Никаких ведьм на моем отборе!

Наталья Мазуркевич, 2022

Его величество гневаться изволит. Каких-то тридцать лет живет, а советники так и наседают: пора, дескать, королеву искать, династию спасать, род древний продолжать. Только сомневается король, что о благе государства радеют советники, заговор ему видится. А тут еще и из Грастина новости пришли: ведьмы ему жену готовят. И не откажешь же тетушке, ежели та племянницу приведет на смотрины, пусть даже та и ведьма. Но ничего. Хотят советники отбор – будет. Но по его правилам и без всяких ведьм!

Глава 1. Сделка с совестью и правосудием

С мрачной обреченностью я смотрела на дверь. К счастью, обычную деревянную дверь. И на этом хорошие новости заканчивались, ибо кабинет за ней принадлежал инквизитору высшей категории, магу в надцатом поколении, чьи предки успели отличиться еще во времена кампании по уничтожению ведьм. Что примечательно, даже в те дремучие годы магов не трогали, предпочитая вербовать на службу, а вот бедных ведьм… не любили. Что тогда, что сейчас. Удружила какая-то девица иностранная, а нам, честным ведьмам, страдай и мучайся от несправедливости королевских указов.

Скрип, донесшийся из-под щели, оповестил о скором моем приеме. И я медленно вдохнула, прикрыла глаза и постаралась выбросить из головы все мысли о своей принадлежности к угнетенному сословию. Никакая я не ведьма. Ни потомственная, ни обученная, ни попавшаяся. Вообще не ведьма. Так, случайная горожанка, которая хотела помочь одной неблагодарной особе спасти ее брак. Лучше бы яду подсыпала, ей-богу! Из монастыря проще сбежать, чем из королевской тюрьмы для одаренных. Но это если докажут, а я — совсем не ведьма, обычная горожанка, сама не знала, что в флаконе. Не знала — и знать не хочу!

— Эвильен Тронс. — Хриплый голос, в котором, как назло, не слышалось ни капли усталости, вырвал меня из задумчивости. — Проходите.

Я глубоко — насколько позволял туго затянутый корсет — вдохнула, продемонстрировав магу все то, чем наградила меня природа, и попыталась пройти в кабинет. Попыталась, потому что нога сама подвернулась, роняя меня в руки насмешливо сверкнувшего глазами светловолосого мага. Теперь ни за что не поверю, что виной всему моя неуклюжесть!

— Даже не пытайтесь, — будто бы не имел никакого отношения к моему падению, сообщил он, не отказывая себе в возможности обхватить мою талию, а после и оценить наполнение лифа. Увы, секрет моих форм не крылся в корсете или подложенных подушечках, а потому я нехорошо прищурилась, даже сквозь ткань чувствуя прикосновения потерявшего всякий стыд мужчины.

— Настоящая, — хмыкнул он, не делая попыток убрать руки. Хотя нет — только одну убрал, да и та, впрочем, тут же нашлась у меня на бедре, если точнее — в районе ниже талии.

Я сжала зубы, понимая, что противопоставить что-то произволу инквизитора не могу. Точнее — могу, но это будет последнее, что я сделаю в качестве честной горожанки Эвильен Тронс, ибо далее мои действия, готова пять золотых поставить, будут классифицироваться как нападение злокозненной ведьмы Тронс на представителя власти при исполнении. За что последняя будет задержана на месте и привлечена к ответственности. Увы, иллюзий о своей дальнейшей судьбе я не питала.

— Я буду жаловаться, — процедила сквозь зубы. Вышло не слишком грозно, очень уж покраснели мои щеки и дыхание от волнения перехватило.

А инквизитор будто бы забавлялся. Кончиками пальцев провел по разгоряченной коже, от ключицы до подбородка, зарылся пальцами в волосы, наклонился ближе, обдавая меня своим дыханием. И если бы оно было смрадным! Нет, морозная свежесть, будто специально перед представлением зубы чистил.

Представление…

Я успела ухватить последнюю мысль за самое окончание и настойчиво потянула на себя. Ранее не приходилось иметь дело с настолько высокопоставленными представителями контроля за одаренными, а потому и про их методы я ничего не знала. В обычной-то управе просто сажали на скамеечку за решеткой и ждали: либо пока раскаешься, либо пока место понадобится кому-то более опасному. Потому больше двух часов я в управе не проводила. Да и то — по малолетству, пока силу свою глушить не научилась.

А сейчас… Я хотела было подумать что-нибудь умное, но наглые пальцы инквизитора начали поднимать подол, ощупывая лодыжку, скользя по голени и подбираясь к самому главному — пристегнутому к бедру — увы, с внутренней стороны, отчего моя походка была сродни уточке — еще одному незаконному зелью. Подобного произвола я допустить не могла, даже зная, что намерения у инквизитора самые благие — как никак обыск проводит.

— Ааааа! — завопила я на все здание, отскакивая назад и больно — аж искры из глаз посыпались — ударяясь спиной о дверной косяк.

Маг поморщился и щелкнул пальцами, на корню обрывая мой концерт.

— Проходите в кабинет, Эвильен. — Он отступил в коридор, перекрывая мне путь к отступлению. — Продолжим наше знакомство внутри.

Я отчаянно покачала головой, раз уж права на крик, как и на любое другое вербальное проявление недовольства, меня лишили. Сложила на груди руки — и тут же пожалела. Талия и все, что ниже, оказались беззащитны.

Хмыкнув, инквизитор сжал мои бедра, отчего я бы застонала от боли, если бы могла, — бутылек впился прямо в кожу — и переставил на пол кабинета.

Дверь грохнула, как крышка гроба моей свободы.

— Раздевайтесь, Эвильен, — приказал мужчина, занимая единственное — видимо, чтобы гости не расслаблялись, — кресло.

Я покачала головой, хотя после его «объятий» хотелось задрать юбку и растереть пострадавшую кожу. Но не в присутствии же мужчины этим заниматься! Я все же честная девушка, пусть и не совсем чистая на руку. Но сама своих услуг я никому никогда не навязывала. Так пусть и запишут в протоколе!

— Запишем, не волнуйтесь, — заверил меня маг, одаривая довольной улыбкой. — Но об услугах хотелось бы подробнее. Как много, как часто, все ли клиенты остались довольны?

Улыбка мужчины стала по-настоящему похабной. Он словно меня не в незаконном ведьмачестве и алхимии обвинял, а в других менее квалифицированных, но более оплачиваемых услугах. Но не это заставило меня покраснеть, а после побледнеть, сравниваясь цветом лица с мундиром собеседника.

Я вслух сказала о протоколе, а значит могла и о…

— Вопросы вашей невинности меня не волнуют. Только невиновности, — подтвердил худшие мои опасения маг, не оставляя без внимания моих покрасневших щек. — Доставайте уже, что у вас там припрятано. Иначе мне придется вам помочь. И не сказать, чтобы я был этим огорчен. Скорее наоборот.

И мне не нужно было обладать ни каплей ментального дара, чтобы понять: маг говорил чистую правду. Достаточно было хоть искоса рассмотреть его довольную, будто месячную премию только что заработал, улыбку и полный предвкушения взгляд.

Я тяжело вздохнула, нечаянно переключая внимание инквизитора с нижних девяноста на верхние… достоинства, и, помявшись для приличия, сунула руку под платье.

— Нет, я так не могу, — жалобно простонала. — Я стесняюсь.

— По второй специальности я — целитель. Можете не стесняться, — успокоил меня собеседник, подаваясь вперед. Да, так определенно у него обзор был лучше. И напрямую, и через зеркало. — Не тяните время, Эвильен, иначе я решу, что вы нуждаетесь в моей помощи. И, так и быть, помогу вам. — Он мечтательно цокнул языком и, будто смакуя, добавил: — С разоблачением.

И таким странным тоном это было сказано, что я поняла: добегалась. Сочтены мои вольные деньки.

Тяжело вздохнула и, присев на корточки, сунула руку под юбку. И ничего, что леди, да даже и обычной порядочной горожанке не полагалось так себя вести, но захочешь что-то из-под юбки достать, не светя панталонами, и не так изогнешься.

Разочарованный вздох стал музыкой для моих ушей.

Выпрямилась я уже охотнее, вот только глаза на мага не торопилась поднимать. Поставила на столешницу бутылечек из мутного стекла и жалобно попросила:

— Только флакон верните мне потом, ладно?

Маг промолчал, проигнорировав мою просьбу, а я, видя, как он надевает перчатки и начинает расшатывать пробку, вдохнула поглубже и зажмурилась.

Чпок, с которым весь кабинет заволокло дымом, я благополучно переждала. Как и последующие тридцать секунд.

Зелье от насекомых я носила с собой как раз на такой случай. Несмотря на мгновенный эффект и невысокую стоимость, продавали его только в деревнях, где можно было быстро избавиться от едкого запаха и обойтись без случайных жертв. Применение же в городе каралось двумя неделями общественных работ, а если кого-то зацепит — то и целым годом вкупе с материальной компенсацией пострадавшим. Но другого такого дешевого по себестоимости средства быстро избавиться от комаров, клопов, пауков и иных видов насекомых, не существовало, а потому торговля из-под прилавка процветала.

— И это все? — Голос мага был полон разочарования. Я моргнула, открывая глаза, и тут же удивленно выдохнула:

— Не сработало? — Вообще-то я имела в виду зелье, но маг отчего-то подобрался, словно я нечаянно себя сдала.

— Зелье? — переспросил инквизитор и пояснил: — Нет. Сроки годности вышли. Выдохлось ваше зелье, госпожа ведьма.

— Я не ведьма. — Отрицательно покачала головой и… топнула ногой от негодования. — Так это я пятнадцать золотых отвалила за простой пшик?!

— Именно, — лукаво улыбнулся инквизитор, но глаза его оставались холодными. Будто он размышлял, верить ли в мою искренность. Но я подготовилась: зелье не сама варила, а действительно его купила, потому могла сколько угодно негодовать из-за его качества. Я-то рассчитывала, что раз уж не миновать мне наказания, то хоть гримасой на лице мага полюбуюсь. Ан-нет, не повезло.

— И вы только что признались в незаконной покупке. Это две недели общественных работ, — поведал мне собеседник. Я недовольно поджала губы, мысленно же вознося хвалу богам. — Но почему-то мне кажется, что вас перспектива убирать задний двор тюрьмы недостаточно печалит.

— Очень печалит, господин маг, — торопливо выдала я. И добавила: — И я буду жаловаться! Меня, честную горожанку, как какую-то ведьму… Унизительным способом…

— Идите, — отмахнулся от моих воплей маг и одним движением смахнул в мусорную корзину флакончик. Тот, который я просила вернуть, между прочим! — Или мне вас проводить?

Просить дважды не пришлось. Мои пятки сверкнули на пороге, и я в считанные секунды сбежала вниз по лестнице, даже не уточнив, когда предстоит явиться, чтобы начать отрабатывать свой долг.

Знала бы я, к чему это приведет, — обязательно бы вернулась. Но я не знала и в приметы не верила (по крайней мере в некоторые), а потому бежала вверх по улице, чтобы, махнув извозчику, уехать подальше от бывшего оплота инквизиции, ныне существовавшего под названием Биленской службы по контролю за одаренными и их деятельностью. Увы, интерес службы одним контролем за зарегистрированными одаренными не ограничивался, потому никто не рисковал лишний раз не то что проходить под окнами милого белого здания с лепниной, но даже проезжали здесь исключительно с ветерком и в темное время суток.

Пожилой извозчик, определенно занимавшийся сим полезным ремеслом не в первом поколении, притормозил у моего подвала всего на пару секунд, сорвавшись в путь, едва моя нога коснулась брусчатки. Именно что нога — одна, правая. Левая же была вынуждена выпрыгивать из экипажа на ходу, чтобы не умчаться в неведомые дали. Поморщилась, ибо так и не сумела привыкнуть к этой столичной привычке торопиться всегда и везде.

— Явилась! — поприветствовал меня такой родной — за полгода, что я снимала комнату, успела с ним сродниться — скрипучий голос старой карги с первого этажа. Увы, она даже ведьмой не была, чтобы пожаловаться на нее страже, а дурной характер отчего-то не считался преступлением.

— И вам не хворать, — улыбнулась я в ответ, выдавая самую добрую из всех своих профессиональных ухмылок, и прошмыгнула вниз.

Увы, снимать чердак я не решилась, хоть и очень хотелось. Свобода манила, любимая метелка укоризненно взирала на меня из угла комнаты, периодически напоминая о себе внезапными обрушениями себя или вещей, пристроенных на соседний с ней стул.

Ключ плавно вошел в замочную скважину, и под аккомпанемент шипения соседки щелкнул замок, впуская меня во временную, как я очень надеялась, обитель. Увы, крупные города королевства были не слишком милосердны к приезжим, а уж к тем, кто рискнул из дальних селений штурмовать оплоты знаний, — еще и коварны.

Впрочем, сетовать на безразличие властей я не могла. В Вистале в школу для девочек меня приняли охотно, хотя больше эта школа походила на училище, ибо основное внимание уделялось не наукам, а банальному ручному труду, столь необходимому на мануфактурах города. И именно там мне следовало находиться в данный момент, но отдавать долг родному государству я предпочла в столице и не тем способом, к которому меня готовили в училище.

Приказчик, выдававший направления на отработку, случайно потерял мое и так надежно, что найти не смог ни на следующий день, ни через неделю. Впрочем, шансов найти у него и не было: сама закапывала на кладбище, ибо официальные документы напрочь отказывались уничтожаться без дополнительных магических воздействий, создать которые могли либо артефакты королевских служащих — не чета тем, что выдавались администрации училищ, либо те, что устанавливались на кладбищах, чтобы не допустить срабатывания амулетов покойных, кои те завещали отправить в последний путь вместе с собой. Там-то и нашло вечное пристанище мое направление на отработку.

Впрочем, не следовало списывать со счетов и везение. Будь приказчик чуть более чист перед законом и не опасайся обратиться за новым бланком в городскую канцелярию, сидеть мне в каком-нибудь подвальчике и вышивать шелком очередную сумочку, а то и целое платье. И пусть избавиться от подвала в своем будущем мне не удалось, он все же был выбран мной и не для того, чтобы убивать свое зрение, а… чтобы спать. Работать я предпочитала в другом месте, не создавая компромат на себя прямо по месту жительства.

Рабочее место, как и гримуар, перешло мне по наследству. И я даже в лучших ведьминских традициях заплатила за это кровью: случайно, не без помощи чьей-то озверевшей собаки, от которой я петляла по незнакомым улочкам столицы, не помня себя от страха и обещая спалить мозг этой твари. Увы, обещания мои были пусты: во-первых, мой особый талант позволял лишь себя убедить в чем угодно, заставляя менталистов поверить в полное отсутствие у меня ведьминского дара, во-вторых, у свихнувшейся псины, как после оказалось, мозгов уже не было. Кто-то постарался и лишил мохнатого монстра последних крох инстинкта самосохранения.

В любом случае, оступившись и падая в сточную канаву, я меньше всего рассчитывала оказаться… в очередном подвале. Увы, видимо, на роду мне было написано все в жизни получать через подвалы: поговаривали, что даже матушка мною разродилась именно в подвале, и после моя судьба шла рука об руку с их затхлыми представителями.

Как бы то ни было, за этот подвал, как и тот, что мне удалось снять с хорошей такой скидкой из-за его выдающейся непопулярности — все жильцы неминуемо оказывались в страже и отбывали на пмж куда-то далеко и надолго, я была судьбе благодарна. Не сразу, конечно. Сразу мне хотелось выть от отчаяния, но вот после…

Скрытый мощной иллюзией подвал, куда мне посчастливилось упасть, принадлежал потомственной ведьме Изабель Мерье, о чем прямо свидетельствовала оставленная на столе и покрывшаяся толстым слоем пыли записка. Госпожа Мерье, да будет ее путь легок и благословен, сообщала, что вынуждена покинуть столицу из-за причин не совместимых с долгой и счастливой жизнью. Попросту — подалась в бега.

Просидев несколько дней в публичной Биленской библиотеке, я с грустью узнала, что неприятности в лице инквизиции сумели ее настигнуть. Изабель сражалась — тут я позволила себе додумать скупые строчки — но силы были неравны. Предательский клинок пронзил ее сердце, она рухнула навзничь на холодную землю…

Далее фантазия иссякла, и, пролистав газету, где говорилось о поимке злокозненной Мерье, я так и не нашла других упоминаний. Некролог, конечно, отсутствовал. Писать об еще одной почившей ведьме в годы охоты на них никто не собирался: доходнее было разместить заметку о наборе в инквизиторский полк.

Впрочем, как бы ни кончилась жизнь бывшей хозяйки подвала, мне он служил верой и правдой. Верил в мое великое будущее, сотрясая стены всякий раз, как зелье выходило из-под контроля, и сыпал штукатуркой на раны моего пострадавшего самолюбия. Тем не менее, ведьминское укрытие продолжало упрямо стоять и цедить с меня кровь по капле за каждый вход.

Я вздохнула и отбросила сковывавший тело корсет подальше. Жизнь практически в тот же миг стала прекрасна и удивительна, правда, ровно до того момента, как не начала мерзнуть поясница, напоминая, что еще сто лет назад в мои годы начинали задумываться о завещании и подкрашивать первые седины. Как все-таки хорошо, что прогресс не стоит на месте! Если бы он еще и двигался в пользу пострадавших от предрассудков ведьм… Но чего ждать не стоит в ближайшие годы — так точно этого.

Метла, то ли сочувствуя моим мыслям, то ли давая понять, что не одни лишь ведьмы достойны сострадания, с глухим стуком упала на пол. Следом, как знамя на похоронах генерала, ее накрыла задетая ночная сорочка.

Пришлось уныло двигаться в угол и возвращать все по местам. Хорошо еще, что носки успела натянуть. Толстые, вязанные, они спасали меня холодными ночами, коих в подвале было… все. Промозглая сырость, не желавшая уходить без магического вмешательства, медленно отравляла мою жизнь. Конечно, будь у меня лишние деньги, я бы обязательно наняла мага, как делали мои более состоятельные коллеги, но с золотыми было туго. С серебряными, впрочем, тоже. Зато медяшек…

Я склонилась к небольшому сундучку, что занимал почетное место под стулом. После метлы — он был вторым моим ценным приобретением на новом месте. Сам не больше ладони, он мог хранить в себе любое количество вещей. Правда, только тех, что удалось туда засунуть, а учитывая небольшие размеры входной части — подходил он только для монет и украшений. Но, ввиду отсутствия последних, — только для монет. И я исправно закидывала туда медяшки, чтобы в конце месяца ссыпать их кошелек и отправиться выслушивать от арендодателя все, что он думает о работниках паперти.

Впрочем, отчасти он был прав. Именно попрошайки за десять медяшек в неделю рекламировали мои зелья прохожим и исправно разбивали мне принесенную серебрушку своими честно выпрошенными медяшками. А за дополнительные пятнадцать монет могли и передать заказ клиенту. Правда, не всегда. В праздничные дни, или когда ожидался визит жен высокопоставленных лиц в храм, все попрошайки были заняты и приходилось относить заказы лично, как сегодня. Ради этого даже с работы пришлось отпроситься. И я с ужасом думала, что скажет мне мэтр Клерье, когда я подойду к нему с просьбой о двухнедельном отпуске, потому что даже минутное опоздание по независящим от меня причинам воспринималось мэтром как личное оскорбление и каралось тирадой на полчаса, а после протяжными сетованиями каждому посетителю о неблагодарных сотрудниках. Впрочем, с сотрудников разговор плавно переходил на поставщиков, а там и на покупателей, которые отчего-то стараются обходить лавку пожилого мага десятой, а то и двадцатой дорогой. И не беспричинно.

Однажды мэтр Клерье так обиделся на отсутствие посетителей, что с горя разбросал по ближайшим улицам листовки с рекламой своей лавки. И все бы ничего, но мэтр Клерье был артефактором. И не каким-то с улицы — а дипломированным и заслуженным. О том, впрочем, за какие заслуги его попросили выйти из гильдии, мэтр не любил вспоминать и работникам своим не рассказывал. А мы были бы рады послушать, но увы… И этот самый человек, от чьего внимания сложно укрыться, поколдовал над каждым экземпляром, а после устроил настоящий дождь над районом. Листы падали прямо на головы горожанам, и те, кто с почтением складывал приглашение мэтра, благополучно шли дальше, те же, кто рискнул выбросить… Очередь в лавку стояла с самого обеда. И даже то, что среди посетителей оказались служители правопорядка, мэтра нисколько не огорчило. Он улыбался им как родным, а после долго-долго извинялся, клятвенно обещая оплатить штраф в ближайшее время, и… не хотели бы доблестные стражи что-нибудь приобрести?

Стражи отчего-то сглатывали обреченно, тоскливо переглядывались с искусанными или покрытыми несмываемыми чернилами посетителями, и, не глядя, сгребали с прилавка завиватели усов. На будущее, ибо на службе носить усы позволено было лишь старшим офицерам.

Стоит ли говорить, что мы — трое помощников мэтра — готовы были подставить плечо друг другу в любом деле, лишь бы мэтр не огорчался. Увы, мое двухнедельное отсутствие парни не смогут прикрыть, даже если очень постараются. А потому на поклон идти придется. Радует лишь, что не прямо завтра, а через два дня, когда нужно будет выходить на работу.

Я уныло вздохнула и направилась к кровати. Правда, направилась звучало куда благороднее, чем могла позволить себе небольшая комнатушка с одним единственным окном. Зато полностью моя. Я назидательно подняла палец, обнадеживая себя отсутствием двуногих соседей и покосилась на угол, где чьи-то старательные острые зубы прогрызли парадный (раз уж я его нашла) вход. Впрочем, с этим соседом я до сих пор знакома не была, да и крыс, определенно, не торопился данное обстоятельство исправлять. И его можно было понять: это обычных горожанок появление острозубого могло повергнуть в ужас, а практикующую ведьму — в праздничное возбуждение. И пусть я не любила работать с органикой, особенно, когда она еще теплая, но мало ли какие обстоятельства вынудят. Вот и крыс рисковать не собирался.

Едва моя голова коснулась подушки — наступил рассвет. Вот так раз — и все. Только-только прикорнула и уже вставать, собираться, на работу опаздывать. Последнее обстоятельство, правда, меня сегодня не касалось.

Я зевнула и прикрыла ладонью глаза, хотя необходимости в этом практически не было. В мое окно едва-едва проникали рассветные лучи, их даже можно было спутать со светом фонаря, поставленного, как назло, прямо перед нашим домом, отчего цена за надземные этажи была выше, чем в домах с неосвещенного края.

В животе противно забурлило напоминания об отсутствовавшем ужине, и вот здесь уже игнорировать позывы организма стало нельзя. Пришлось идти умываться в общую уборную, сочувственно кивать в очередном раз уволенному соседу, делившемуся своей скорбью со всей очередью, и гадать, куда его возьмут в следующий раз и что он рискнет позаимствовать у нового хозяина. Удивительно, но стражу на этого тщедушного проходимца с лицом лиса еще ни разу не вызывали. Вот что значит везение! Или вовремя уплаченная в гильдию четвертушка. А Эрик платил. И, похоже, даже больше положенного.

— На работу? — перестав жаловаться, вздернул брови рыжий.

— Сегодня — нет. — Я отрицательно качнула головой и зевнула, вызвав волну среди других ожидающих. — Кто там сейчас? — под аккомпанемент желудка уточнила я, кивая на закрытую дверь, из-за которой слышался плеск воды и чьи-то тихие напевы.

— Лори изволила встать в одно время со смердами, — усмехнулся Эрик и постучал костяшками пальцев по закрытой двери. — Лори, поторопись. Мы не для того здесь собрались, чтобы слушать твои завывания с утра. Они, конечно, здорово будят, но весь день потом ходить с головной болью — слишком высокая цена.

И как-то сразу стало подозрительно тихо, если не считать звук лязгнувшего металла.

— А там нет ничего тяжелого и острого? — на всякий случай спросила я, занимая место за спиной Эрика. Пусть, если что-то и вылетит из открывшейся двери, встретит на своем пути его, а не меня. Все же он сам решился на самоубийственную миссию по освобождению уборной от репетировавшей Лориетты.

— Только таз, но вряд ли она его поднимет, — пожал плечами Эрик, но отступил на шаг и, помедлив, активировал артефакт. Неприметное тонкое колечко на мизинце вспыхнуло, и я поспешила отвести взгляд: видеть работающие артефакты было привилегией одаренных, а я… совсем не ведьма. Ни капельки. Ни даже самую малость.

От задумчивого взгляда Эрика меня освободило явление разраженной Лори. Судя по поджатым губам и ярости в глазах, она действительно попыталась, но не преуспела в поднятии таза. Увы, но светловолосой красавице магического дара не досталось вовсе, и, видимо, поэтому боги не поскупились на иные подарки: по гордой (но не слишком, если подарки дороги) певице вздыхало почти все мужское население улицы, за что не раз получало внушение от своих вторых половин. И один лишь Эрик не упускал случая уязвить Лориетту, отчего был ею люто ненавидим.

Она и сейчас не удержалась от презрительного смешка в его адрес, демонстративно тряхнула гривой светлых, как у большинства благородных родов, волос, заправила одну из прядей за ухо, провела ладонями по точенному стану, заставляя всех заметить и пышную грудь, и тонкую талию, и широкие бедра, и, обдав очередь запахом терпких южных духов, прошествовала вверх по лестнице. Увы, пока лишь на второй этаж. Ее нынешний благодетель оказался не самым щедрым поклонником и не пожелал оплачивать третий, элитный этаж, где все удобства имелись сразу в квартире.

— Когда-нибудь она тебя отравит, — хмыкнула я.

— А ты ей поспособствуешь? — усмехнулся Эрик и, не давая мне шанса оскорбиться, скрылся за дверью освободившейся уборной. Я же… сжала и разжала кулаки, беря себя в руки и убеждая, что это всего лишь подколка, а не взвешенное обвинение, потому не стоит придавать ей большого значения.

К своей чести, пробыл Эрик в уборной совсем немного, будто стоял всю очередь ради банального «помыть руки», после чего, раскланявшись со всеми, ретировался наверх. То ли спешил на поиски новой работы, то ли просто не считал нужным проводить много времени в подвале, когда солнце проснулось и согревало всех желающих.

— Ну, ты идешь? — Меня подтолкнули в спину, и я юркнула в уборную, пока меня не оттеснили. А бывало в нашем дружном коллективе и такое: чуть зазеваешься — и иди в конец очереди. Но сегодня мне подозрительно везло.

Быстро ополоснувшись, привела себя в достойный вид и, под облегченные вздохи двух дожидавшихся освобождения комнаты девушек, вернулась к себе. Плеск воды и принесенное им облегчение помогли выкинуть из головы утверждение Эрика, а потому я вдохнула полной грудью и… поняла, что времени-то рассиживаться у меня и нет.

Сверху уже скрипели половицы, а значит госпожа Лийе, хозяйка дома, начала накрывать в столовой. Нам, постояльцам подвалов, вкушать кулинарные изыски в столовой не полагалось, а вот взять плошку каши — очень даже. Если повезет — каша достанется с мясной подливкой, оставшейся после приготовления жаркого.

Облизнулась в предвкушении и… получила желаемое. И, сидя на ступеньках задней лестницы, уплетая завтрак и делясь его частью с пушистым белым котом (а может и кошкой, кто их разберет-то с безопасного расстояния), я задумчиво смотрела на наш неуютный задний двор.

— О, госпожа Лийе тебе сегодня прямо благоволит! — Эрик присвистнул, оценив остатки подливки в моей тарелке и один цельный кусочек мяса. С ноготок, но все же.

— Должно же хоть что-то поправить мое пошатнувшееся настроение после нашей встречи, — фыркнула я и отдала последний кусочек мяса коту. Даже моргнуть не успела, как он исчез в клыкастой пасти, а после меня облагодетельствовали комком белой шерсти, потеревшись о платье.

— Поговаривают, именно поэтому ведьмы не заводят белых кошек.

— Хорошо, что остальным ничего не мешает, — я пожала плечами и потянулась, чтобы погладить кота. Тот привстал на задние лапы и ткнулся головой в мою ладонь, благодаря. — Пока, киса, — вздохнула я, поднимаясь на ноги.

— А со мной попрощаться? — Эрик вздернул бровь, но я покачала головой, наградив его хитрой улыбкой.

— С тобой попрощаешься — и ты тут же придешь здороваться. А у меня еще дел сегодня… Иди лучше к Лори, раз уж совсем нечем заняться.

— Я мог бы помочь тебе, — будто между прочим заметил Эрик, подбираясь ближе. Втянул носом воздух и прищурился.

— Только не говори, что щедрость госпожи Лийе была вызвана испорченностью продуктов, — касаясь живота, попросила я. — Иначе я не прощу себе, что так поступила с котиком.

— Нет, с мясом все в полном порядке, — поморщился Эрик и отступил на шаг, отворачиваясь. — Показалось, видимо.

— Ну, чтоб не казалось, нужно хоть раз в неделю посещать храм, — припомнила я рекомендации жреца. — Можно даже чаще. Хотя, я смотрю, тебе не помогает, а говорили действенный метод.

— Когда это ты видела меня в храме? — заинтересовался Эрик. И интерес его был столь выразителен, что я предпочла пойти на попятную.

— Показалось, наверное, — вернула рыжему его же фразу и пожала плечами. — Но ты все равно сходи. Демоны пусть и ушли в подполье, но кто знает, где их можно случайно встретить.

— Кто знает… — согласно протянул Эрик и убрал за ухо выбившуюся из прически прядь. Переделывать весь хвост ради такой мелочи он явно не собирался.

— Удачи с новой работой, — пожелала я, отдавая дань вежливости.

— Спасибо, — серьезно кивнул рыжий. Слишком серьезно для обычного проходимца, коим мы все привыкли его видеть, но думать над этим я не стала. Зря, конечно. Но больше меня занимало проклятое везение.

Уж лучше бы госпожа Лийе сожгла мясо и раздала обитателям подвала угольки, чем вот так. Живот протестующе забурлил. А я решила… не предпринимать ничего незаконного сегодня. По крайней мере, попытаться. Необходимость наведаться в другой подвал хоть и была, но до завтрашнего дня зелье могло и потерпеть. В отличие от туфель, у которых осенью прохудилась подошва и чей ремонт я все откладывала, отговариваясь холодами и снегом. Но вот и снега нет, а туфли в надлежащий вид так и не приведены.

Что ж, пришло их время.

Монеты приятно оттягивали карман юбки, давая ложную уверенность в себе. Мастер Лиам, сухонький, пожилой господин, живший через две улицы от моего подвала, заверил, что туфли прохудились не так сильно, как мне казалось, и взял лишь часть приготовленной для оплаты суммы, заставив меня в очередной раз помрачнеть.

Странное везение не хотело меня покидать, подбрасывая все новые неожиданности, как то второй пирожок от лоточника за полцены или промчавшуюся мимо и не обрызгавшую меня лишь чудом карету. Грешным делом, я даже начала подумывать зайти сегодня в лавку артефактора, раз уж день стремится стать лучшим за последний год, но справедливо рассудила, что на этом-то мое везение и закончится. И не пошла. А надо было идти. Определенно. Лучше бы свинью мне подложили там.

Но ничто, кроме везения, разумеется, беду не предвещало, а потому я рискнула податься в городской парк, место публичное, ухоженное, с приличными, по слухам, людьми. Здесь уже и дорожки были очищены от грязи, и трава проросла, и деревья цвели и радовали глаз, чего нельзя было сказать про уши. Насекомых я не любила, но если тараканы, клопы и блохи были злом известным, предсказуемым и отработанно выгоняемым, то пчелы… пугали. И даже то, что моя сила тяготела к природе, не могло избавить от страха перед этими созданиями.

Медленно, стараясь не привлекать жужжащего внимания, я проплыла мимо облюбованной пчелами магнолии и выдохнула, оставляя рой позади. Стерла выступивший на лбу пот и посеменила вглубь парка. Сюда обычно не добирались праздно шатавшиеся по центральным аллеям аристократки, почтенные матрены не таскали выводки детей, а стража появлялась лишь для того, чтоб отметить дежурство на сигнальном артефакте и ретироваться в более людные и прибыльные места. Я же любила дальние аллеи, их спокойствие и умиротворенность, отсутствие людей и пение гнездящихся здесь птиц. А еще… травы. Даже здесь, в центральном городском парке можно было найти что-нибудь интересное. Птичкам ведь закон не указ — они что угодно могут в клюве принести, а после обронить в землю. И прорастали порой по весне — месяц исправительных работ за хранение, год тюрьмы за распространение и венец всему — пожизненное за использование. А всего лишь три неприметных цветочка, один другого скромнее. Впрочем, и кроме них вдоль дальних аллей было чем поживиться.

Я воровато огляделась и сошла с тропинки, приподняв юбку и радуясь, что туфли еще были у мастера. Даже в этом повезло — иначе утопила бы их в грязи, рассмотрев на вершине холма яркие бутоны велинии высокогорной. Вероятно, ее принесли сюда птицы, а унести собиралась я.

Дыхание перехватило, и я облизнула пересохшие губы. Настоящая удача найти ее здесь. И мне бы сообразить, что такого везения просто быть не может, но я слишком ее хотела.

Холм, как назло, оказался достаточно крутым. Подошвы скользили по мокрой земле, зарывались в грязь, но я не сдавалась, цепляясь за высокие прутья кустарников. Причина моей одержимости была проста: отвар из велинии ненадолго, но притуплял ведьминский дар, а значит мог мне пригодиться в любой момент. И пусть официально ограничений на продажу этой травки в Балиаре не было, едва ли травник не сообщал куда следует о покупателях. А мне не хотелось привлекать еще больше внимания к своей персоне.

Наверное, стоило отступить, еще когда нога соскользнула вниз и я чудом удержалась на склоне, оставив после торможения две узкие канавы. Увы, я слишком хотела велинию и готова была потерпеть небольшие неудобства на пути ее достижения.

С трудом удерживая равновесие, я наклонилась, чтобы сжать стебель. Хорошая новость — мне это удалось. Плохая — хорошие новости на этом закончились, и сила тяжести стремительно потащила меня вниз. Но и тут повезло: шею я не свернула, хотя сколько придется отстирывать платье… посчитать не успела, скатившись вниз и затормозив ровно у чьих-то дорогих сапог.

— А вот и первая кандидатка, — весело заметил незнакомый голос, и мне очень захотелось, чтобы и его обладатель, и стоявший рядом инквизитор оказались последствиями удара головы о камень. В противном случае, пришла моя расплата за удачу. С процентами и пеней.

— И я даже не удивлен, — усмехнулся блондин и, опустившись на корточки, чтобы наши лица оказались на одном уровне, добавил: — Добрый день, госпожа Тронс.

— Здравствуйте. — У меня даже получилось улыбнуться. Не слишком искренне, но достаточно вежливо, чтобы собеседник понял, насколько мне хотелось бы оказаться в другом месте. Попробовала подняться, но попытка принесла лишь боль в лодыжке. На глазах выступили слезы, таким резким был приступ.

— Дамиан, вы знакомы? — вмешался в наш обмен любезностями спутник блондина, темноволосый маг с худым бледным лицом, не скрывавший принадлежность к инквизиторской братии: серебряный знак ордена был приколот к воротнику пальто.

Хм, я осела на землю, уже не думая о сохранности юбки. Судя по отсутствию форменного мундира, инквизитор был не при исполнении, а значит до тех пор, пока я не совершу чего-то противозаконного, его полномочия ограничены.

— Немного, — задумчиво отозвался блондин и пояснил для собеседника: — Вчера познакомились.

— О, — с пониманием протянул его собеседник и по примеру товарища опустился на корточки. — Значит это вам я обязан незабываемыми ароматами, до утра витавшими в моем кабинете?

— Простите, я не знаю, кто вы, — честно ответила я, виновато пожимая плечами. Попыталась было сменить позу, но поморщилась, почувствовав, как боль в лодыжке усилилась. А ведь могла и шею свернуть на потеху наблюдателям…

— Доминик Лакрей, — представился брюнет, обозначив вежливый кивок.

Я подавилась воздухом и поняла, что пора начинать молиться. Кому? Да всем без исключения. Разве что демонов следовало обойти стороной, с ними связываться — себе дороже, но если обстоятельства вынудят… От волнения пересохли губы, но я не рискнула что-либо предпринимать, во все глаза глядя на главу Биленской службы по контролю за одаренными и их деятельностью.

— Вижу, вы знаете, кто я, — улыбнулся Доминик и предложил: — Чистосердечное признание?

Я глубоко вдохнула, подумала немного и, решив, что и так задний двор тюрьмы маячит неубранным плацом, рискнула кивнуть.

— Благодарю за сотрудничество. — Мне протянули руку, помогая подняться. И, убедившись, что я не стремлюсь вновь припасть к земле, крепко сжимая его ладонь, инквизитор добавил для своего спутника: — Скоро вернусь.

— Я бы на это не надеялся, — хмыкнул Дамиан и, перехватив мой осуждающий взгляд, заметил: — Пожалуй, я к вам присоединюсь. — И пояснил для друга: — Давно не был в театре, наверстываю.

На миг мне показалось, что на лице Лакрея обозначилась недовольна морщинка. Будто он не был рад словам своего спутника. Но отказать инквизитор, похоже, не мог, а потому кивнул утвердительно.

Мне слова Дамиана тоже не понравились. Да что там не понравились! Если бы можно было лишить дара речи одним взглядом и не отправиться за сие благое деяние драить плац пожизненно, я бы может и рискнула, но… сейчас было не место и не время. А потому я глубоко вдохнула, успокаиваясь и собираясь с мыслями, и позволила увлечь себя в открывшийся портал.

Комната, в которой мы оказались, пусть и была мне незнакома, но я не сомневалась, что где-то здесь, неподалеку, находится и давешний кабинет, где прошло мое первое выступление перед замещавшим главу инквизиции Дамианом.

И тут мне вновь поплохело. Боль в лодыжке мешала думать, как и насмешливые взгляды зрителей, но я четко осознала: дело дрянь. Прохожий с улицы не смог бы замещать главу инквизиции, а раз уж он это сделал, значит имел на то и полномочия, и желание. А я врала не просто инквизитору при исполнении, а… кому-то еще, и лучше мне не знать, кому именно.

Лакрей тем временем сел в кресло и хозяйским жестом сгреб часть бумаг в открывшийся по щелчку ящик стола. Мне кивнули на кресло напротив. Даже на вид оно казалось мягким, но… слишком дорогим, чтобы я могла себе позволить после валяния в грязи в него сесть, потому так и осталась балансировать на одной ноге, одной рукой аккуратно держась за край стола.

— Присаживайтесь…

— Эвильен, — подсказал Дамиан, обходя стол друга и указательным пальцем касаясь одной из папок. Я вытянула шею и с неудовольствием увидела собственное имя, выведенное каллиграфическим — у меня бы так не получилось — почерком.

— Не хотелось бы испортить обивку, — призналась я смущенно под сдвоенным требовательным взглядом. Доминик только усмехнулся, а у меня все волоски на коже поднялись от окутавших тело чар.

— Садитесь, обивка теперь в безопасности, — заверили меня, но я и сама поняла, что сэкономила на прачке. Если бы еще удалось избежать похода к целителю… Боюсь, последний съест весь мой месячный бюджет. Услуги магов слишком дороги для обычного смертного.

— Благодарю. — Я чинно присела, положив руки на коленки и широко раскрытыми глазами ожидая продолжения. И даже смешок, раздавшийся за спиной, не заставил меня вздрогнуть.

— Начинайте, — предложил Доминик, раскрывая мое дело так, что я видела верхние строчки со своим именем и ничего больше, хотя строчки определенно были полны слов.

— Конечно, — охотно кивнула я, запрещая себе думать обо всем, что могло бы испортить мой образ честной горожанки, решившей сорвать красивый цветочек и принести его домой, чтобы вдоволь полюбоваться.

— Вот как? — Лакрей вздернул бровь, давая понять, что мои опасения не были приступом паранойи. — И в чем же вы собирались мне признаться в таком случае?

Он подался вперед, откладывая папку, но взгляд у менталиста оказался вовсе не злым. НЕ ЗЛЫМ?

Я опустила голову, разрывая зрительный контакт. Еще чего не хватало: смотреть в глаза ментальному магу! ЕЩЕ ОДНОМУ! Будто стоявшего за спиной Дамиана мне было мало. Осознание того, что этот маленький факт сам собой вылетел из головы и лишь сейчас, когда ситуация повторялась, я смогла вспомнить об этом незначительном обстоятельстве нашей прошлой беседы, меня практически подкосило. Хорошо, что кресло не дало пошатнуться.

— Признание, Эвильен. Мы собрались здесь из-за него, — напомнили мне из-за спины и положили ладони на плечи, давая понять, что подняться я смогу только в одном случае — если мне позволят. И это разрешение еще придется заслужить.

— Да… Конечно… — вышло тихо и как-то пришиблено. Я же понимала, что последует дальше. Глубоко вдохнула и выпалила: — Чистосердечно признаюсь, что знаю, кто возглавляет Биленскую службу по контролю за одаренными и их деятельностью.

Сказала и затаила дыхание. Главное не думать, а если мысли так и лезут в голову — лучше говорить. Честно и открыто. Например…

— Почему вы такой красивый? — протянула я расстроено. Бывает же такая несправедливость. Может, я бы с радостью на них посмотрела, если бы каждый не пытался извлечь из моей головы состав преступления, КОТОРОГО Я НЕ СОВЕРШАЛА.

— Разумеется, — усмехнулся Лакрей, давая понять, что рассчитывать на приватность не приходится.

Я видела, как он откидывается на спинку кресла, как сводит пальцы треугольником, как изгибаются в странной улыбке губы. Увидела — и отвернулась, почувствовав, как пальцы уже совсем другого мужчины сжали мои плечи. Синяков бы не наставил…

— Не ревнуй, — фыркнул брюнет. Казалось, ситуация его забавляла. — Лучше давай послушаем, что еще поведает нам, — он сверился с папкой, — госпожа Эвильен Тронс о прогулке в парке и внезапной тяге к цветам.

— Хотела украсить свое недостойное жилище. — Я шмыгнула носом от жалости к самой себе. Припомнила все выпавшие на мою долю испытания и вывалила перед менталистами. А что — сами хотели. Пусть теперь наслаждаются зрелищем. Я что зря в поисках более-менее пристойного варианта все комнаты доступные для съема осмотрела? Из нижней части списка, конечно. На верхние даже Лори претендовать не могла.

— И именно велинией высокогорной?

— Что в парке росло и никому не нужно было, то и хотела взять, — призналась и потянулась было в карман за платком, чтобы утереть выступившие от пристального, не моргающего взгляда слезы, но не успела: мне на колени спланировал чужой аксессуар. Пришлось ловить, пока шелковая ткань не упала на пол, а там и слезы вытирать, раз уж до них дело дошло. Вот только чего я не ожидала, что едва я промокну глаза, как платок у меня самым варварским способом из рук выхватят.

— Прекрасно, — прокомментировал Лакрей действия сообщника и вновь обратился ко мне: — Продолжайте, Эвильен. Значит, велиния была просто необходима вам в вашем, — он замялся, подбирая слова, — жилище?

— Цветок, — поправила я, пытаясь разглядеть, что творит с украденным платком блондин. — Мне бы любой подошел, главное — бесплатный. А здесь такой красивый, бесхозный…

— Все растения парка принадлежат короне, — напомнил Лакрей.

— Но высажены же они за-ради жителей столицы? Для их удовольствия и благодарности за королевскую щедрость, — нахмурившись, я частично процитировала надпись на камне-памятнике, установленном перед главным входом в парк.

— И в чем же выражается ваша благодарность, госпожа Тронс? — продолжал допытываться инквизитор.

— В верности и преданности королю и отечеству?.. — я попыталась угадать правильный вариант, чем вызвала одинокий смешок у Лакрея.

— И вы готовы ее доказать?

И так насмешливо это прозвучало, что я почти поддалась на провокацию и ляпнула «да», но вовремя остановилась. Закрыла уже открывший рот, сжала зубы, чтобы случайно не выпалить еще чего-то, что можно было истолковать как обещание, и задумалась. Ненадолго, впрочем. Инквизитор словно задался целью не дать мне думать. И пусть я и сама собиралась лишь говорить, в процессе узнавая, что же у меня на уме, то, как Лакрей взялся поддерживать мою инициативу… пугало.

— Что же вы, госпожа Тронс, замолчали? — Инквизитор поднялся из кресла и, обойдя стол, оперся о него бедром.

Я упорно молчала, не поднимая глаз выше его подбородка. Породистого, сразу видно: не одно поколение предков сменилось прежде, чем был достигнут результат.

— Завидую, — тяжело вздохнув, призналась я, выбирая самый безопасный из вариантов ответа. Ведь не может верный подданный короны заявить, что в гробу видал все те долги, что так любят просить короли и их свита.

— А вот и измена, — довольная улыбка скользнула по губам Лакрея. — Забирайте, герцог. Даже если девушка и не ведьма, то теперь это ваше ведомство.

— Какая измена? — от полноты чувств — коленки определенно знали, что дело пахнет смолой — выпалила я и таки заглянула в глаза инквизитору.

— «Ведь не может верный подданный короны заявить, что в гробу видал все те долги, что так любят просить короли и их свита», — легко процитировал брюнет и вздернул бровь, дескать, что еще нужно: состав преступления на лицо.

— Но, позвольте! — Я вскочила на ноги, чуть не упала от резкой боли, но отступать было некуда — приходилось терпеть. Сглотнула, понимая, что песенка моя практически спета, но добровольно идти на погост я не собиралась. — Во-первых, это не мои слова, а ваши. — Лакрей усмехнулся, но перебивать не стал, будто его забавляли мои попытки вывернуться непонятно из чего. — Во-вторых, вы вслушайтесь в собственное заявление! Верный подданный не может заявить. Не может! — Я вздернула указательный палец для придания себе большей значимости. — Значит — всячески не согласен с тем пасквилем, что вы произнесли дальше. Верный подданный готов выполнить все, что потребуется, лишь бы король спал спокойно! — закончила я патетично и осеклась, когда инквизитор исполнил три поощрительных хлопка. Как в театре, когда постановка не соответствует вкусам, но старания трупы оценить следовало.

— Достаточно, — сухо заметил Лакрей, и всякие эмоции покинули как его лицо, так и голос. Он больше не казался милым и доброжелательным, любой намек на насмешку исчез из синих глаз брюнета, а я… меня все силы покинули разом. Хорошо еще, что кресло позади стояло. В него-то я и рухнула, как-то сразу поняв, что шутки кончились.

— Дамиан?

— Еще пару минут, — прохладно отозвался блондин, а мне даже думать не хотелось, чем он сейчас занят. И так было ясно: ничем хорошим лично для меня.

— В таком случае приношу свои извинения за прерванный спектакль, — серьезно заметил инквизитор и добавил: — Эвильен, вы можете продолжить.

Я предложением не стала пользоваться.

— Ну же, вы же хотите рассказать, как мы неправы на ваш счет? — уговаривал Лакрей. Его голос вновь обрел те бархатные, доверительные нотки, что и прежде, но я упрямо сопела и молчала. — Госпожа ведьма?..

— Я не ведьма, — шепотом отозвалась, не поднимая глаз. — Никакая. Я. Ни ведьма, — сказала, и на душе так грустно стало. Даже обидно. Ведь была бы я настоящей ведьмой — камня на камне бы здесь не осталось. А так…

Перед глазами поплыло, и я стерла выступившие слезы рукавом, игнорируя протянутый платок. На сей раз другой, простой, белый, хлопковый. Его протягивал инквизитор и смотрел при этом даже немного сочувствующе, но я не обольщалась.

Менталисты — они не люди, доведут до белого каления, расшатают психику до полной невменяемости, а после платок протягивают как ни в чем не бывало. Всхлип вырвался сам собой. А после — второй, третий… Пока платок я все же не взяла.

— Ненавижу вас, — сказала честно и откровенно, хлюпая носом и глотая слезы. Мужчина напротив промолчал. То ли слов не нашел, то ли не считал нужным разоряться…

— Как я и говорил, — нарушил молчание блондин, но я не стала оборачиваться. Мне вообще ничего не хотелось. Разве что оказаться подальше от этого всего.

— Увы, с исполнением вашего желания придется подождать, Эвильен, — строго заметил коллега инквизитора, появляясь в поле моего зрения и тыкая под нос окрасившийся лиловым платок. — Вы ведьма, Эви, как бы ни доказывали нам обратное и как бы нам, — он усмехнулся, — не хотелось вам верить. — И предвосхищая мои дальнейшие отнекивания, Дамиан добивал: — Не нужно упорствовать, мне и самому не хотелось бы касаться индариума.

Я сглотнула. Даже простое упоминание о проклятом для каждого одаренного металле заставляло испытывать ощутимую боль. Одно касание могло с легкостью подтвердить или опровергнуть наличие силы у человека, вот только сейчас даже инквизиция оставила в прошлом этот варварский метод проверки. Но, видимо, не во всех случаях.

— Зачем… вы так? — Вот и все, что я могла сказать. Губы дрожали, и внятно вышло не с первого раза, но меня услышали и поняли.

— То есть признаетесь? — Дамиан появился в поле моего зрения, приблизился и заглянул в глаза. И, мне могло показаться, но я отчего-то решила, что мужчина и сам не слишком доволен собой. По крайней мере, он первым отвел взгляд, досадливо поморщился и отстранился, передавая право вести беседу более привычному к подобному инквизитору.

— Эвильен? — подал голос Лакрей. — Вы подтверждаете, что относитесь к одаренным неклассического типа?

— По угрозой индариума — да. — Я кивнула, обнимая себя руками, пытаясь хоть так почувствовать себя защищенной.

— Это все, что ты хотел узнать? — Лакрей как ни в чем не бывало обратился, судя по легкости перехода, к другу.

— Разумеется, нет, — едко ответил Дамиан, но покосился на меня и сменил тон. — Госпожа Тронс, Эвильен, приношу вам свои извинения.

От неожиданных слов блондина мне стало не по себе. Меньше всего я ждала извинений после того, что случилось. И пусть пока официально они могли предъявить мне лишь уклонение от регистрации и, как следствие, непрохождение трехмесячных курсов по «управлению силой», где всеми правдами и неправдами у неклассических одаренных, как называли ведьм в документах, пытаются вызнать их особый дар, очевидным было одно: моей спокойной жизни пришел конец. И стоит мне хоть единожды попасться, а провоцировать, определенно, будут, и… что будет дальше я не знала, но догадывалась, что мне не понравиться. В противном случае, ведьмы бы из столицы не бежали.

— Не хотите их принять? — напомнил о себе блондин, заметив, что я отвлеклась.

— Не хочу, но принимаю, — насупившись, сказала я.

— Отлично, в таком случае перейдем к другому делу.

— А разве…

— Нет, прилагать столько усилий, чтобы подвести вас под регистрацию, было бы лишней тратой ресурсов. Даже вкупе с торговлей без лицензии и другими мелкими прегрешениями, — вмешался в беседу инквизитор. — Хотя если посчитать, — он нахмурил брови, что-то вычисляя, а после расслабился, перечисляя: — Отсутствие регистрации — пятьдесят золотых, нахождение без регистрации неклассической одаренной — сто золотых в месяц, пропущенный курс для одаренных столицы — пятьсот, ложь представителю власти — тысяча золотых или два года исправительных или общественных работ, штраф за мелкое хулиганство — десять золотых. Изготовление зелий и торговлю без лицензии пока оставим в стороне, но, полагаю, доказать это будет лишь делом времени, верно? — Я промолчала. — Итого тысяча восемьсот шестьдесят золотых и две недели общественных работ на вашем счету на данный момент, госпожа Тронс.

— Индариум нельзя применять без веских оснований.

— Наши основания — очень веские, — пожал плечами инквизитор. — В полномочиях его светлости одобрить использование проклятого металла.

— Довольно, — оборвал чересчур болтливого коллегу Дамиан. — Не слушайте его, Эвильен.

— Никого из вас слушать не хочу, — вырвалось непроизвольно, но очень честно. Слишком уж нарочитым было это разделение ролей. Один пугает, другой втирается в доверие. — Что вам от меня нужно, раз уж вы до сих пор держите меня здесь и пугаете?

— Больше не будем пугать. — Примирительно поднял руки блондин. — Конечно, если вы согласитесь на мое предложение.

— Какое?

— Сначала клятва о неразглашении, — напомнил Лакрей. Поднял руки, изображая весы, и проговорил: — Клятва, — ладонь правой руки качнулась вниз, — или неприятности, — левая опустилась к самому столу, на котором (какое совпадение!) лежало мое личное дело. Лежало и ни на что не намекало. Совершенно вот ни на что.

— Клятва, — тяжело вздохнув, приняла я реальность.

Мне со всем почтением протянули перочинный ножик и, дождавшись, пока нужные слова сорвутся с губ, а кровь прочертит ручеек на пальце, продолжили:

— Я хочу предложить вам работу, — начал блондин, убирая нож подальше. — Срок пока не определен, но не менее двух недель, что вы уже должны. Вероятнее всего, вы продержитесь дольше.

— Я… что?

— Продержитесь дольше. Срок вашей работы будет зависеть не только от меня, — пояснил Дамиан.

— А от кого? — рискнула уточнить я.

— От моего друга, — усмехнулся собеседник и, пока я ошарашенно на него смотрела, заметил: — Даже так выглядите неплохо. Так уж вышло, Эви, что наш дорогой друг терпеть не может представительниц вашей братии. Печальный личный опыт, да и статистика участия ведьм в заговорах не может не удручать.

Дамиан притворно вздохнул, а Лакрей с осуждением воззрился на меня. А я что? Я ничего. Даже не темная.

— Что удивительно, темные ведьмы редко участвуют в этих проигрышных мероприятиях.

— Интуиция, — завистливо вздохнула я.

— Мы тоже склоняемся к тому, что среди них есть оракулы, — поддержал мою мысль Дамиан и продолжил: — Мой друг не желает видеть ни одну ведьму. — И я было воспряла духом, но следующая реплика заставила весь мой энтузиазм потухнуть: — Но мы с Домиником не уверены, что это верное решение. Неклассические одаренные могут быть весьма полезны, если преданы нам.

— А если — нет?

— Твоей задачей будет выявить таких и мне доложить, — не поддался на провокацию Дамиан. — Героизма я не жду, но ведомство умеет быть щедрым.

— Насколько щедрым? — Вопрос был не слишком уместен, но я рискнула полюбопытствовать.

— Скажем, если вы справитесь со своей задачей, и во время, кхм, мероприятия не произойдет ни одного происшествия с участием неклассических одаренных, или же вы сможете предотвратить таковые, вовремя поставив меня или Доминика в известность, мы забудем про ваши незначительные нарушения и в знак признательности… — Дамиан сделал паузу, а у меня от напряжения даже пальцы на ногах поджались. — Скажем, выплатим вам сумму, вдвое превышающую ваш долг, забудем о ваших штрафах и, если будет за что, не только решим вопрос с регистрацией, но и выдадим лицензию на беспошлинную торговлю. Разумеется, после того, как вы сдадите квалификационный экзамен. Преподавателя тоже предоставим, — добавил блондин под моим почти влюбленным взглядом. Столько плюшек на меня еще никогда не сваливалось. — Вас устраивает такая награда?

— Дааа, — мечтательно выдохнула я, а после, чуть помедлив, заметила: — Но вы же понимаете, что ради такого мне придется пойти на все?

— Конечно, — довольно усмехнулся блондин.

— Настолько на все, что даже если ведьмы не будут мешать вашему другу развлекаться, я буду просто обязана вмешаться, чтобы получить особую награду?

— Значит, Эвильен, вы согласны нам помочь? — проигнорировал мои слова Дамиан. Я быстро-быстро закивала, пока они не передумали. И хоть прекрасно понимала, что подписываюсь на что-то крайне сомнительное, отказаться не могла. И в первую очередь не из-за награды. Просто… когда предлагают столько всего и предложение исходит от инквизиции, отказ может оказаться не совместим с долго и счастливо. И им за это даже ничего не будет.

А в случае согласия — будет. Я уж как-нибудь, но постараюсь отомстить.

— Вы же понимаете, Эвильен, что мы все слышим?

— А я и не пыталась это скрыть, — растянула губы в улыбке я.

— Что ж, ваша искренность подкупает. Как и ваша ложь. Договор. — Мне протянули заполненные мелким шрифтом бумаги. — Перо. — Сунули в руку его металлического собрата.

— Кровью? — поморщилась я.

— Подойдут и чернила, — усмехнулся Дамиан, — но если желаете…

Я не желала, а потому, шумно выдохнув, резко черканула в месте для подписи. Бумага вспыхнула, обдавая меня жаром, а блондин довольно кивнул.

— Что ж, Эви, я ведь могу вас так называть? — Я отрицательно покачала головой, но, кажется, на это никто не обратил внимания, ибо Дамиан продолжил: — У нас много работы, Эви, через два дня вы должны уже быть во дворце.

— Где? — Я отчаянно мечтала о слуховых галлюцинациях, но…

— Во дворце, Эви. Его величество объявляет отбор, и вы в нем участвуете.