Ангел-Хранитель, или Никогда не работай в библиотеке

Наталья ДеСави (2024)

После того, как отец-писатель бросил нас, я не хочу иметь ничего общего с литературой. Но однажды я поняла, что могу видеть то, что не видят другие. Чтобы понять, как с этим связан мой отец, я устраиваюсь на должность Хранителя героев в библиотеку. Моя задача — находить героев и отправлять их обратно в книги.Только почему мне в напарники достался этот нахал, пижон и эгоист?! Чтобы найти отца, я вынуждена с ним работать. Но как же хочется его придушить!

Глава 1

В аудиторию врывалось полуденное солнце, заставляя вянуть листья комнатных растений также, как и умы студентов. По окну ползала жирная муха, методично изучая поверхность, в попытках найти хоть какой-нибудь выход из душного кабинета. Но выхода у мухи не было. Так же, как и у тридцати двух человек, сидевших за партами аудитории филологического факультета МГУ. За окнами бушевала весна, закрывая обзор свежими светло-зелеными листочками. Кто-то вздыхал, пытаясь разглядеть сквозь листву детскую площадку, на которой беззаботно бегали дошкольники, не ведавшие еще ученических мук. Кто-то сидел, прикрывшись от солнца конспектом, кто-то просто распластался на парте полностью выкинув белый флаг весенней жаре.

— Что-то мои будущие филологи совсем раскисли. — Изольда Львовна оглядела пожухших студентов. — Мариночка, передайте всем папки с этюдами. А я пока выберу, кто зачитает мне Есенина.

Аудитория зашумела, папки с работами передавались из рук в руки. Я выбрала свою работу и передала остальные сидящим сзади студентам.

— Ангел, ты супер. — Ткнул меня Мишка в спину. — Этюд на пятак у Изольды — это верх совершенства. Ты чертов литературный гений.

Я не обернулась, а протянула назад руку и в нее тут же положили 500 руб. Засунув купюру в карман, довольно улыбнулась и посмотрела на титульный лист своего этюда. Красная двойка пестрела на всю страницу. Собственно, как обычно. Свою гениальность в понимании книг и написании литературных произведений я ненавидела всем сердцем и использовала только для заработка.

— Ангелина Литвиненко, к доске!

Я вздохнула, вынула свои длинные ноги из-под низкой парты, встала и нехотя поплелась к столу лекторши. В голове гудело от жары и духоты, хотелось выскочить в коридор хоть на пару секунд, вдохнуть свежего воздуха. Изольде Львовне было уже много лет. «Столько мамонты не живут», — схохмил бы тут Кривошеев. Поэтому окна открывать в ее присутствии строго запрещалось, под страхом получить дополнительную контрольную. Не только контрольных, но и самого лектора по филологии боялся не только весь факультет филологии, но и весь ВУЗ. Казалось, что и ректор, проходя по коридору, здоровается и кланяется пожилому педагогу больше из страха, чем из уважения. Поговаривают, что сам ректор когда-то учился у нее и не сдал ни одного зачета. А так как и сам ректор был не молод, о возрасте Изольды Львовны можно было только догадываться.

Повернувшись к студентам, я сплела пальцы перед собой, и начала:

«Сыплет черемуха снегом,

Зелень в цвету и росе…»

Ленька с первой парты перегнулся через ряд и ущипнул Емельянову. Та насупила бровки, но не повернулась. Он что-то показал ей руками, она залезла в сумочку и протянула ему маленькое зеркальце. Ленька с улыбкой хорька схватил и зажал в руках добычу. Открыв ладони, он повернул его так, чтобы яркий солнечный лучик прыгнул на зеркальную поверхность, и тут же спружинив, улетел мне в лицо. Я зажмурилась, сбилась, попытаясь начать с начала.

«Сыплет черемуха снегом…»

— Все, Литвиненко, садись. — Изольда Львовна что-то нарисовала в журнале.

— Но я только начала. — Я прикрыла глаза рукой и сделала шаг в сторону, но прилипчивый лучик в Ленькиных руках не отставал.

— Слышала я уже, как ты начала. Как начала, таки и закончила. Каждую лекцию одно и тоже. Скоро защита диплома, ты о чем думаешь? О том, как замуж выскочить побыстрее? Тебе надо, ты бездарь, а не филолог. Я тебя сколько лет тяну, устала уже.

— Но я могу, — продолжала я оправдываться, хотя понимала, что это бесполезно, — это все Ленька.

— Садись! — Изольда сменила тон. — Нечего валить на Леньку. Ленька на одни пятерки учится, практику в «Эксмо» проходит. А ты? Уборщицей в издательстве? Моя задача — открывать таланты, а не тянуть посредственностей.

Приговор Изольды Львовны был суров. Не тянешь — нечего и пытаться. Выжить на ее лекциях могли только отличники. Я стояла перед одногруппниками опустив голову и смотрела на носы своих туфель, нервно закусив губу.

— Вот молчишь, — решила не останавливаться Изольда Львовна. Видно, жара допекала и ее, вести лекцию совсем не хотелось, а поговорить и выместить свое раздражение на ком-то нужно было, — значит так и не устроилась никуда? Да с твоей жаждой знаний вариантов не так много: кассир в «Семерочку» или в «Магнитик». Ну и в дворники тоже без хороших оценок берут. И думать не надо — мети себе дворы, да песенки напевай. Садись уже.

Не поднимая головы, я добрела до стола, по одной засунула под него свои длинные ноги, взяла ручку и зажала в руках. В аудитории стало тихо. Студенты старались не выделяться. Машка смотрела с жалостью, Ленька со злорадством, Ваське вообще было все равно, он усиленно искал что-то у себя в носу. Но как бы хорошо ко мне не относились, выбирать мою сторону в данном вопросе не хотел никто. Попадешься Изольде Львовне, она в миг очертит тебе границы твоего будущего. Правда, в большинстве своем она оценивала только тех, кто был у нее в любимчиках. Такие, как Ленька, которые устроились на постоянную работу в престижные издательства еще с первого курса. А такие, как я, не сильно успевающие, не сильно интересующиеся, к пятому курсу становились изгоями на лекциях когда-то известного в узких кругах филолога, Изольды Львовны Пролетарской.

— Запомни, — довесила Изольда напоследок, — не будешь знать, чего хочешь добиться в жизни — будешь дворником. А кем же еще? — Развела она руками как бы в подтверждение своих слов.

Я сжала ручку. Скоро там звонок? Я подняла глаза и посмотрела на стену, на которой среди портретов великих поэтов и писателей висели часы. Часы показывали, что мучиться осталось пятнадцать минут. Сильнее сжала губы и посмотрела на портрет Достоевского, висевший рядом с часами.

«Препротивная рожа», — подумала я, — «с какой стороны ни посмотри». На секунду мне показалось, что Федор Михайлович сдвинул брови и недобро на меня посмотрел.

Привидится же чертовщина. На перемене нужно сходить умыться, а то так и тепловой удар получить недолго, уже писатели подмигивают.

Когда прозвенел звонок, я первой выскочила из аудитории, влившись в гудящую толпу студентов. В университетском туалете всегда было открыто окно, я глубоко вдохнула свежий воздух, засмотревшись на детей во дворе. На школьном стадионе разминались первоклашки, бегая друг за другом, кидались мешками для обуви и весело верещали.

«Счастливые, для них учеба это еще праздник. Пока», — подумала я и отошла к раковине. Холодная вода приятно освежила лицо. Сзади скрипнула дверь, вошла Машка.

— Забей на эту грымзу, — сказала она, повторяя освежающую процедуру в соседней раковине. — Ей бы только яд пускать.

— Да я привыкла. Как и все с первого по пятый курс.

— Ну в чем-то она права. — Машка покосилась на меня.

— Вот спасибо-то, поддержала.

— Да я не про то. Ты вот Мишке этюд написала на отлично. У Изольды мало кто оценки такие получает. Значит, можешь?

— Ну и?

— Ну и то, что у тебя есть дар. А дар — это умение делать то, чего другие не могут. — Она вытерла руку о джинсы и протянула смятые пятьсот рублей. — Поможешь? А то она мне кол влепила, надо переписывать.

Я улыбнулась и засунула деньги в карман.

— Хорошо, завтра принесу. Только прочитай, а то она любит спрашивать по написанному.

Машка радостно закивала головой.

— Спасибо. Только дар свой ты все равно профукиваешь. Сдалась тебе эта должность в банке. Ты будто себя угробить хочешь, делаешь все, чтобы самой же хуже было. Да и не получишь ты место там, у тебя все цифры разбегаются, тебе в литературу надо.

— В библиотекари? Терпеть не могу читать и писать. Мне и Изольдиных наставлений с запасом хватает.

— Ну смотри. — Пожала плечами Машка.

— А ты где работаешь? — Постаралась я сбить ее с неудобной для меня темы.

— Пока в Маке. — Сконфузилась Машка, отводя глаза. — Удобно совмещать с учебой. Много наших решили пойти на лето. Может ты тоже с нами?

— Подумаю. — Я пожала плечами и толкнула дверь. Продолжать разговор расхотелось.

Выйдя в коридор, я со всем размаху влетела в кого-то невысокого и мягкого.

— Ангелина, ты то мне и нужна. Собери кого-нибудь и приведи в столовую через десять минут, нужно перенести цветы и перетаскать парты в новый кабинет.

— Почему я? Возьмите парней.

— Я и прошу их привести, — бросил декан факультета филологии и засеменил прочь.

Дальше шла сдвоенная пара с Изольдой, а оставаться еще на час в душном кабинете с подмигивающим Достоевским не хотелось. Как бы хотелось избежать этого разговора, но отпрашиваться надо было.

— Декан Илларионов просил подойти меня, Федорова, Сизова, Пташкина и Емельянову.

— Емельянову-то зачем? — Удивленно приподняла очки Изольда. — Она же хорошая девочка.

— Цветы нужно перенести и расставить. А она на флориста учиться пойдет, вы же сами говорили, что у нее это призвание.

Изольда Львовна утвердительно кивнула и махнула очками в сторону. Ребята благодарно посмотрели на меня и выскочили из аудитории.

— Ты чего такое про флориста наплела? — Толкнула меня в бок Лариса Емельянова. — На какого я флориста учиться пойду?

— Изольда уверена, что у тебя именно в этом талант, поэтому на роль перестановщика цветов ты подходишь лучше всех. — Похлопала я подругу по плечу. — Но у тебя ведь, действительно, неплохо получается общаться с цветами.

— Ну ты даешь, я б не догадалась. Но спасибо, еще одна лекция, и меня можно было бы выжимать. Хоть бы на микро разрешила окна открыть, или дверь. Дышать же нечем.

Сашка, шедший рядом, хмыкнул.

— Ты что, цветочек наш простудишь, а ей болеть нельзя, у нее же камеры пыток на носу, ГИА, ГОСы, защита дипломов.

— Ага. — догнал нас Костя Федоров. — Времени сеять доброе и вечное осталось не так много. А потом как же без нее нас выпускать в большой мир, без нее ж мы пропадем.

Ребята засмеялись. В столовой нас уже ждал декан. Маленький, полноватый, он всегда пытался наладить отношения со студентами. Чаще всего это получалось смешно, молодежный сленг из уст седовласого декана смотрелся достаточно нелепо.

— Ангел, молодец, привела как раз тех, кого нужно. Саша и Артем, принимайтесь за парты, их нужно перенести в 382 аудиторию. Костя и Миша — стулья. Наша прекрасная Лариса займется цветами. А я — проверкой дипломов.

Ребята взяли парты и потащили из кабинета.

— А ты знал, что наш декан по образованию географ? — скривился Саша, когда они вышли из кабинета. — Ну кто может любить географию настолько, чтобы пять лет изучать в институте, а потом еще и каждый день преподавать другим? Вот тебе может настолько нравиться география?

— Нет. — Я старалась не влезать в обсуждения других людей.

— Вот и я про то же, — не успокаивался Сашка, — да все они: физики, химики, чего только Изольда стоит — у нее ж вся жизнь в литературе, поэтах и писателях. Как можно настолько любить что-то, чтобы целыми днями только и перелистывать странички, да тыкать указкой в карту. Там же ничего не меняется — Пушкин, как написал «Медный всадник», так он и есть, что тогда, что сейчас. И материки у нас, вроде, не плавают, все на местах стоят. Ничего же не меняется!

— Как не меняется, а Крым? Был не наш, стал наш.

— Ну, это еще как сказать, — сказал Сашка, ставя парту в кабинет, — был я там, Алушта, Севастополь, все на местах. Но это не важно. Это же за сколько лет одно маленькое изменение? Это же скучно!

Они возвращались обратно в столовую, навстречу им шла Лариса с двумя горшками цветов.

— Вот скажи, Ларка. — Остановил ее Саша. — Что нового каждый год происходит в этой твоей флористике? Цветы новые появляются? Ленточки другого цвета?

— Цветы новые не появляются, просто одни выходят из моды, другие становятся популярными. Новые виды композиций, новые формы горшков. — Она повернула к нам цветок, который был посажен в большую пивную кружку. — И ленты, да, каждый год меняют свой цвет.

Зацокав каблучками, она прошла мимо. Сашка засмотрелся на ее ноги, торчавшие из-под мини-юбки.

— Я сейчас один себя идиотом чувствую? — Повернулся Сашка ко мне.

— Ну, не я этот вопрос задавала, — не выдержала я и рассмеялась. — Вот ты идешь в Мак работать на лето, думаешь, там все меняться будет? Каждый день что-то новое?

— Конечно. — Мы дошли до столовой и взялись за вторую парту. — Общественное питание это не только булки. Там технологии! А они меняются со стремительной скоростью. Ты помнишь, как мы диски слушали? И где они теперь? А я у предков в ящике для инструментов нашел дискету. Лет тридцать всего прошло, а таких и компьютеров-то уже нет. А машины, которые ездят сами? Мы думали, что это только в фильмах бывает, а они вот, по дорогам ездят.

— Лучше бы стулья сами ездили. — Мимо нас пробежал Костик с двумя стульями в руках.

— Лентяй. — Крикнул Сашка ему вслед. — Мог бы и четыре стула за раз взять, меньше бегать бы пришлось, лоботряс.

— Не взять ему. — Дернула я Сашку за рукав. — У него же группа по здоровью, знаешь какая?

— Какая еще группа? — Не понял он.

— А никакая. У него вообще здоровья нет никакого.

— А на черта ты его взяла с нами парты таскать?

— Ему в классе совсем плохо стало, он у окна сидел красный как рак, а Изольда его даже в коридор не выпустила. Грохнулся бы в обморок и все. А сейчас видишь, продышался и бегает как заяц.

— Никогда бы не подумал, что такое вообще бывает. А ты-то откуда все это знаешь?

— Он как-то с физкультурником разговаривал, а мы рядом разминку делала.

— Хм, не слышал. Хотя и не прислушивался особо. — Пожал плечами Сашка.

— Так ты точно решила, что в банк будешь устраиваться? — перевел он тему.

— Считаешь не светит мне эта должность?

— Да нет, — замялся тот. — А тебе то это зачем? Ты же расчеты, формулы и уравнения терпеть не можешь.

— Я в принципе работать не люблю. Но там деньги платят, а ты знаешь, насколько они мне нужны. Тем более место, где не будет Изольды, покажется мне раем.

Сашка дико заржал, но остановился.

— Так-так. Кажется, все готово?

К нам подошел декан с папкой дипломных работ подмышкой. Мишка и Костик расставляли последние стулья, а Лариса протирала листья цветов влажной тряпкой.

— Быстро вы управились. Лариса, ты просто кудесница по цветам. Все блестят и сверкают. Ты же на флориста собралась идти учиться?

— На юриста. — Она надула губки и отвернулась, слишком активно занимаясь большим листом орхидеи. — Мама говорит, что флорист — это не профессия. Поэтому я дома цветами занимаюсь, а работать буду адвокатом.

— Юристы тоже не плохо, но заниматься цветами не бросай. Редко, когда у человека что-то получается так, как у тебя. В народе мы это называем «дар».

— Скажете тоже. — Лариса застеснялась и начала сильнее тереть лист.

— Смотри, хлорофиллы все сотрешь. — Проходя мимо, шепнул ей Артем.

Лариса покраснела и отпустила несчастный лист.

— Спасибо за работу, Арсеньева, Буковкин останьтесь, поговорим насчет ваших дипломов. Остальные свободны.

Я с облегчением вздохнула, подхватила сумку и пошла к выходу. Полы длинного платья развивались на ветру, когда я шла по университетской территории.

— Ангел, ты куда сейчас? — Сашка догнал меня у самых ворот.

— Домой, куда же еще?

— У меня есть время до работы, пойдем в магаз заскочим?

И не дожидаясь ответа, потащил меня в ближайший продуктовый магазин. Сашка проскочил в дверь, а я остановилась, чтобы пропустить выходившего покупателя. Первой показалась трость, с железным набалдашником в виде орла, расправившего крылья. Следом за ней показался кирзовый сапог, в таких дед на даче ходил, говорил, что только бояре в таких ходят. Но то, что я увидела дальше, было намного страннее. Несмотря на майскую жару, мужчина был одет в длинную шубу, на голове его красовалась пушистая шапка, сразу видно, из натурального меха, не у сувенирщиков купленная. На лице ярко выделялись глаза, единственные проглядывавшие через густую растительность. Такую бороду я видела только у Льва Толстого, да у бояр, которых брил Петр Первый. Придержав дверь, но мужчина остановился в проеме, прикрывая глаза рукой от яркого света.

— Ну ты идешь? — Выглянул из магазина Сашка.

Я показала на странного незнакомца, закрывшего проем двери.

— Мужчина, пройти можно? — Толкнул его Сашка в спину.

Будто в замедленном фильме тот повернулся, смерил взглядом Сашку и, не отвечая, сделал шаг в сторону. Сашка втащил меня в магазин, нагрузил чипсами, лимонадом и шоколадками и отправил к кассе. Пока он расплачивался, а я складывала плоды его обжорства в пакет, он подмигнул кассирше и повернулся ко мне.

— Ты чего на этого ухаря засмотрелась? Понравился?

— Разве такое может понравился? Да ему лет сто. Хотя нет, в таком виде века три назад ходили.

— С вытянутыми коленками на штанах? — гоготнул Сашка. — Мужичек, конечно, староват для тебя, но не так как ты описала.

— С какими коленками? — Не поняла я. — Я про того мужика в дверях. В шубе и с тростью.

— Ангел, ты в своем уме? — Озабоченно посмотрел на меня Сашка. — Вон он стоит до сих пор на крыльце.

Я обернулась. На улице прислонившись к перилам стоял мужчина в пальто с меховым воротником и с орлиной тростью. Рядом никого не было.

— Я про него и говорю. Мужик с мехом и с тростью.

Сашка потянулся было за жвачкой, но убрал руку.

— Прикалываешься? Это же типичный алкаш в спортивном засаленном костюме, который он не снимал со времен советских Олимпийских игр. Не пугай меня так.

Я повернулась к окну. Меховое пальто с мужчины не исчезло и не превратилось в спортивный костюм. Говорила мне мама, соблюдай режим сна, иначе черти будут мерещиться. Мы вышли на улицу, странный человек достал из своего пакета бутылку кефира и вертел ее в руках.

— Дева светлоокая. — Протянул он ко мне руку. — Не подскажешь ли, что за напиток странный? Можно ли его пить?

Я посмотрела на Сашку, он откровенно наслаждался ситуацией, смотря, как я буду выкручиваться. Но далеко не отходил, готовый прийти на помощь в любую минуту. Я взяла из рук мужчины бутылку.

— Это кефир, вот же написано. Срок годности еще две недели, пить можно.

— Что? — Незнакомец нахмурил брови. — Какой срок?

— Срок годности. — Я ткнула пальцем в цифры на крышке. Посмотрела на недоуменный взгляд и отмахнулась. Таким объяснять бесполезно: хоть вытянутые коленки, хоть соболья шуба — весь мозг явно уже пропил. — Этот кефир можно пить.

— Кефир? Ох, странная тара, непривычная.

— Вы откуда-то приехали? Из другой страны? Из другого времени? — Еле сдерживался Сашка.

— Можно и так сказать. — Мужчина взял бутылку обратно. — Вам образ мой говорит об этом?

— Скорее сказ, — расхохотался Сашка. — Так тыщу лет никто не говорит.

— Вам не жарков шубе? — тихо спросила я, боясь нового приступа смеха одногруппника.

— Шубе? — Мужчина с любопытством посмотрел на меня и повернулся к Сашке. — Вы тоже так считаете?

— Треники, конечно, теплые, но у вас хорошая вентиляция на коленках и на кедах.

Мужчина перевел взгляд на меня.

— Вы со мной ничего не сделаете?

— А что я должна с вами делать?

Мужчина задумался.

— Если вы не из этих. — Он ткнул пальцем в сторону Сашки. — Подскажите, как попасть домой?

Последнюю фразу он произнес шепотом, оглядываясь по сторонам. Я повернулась к Сашке, он чуть ли не пополам согнулся от смеха.

— Видимо так же, как и пришли.

— Я не знаю, как попал сюда.

Сашка ржал, а меня эта ситуация начинала раздражать.

— Подойдите к кассиру, она вызовет вам нужную службу.

— Службу не надо. — Мужчина, цокая тросточкой, проворно сбежал со ступенек и, оглядываясь, побежал прочь.

— Идиот, — зло бросила я и шлепнула Сашку по спине. Он закашлялся, но ржать перестал.

— Сильная у тебя рука, Ангел. Ладно, мне на работу пора, вечером спишемся. В контру выйдешь играть?

— Место встречи изменить нельзя. — Подмигнула я ему и, кажется, перестала злиться. — До вечера.

Сашка убежал, торжественно вручив мне огромную пачку чипсов, а пошла к дому, решив сократить путь через дворы и помойки. Вокруг никого не было, я опускала руку в пакет, доставая чипсину за чипсиной, птицы подавали признаки жизни, иногда выкрикивая на округу свои пернатые слова. Со спины послышались шаги, не успела я отойти, как парень пробежал мимо меня, сильно толкнув. На ногах я удержалась, но вот чипсы рассыпались на асфальт.

— Поаккуратней, — прикрикнула я на незнакомца.

Но тот даже не обратил внимания, юркнул куда-то за контейнеры и через секунду выскочил. В руках у него была длинная трость с орлом на ручке. Мужчина посмотрел прямо мне в глаза, спрятал трость за спину и быстрым шагом удалился в противоположную сторону.