Осенняя история

Наталья Криммер

«Любовь выскочила перед ними, как убийца из переулка…», – написал Михаил Булгаков о первой встрече Мастера и Маргариты. Наша любовь из переулка не выскакивала, но точно села с нами в автобус. Может быть, ей нужно было ехать куда-то, и нас она зацепила мимоходом. И нас захлестнули её чары. Именно захлестнули, не коснулись, не появилось ощущение, а захлестнули и придавили своей неотвратимостью. Тем, кого посетило это удивительное чувство, посвящается эта книга. И тем, кого оно обязательно посетит.

13. Антон

Когда начались визиты, одной из первых пришла Яна с сыном, но мне повезло, меня в этот момент не было в клинике. Я уезжала домой привести себя в порядок и что-то приготовить. Хотя Антона — сына Стаса, я бы повидала с удовольствием. Мы встречались с ним, когда ему было пять лет, а сейчас семнадцать, уже взрослый молодой человек. В этой связи мне вспомнилось мое знакомство с Антоном.

Я с остервенением тёрла кастрюлю. Всего неделю меня не было в этом доме, а уже такой чудовищный «порядок» навели. Пока я, после какой-то размолвки, а размолвки у нас бывали только по одной причине, по очередному спектаклю, показанному Яной, свидетелем которого я невольно стала. Спектаклей было много, один лучше другого, но, честно говоря, даже вспоминать об этом не хочется. Меня всегда удивляло, как дамочка, с таким недюжинным талантом, могла с треском провалиться и не поступить в театральный институт. Стас на её выступления всегда плохо реагировал: нервничал, злился, а рядом была я. Одним словом, размолвки были неизбежны. Понимая это, Маэстро быстро брал себя в руки, как обычно убеждал меня, что наших отношений эти сложности нисколько касаться не должны… Не знаю, кого он больше убеждал меня или себя. Меня убедить безусловно не получалось, и я уходила.

Словом, пока я показывала характер, Яна с новой силой пыталась устроить свою личную жизнь и, хоть как-то, наладить отношения сына с отцом.

Результатом этих мероприятий, стала неутешительная картина: Яна лежит в больнице с нервным срывом или с имитацией такового, её личная жизнь не устроена, отношения окончательно испорчены, маленький Антон брошен, в общем, всё как всегда. «Хотели как лучше, а получилось как всегда». Но это крылатое выражение появилось чуть позднее. А характеризующая его ситуация, вот она, пожалуйста, была во все времена.

— Зачем ты так чисто моешь кастрюлю, если ты в ней опять собираешься суп варить? — поинтересовался мальчик.

— А, как не мыть? В грязной что ли варить?

Антон стоял около меня и с интересом наблюдал за моими манипуляциями. Маленький рыженький, с большими грустными зелеными глазами. «Похож он на отца или не похож? — спрашивала я себя, — вроде похож. Стас его признал. А это главное. И как бы ситуация не разворачивалась, кормить-то мужиков, всё равно надо».

— А что, у тебя мама кастрюли не моет? — зачем-то спросила я.

— Да не особо. Она говорит, что сильно мыть, раз все равно запачкается.

— А вот я как-то иначе думаю. Если бы мы были свиньи, я бы ещё подумала, но, скорее всего, всё равно помыла бы. А мы-то, всё-таки люди.

— Наташ, пойдем за мороженым сходим, — предложил ребёнок.

— Сейчас быстренько суп приготовим и сходим. А Стас, что делает? Может он с тобой сходит?

У меня почему-то не поворачивался язык назвать Стаса папой. Уж больно чудно это звучало.

— Он в мастерской работает, сказал, чтобы я ему не мешал, — Антошка вздохнул и уселся на пол обреченно ждать, когда я закончу дела. И такой, какой-то согбенно грустной, мне показалась эта маленькая фигурка, что я отставила кастрюлю.

— Ладно, суп подождёт. Пойдём, прогуляемся. Может ещё, чего-то вкусненького купим.

— Ура! — завопил Антон и помчался обуваться.

Мы шли по посёлку. Только началась осень. Даже не началась, а было какое-то её преддверие: тепло, солнце, начали желтеть листья и какое-то потрясающе-синее небо. «Как красиво и спокойно».

Именно такая погода стояла впервые месяцы нашего знакомства со Стасом. Сколько тогда было надежд, мечтаний, планов. Я шла и улыбалась, вспоминая то время.

«Может быть, и сейчас всё не так плохо. Может быть, я зря так драматизирую ситуацию. Ну, так случилось. Изменить ничего нельзя. Уже больше пяти лет я терпела эту историю. Нет, не терпела, скорее принимала. В конце концов, меня это никак не касается. Я живу с любимым человеком. Жила, до момента, пока не попыталась уйти. И ушла, когда Яна вдруг решила начать наступление. Но, в результате, я вернулась. Вернулась, в данном случае, помочь. Я же не могу бросить человека с ребёнком на руках, он же совершенно не приспособлен к роли няньки. Это, видимо, я, таким образом, пыталась оправдать свою беспринципность. Да и Стас, зная меня, здорово разыграл свою карту. Когда он звонил мне, то на сто процентов был уверен, что тема одинокого отца, лучший повод меня вернуть. Хитрюга. Интриган».

— Наташ, — окликнул меня Антон, — а ты знаешь, что он собирается на рыбалку?

Я вынырнула из своих размышлений. «Он» — мальчик не знает, как Стаса называть. Видно, не так часто с ним встречается. Да я и так это знала. Его мамашка всегда называла Стаса по имени и отчеству, да ещё на Вы. И сыну, видимо, не объяснила толком, кто есть кто. Высокие отношения!

— Он? Это кто? — всё-таки из вредности спросила я.

— Станислав Сергеевич, — ответил мальчик.

«Папа» — тоже не может сказать.

— Наташ, а поехали с нами. Он мне рассказывал, там хорошо. Озеро большое. Рыбки всякие плавают. Ну, поехали!

— А зачем я вам? Там обычно собирается мужская компания. Настоящие рыбаки. Что там женщине делать?

— Ну, пожалуйста, поехали, — продолжал уговаривать Антон.

— Слушай, Антошка, скажи мне, это ты сам придумал или Стас тебя попросил?

Мальчик задумчиво лизнул мороженое, которое мы только что купили, и протянул:

— Ну, в общем, я сам, — потом подумал ещё и добавил, — ну, и он тоже.

Мы вернулись домой. Нас встретил Маэстро, не слишком довольный нашим поведением.

— Ушли куда-то, мне слова не сказали. Я спускаюсь, а в доме тишина, пустота.

— Не ворчите, друг мой, Вы же не любите, когда нарушают Ваш творческий покой.

— Творческого покоя в принципе не может быть. Если творческий человек в покое, значит, он уже умер, — вполне резонно поправил меня Стас.

— Ну да, как спортсмены: «Если ты просыпаешься, и у тебя ничего не болит, значит, ты умер», — процитировала я чью-то фразу.

— Примерно, так, — усмехнулся мой художник.

— Ладно. Нужно, в конце концов, что-то приготовить. У Вас же, Станислав Сергеич, всё-таки ребёнок, — сказала я.

Он схватил меня за руку и резко притянул к себе.

— Помнишь, несколько лет назад я тебе говорил, что чтобы ни произошло, в нашей жизни ничего не изменится. И, по-моему, я держу своё слово. Этот мальчик тебя никак не напрягает.

— Этот мальчик, на минуточку, твой сын. И он меня никак не напрягает. Славный, кстати, мальчик. И его, между прочим, хорошо бы, покормить. А поговорим мы, если Вы не возражаете, позднее.

Я вывернулась из его рук и, как мне показалось, очень гордо прошествовала на кухню.

Со временем всё изменилось: сына он полюбил, принимал участие в его воспитании, дружил с ним. И впоследствии, в каком-то его интервью я прочитала, что у него «очаровательный сын». Но тогда всё только начиналось, правда, с большим опозданием.