Осенняя история

Наталья Криммер

«Любовь выскочила перед ними, как убийца из переулка…», – написал Михаил Булгаков о первой встрече Мастера и Маргариты. Наша любовь из переулка не выскакивала, но точно села с нами в автобус. Может быть, ей нужно было ехать куда-то, и нас она зацепила мимоходом. И нас захлестнули её чары. Именно захлестнули, не коснулись, не появилось ощущение, а захлестнули и придавили своей неотвратимостью. Тем, кого посетило это удивительное чувство, посвящается эта книга. И тем, кого оно обязательно посетит.

2. Ночной звонок

Наша жизнь, душевный покой, личное счастье, даже воздух, которым мы дышим, всё это крайне эфемерное понятие и может рухнуть, как карточный домик от внезапно налетевшего урагана. Да нет, от простого дуновения ветерка, а, в общем, и ветерок тут особенно не нужен, достаточно простого телефонного звонка.

И совершенно неважно, что мы годами строили наш дом, как Атланты держали на своих плечах крышу, как трудолюбивые птички заделывали отверстия в стенах, чтобы сохранить тепло, выметали грязь, не мели сор, а именно «выметали грязь» ведь, как все мы помним с детства «чистота залог здоровья». Но все наши титанические усилия, создать «новую светлую жизнь», оказываются ничем перед обычным телефонным звонком.

— Я тебя ненавижу! Ты испортила мне жизнь! Если бы не ты, я смогла бы быть счастливой. — женский голос в трубке сорвался на крик. — Но нет, мне этого не дано. Нужно было все делать с оглядкой. Одеваться, как «Наташа». Готовить, как «Наташа». Говорить…. Да даже мой собственный сын считал тебя эталоном…. Я ненавижу тебя!

— Ты позвонила в три часа ночи, чтобы сказать мне это? Довольно долго собиралась, десять лет прошло, — спокойно ответила я. Это «спокойно» стоило усилий, но я постаралась и, кажется у меня получилось.

— Да нет, — вдруг более спокойно заявила собеседница, — я никогда бы не позвонила, если бы ты опять не встала на моем пути.

— Интересно, каким же это образом? Я не общалась с ним уже много лет.

— А тебе этого и не нужно. Ты и так никогда не оставляла его. Сколько раз он называл меня твоим именем. Я ненавижу тебя! — снова перешла на крик звонившая.

— Вообще-то, этот рефрен я уже слышала, — напомнила я.

— Ничего послушай, тебе полезно! — истерично взвизгнула дамочка.

— Ты знаешь, стоит закончить этот бессмысленный разговор, — миролюбиво предложила я.

— Закончить не получится, потому что он ещё не начался! — она опять перешла на вполне нормальный тон, но я нисколько не удивлялась столь сильным перепадам настроения, это было вполне в её стиле. — Дело в том, — мрачно продолжила она, — что Станислав Сергеевич в больнице. В очень тяжёлом состоянии. Несчастный случай…. Что-то там он монтировал на высоте. Мог бы сам не лезть, но, ему, же надо авторский надзор осуществлять. Доосуществлялся! — начала заводиться нежданная собеседница, — вот и результат! Ни о ком не подумал: ни обо мне, ни о сыне! Упал, там высота больше трёх метров была. Сейчас без сознания. Он приходил в себя и звал тебя. Понимаешь, я отдала ему всю жизнь, а он! Он, жил со мной, а думал всё это время о тебе! Я не хотела тебе звонить. Но врачи говорят, что всё очень плохо и он в любую минуту может уйти. И даже, не смотря на это, я не хотела тебе звонить. Но…, — она запнулась и выдохнула, — но, не смогла…

— Где он? — тихо спросила я, спросила почти беззвучно, голос не слушался, но она услышала, ответила.

— В госпитале военном, в неврологии в реанимации. Его готовят к операции. Туда не пускают, но доктор сказала, что тебя должны пустить.

Ничего то не стоит наша, так называемая уверенность в завтрашнем дне. Мы думаем, что хотя бы что-то мы решаем сами за себя, но это оказывается совершенной иллюзией. Ещё несколько часов назад мне казалось, что я хорошо знаю, что ждёт меня завтра. Но мои обыкновенные житейские планы разрушились, не начав осуществляться. В мой дом постучалась беда, чужая беда. А может быть и не чужая.

Я вышла на балкон. Дождь закончился и воздух был наполнен такой упоительной. душистой прохладой, что захотелось вдохнуть его, как можно больше и задержать в себе, чтобы подольше осталось это ощущение предутренней свежести и легкости. Но воздухом впрок не запасешься. Да и тешить себя надеждой, что ночь длинная и за это время может что-то измениться, как-то не приходилось. Тем более, глядя на небо, становилось понятно, что рассветет уже очень скоро.

Нужно, что-то решать. А, что собственно, я могу решить. Нужно ехать в больницу…. А нужно ли? Столько лет прошло… Мы не виделись… Разговаривали по телефону несколько раз, но это были какие-то поздравления с праздником или что-то ещё. Да нет, не стоит врать самой себе, всё, что говорила Яна, совершенно правильно. Он действительно никогда не забывал меня. И действительно жил с ней, а думал обо мне… Несколько телефонных звонков… Что это были за звонки. Чего они стоили такому гордому, своенравному человеку! Каждый звонок мог полностью изменить его жизнь, он был к этому готов. А я сгорела. И каждый его «подвиг» вызывал, какой-то синтез не самых достойных эмоций. Сначала злорадства и самодовольства. Потом и это прошло. Стало безразлично и немного жаль… его. Не знаю, может, и себя…

Сейчас в памяти всплыл один подобный разговор. Мы с Никитой тогда только поженились, обустраивали квартиру, сделали ремонт. Всё новое, красивое, пахнущее свежестью и надеждами. Я впервые почувствовала себя хозяйкой дома, которая должна содержать всё в чистоте, готовить обед и тому подобное. Нельзя сказать, что мне кто-то делегировал эти обязанности, мне просто самой хотелось быть идеальной женой и хорошей хозяйкой. Никита нисколько не возражал и всегда во мне подобные стремления поощрял и культивировал: хвалил, восхищался моими кулинарными успехами, радовался вместе со мной. В тот день я задумала сделать генеральную уборку: пропылесосила ковры, смахнула пыль, протерла пол. Телефонный звонок отвлёк меня от чистки зеркала. Зеркало было старинное — в полный рост, я вытирала зеркальную поверхность и, как бы невзначай, любовалась своим отражением. Телефон уже минуту настойчиво звонил, когда я наконец соблаговолила ответить на вызов.

— Алё, — мурлыкнула я.

Телефон был городской, определителя номера у нас не было и знать заранее чей голос услышу я не могла. Хотя, почему-то забеспокоилась, снимая трубку.

— Здравствуйте, девушка! — довольно бодро поздоровался Стас, — я уж подумал, что тебя дома нет, так долго не отвечала.

— Нет, я дома, — улыбнулась я своему отражению, — просто немного занята, — ответила я и в подтверждение своих слов потёрла и так уже чистое зеркало.

— Занята? — переспросил Стас, — или разговаривать не хочешь?

— Почему же не хочу? — в свою очередь переспросила я и, довольно официальным тоном, сказала: — очень рада тебя слышать.

— А я хочу тебя не только слышать, но и видеть, — сказал Стас и вдруг совершенно нетипично для себя продолжил, — я соскучился.

«Соскучился он! — мстительно подумала я, — тоже мне скучальщик нашёлся». Поскольку вслух я ничего не сказала, моему собеседнику пришлось самому продолжить разговор.

— Я сейчас в московской мастерской, может быть, найдёшь время, заедешь повидаться.

— Нет, я, к сожалению, действительно не смогу, очень занята, — я снова потёрла зеркало, как будто самой себе хотела продемонстрировать, как чудовищно я занята.

Стас ещё немного поуговаривал, потом поняв, что никакого положительного решения не добьётся, бросил это бесперспективное занятие и распрощался.

А я, положив трубку, осталась сидеть перед зеркалом с довольно насмешливым и самодовольным выражением лица. Сейчас, спустя много лет, почему-то за это самодовольство и насмешку, мне запоздало стало стыдно.

«Глупости, — увещевала я себя, — в больницу съезжу и это дурацкое неудобство пройдёт. Или всё-таки не ехать? — продолжала я сомневаться, — забыть про её звонок. Отключить городской телефон, убедить себя, что вся эта история мне приснилась». Я, с надеждой, теребила какие-то глубинные струнки моего характера, пытаясь за что-то зацепиться, но нужных «крючочков» не нашла, поняла, что наверняка поеду и пошла варить кофе.