Убили Гангрену

Наталья Никольская

Еще одна повесть иронического сериала «Бабуся» А бабуська все удивляет всех своими незаурядными способностями. Получается это у нее просто великолепно. И весь двор знает, что живет у них в доме такая замечательная старенькая женщина, которая может то, что не под силу даже самым умным мужикам.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Подзащитный Костикова, Виктор Григорьевич Метелкин, смотрел на своего адвоката чистыми синими глазами и всем своим видом будто умолял защитить его от несправедливого обвинения. Он тяжело переживал свалившееся на него горе, но на все вопросы адвоката отвечал четко и коротко, не вилял и ничего на ходу не придумывал.

— Вы будто рапортуете, — усмехнулся Игорь, — наверное, всю ночь размышляли, как отвечать на вопросы.

Метелкин печально улыбнулся:

— Откуда я мог знать, какие мне будут задавать вопросы? Я человек военный. Привык. Бывали такие ситуации, что особо не разговоришься. Начальство лишней болтовни не любило. Так и повелось. Я своих подчиненных тоже приучил изъясняться коротко и ясно. Для меня всегда главным была исполнительность. Дан приказ — выполняй хорошо ив срок.

— Я вижу, вы до полковника дослужились, — заговорил Игорь, чтобы немного отвлечь Метелкина от трудного разговора. — А почему в академию не пошли?

— Я о карьере никогда не думал. Просто добросовестно служил. И званий тоже не выпрашивал.

— А разве звание можно выпросить? — усмехнулся Игорь.

— И выпросить, и купить — все можно. А мне это противно.

— Ну хорошо, — Игорь на мгновение задумался, — вы продали свою квартиру, а деньги-то зачем отдали Ельцовой?

— Как зачем? — удивился Метелкин. — Я в деревне хороший дом присмотрел. А деньги — они как вода. Да и друзей у меня море. Одному дай взаймы, другого угости соточкой. А где соточка, там и бутылка… А Любу я года четыре уже знаю… знал. Решил, что она их сохранит. Я ведь хотел даже на ней жениться и увезти ее с собой в деревню.

— Что помешало женитьбе?

— Адвокату и это важно знать?

— Мне важно все знать.

— С другой познакомился. Кажется, полюбил ее.

— Кажется, — покачал головой Игорь и стал раскуривать трубку.

— Я так и ответил, как чувствую. Понравилась мне женщина. Очень. А Люба такая ревнивая… была. Ну, мне надоели ее разбирательства. Чуть где задержусь, так она сразу: где был, с кем спал и так далее. Была бы женой — дело другое. Ну, я взял и ушел к той, к другой. Главное, позавчера ушел, а вчера вспомнил про куртку. Мне бы плевать на куртку, но это память друга. Друг мой, полковник Дикий, в Чечне погиб. Мужик был правильный. Его все в полку уважили. У меня ключи остались. Когда уходил, вернуть забыл. А это следователь, ну небольшой такой, сухощавый, орет на меня: «Ты — убийца, лучше иди на признанку!» Я, конечно, дурак, мне это и друг говорил, но не идиот. Зачем я буду вешать на себя чужое преступление?

— А дурак почему?

— Да с бабами у меня не складывается. Три раза женился. И всегда уходил, не могу жить с женщиной, если замечу, что она мне где-нибудь наврала или в чем-то обманула. Я не прощаю лжи. Все бросаю и ухожу. Дурак, ясное дело.

— А Ельцова вам лгала? Она вас обманывала?

— Было, — Метелкин закурил и тяжело вздохнул. — Нельзя про покойников плохо говорить, но вы адвокат, вот я и выкладываю все. Так, она бабенка была неплохая. И хозяйственная и чистоплотная. Ревнивая только. И деньги… это ее слабость. Я ведь пенсию получаю раз в год. Пока силенка есть, на жизнь зарабатываю. В конце года обычно снимаю со сберкнижки все, что накопилось, ну и трачу по мере надобности. Матери подброшу немного, брату — как не помочь? Дочери. И внуку, конечно, хорошие подарки. Любу я с ног до головы одел — не хвалюсь, все соседи в подъезде знают. И сыну ее тоже по самой последней моде шмоток накупил. А уходить от нее стал, спросил про деньги, так она мне их кинула на пол. Я понимаю, это все со зла, она знала, что я к другой бабе ухожу. Я собрал, посчитал. Двадцать одной тысячи не хватает. Я спросил, где остальные? А она мне: «Я их оставила себе на мелкие расходы». Ну, что мне с ней, драться? Оставила, так оставила. Я еще заработаю. Вот следователь к этим деньгам и прицепился. Говорит, что за такие деньги кто хочешь, любой, мол, убьет.

— А вы так не считаете?

— Нет. Я не любой. Я полковник в отставке. И моя честь мне дорога. Деньги для меня вообще… Ведь деньги в жизни — не главное. Я, конечно, люблю покутить, потаскаться за хорошенькими женщинами, есть за мной такой грех. Но если денег нет, иду в сберкассу. И все дела.

— А сын? Вы говорили, что у Ельцовой есть сын. Что вы думаете о нем?

— Нормальный парень. Учился в институте в прошлом году учебу бросил. Я его ругал за это.

— А на какие средства жила Ельцова?

— Она медсестрой работала. Полгода назад ее сократили. Я давал ей денег. Ее квартира была как раз над моей. Я ведь к ней перебрался, только когда свою хату продал. Мы вместе и прожили всего-то полтора месяца.

Костиков разговаривал с Метелкиным два часа с четвертью и пришел к твердому убеждению, что подзащитный говорит ему правду. "Как же Малышев не смог понять, что такой человек, как этот полковник, невиновен? Он же его два раза допрашивал! А кажется таким опытным сыщиком. Нет, Малышев, здесь ты прокололся, — думал Игорь, — это дело еще нужно копать и копать".

Вернулся Игорь домой поздно, усталый и голодный. Замотался с делами, даже забыл пообедать.

На пороге его встретила баба Дуся. Лицо ее так и сияло. — Любопытно, чем это она так обрадована? — спросил

Игорь подошедшую Ирину.

— Не знаю. Я пришла с работы, смотрю, а наша баба Дуся на кухне готовит ужин и песни распевает. Я спросила ее, где она была, а она так хитро на меня взглянула и заявила, что все, что знает, расскажет только Горяше и больше никому. Я у нее авторитетом не пользуюсь, — Ирина взяла из рук Игоря плащ и повесила в шкаф. — Мой руки, сейчас ужинать будем.

За столом баба Дуся почти не сидела, все суетилась, то подавала борщ, то убирала пустые тарелки, словом, обслуживала Игоря и Ирину, как вышколенный официант посетителей дорогого ресторана.

— Что это с ней? — Ирина с улыбкой посматривала то на аппетитно жующего Игоря, то на непоседливую старушку.

— Наверное, зарабатывает к себе расположение. Хочет о чем-то поговорить, видишь, еле сдерживается.

— А у нас нынче, — вдруг заговорила баба Дуся, — на третье будет мороженое. Я ить, ребятки, пенсию получила. Решила вот вас побаловать, — она открыла холодильник и поставила перед ними два блюдца с фирменным итальянским мороженым, — выбирала, что повкуснее. А продавщица-то — девчушка-то молоденькая, стоит сиротка, замерзшая. На дворе-то осень, холодно, у нее-то и покупателей нету. Дай, думаю, порадую девчушку, куплю у нее. У меня рука легкая, после меня всегда все раскупают. Ну, купила у нее мороженое, отошла в сторонку и понаблюдала. И знаете, ребятки, стали к ней покупатели подходить. Не то, чтобы толпа, но покупали. Я долго смотрела. А люди все покупают и покупают у нее. И так мне радостно стало за девчушку эту.

Игорь молча съел свою порцию мороженого, нежно поблагодарил бабу Дусю за ужин и встал из-за стола.

— Итак, мне кажется, баба Дуся, вы хотите о чем-то важном со мной поговорить. Я правильно вас понял?

— Верно, Горяша, — закивала баба Дуся, — я только посуду помою и тогда…

— Посуду помоет Ирина, — распорядился Игорь. — А нам следует кое-что вместе обсудить.

— Обсудить — это я завсегда готова.

— Прошу в кабинет.

Баба Дуся, всегда такая бесцеремонная, на сей раз в кабинет входила следом за Игорем робко, даже на пороге чуть не приостановилась.

— Ну что же вы? Входите!

— Дак я, Горяша, может что и не так скажу…

— Как скажете, так и послушаю, — подбодрил старушку Игорь.

Баба Дуся уселась в кресло для посетителей, посидела немного, поерзала и встала.

— В ентом кресле я прямо утопаю. И все мысли мои утопают. Лучше я тут посижу, — она быстренько села за стол и стала водить пальцем по чистому листу бумаги.

— Не тяните, баба Дуся, — Игорь стал раздражаться. — Или мы будем говорить, или я пойду спать.

— Ишь, скорый какой, — пробурчала старушка. — Я ить и напраслину на человека возводить не хочу. А только видала я сегодня сыночка той, которую убили.

— Ну и что? Вы думаете, это он убил свою мать?

— Не должон. А только компания у него такая — всякая. Там и надобно убийцу искать. Вот те крест! Там!

— Почему вы решили, что надо искать убийцу в компании сына?

— А я там, у ихнего дома покалякала с бабами, ну с теми, что вечно на лавочках сидят. Ну все, как одна, жалеют арестанта. Мужик, говорят, степенный.

— Как понять степенный? Он женщин менял, как перчатки.

— Так что ж такого? Значит, искал которая по сердцу придется. Менял — не убивал!

— Да, — рассмеялся Игорь, — веское доказательство!

— Да ты послушай меня, старую, — заволновалась баба Дуся. — Я че хочу сказать? Я про сына хочу сказать! Через него все вышло!

— Как через него? Сами же сказали, что он не должон убить?

— А он и не делал этой пакости. Он у подъезда со своими стриженными наголо сидел и молол всякое. Что, мол, мамкин хахаль денег им оставил на целую машину. Там одна бабонька с внуком там гуляла, да все хвастовство-то это и слыхала. Вот она-то мне поведала все.

— И где же мы будем искать друзей сына? Про убийство, наверное, все уже знают. Тот, кто убил, больше здесь не появится.

— Дак проследить за сыном надо. Он сам на друзей-то и выведет. А сынок-то последние месяцы и дома не жил. У какой-то девицы прижился. Нынче мода такая, видать, без венчания и свадьбы вместе жить, — она укоризненно глянула на Игоря, — вот и вы и Иришкой…

— Не будем отвлекаться от темы, — Игорь сурово нахмурился, — мою жизнь прошу не обсуждать.

— Дак я и не обсуждаю. Я про сына покойницы… — баба Дуся суетливо задвигала руками по столу, пытаясь загладить оплошность. — Этот парнишка-то, сынок покойной, он нисколечки даже не расстроенный, шел в обнимку с девицей, он может еще и не знал тогда, что с его матерью беда случилась!

— Как так не знал?

— А так! Никто же из соседей не знает, где эта девица живет. Сказать — а где найти? По телевизору об этом не сообщалось. А он-то к матери забегал только деньжат попросить, да искупаться в ванне. Там, где он обретается, говорят, нету таких удобств, как у нас. Он как раз и приходил к матери в тот вечер, когда этот арестованный ее покидал. Ночевал, а утром лясы точил в компании дружков, про машину говорил, какую купит…

— Ну а мы где будем его искать? — задумался Игорь.

— Дак, как мне показали эту парочку, я и пошла потихоньку за ними. А потом и поехала следом. Далеко, ох далеко, аж на краю города девица та живет. Я и название улицы записала и номер дома, — баба Дуся полезла в карман фартука и протянула Игорю смятую бумажку и протянула Игорю смятую бумажку.

— Хорошо, завтра я туда смотаюсь.

— Мне тоже надо ехать.

— Зачем?

— А как ты узнаешь? Я-то их видела, а ты нет.

— Верно. Ладно, поедем вместе.

Игорь решил разыскать парня и поговорить с ним о его матери и его друзьях. Чего за ним следить? Если парень к убийству непричастен, то он должен быть сам заинтересован в поимке убийцы. Но его смущало одно обстоятельство: из материла дела он знал, что входная дверь была открыта ключом. Кто мог воспользоваться ключом от квартиры потерпевшей? Сын да сожитель Метелкин. Кто еще? А что если Ельцова сама открыла убийце дверь? Если она его впустила, то, следовательно, убийца был ей знаком. Значит, нужно искать того, кто знал Ельцову. А как это выяснить? Только через сына. Или через Метелкина?

— Правильно думаешь, — заметила баба Дуся.

— Что? — не понял Игорь и только тут сообразил, что размышляет вслух.