Бесценная ведьма

Галина Ивановна Губайдуллина, 2022

По молодости ошибки совершаются так легко, жить спешим, и чувства порою не глубоки. Но и деньги не могут принести всех благ и душевного тепла. Кто докажет любовь ведьме: волк, дракон или саламандра?

Кухня семьи Галлард имеет оливкового цвета стены и сиденья на жёлтых деревянных стульчиках. Короткие коричневые шторки на небольшом окне, где в коричневых горшках зелень. На стене открытый шкафчик тёмного дерева с нарядными тарелками и блюдами для праздников. На нижней полке глиняная супница, фарфоровая маслёнка, графинчик из цветного золотистого стекла и стопка газет. Сбоку шкафчика пучок сухой травы бессмертника песчаного с жёлтыми цветами, возле него на стене изображение святой Морены Морской, воскресающей праведников в простой деревянной рамочке. Далее огромные часы в виде напольного шкафчика. Стол с застиранной скатертью цвета пыльной розы. На столе в мисках кукурузная каша, в чашках дымится чай из трав. Жёлтый пол.

За столом отец Милан Галлард — красивый крупный брюнет сорока лет, мать Ялна русая с карими глазами, тонкокостная, привлекательной наружности, сорока лет. Русые симпатичные сёстры-близнецы пятнадцати лет Минди и Матли с карими глазами. Младшая сестра Джекки шести лет русая и черноглазая. Голди девятнадцати лет с каштановыми волосами и тёмно-синими глазами, с маленьким носиком, красивыми пухлыми губами, изогнутыми бровями средней ширины. И приятно-налитыми формами тела в нужных местах, при этом с тонкой талией.

Джекки спрашивает у старшей сестры:

— Голди, ты всё время обещаешь, что на нашей улице будет праздник. Может, мы не на той улице живём?

Понурый отец вышел из кухни.

Мать сокрушённо жалуется на жизнь:

— Говорила мне мама: «Свадьба в октябре с поблекшей позолотой — твоя жизнь превратиться в труды и заботы».

Младшая дочь поучала с умным видом:

— Мама, надо было тебе нам в отцы купца какого-нибудь искать или капитана, а не за скорняка хвататься.

Старшие сёстры рассмеялись.

Женщина ехидненько пообещала:

— Я посмотрю, Джекки, какого капитана ты найдёшь.

Минди тоже наставляла старшую сестру:

— Голди, будешь выбирать себе мужа, смотри, чтобы с деньгами был. А то у нас дом тесный.

Матли поддержала:

— Ага, ага. С твоей красотой вполне возможно найти побогаче.

Мамаша тут же вставила житейскую науку:

— Тем более ты на видном месте в магазине работаешь. Весь наш большой город на тебя смотрит. И знай: падки мужики до весёлых.

Голди закатила глаза:

— Так, это, что ж мне надо хихикать глупо всё время при беседе?

Родительница вздохнула и продолжала учить уму-разуму:

— Желательно. Плюс к хихиканью: что в вас умных не заподозрят. Мужчины шибко умных не любят.

Минди поражённо протянула:

— О, дурочек им подавай!

Ялна многозначительно поддакнула:

— Во-во.

Матли, грустно вздохнув, мечтала:

— Скорей бы уже наши львы-оборотни волков-оборотней победили, может, зарплаты бы поднялись. И у нас цветы только б на свадьбы да на рождение детей покупали.

Джекки, ковыряя ложкой в каше, поинтересовалась:

— Мам, а лебеди летают?

— Да.

Младшая дочь заинтересованно продолжила расспрос:

— А папа соседку лебёдушкой назвал. Она когда полетит?

Мать, соскочив со стула, пообещала:

— Через минуту полетит. А за ней папаша ваш!

Ялна схватила скалку и выбежала.

Бежевый камень домов, красная черепица крыш. Белая и коричневая брусчатка мостовой. Среди песка зелень кустов и деревьев. За домом Галлардов невдалеке плещется море. Прохожие пешком, а также граждане городка едут на монтикорах, на химерах. Летят на пегасах в облаках. У кого-то в карету впряжены единороги.

Голди в старом чёрном платье спешит на работу в магазин и замечает, что на скамье сидит в рваной одежде заросший щетиной брутальный накаченный мужчина лет сорока. Косматые черные волосы до груди, на лбу чёрная повязка. На груди несколько живописных красивых амулетов. Потёртый чёрный камзол нараспашку оголяет кубики пресса.

Бродяга просит:

— Подайте хлебушка поверженному воину из клана оборотней волков.

Голди вынула из ридикюля булочку. Подала.

Мужчина вскочил, молниеносно приблизился, схватил подношение, протянув руку на всю длину, но выронил хлебное изделие. Поднял булочку. Долго вытирает и убирает невидимые пылинки. Дует на булочку.

Девушка сделала вывод:

— Ты не нищий. Голодные съели бы хлеб грязным.

Тот замялся:

— Просто желудком недавно мучился. Не хочу повторения рецидива.

— Чего-чего? — не поняла заумное последнее слово она.

Оборотень, ухмыляясь, поделился бедой:

— Гадить по углам замучился.

Местная рассмеялась:

— А-а-а…

— И ты права в том, что хлеб грязным не бывает, — философствовал мужчина.

— Богатые сокрушаются: «Почему у нас не 3 желудка?» Бедные снуют: «Зачем употреблять пищу 2 раза в день?»

— Я вчера был на рынке и увидел странную особь: осьминог называется. Вот у кого всё сложно: у него и руки из задницы, и уши на заднице, и зад с ушами и голова в заднице…и ничего — живёт и не жалуется.

Голди улыбается.

— Твоя улыбка очень тебе идёт. Носи её чаще, — замечает брутальный тип.

— Да у меня щёки в магазине к концу дня болят улыбаться.

— Меня Иден зовут.

— Голди.

Мужчина подошёл вплотную к девушке. Он вглядывается в её очи своими серыми глазами.

И лирично делится увиденным:

— Я отразился в двух прекрасных водоёмах твоих глаз. Мой облик не хочет уходить из них. Он хочет потеряться в затуманенных водоёмах твоих глаз. Можно проводить тебя?

Девушка возмутилась:

— С ума сошёл, бродяга?!

Она попятилась.

Иден нахально успокаивал:

— Не волнуйтесь, у меня устойчивая психика. Я не стал сумасшедшим на поле боя, не сойду с ума от счастья и от Вашей красоты. Так, что можно мне, презренному, пройтись рядом с Вами?

Она рассмеялась и кивнула ему:

— Хорошо, пошли.

Голди стоит за прилавком ювелирного отдела с улыбкой в сером с чёрными кружевами платье для персонала. У прилавка субтильный некрасивый богач, в руках которого несколько ниток бус из жемчуга.

Она, как продавец, поясняет:

— Некоторые камни носят только в паре, иначе они испортят жизнь хозяина. Жемчуг носят бусами и с браслетом, например. Есть также заколки для волос с жемчугом. И кольца вон в той витрине. Приглядитесь, есть жемчуг из одного места обитания раковин, и потому схожий.

Покупатель заворожено смотрит на Голди. Из его рук выскальзывают нити бус на прилавок.

Девушка краснеет и взывает к богачу:

— Вы молчите и молчите… Я так Вам неприятна? Мне позвать другого продавца-консультанта?

— Я лишился сразу всех слов, как только Вас увидел… И у меня есть конкретные планы относительно Вас. Стать Вашим спонсором. И сейчас присматриваю бусы именно для Вас.

— Водоворот из бантов, кружев, брошей и золота пленит, красота камней и тканей ослепляет. Все эти прелести могут заглушить сердца, заставить продать себя за безделушки. Вот только я не из таких продажных девушек. Я хочу счастья с будущим мужем.

Обиженный мужчина сипит:

— Разбивая чужие сердца, помни: когда-то разобьют и твоё сердце. Бумеранг вернётся.

Покупатель уходит, оставив бусы на прилавке.

Другой покупатель приблизился к прилавку и заинтересованно стал перебирать те же бусы на прилавке перед Голди.

К продавщице подошёл мрачный директор магазина оборотень-лев. Отвёл её немного в сторону.

Начальник пробубнил:

— У тебя совесть есть?

— Есть. Я ведь недавно в сфере торговли работаю. Вы недовольны мной? Но я же старательно выполняю все инструкции. Улыбаюсь. Рассказываю о свойствах камней. Вы же знаете: невоспитанных полно, поэтому людям цивилизованным и приличным надо уметь с ними разговаривать. А иногда и на место ставить.

— Я удивляюсь тебе: ты в любой ситуации чувствуешь себя непринуждённо. Несомненный талант.

— И вам советую не терять выдержку по пустякам.

— Я смотрю, вон тот покупатель уже дошёл до нужной кондиции. Иди, предложи ему скидку в 10 процентов, — нервно подсказал план действий директор.

Голди подошла к покупателю, улыбаясь.

Директор бурчит себе под нос:

— Эта девушка слишком красива. Долго здесь не проработает — замуж заберут или всё же уговорят пойти наложницей к богачу.

А вечером владелец магазина удивился ещё больше, когда одна из продавщиц доверительно сообщила, указав в окно на странную парочку:

— Вот видите, какая Голди Галлард неразборчивая, её провожает какой-то грязный бродяга.

Начальник не мог сдержать возглас:

— О, боги, как низко ценит себя эта красавица!

Голди тем временем зазывала Идена в булочную:

— Пойдём, я куплю тебе на ужин пирожков. Мне хорошо оставили чаевых, могу проспонсировать.

— Заработаю, верну, — буркнул оборотень.

— Не заморачивайся. Могли и ваши волки львов победить, тогда бы ты мне хлеб купил… — беспечно отмахнулась девушка.

Иден остался у открытых дверей булочной, дабы не вызывать ругань пекарей из-за неплатёжеспособности. Его кормилица встала в очередь. За ней пристроился хулиганского вида молодой толстяк. Стал прижиматься.

Она сделала замечание, ещё не предполагая подвоха:

— Если Вы прижмётесь ко мне в очереди поближе, то не станете ближе к прилавку.

Зато оборотень раскусил сексуальный подтекст в действиях переростка. Кинулся к наглецу, поднял и вышвырнул из пекарни. Все поражённо охнули и застыли. Голди положила монеты на прилавок, выбрав понравившиеся изделия из теста и довольная вышла из магазинчика. Волк шёл за ней.

— Не знала, что оборотни такие сильные, — призналась она, отдавая часть пирожков новому знакомому.

У калитки её дома недовольная мать подбоченилась и вопрошала, кивая на Идена:

— Из какой подворотни вылез этот бандит?

— Этот волк Иден меня от хулигана спас, между прочим, — встала на защиту провожающего старшая дочь.

Мамаша заунывным голосом, подражая молитвенному напеву жреца, воззвала:

— Готова ли ты, Голди, взять в мужья оборотня Идена? Любить, беречь и жить с ним в горе и бедности, в пьянстве и загулах, пока смерть не разлучит вас?

— Ну, мам… — скривилась девушка.

Бродяга понимающе ухмылялся, приподнимая правый край губ.

Ялна продолжала допекать:

— Посмотри на него внимательнее, мужчина с загадочной улыбкой — сам себе на уме! С кожей, словно панцирь черепахи, непробиваемый для жалости, любящий лишь себя.

Джекки подала голос с грядки с клубникой, уплетая ягоды:

— Голди, не боишься, что тебя слопает волк?

Оборотень рассмеялся. Поднял руки кверху и заверил:

— Ухожу, ухожу.

Он потопал поношенными ботфортами по коричневой брусчатке.

— Где-то подзастряли твои сёстры с рогаликами и бубликами… — сокрушалась родительница, — А ты чего пирожков-то у конкурентов набрала? Своих мало?

— Сличаю их качество и наше, — выкрутилась старшая дочь, — Мам, я на кухню за чаем.

Голди сидит у распахнутого окна своей спальни и перекусывала.

Ярко-золотое солнце протянуло толстые лучи сквозь синие облака по небу и окрасило волны неба в позолоту с белой пеной у берега.

Перед девушкой из кустов разросшегося киви вынырнул Иден и одним прыжком оказался под её окном. Закат пламенел за его плечом.

Поинтересовался:

— С чем у тебя бутерброд?

— С икрой, — счастливо жмурясь, поведала она, — Чувствую: жизнь удалась. Попрошу маму в этом году ещё больше кабачков посадить и икры наделать.

И сунула голодному волку тарелку с несколькими. Тот схомячил подношение за минуту.

Удивлялся:

— Рацион у тебя дюже калорийный.

— Какой?

— Сытный. То булочки, то пирожки, то батон вон с икрой.

— И не говори. Подойдёшь к зеркалу: «Ой, худеть надо!» Подойдёшь к столу: «Чего бы пожевать?» Вывод: во всём виноваты ноги!

— Не, не худей, аппетитная такая…во всех местах.

— А, хочешь, пойдём купаться в звёздах?

— Это как?

— Увидишь.

— Не боишься, что я пристану?

— Ты же меня защитил, волк…

— А как приняты ухаживания у людей? Из твоего класса…

— У нас всё по-простому, без расшаркиваний. Любим — обнимаем. Не любим, тут уж не обессудь: и лесом пошлём и в зуб дать можем.

— Предельно просто…Не надо этикеты разучивать…

— Сбегаю, руки помою, прихвачу полотенце, и сбежим к небольшому коралловому атоллу.

Оборотень бежал рядом с красавицей и чувствовал себя вновь молодым. Они приблизились к некоему светящемуся месту моря сразу у берега. Казалось, пена здесь светилась голубыми всполохами малюсеньких звёздочек.

— Это рачки, — раскрыла тайну Голди.

Иден заворожено выдохнул:

— Просто филиал космоса в море…

Их следы на песке засветились, видимо, обнажив рачков.

Девушка присела и сунула растопыренные пальцы в светящийся песок у кромки воды. Будто в нечто волшебное руки поместила, некое божественное тесто, из которого создатель намерен слепить новые звёзды…или даже новые миры…

Мужчина быстро разделся и предстал в одних плавках. Прекрасная фигура с накаченными в меру мышцами пленяла, взгляд девушки радовался и не желал переходить на другие объекты… Иден бросился в волны. Молодка вошла в воду в платье.

Когда её тело отдохнуло в расслабляющей влаге, вышла на берег. Идена раззадорило обтянутое мокрыми тряпками отменная фигура. А та беззаботно разлеглась на песке, глядя на небо. Волк прилёг рядом.

Здешнее звёздное небо было безумно, потрясающе впечатляющим и притягательным. Слева на полнеба простиралась ближайшая спиралевидная галактика, усыпанная миллиардами звёзд, с разлитым в центре этой галактики оранжево-жёлтым ядром и сиреневой туманностью по краям. В центре неба зелёная луна. В нижнем правом углу, почти у горизонта, виднеется другая галактика в форме шара. Одна из ближайших местных соседних планет зияла крестообразным красноватым светом.

Миллиарды светил над головой, сотни сияющих маленьких «солнышек» вокруг отдыхающих…будто парочка зависла между галактик на небе.

Иден признался:

— Я — шпион.

Голди резко села, узнавая:

— Убьёшь меня?

— Кто тебе поверит? — хмыкнул волк, — Меня прислали выкрасть некие документы, хранящиеся у местного ректора Магической Академии.

— У нашего дракона? Не боишься?

— Я не зря болтался по городу в облике бродяги, выяснил многое. Дракон уехал с семьёй в гости к родне в соседний город. Если я выкраду те документы, то война прекратиться.

— Благое дело, — признала девушка.

— Поможешь мне?

— Конечно. Я за мир.

— Ты не женщина, а воплощение мечты. Красива, добра, милосердна, а для меня ещё и соратница.

Он сел и склонился над ней. А Голди не протестовала. И Иден безудержно истерзал её губы в жарком поцелуе. Истома накрыла её от нетерпеливых рук, изучающих её тело. От прикосновений его пальцев из грудей обозначились соски, ровные доселе. Девушка оказалась околдована поцелуем и лаской. Поцелуй оборотня сковал её тело, и она не желала уходить из сладкого плена. Её, будто засасывало тёплое, вязкое болото сладострастия. Пальцы Голди самозабвенно блуждали в его шевелюре, сорвали чёрную повязку со лба.

Шпион приостановился и уточнил:

— А ты не пожалеешь?

— Нет! — одурманенная поцелуем отвечала девушка.

И отчего-то она была абсолютно уверена, что этот волк никуда не исчезнет из её жизни. Ей и в голову не пришло, что бродягу он только изображает… Наивно полагала, что раз целует — значит любит. Разве она не самая красивая в городе? Разве её можно бросить?

И они предались плотской любви. Голди стала податливой, ведомой прихотям любовника. Подвластной. Расслабилась и принимала его ласки. Боль от первого в её жизни мужчины была незначительной, некомфортность сменилась нарастающей негой. Да ещё щекочут эти светящиеся рачки кожу…необычно и будоражит нервы настолько, что от их щекотки оргазм следовал за оргазмом. Что для первого секса весьма редко.

Оценил и оборотень, простонав:

— Какая чувственность!

В темноте Голди под шипение волка натыкалась то на кресла, то на стулья, запиналась в ворсе ковра. Дом дракона изобиловал изысками и мебелью.

В кабинете Иден запустил магических светлячков и зарылся в бумаги приближённого к королю дракона.

Девушка открыла окно, ей воздух показался затхлым в комнате. А после, ведомая светлячком, пошла к шкафу с книгами.

— Вот эта грамота, где указаны границы земель волков! — довольно пробормотал оборотень, пряча в карман брюк свёрток искомого документа.

Затем прислушался. И вдруг прыгнул в окно, благо, они были на первом этаже. Послышался шорох кустов, через которые убегал волк.

Растерянная Голди уставилась на вошедшего. Дракон включил свет и уставился на воришку. Та тоже самозабвенно таращилась на идеальные черты мужчины. Она ранее видела этого гражданина издали, но вблизи его красота завораживала и притягивала. Но она скинула с себя наваждение. У неё есть избранник сердца! Пусть он и бросил её перед лицом дракона, но он спешил остановить войну!

Идеальный объект с синими слегка волнистыми волосами поиграл бровями и поинтересовался:

— И что же делает столь очаровательная особа ночью в чужом доме?

— Ворую, — честно ответила продавщица ювелирного магазина.

А что ещё она должна была говорить существу, которое сразу определяет ложь?

Она глянула на фолиант в своих руках и пояснила:

— За книгой к Вам пришла. «Как пробудить магию» называется. Вот проснётся магия и приду в Вашу Академию учиться.

— Мечтательница или мошенница? — вслух размышлял дракон, — В Академию принимают дворян, а судя по твоему потрёпанному платью. Ты, в лучшем случае, гувернантка.

— Продавец, — поправила врунья и воровка.

— Тот же уровень, что и гувернантка — прислуга. Так вот, деточка, в Академию с улицы могут взять только ведьму. А их в наших краях давненько не видали. Лес они любят, море их не прельщает.

— А пробудить ведьму нельзя?

— Можно. Если была в роду.

— Ну вот, — победно подытожила Голди, неосознанно прижимая к себе книжечку.

— У тебя есть молодой человек?

— Не совсем…

— Не совсем молодой?

— Не совсем человек. Волк-оборотень.

Дракон принюхался и поморщился:

— Ага, чую, он тоже здесь был. И, кстати, он-то чем занимался в моём кабинете?

— Так меня охранял.

Хозяин дома рассмеялся:

— Вижу, как ты ему дорога. Как только жареным запахло, сразу сиганул в окно и слился…

Девушка грустно потупилась.

Мужчина представился:

— Меня Престон Дарлингтон зовут.

— Да кто ж в городе Вас не знает…

— Вообще-то надо назвать своё имя в ответ.

— Голди Галлард.

— О, золотая…Красивое имя. Какое-то драконье, мы же обожаем золото. Ну, что, Голди, хочешь заплатить за книгу непринуждённо в постели?

— Я люблю своего волка, — призналась девушка, и слёзы потекли из её глаз.

— Иди уже домой, — махнул на неё рукой расстроившийся Престон, — И книгу себе оставь, вдруг, и правда, пригодится.

Утром Голди потянулась в постели.

С губ слетело имя желанного объекта:

— Иден. Я с твоим именем засыпала, с твоим именем проснулась.

В её маленькой спаленке почти на всю ширь располагалась большущая постель, сделанная из соломенного толстенного матраса, который обтянули дорогой тёмно-зелёной тканью с большими защипами. На нём возлежала белая перьевая перина, а на ней пять белых подушек и две коричневые из атласа. Плед вязаный, коричневый. Изголовье Голди побелила с тёмно-зелёным красителем, а рядом, сбоку, нарисовала огромную бардовую розу. Белёсый пол местами застилали вязаные коричневые половики. По бокам «кровати» две небольших прикроватных серых тумбочки, над которыми маленькие золотистые магические светильники. Коричневая невзрачная штора, белая вуаль вместо тюля.

Мать заглянула в её комнату:

— Встаёшь?

— Мам, а мне приснились вялые цветы.

— На яву: фальшивые отношения.

— Ни за что не поверю, — напряглась красавица.

— Сны не лгут, — хмыкнула Ялна, — Погоди, а в кого это ты влюбилась? Только не говори, что в бродягу-волка!

В дверном проёме показалась Джекки, сонно потирая глазки, девочка предложила:

— Сбегать за ромашкой погадать о чувствах?

Старшая сестра улыбнулась:

— Пусть живёт цветочек, я и так всё знаю.

Мать закачала головой:

— Никогда не слушай, что говорят мужчины, потому, что за словами они прячут истинные намеренья, не всегда добрые. Суди по делам.

Но молодушка не воспринимала советы, соскочила, взяла с тумбочки платье для работы.

Провожая с работы до дома Голди, Иден довёл до сведенья:

— Пришёл попрощаться. Нанялся на фрегат гарпий матросом. Надо до своих лесов доплыть. Но я вернусь за тобой. Вот передам документ и вернусь.

— Не боишься гарпий?

— Они наши союзники. Я в удивлении, что их корабли торгуют с вашим городом.

— Лояльный мэр-вампир, — пожала плечами девушка.

— Ну, я побежал.

И оборотень развернулся и затерялся в толпе.

Можно было пойти в порт и проводить его корабль, но не хотелось показывать всему городу свои слёзы.

Через несколько дней родные заметили постоянную грусть на лице Голди.

Мать за завтраком узнавала:

— Что с тобой? Заболела?

— Ага. Острая недостаточность тёплых чувств в душе и сказочных событий в целом…

— Всё шутишь! Не срослись отношения с одним, появится другой. Ты такая молодая и красивая, тебе ли быть в печали?

Отец, глядя поверх газеты, сообщил:

— Мир, наконец, заключили. Выгодный со всех сторон. Овны лишь сильно пострадали. Принц их у львов в плену.

И вот конец лета.

К ювелирному прилавку в магазине пробивается некий блистательный аристократ. Голди пригляделась к тому, кто отпихивает покупателей и обомлела — это ни кто иной, как её знакомый бродяга Иден.

Он прорычал одной толстухе:

— Утихни, такие, как я, в очереди не стоят.

Радостная продавщица воскликнула:

— Ты, что, в плаванье выловил сундук с сокровищами?

— Не «ты», а Вы. Я — аристократ, — торжественным голосом признался мужчина.

На неё словно ведро холодной воды вылили. А ведь, действительно, его одежда ранее была хоть и поношенной, но явно с плеча дворянина…

А Иден продолжал разбивать мечты о счастье:

— Не вижу воодушевления от нашей встречи. Смотри на жизнь позитивнее. Бродяга не смог бы взять тебя в жёны, твои родители были бы против. Граф Иден Лунгейт не может взять тебя в жёны. Но аристократ может взять тебя в любовницы.

Стоявшие рядом покупатели с выжиданием воззрились на эту парочку.

Голди вскричала на весь ювелирный отдел:

— Пошёл ты к демону, Иден!

— Я подожду, — ухмыльнулся высокородный и высокомерный подлец, — Приду, когда ты будешь готова согласиться. Вот оценишь свою нищую жизнь и согласишься.

— Вы лгали мне, прикидываясь бродягой. Лжёте, я полагаю, всем и всегда. Идите уже от меня прямиком в бордель. Там, поди, Вы — частый гость. Ведь верно?

— А где ещё здоровому мужчине найти развлеченья? Я никогда Вам ничего не обещал. Болтал от скуки, а Вы придумали какую-то сказку для себя. Ты действительно полагала, что я в тебя влюбился? Наивная.

— Теперь я понимаю, что никогда не могла рассчитывать заполучить Ваше сердце в собственность.

Благородный поморщился:

— Не люблю простодушных дур.

Этими спокойными фразами он добивал её последнюю любовь.

Она вменяла ему:

— Если Вам удалось обмануть человека, это не значит, что он — дурак, это значит, что тебе доверяли больше, чем ты этого заслуживаешь. Равнодушный, надменный ублюдок.

Тот пикировал:

— А ты — дешёвка.

— Это спасибо за мою безвозмездную любовь?

— Ты должна была продать свою девственность подороже, а ты её подарила бродяге…

— А ты привык к продажным шлюхам и продажным аристократкам, это они все на себе ценник вывешивают. Вот и катись к ним, в свой мир. Какой полезный опыт! У меня пошатнулись устои мировоззрения. Я разочарована в мужчинах. Теперь я знаю, что даже аристократы — сволочи, что уж говорить об остальных мужчинах.

К прилавку протиснулась невзрачная особа лет сорока со светлыми волосами и чёрными глазами, одетая в коричневое изысканное платье.

Незнакомка скривила лицо и посетовала, кивая на продавщицу:

— Муж, не знала, что ты такой неприхотливый и непривередливый. Любая подзаборная дешёвка тебе сгодится.

Расплавленная лава нежнее жжёт, чем эти слова соперницы! Иден ещё и женат! И эта страшилка считает себя гораздо лучше, раз выше по положению!

Оборотень отвечал жене, как всегда ухмыляясь:

— Любой кусок хлеба будет обедом, дорогая. Есть быстрый дешёвый перекус, а есть, как ты — очень дорогой.

Голди заметила аристократке:

— И ведь и Вам он не сказал ни слова о любви. Только о том, что Вы ему дорого обходитесь.

Та взвилась:

— Да ты думаешь тем местом, на котором обычно сидят! Я — маг-некромант! И сейчас душу из тебя достану!

Народ вокруг притих, но не отхлынул, все замерли в надежде на шоу.

Жена Идена только размахнулась, а от продавщицы с прилавка взметнулись в воздух драгоценные камни и посыпались на противницу.

Оборотень проворчал бывшей любовнице, утягивая жену к выходу:

— Даже ударить камнями нормально не могла. Не дотягиваешь до гордого звания ведьмы. Неумёха.

— Жалкая отвратительная человечка, — бурчала аристократка.

А, значит, и эта благородная леди — волчица.

К её прилавку прибежал директор магазина. Он вместе с Голди заползал на четвереньках по полу, собирая товар.

Люди ушли из их отдела, дабы им не мешать.

Начальник ворчал:

— Чего аристократам грубила? Они же могут рекламацию написать, покупки охаять… Сейчас ты расстроена и подавлена, но этого не должны видеть покупатели! Улыбайся, иначе уволю! И не крась глаза так ярко, вон всех мужиков в городе привлекаешь. Поди, всю зарплату на косметику тратишь…

Настроение у новоиспечённой ведьмы желало быть лучше, и с языка слетело обвинение в адрес руководства:

— Почему каждый месяц беру так много косметики?! Да потому, что на ту мизерную зарплату, что Вы мне платите, жмот, можно только маленьких вещиц много взять!

Начальник-лев раздражённо резюмировал, обижаясь на правду:

— Заставь обезьяну работать и она заматерится. То есть заговорит. Быдло ты с низов мироздания.

— И Вы щеголяете статусом, положением и расой…

— Всего лишь веду себя сообразно своему чину! Мне нужна продавец с повадками мегеры, чтоб врала, глядя людям в глаза.

Отдавая последний найденный камень льву, Голди выпрямилась и произнесла:

— Прочь от этих пустых, бездушных глаз, которые отгораживаются от чужого страдания!

— Уйдёшь — остаток зарплаты за месяц не верну!

Но ведьма ушла.

Милан Галлард развешивал высушенную кожу во дворе на верёвку для белья, прикидывая по какой цене продать каждый кусок.

Напевал:

— Чтоб дело мастера боялось, он знает много страшных слов…

Ялна подкралась сзади мужа и толкнула его.

Тот спросил:

— Майя?

Жена возопила:

— Опять Майя тебе мерещится?!

— Ну, должна была соседка кожу для табурета купить…

— Оправдываешься? Значит что-то в визитах этой женщины не чисто.

— Тебе везде чудится подвох и заговор! Это просто соседка!

— Да-да, я помню: просто лебёдушка.

И тут калитка открылась и зарёванная Голди с размазанной косметикой на лице вступила во двор.

— Уволилась? — понял отец.

Дочь кивнула.

Мать проскользнула за ней в комнату.

— Причина твоих слёз ведь не увольнение? — постигла душой родительница.

Голди надсадно завыла, упав на кровать:

— Подпустила к сердцу настолько близко, что это сердце сейчас собираю по кускам…

Самоуничижение, казалось, вспарывало кожу, ело внутренности огнём.

Мать закивала:

— Понятно…Обаяли тебя комплиментами?

— Угу. Доброй называли, милосердной, кра-а-асивой… — ревёт молодушка.

— Когда умную женщину хвалят за красоту, она глупеет на глазах… А, как итог — неимоверно высокая цена шалости: тебе будущий муж никогда измену не простит. Всё, о богатом муже можно даже не мечтать.

— Мам, мой возлюбленный из богатеев. Но обманул меня. Женатым оказался.

— Разве ты не знаешь всех толстосумов нашего города?

— Этот приезжий какой-то, наверное, детей в Академию привёз… Зато у меня от злости проснулся дар ведьмы. Или ещё кого… Я в воздух камни подняла. Может, стихия воздуха просто?

— А ну, подними подушки.

Голди оторвала голову от подушки и только мысленно пожелала, а подушки закружили по комнате.

Мать от радости всплакнула, взмахнув руками:

— Эти способности были потеряны моим родом в предыдущих поколениях. А у тебя раскрылись…

— Книжку мне одну магическую подарили…Почитала немного…

— Эх, Голди, бестолочь ты моя…Ведьмы счастливыми не бывают — народная мудрость. Забудь всё и не используй тёмную магию.

Подушки подали на пол.

— Пойду учиться в Академию. Неиспользованные возможности жгут душу, — в глазах девушки высохли слёзы, взамен их пришла уверенность.

— Там же высшее общество! Я мечтала для тебя о самом простом дворянине, потому, что лорды считают нас пылью под своими ботинками! А их барышни вообще презирают нищих… Это безумство идти им на съедение, они изведут тебя насмешками…

— А мечты и должны быть безумными или нереальными, иначе — это будут планы на завтра. Ещё кто над кем надсмехаться будет…Ух, я им всем отомщу…Хорошо там, где нас нет, но, ничего, мы туда доберёмся!

Следующим утром за окном нудно моросил дождичек.

Семейство Галлард собралось за завтраком, доедали нераспроданные баранки с отваром липовых цветов.

— Папочка, можно я тебя поцелую? — хотела выспросить денег на новое платье Голди.

Родитель хмуро поделился обстоятельствами?

— Денег не дам. Меня уже мама поцеловала.

Старшая дочь намекала:

— Я сегодня иду поступать в Академию.

Отец пожал плечами:

— Там будут богатеи новыми нарядами каждый день щеголять. Всё равно за ними не угонишься.

Голди перевела взгляд на мать, та хитро ухмылялась. «Ага, подговорила папашку, — сделала выводы она, — Всё равно не удержите».

Вслух посетовала:

— Жаль, воды горячей нет, волосы хотела помыть…

Джекки с серьёзным видом дала совет:

— На улице дождь. Выйди и побегай.

— Зонт возьми, — послышалось от Матли.

— Платочек паучьего производства водоотталкивающий повяжи, — подхватила Минди.

Голди нанесла чёрные тени на край века и подвела глаза малиновым карандашом. Эльфийской жидкой помадой пропитала губы, чтоб блестели.

Платье надела то, в котором ходила на работу. Невзрачное, старое и чёрное. Успокоила себя, что для ведьмы — самое то, главное, что чёрное.

Вышла из дома. Моросящий дождичек перешёл в серую дождевую хмарь.

Пока дошла до ворот Магической Академии, дождь прекратился. Но на её волосах блестели капли воды.

От клумб с цветами, кои посажены в завезённую землю, пахло петрикором. Пальмы и деревья красиво обрамляли учебное здание.

Молодую ведьму грызла мысль, что вдруг дракон прознал о том, что она способствовала шпиону-оборотню выкрасть важный документ и теперь её…проглотит!

Чопорная знать прибывала в каретах, на единорогах, на монтикорах и прилетала на пегасах и химерах.

Ректор Дарлингтон встречал прибывших студентов вместе с родителями у крыльца. Слуги несли чемоданы и сундуки учащихся в отдалении от хозяев. Голди пристроилась возле одного такого слуги, чтоб не отсвечивать своим видом, и подошла к дракону.

Тот сразу её узнал. Просканировал взглядом и довольно расплылся улыбкой.

— Давненько в наших краях ведьм не было…Проходи в фойе, там все адепты с родителями. Сейчас прибудут последние, послушаете напутствие, и распределю тебя в какой-нибудь класс к первокурсникам.

В фойе оказались яркие элементы — красные колонны на фоне серых стен и несколько красных балок на потолке меж бежевых. Также потолок усеян магическими огнями. Одна из стен с красными панелями. Пол в серый и белый большой квадрат, с редкими красными. Пальмы в кадках по углам. Бежевым полукругом отделена раздевалка для верхней одежды.

Вдруг Голди услышала знакомый голос бывшего любовника, он выговаривал жене:

— Пошли, подойдём к знакомым волкам, оставь уже парней одних, пусть знакомятся с девчонками. А то носишься с ними, как со щенками, а они уже взрослые.

Чета Лунгейт ушли в другой конец фойе.

Ведьма из-за чужих спин разглядывала выводок Лунгейта. Младший — утончённый красавец-блондин с крупноватым носом и серыми глазами отца, среднего телосложения. Но на фоне старшего брата выглядел худощавым, так как тот имел накаченную фигуру. Его чёрные волосы зачёсаны назад, уложены маслами, но непослушная длинная чёлка скатилась на лицо с подведёнными чёрным глазами, как принято у некромантов. Старший дёрнул головой, посылая чёлку с лица на бок, сверкнув чёрными же, как агаты, глазами. Его резкие черты лица, впалые щёки говорили о том, что это не человек. В тоже время аристократичен, хищен и явно опасен. У Голди сжалось сердце от того, как этот волчик похож на отца, омоложенная версия. Не хватает лишь морщинки между низких бровей и густой щетины. Только у этого глаза чёрные, тогда как у отца — серые. Одеты братья по-щёгольски франтовато.

Вокруг волчат-оборотней вертятся барышни со всех курсов. И так пройдутся и сяк…

Одна из аристократок с синими волосами язвила ведьме:

— Меня позабавил твой вид. Уточни, пожалуйста, эти оригинальные тряпки тебе в наследство от пугал достались?

Голди разозлено ляпнула в ответ:

— Зато у вас, богачек, жизнь — обзавидуешься. Сиди запертой весь день и скучай. Ни отец, ни муж после не выпустят.

Обидчица поняв, что эта девушка с шипами, сразу свинтила подальше.

На них обратили внимание. В том числе братья Лунгейт. Младший подался в её сторону, принюхиваясь. Старший жадно разглядывал каждую чёрточку её лица.

Сделала замечание:

— Неприлично так пялиться на молодых девушек.

Младший поражённо переспросил:

— Неужели человек?

Она парировала:

— О политкорректности что-либо слышал?

— Просто человек, — вторил старший.

Отражала суть:

— Человек не может быть простым, его структура многогранна.

Накаченный волчик с любопытством и пафосом интересуется:

— Нищенка среди нас? Но красивая… Как тебя зовут, детка?

— Зови, не зови, но к тебе я не подойду.

— Распустили людишек… — ворчит старший, подходя вплотную, — Всё же представлюсь. Наследный граф Лауд Лунгейт. А блондин возле тебя — мой брат маркиз Джулс Лунгейт. Так что: падай ниц, безродная.

— В Академии все равны, — задрав нос, парировала беднячка.

— Разбаловали здесь львы вас, босяков.

— Развязные манеры нынче в моде?

— Нельзя же быть такой непосредственной. Перед тобой лорд!

— Прошу пока по-хорошему: амбиции поумерь.

Вот весь в папашу!

Лауд уточнял:

— А то что сделаешь?

Почуяв скандал, соглядатаи подтянулись поближе.

Голди с вызовом вскинула голову на заносчивого пижона, понимая — надо пугать так, чтоб остальным неповадно было.

И она пообещала:

— Прокляну. А другой ведьмы в округе нет. Будешь слабым по мужской части.

Парень рассмеялся:

— Бесстрашная какая! Не боится злых, больших волков! Унижать безродных или угрожать им — прерогатива аристократов. Не наоборот. Отчего же ты почувствовала себя особой?

Джулс влез в перепалку, иронизируя:

— Братуха, у тебя сейчас сколько любовниц в обиходе? Половина с тобой сюда увязалась под видом учащихся… Может, и правда, отдохнёшь малёхо от всех под проклятием?

Голди не успела ответить Лауду, подскочили родители Лунгейтов.

У их мамаши наружу так и прорывалась ненависть, никакая мимика тщеславной аристократки не спасало женщину.

Она прошипела в сторону соперницы:

— А эта дрянь что здесь делает?

Иден удерживал на всякий случай жену за локоть, понуро напоминал:

— В ней же ведьминский дар проснулся. Забыла, как она в магазине камнями тебя обсыпала?

Его жена продолжала оскорблять девушку:

— Не лезь к моим мальчикам, ведьма! У тебя должен быть свой круг общения. Для таких же засранцев.

Голди умилительно вытянула вверх брови и отражала словесную атаку:

— У вас в семье вообще манерами не озабочены… Понятно… Пока не научишься говорить с людьми вежливо, будешь кудахтать, волчица.

Та попыталась обругать ведьму, но из её рта вырвался куриный говор.

Иден сразу утащил плачущую жену из здания.

Джулс догадался:

— Так это из-за этой особы родители вчера скандалили…

Ничего не скрывая, девушка поведала:

— Оповещаю присутствующих: да, я — та сердобольная дура, которая прикормила и пригрела вашего отца во всех отношениях, когда он бродягой прикидывался, диверсант демонов.

Младший Лунгейт продолжал:

— Ныне он — дипломат.

— Какая стремительная карьера! — растянула слова многозначительно.

— Он всегда был графом. Просто любит приключения, — вздохнул блондин.

Лауд же заводился:

— Ты оскорбила мою мать, ведьма. Я буду мстить. Твои проклятья не помогут против грубой силы.

А та безбоязненно подначивала:

— Давай, убей уже любовницу отца здесь, волк.

Тот зашипел не хуже матери:

— Знаешь, что я не могу броситься на тебя в этих стенах. Знаешь, что за убийство меня исключат из Академии, а имя рода будет опорочено и отец пострадает. Его выгонят с дипломатического поприща…Потому унижаешь при всех… Запомню и припомню тебе всё… У тебя совсем плохо с головой, ведьма, если наживаешь себе таких могущественных врагов.

— Чем хуже с головой, тем веселее жопе, — по-народному жгла Голди.

Рядом возникла странная суета. О, все расступаются и замолкают перед ректором.

Престон Дарлингтон оглядел набычившихся адептов и безошибочно определил ссорящихся:

— Мне тут доложили, что новенькие грызутся. Кончайте, парни, кошмарить девчонок, ещё пригодятся. И где ваше светское воспитание, я вас спрашиваю? Кто додумался даму своим поведением оскорблять?

Лауд процедил:

— Не вижу здесь дам, одних ведьм.

Джулс сделал невинное лицо, типа: он — хороший мальчик.

Внутреннее напряжение Голди вылилось в дерзкую подколку-предложение:

— Я готова помириться. Даже что-нибудь хорошее могу сделать. У меня есть умение связывать хвосты бантиком. Волчата, желаете испробовать моё умение?

— Наглость, конечно, счастье, но недолгое, — пробурчал старший Лунгейт.

Ректор покачал головой:

— Виноватым тут себя никто не считает, как я посмотрю.

Младший Лунгейт прояснил ситуацию:

— Девушка не хотела назвать своё имя брату. Не хотела знакомиться.

Девица с синими волосами вторила:

— Папа, зря ты ведьму учиться пригласил. Она здесь всех перессорит.

В отличие от отца эта драконица была некрасива: хищный разлёт носовых крыльев, на лице сердечком невыразительные глаза с надменным выражением.

Дарлингтон-старший осадил её:

— Помолчи, Эрика. А тебя, Голди Галлард, я определю в одну группу с братьями Лунгейт. Умейте налаживать отношения. Может, тебе, ведьма, тоже придётся работать где-нибудь в министерстве международных отношений. Впрочем, факультатив можешь выбрать сама. У Лауда Лунгейта это, как ты уже, наверно, поняла — некромантия.

Далее ректор громогласно поприветствовал учащихся и пожелал удачи в учёбе. Адепты пошли получать комнаты и учебники.

За Голди тоже закрепили место в комнате, некоторые занятия, как объяснили, могли проходить до глубокой ночи. И теперь она оглядывала соседок.

Шанталь — сирена с русыми волосами, отливающими при ярком свете золотистыми искрами.

Темнокожая Ллойз с гривой кудрей — смесь тёмной дроу-матери и льва.

Круглолицая блондинка Ирра — горгулья.

Выданное форменное платье напомнило наряд для персонала в магазине — серое с чёрными кружевами на манжетах, плечах и вдоль линии груди.

Комната просто с белыми стенами, потолком и полом. Потолок местами украшали белые же балки. Белые простые люстры над кроватями.

Небольшое окно у кровати Голди, там серое постельное с горчичного цвета узорами. Угол от её окна выкрашен горчичным, там прибита белая угловая полка, видимо, для учебников, но девушка решила, что поставит туда несколько чёрных горшочков с цветами. Напротив её кровати оказались три шкафа с зеркальными дверцами и белый простой стол с табуретом под ним.

Ещё один зеркальный шкаф, столы и кровати других учениц в другой плоскости комнаты.

Кровать на проверку оказалась…матрасом, почти как в её спальни, только наполнитель был, конечно же, более благородным и дорогим, чем солома.

Ведьма щепетильно тщательно принялась стирать пыль с подоконника, пустив на тряпку одно из полотенец из гигиенической комнаты, сделав себе пометку принести другое из дома.

Ллойз с порицанием глянула и высказалась:

— Зачем же ты связывалась с женатым мужчиной?

— Он не говорил, что женат, — вздохнула Голди.

Та изобразила на лице непонимание:

— Ничего не узнала о существе и вступила с ним в связь?

— Страсть. Но теперь я умнее. И, кажется, у меня образовалась в душе неприязнь ко всем, кто в брюках.

Сирена Шанталь мечтательно протянула:

— Эти Лунгейты красивые.

Ведьма фыркнула:

— И неприятные. Особенно — агрессивный старший.

А горгулья похвалила:

— А ты — молодец. Не каждая отобьётся от языкастой дочки ректора. Да и волкам противостояла. Мамашу их вообще высмеяла!

И Ирра заливисто рассмеялась. А Голди подумала, что и среди богатых есть нормальные. Хотя, может, это представитель обедневшего рода?

Вслух посетовала:

— Мне и так было невесело из-за разрыва с обманщиком, а теперь из-за ссоры с его сыном и вовсе тоскливо…

Блондинка покопалась в своей сумке и выудила некую бутылку с красным содержимым и призвала:

— Выпить — это сейчас самое оно! Отметим заселение и знакомство.

И поставила спиртное на свой стол.

Шанталь выудила из саквояжа засушенных кальмарчиков. Ллойз из рюкзачка повытаскивала различные фрукты.

— Решили задобрить ведьму? — улыбнулась Голди.

— Не без этого, — смеялась смешливая горгулья.

Девчонки пили из бутылки по очереди.

Сирена поморщилась:

— Ядрёная наливочка на яблочках и клюкве.

— Креплёный сидр, ага, — крякнула Ллойз.

Ведьма махнула рукой, заедая грушей:

— Да после деревенского самогона ваш этот сидр, так, кефирчик.

Дочь певучего морского народа после очередного глотка засобиралась на приключения:

— Ой, пойду, пройдусь, гляну: кто где ещё день студента справляет. Может, с кем путным познакомлюсь.

Три девушки под неспешный разговор не успели допить бутылочку, как сирена вернулась и взахлёб отчитывалась:

— Круче всех у Лунгейтов. И ребята они крутые: пьют «белое безмолвие».

— Это что за коктейль? Почему я про него не знаю? — заинтересовала кудрявая Ллойз.

— Спирт со сметаной, — поведала сирена.

— А, может, мне извиниться сходить? — взыграла у ведьмы совесть, — Вот чего я взъелась на волчика? Ну, хотел познакомиться…ну, назвал нищенкой…

— Упитые они там все. Не ходи на разборки, — испугалась за неё Шанталь.

— Догнаться хочет, — заключила Ллойз.

Голди вошла в комнату Лунгейтов и восхитилась размаху гулянки. Интересно они отдыхают: выпивка рекой, отличная закуска…пара голых девушек танцуют… Комната побогаче и побольше, чем ей с новыми подругами выделили. В целом, тоже вся белая, но нормальные обитые синем кровати с позолотой в декоре и тёмно-золотистыми покрывалами и подушками. Цветные ковры. Белые шкафы с позолоченными вставками декоративных элементов. Крупные торшеры на прикроватных тумбах. Бежевый обширный диван. Бежевая тюль. Стулья по обивке схожи с изголовьем кроватей. Большой стол. Зеркало в тяжёлой раме с кованым обрамлением.

— Берега попутала, ведьма? — взвился Лауд.

Та покаянно склонила голову:

— Пришла просить прощение за грубое поведение.

— Струхнула, понимаем, испугалась возмездия, — пошёл на примирение младший Лунгейт.

Но его старший брат, преисполненный раздражением, выдал реплику:

— Осмелюсь напомнить: тебя сюда никто не звал.

Но бедную девушку притянуло разнообразие деликатесов, и она небрежно бросила в ответ:

— А я уже пришла.

— Наглая какая, — улыбнулся Джулс.

Она обратилась к остальным гулякам:

— Пользуясь случаем, передаю привет всем, кто ещё без привета!

Незнакомые парни встретили её восторженным гвалтом.

Многие упрашивали хозяев комнаты:

— Такая красавица пришла, а вы не рады!

— Заходи, после разберёмся, — пошёл навстречу гостям Лауд.

И она пошла, подхлёстывая у мужской половины бурю страсти своей походкой и томным взглядом.

Голодная простолюдинка оккупировала стол, плюхнувшись на диван, экзальтированно делясь радостью со стоящим рядом явно оборотнем-львом, так как парень имел пышный кучерявый чуб:

— Какой у вас разнообразный хавчик!

— Виктор, — назвал своё имя адепт и уселся рядом на диван, слева от неё.

— Голди, — назвалась девушка, бесспорно, сытая она добрая и даже имя не скрывает.

Рядом, кто бы сомневался, возник Лауд и нарочито надрывно жаловался:

— Обобрали эти ведьмы. И куда в них столько влазит?

Его брат тоже пристроился рядом и тоже пытался подкалывать:

— Завтракай, как королева; обедай, как королева; и ужинай, как королева. И помни: ты не жирная, ты — королева.

Но на аппетит ведьмы эти подковырки не повлияли. Она пробовала изыски: канапе, мясную нарезку, редкие фрукты, мелко нарезанные в корзиночках из разной выпечки.

Поглядывала на танцующих студентов под музыку, льющуюся из записывающего артефакта.

Решила узнать у Виктора:

— А почему вон тех нимф никто не трогает и не приглашает? Экзотические же девы…зелёненькие волосики…

Оборотень-лев дал развёрнутый ответ:

— Да ты что! У них магический заслон! Кто их даже рукой заденет — активируется телепорт сразу в храм и под венец! Вот их все стороной и обходят. Их раньше часто похищали, вот тролли и помогли им с таким хитрым колдовством.

К ней подошёл громоздкий юнец, по всему видно — оборотень-медведь.

Излил комплимент:

— Позвольте высказать Вам своё восхищение.

Рассеянно подняла глаза и разглядывала заинтересованного медведя. Бурый ёжик волос, приятные черты лица. Чем не жених? Может, приглядеться?

Лауд прорычал в сторону медведя:

— Я в твою берлогу со всего леса нежити накидаю, если ты будешь к этой ведьме руки тянуть.

Медведь не уходил, выжидательно смотрел на Голди.

Та, не желая раздувать очередной скандал, возможно даже с мордобитием, заверяла:

— У моего сердца сейчас строгая диета: нельзя любить блондинов, брюнетов и даже шатенов.

Конец ознакомительного фрагмента.