вышло как-то непроизвольно, под действием ночных кошмаров и регулярных мыслей о случившемся.

— Неважно, — тихо бурчу в ответ.

— Неееет, это очень важно! Может мне не стоит ходить теперь в парк?! — слышится смех одноклассников, — Так как он выглядел?

— Никак.

— А может, ты его придумал? Монстр в старом парке, вы слышали подобную чепуху?! — обращается он к окружающим издевательским тоном.

— Я тоже видел, — произносит голос у двери.

Подняв опущенные от стеснения глаза, замечаю Артура, на лице которого нет ни тени сомнения, что его могут осудить окружающие. Саша молчит, не находя слов, пока мой приятель обходит всех, присаживаясь рядом, и, пододвигая мои учебники ближе, спокойно умащивая на них голову, зевая и прикрывая глаза.

— Тоже видел монстра? — теперь серьезным тоном спрашивает Саша.

— И не один раз.

— И как он выглядел?

— Огромный такой, — снова зевая, безразлично отвечает Артур.

— Вы оба спятили? — спустя пару минут выговаривает наш одноклассник.

— Как знать…, — широко улыбаясь, отвечает мой сосед по парте.

Когда Саша, наконец, успокоился, убедившись, что от нас невозможно больше добиться никакой информации, и, приземлился за собственную парту, я решил обратиться к Артуру:

— Спасибо, что поддержал меня, — начинаю невзначай, — Знаешь, все считают меня ненормальным. И, в последнее время, я и сам часто думаю, что это правда…

— Ерунда.

— Теперь, мне кажется, что то существо, действительно лишь плод воображения.

— Если тебе станет легче, то могу обрадовать — он действительно существовал.

— Но ты ведь сказал по-другому в тот день. Зачем?

— Не хотел, чтобы кто-то знал. Поэтому не стоит рассказывать всем о том, что именно ты видел, хорошо?

— Не понимаю… Ведь сегодня, ты мог посмеяться вместе со всеми, когда я говорил о монстре, но не сделал этого. Ты поддержал меня, хотя не хотел, чтобы кто-либо знал о том загадочном существе.

— Не терплю несправедливость. К тому же, ты не кажешься мне настолько странным, как говорят другие. Мой отец часто повторяет, что если ты понимаешь человека, то какая разница, что о нем думаю другие.

— Ты расскажешь мне о том существе и о светящемся мече?

— Яри, — поправляет он, — Позже. Не выспался. Не шуми.

Подобное откровение Артура, заставляет устыдиться собственных мыслей, обдуманных накануне о его персоне. Может я ошибался в нем? Но сегодня и несколько дней после, Артур вновь не появился в школе. Пришлось ждать пятницы, чтобы спросить у него лично о частых прогулах и истории со странным существом. Он пришел как раз ко второму уроку физической культуры, проходящей на открытом стадионе за школьным двором. Ученики успели выстроиться в шеренгу перед высоким, фигуристым учителем, Геннадием Алексеевичем, которого между собой все называли Молочник. Разумеется, подобное прозвище приклеилось не просто так, а всему есть причины. Например, Геннадия Алексеевича часто замечали после обеда в столовой, где он сливал в большие пластиковые бутылки недопитое детьми молоко. Никто не знает, как он его применял, да и вообще, кому могло понадобиться столько литров остатков. Тем не менее, от молодых внимательных взглядов ничего не ускользает, поэтому ребята из старших классов наградили его прозвищем «веселый молочник», затем снисходительно сократив до одного слова.

— Винный! Опаздываем! — разносится зрелый мужской голос по стадиону.

Артур занимает последнее место в шеренге, и, после переклички и разминки, Молочник объявляет:

— Сегодня — бег. Мальчики — три километра, девочки — два километра. Кто прибежит раньше, чем на моем секундомере высветится четырнадцать минут (для девочек тринадцать), может быть свободен до конца занятия. Остальные играют в волейбол.

Сославшись на плохое самочувствие, притворно скривив кислую гримасу, выпросил разрешение у учителя, не бежать кросс сегодня, и, заняв место на лавке, устраиваюсь наблюдать за остальными. Не люблю бегать. Хотя, физические упражнения, сами по себе, не вызывают отторжения, скорее, я часто ссылаюсь на хрупкое здоровье, по другой причине. Когда я бегу, делаю разминку, приседаю, играю в волейбол или другие подвижные игры, кажется, будто все смотрят, наблюдают за мной. Это вызывает волну стеснения, которую едва ли можно отогнать. Но, даже если мне удастся справиться с ней, то, как быть с возможностью сделать что-то не правильно? Мне страшно оттого, что не получится отбить мяч, прибежать к финишу последним, не перепрыгнуть через «козла», поскользнуться и упасть. Точнее, страшно не это, как вы уже поняли, я страшусь, реакции на это остальных, которые долго будут вспоминать подобный случай и ехидно подшучивать. С такими как я, знаете ли, часто случается подобное, словно мы притягиваем это в свою жизнь потому, что боимся, и от того, что притягиваем, боимся еще сильней. Замкнутый круг. Однажды, когда первого сентября, после торжественной линейки, мы по парам, взявшись за руки, заходили в школу, и, самая симпатичная девочка класса, оставшись без пары, решила пойти со мной, я умудрился поскользнуться прямо на парадных ступенях при входе в школу. Разумеется, не удержался, упал, потащив за собой Риту, и та, набив на колене огромный синяк, ходила пол сентября в брюках, стесняясь появиться в юбке. Конечно, этот случай вспоминается теперь редко, но, если со мной вновь случается что-либо подобное, на глазах одноклассников, то он всплывает, как потянутая за цепочку пробка в ванной.

Артур без труда обогнал ребят, и, теперь, претендует на то, чтобы оставшееся время урока провести бездельно. Хотя, он в отличной форме и настолько любит спорт, что, скорее всего не сможет устоять перед тем, чтобы пропустить матч по волейболу.

— Привет, унылым бездельникам, — улыбается Артур, быстро добравшись до финиша первым, и шутя, приветствует меня, — Давай вместе со всеми?

Мой секундомер показывает двенадцать минут двадцать две секунды. Отличный результат!

— Этот чахлик никогда не бегает, — нагло встревает в разговор Вика, открыто принижая меня в глазах Артура.

— Я тебя не спрашивал, — огрызается тот, — Ты сама-то чего не побежала?

— Нога болит, — оправдывается Вика, демонстративно растирая ладонью костлявое колено, — А чего ты его защищаешь?

— Своими словами, ты обижаешь моего друга. Думаю, он сам в состоянии за себя ответить. Правда, Кир?

— Правда, — ошарашенно выговариваю я, а затем улыбка сама расползается на моем лице. Кажется, он только что назвал меня другом.

Поговорить с Артуром получилось лишь после уроков. Я шел по направлению к дому, когда он нагнал меня.

— Пойдем, хочу тебя кое-что показать, — настойчиво бросает он на ходу, и, не останавливаясь, поворачивает в противоположную сторону.

Немного помедлив, прикидываю в уме, насколько он уверен в том, что я обязательно последую за ним, что даже не удосужился оглянуться. Ничего другого не остается, кроме как догонять, составляя компанию, куда бы мы ни направлялись. Вопреки моим ожиданиям увидеть хоть что-то занимательное в городе или побывать в приятном месте, мы подходим к старому парку, где столкнулись в прошлый раз при неблагоприятных обстоятельствах. Остановившись возле входа, не решаюсь следовать дальше.

— Ты чего? — удивляется Артур, тоже останавливаясь и поднимая вверх черные брови.

— Не хочу туда идти, — качаю головой.

— Пойдем. Там больше не будет Гала.

— Кого? — спрашиваю со страхом услышать ответ, заранее предугадывая его.

— Гала, — поясняет он, затем, видя мое замешательство, добавляет, — Монстра с рогами.

— Гала — это его имя?

— Можно и так сказать. Но, он не специально напал на нас в тот вечер, кто-то или что-то спровоцировало его.

— Что именно?

— Пока не знаю, но должен выяснить это.

— Для этого мы пришли сюда?

— Нет, сегодня, я хочу показать тебе кое-что необычное.

— Необычнее, чем Гала?

И я вновь повинуюсь, со страхом ступая на побитые временем аллеи, с безжизненно нависшими над ними разбитыми фонарями. Мы следуем мимо деревянных лавочек и перевернутых бетонных урн, пока не достигаем заброшенной роллерной площадки. Солнце садится, и скоро, здесь станет темно и страшно. А пока, я наблюдаю, как мой друг ловко перепрыгивает через забор, обвитый диким виноградом, останавливается, ожидая чего-то.

— Тебя долго ждать? — произносит он с укором.

— Меня? Я тоже должен лезть через забор?

— По-другому никак. Извини, забыл ключи от калитки дома, — ерничает он.

— Но я никогда не лазил через заборы, — считаю свой аргумент более чем убедительным.

— У тебя вон, какие длинные ноги. Давай! У тебя получится. Здесь безопасно, а сзади собаки могут напасть, — с этими словами он скрывается за углом наполовину разрушенной и исписанной баллончиками стены.

— Подожди! Эй! Какие еще собаки?

Оглядываюсь. Никаких животных вокруг нет. В некоторых местах замечаю шевеление кустов, возможное от ветра. А вдруг собаки? Или кто похуже? Обращаю внимание на забор, прикидывая, сколько падать от самого верха, размышляя, на что лучше приземляться: на спину или руку. Позади раздается хруст веток, и я, позабыв о стратегии, перекидываю рюкзак, забираясь на забор. Хорошо еще, что Артур не видит, как нелепо я сижу на краю, не имея представления, как спуститься. Хруст веток оказался всего лишь ветром, качающим макушки деревьев.

— Долго будешь там сидеть? — спрашивает Артур, обошедший здание и видимо наблюдавший мой взлет на забор.

— Как слезть?

— Разворачиваешься, и ставишь ногу в проем, там чуть ниже наткнешься на перекладину.

Сделав все, как он говорит, и даже, нащупав правой ногой железный прут, который получил явно не заслуженно название перекладина, не успеваю перенести вторую ногу, как влажная от волнения рука соскальзывает. Теряю равновесие и падаю назад, приземляясь на спину.

— Ты в порядке? — интересуется Артур, подавая руку, чтобы я поднялся.

— Наверное.

Осматриваюсь, отряхиваюсь, поднимаю рюкзак и следую за другом. Раньше мне не приходилось лазить через старые заборы. В этом собственно не было нужды. Ее и сейчас нет, и признаться, меня берет сомнение, что в этом месте, найдется что-либо, способное вызвать удивление, разумеется, кроме «перекладины».

— Хотел спросить, что это было все-таки за животное… Гала?

— Мифическое существо, — поясняет Артур, отчего, все делается более непонятным.

— Их много? Мифических существ?

— Сейчас ты сам увидишь, — создает он интригу, от которой пробегает неприятный холодок по коже, но я слишком подвержен чужому влиянию, чтобы сказать, что не хочу идти и вернуться домой, где мать уже наверняка волнуется. Хотя, возможно, желание продолжать путь присутствует, и я просто не могу разобраться в себе.

Мы подходим к полукруглому строению, предполагающего крышу, но, находящееся без нее, обломки которой грудами лежат по обеим сторонам. Он прикладывает палец к губам, коротким жестом приказывая соблюдать тишину. Собственно, я и не собирался излишне шуметь в этом пустынном месте. Пока перелазили через гору из обломков кирпичей, заваленных в дверном проеме, я почти забыл, для чего все это мне нужно, но чувствую, что сегодняшний день станет ступенью к разгадке тайн моего друга. И почему он не мог просто все рассказать? Я бы предпочел поверить сказанному, чем ползти через потрепанные лабиринты коридоров. Наконец, будучи глубоко, скорее в центре, странного строения, Артур присаживается, прячась за большой камень, и подзывает меня. Подбираюсь ближе. Артур выглядывает. Замечаю, как его лицо озаряется, наполняясь восторгом, а черные глаза с любопытством рассматривают что-то. Так же, одним жестом, он просит меня подняться и посмотреть. Замираю от ужаса увидеть нечто зверски опасное. Привстаю. Впереди, среди пыли и мусора, молодое дерево, пробившее асфальт, тонкие ветки гнутся от присутствия посетителя: небольшая птица расположилась ближе к стволу. Никогда не видел ничего подобного! Ее оперение словно вылито из серебра, голова и крылья отблескивают синеватым цветом, переливаясь. Будто неживая, она замирает, поворачивает голову вправо, влево, опуская длинный хвост. Птица напоминает фантастическое существо из картинок в интернете, будто мы забили в строку поисковика «волшебные птицы». Не могу оторвать взгляд, не моргаю, чтобы не упустить миг.

— Что это? — восторженным шепотом выговариваю слова, не обдумав последствия заранее.

— Тише, — еле шевелит губами Артур, но поздно, настороженный хозяин заметил не прошеных гостей, и, испустив пронзительный крик, пушит нарядное оперение.

— Ложись, — командует мой приятель, — Ложись!

Птица вновь издает высокий звук, и Артур с силой дергает мою руку, оправляя к холодному бетону, и, в этот момент, резкая колющая боль пронзает ногу.

— Бежим, — вновь руководит Артур.

— Не могу, — указываю ему на ногу, — Что с моей ногой?

— Черт! Я отвлеку ее, попробуй отползти дальше.

Он вышел из нашего убежища, медленно ступая к дереву, разведя руки в стороны. Стоило только посмотреть на ногу, сразу все становится на места: перо птицы, что я принял за удивительный окрас, оказалось острым, будто лезвие, воткнувшись в плоть. Видимо, когда я упал, это место оказалось неприкрытым, но осмотрев его, я увидел край деревянного бруса, и небольшое отверстие, через которое насквозь пролетело перо. Представить сложно, что произошло бы, попади оно в неприкрытую часть тела. Боль, на удивление, оказалась не слишком острой, я смог не только встать, но и отойти в более безопасное место, откуда наблюдал за действиями Артура. Неспешные шаги приводят его прямо под ветку, на которой сидит маленькое, но опасное существо, нереальной красоты. Я подумал, что сейчас мой друг достанет меч, но ничего подобного не произошло. Вместо этого, он подходит максимально близко к птице, осторожно, без страха и волнения, протягивает ей открытую ладонь. Она перебирает тонкими голубоватыми лапками по ветке, чуть дальше от руки, замирает, вновь пушит перья. Сердце бешено колотится, напряжение столь велико, что если позади ветер колыхнет проросшую траву, я упаду в обморок. Уверенные и плавные жесты Артура, чуть отступившего назад, заставили существо отложить план намеченной атаки и приблизиться, изучая доброжелательный объект. И, через некоторое время, после притираний и уговоров моего друга, добровольно села на открытую ладонь, наблюдательно вертя головой в разные стороны. На лице Артура расплывается восторженная мальчишеская улыбка, превращающая его в озорного и жизнелюбивого человека. Поговорив с маленьким двукрылым, он возвращает птицу на дерево, прощаясь, возвращаясь с радостным благоговением, позабыв о ране на моей ноге.

— Она бесподобна, правда?

— Не то слово, — морщусь я, рассматривая воткнутое в ногу перо.

— Ой, я совершенно забыл о твоей ране. Как ты? — осматривает он ногу, — Рана не глубокая, считай, игла уколола.

С этими словами, он без церемоний вытаскивает любопытный предмет, вручая мне, и добавляя «на память». Рана и правда оказалась совершенно не глубокой, крови почти не было. Мы вышли из лабиринта, с трудом осилив забор, отойдя на безопасное расстояние (чему я был несказанно рад).

— Что это было? — наконец членораздельно смог выговорить я.

— Прости, думал, это безопасно. Очень хотелось тебе его показать.

— Его?

— Это Витар.

— Название птицы?

— Название в бестиарии мифического существа, которое выглядит как птица. Его перья очень опасны.

— Это я уже понял…

— Нам повезло, что отделались лишь маленьким уколом в ногу. Его перья способны перерезать не только дерево, но и железо, даже камень.

— И ты хотел показать мне именно его?!

— Я уже извинился. В следующий раз обещаю быть осмотрительнее, — непринужденно отвечает Винный.

— В следующий раз?! — приостанавливаюсь я, округляя глаза, — Да, меня уже два раза чуть не убили!

— Витар добродушное существо, он лишь оборонялся.

— Замечательно! — иронизирую я, прихрамывая.

— А в первый раз ты сам был виноват. Неопытному человеку нельзя подходить так близко к Гала.

— Серьезно?! То, что мы остались живы сегодня — это называется везением.

— Чего ты злишься? Ты ведь сам хотел, чтобы я показал.

— Я хотел, чтобы ты все рассказал!

— И ты бы счел меня ненормальным, как многие раньше! — недовольно выпалил он, затем осекаясь, — В смысле, как многие люди могли бы посчитать. Хочешь, я расскажу тебе все?

— Нет уж, с меня хватит! Я иду домой. На улице ночь. Не представляю, что сделает со мной мама.

— Могу пойти с тобой, и успокоить ее.

— Не нужно, — отрезаю я, впечатленный пережитыми приключениями.

— Я понял. Для тебя все это, — разводит он руками, — Слишком…

От нахлынувших, сдерживаемых эмоций, я не могу выговорить больше ни слова, продолжая хромать в направлении дома. Разумеется, необдуманные действия Артура злят и вырывают меня из привычной зоны стабильности и комфорта. И, лишь придя домой, выслушав причитания мамы о позднем возвращении и ответов на сотни вопросов «где именно я ударился ногой», оставшись наедине с собственными мыслями, осознал, что внутри проснулось и другое чувство. То, которого я ждал, возможно, всю жизнь — прикосновение к загадочному, потаенному, что делало меня не просто странноватым мальчиком, а хранителем чего-то большего, чем таинственность, особенным человеком. Приняв эти эмоции, я словно осознаю, что мир куда больше, чем рассказывают учителя, и я, лишь мошкара, осознавшая, что кружила в перевернутой банке.

Теперь чувство стыда от того, что обидел Артура, доверившего мне тайну, захлестывает с головы до ног. Припоминается его фраза, брошенная с обидой «счел меня ненормальным, как многие раньше». Ведь я не подумал, что он мог открываться кому-то ранее. Какой же я (как сказала сегодня мама) бестолковый! Другие ругательства мной применяются редко, в отличие от Артура, что чертыхается на каждом шагу школы.