Златая цепь

Наталья Гайс (2024)

В дом Илария Бурмистрова попадает необычный гость. В ходе беседы с ним выясняются обстоятельства, больше похожие на вымысел, кроме одной детали. Подчиненная отныне чужому сценарию, жизнь семьи Илария рушится на глазах. Любимая жена, будущий ребенок… Дальше они пойдут врозь. Но это полбеды. Непоправимость ситуации в самом их пути — он расходится во времени. Кому-же помешала семья Бурмистровых? Всего лишь тем, кто любит этот мир, живет в нем веками и генетически зависит от одного из представителей этого рода. Но спрятаться от них не просто…

Глава 11. Лаборатория

Оставшись один, Иларий изучил свои апартаменты и, обнаружив прекрасную, сверкающую ванную комнату, с удовольствием помылся и побрился. Таким комфортом он не пользовался с прошлой жизни. Приятно было соприкоснуться с мягким, теплым полотенцем и ароматным мылом, которое он, кстати, обнаружил с трудом в виде жидкости, в красивом, стеклянном флаконе.

Немного успокоившись и расслабившись, Иларий прилег на диван, как вдруг рядом, на столике, пропищал округлый прибор и мужской голос сообщил, что у входной двери его ждет ужин.

Растерявшись от этой новости, Иларий отыскал у двери выступающий из стены металлический шкафчик, в котором обнаружились тарелки с горячей едой. Пахло невероятно вкусно. Иларий жадно сглотнул и утащил еду на стол. Потчевали его в подземном царстве весьма не дурным оранжевым супом-пюре, тушеными овощами и маленькими вареничками квадратной формы с не опознаваемой, но ароматной и нежной начинкой. Полить варенечки придумали зеленовато-сливочным соусом, а украсить дольками сочных, темно-красных помидоров. Свежие булочки с маслом, виноград и хрустящий, ароматный хлеб.

Заснул Иларий на удивление быстро и крепко. Усталость его свалила. Он давно не видел во сне ничего, кроме грядущих серых будней. Хотя все эти предупреждения и символы никогда не ошибались.

Сегодня же ему пригрезился незнакомый поселок, весь утопающий в цветущей сирени, нарядные люди, белоснежные памятники и статуи пионеров. Сюда телеграммой пригласил его Мэо. Весь сон он говорил с крупным, широкобровым мужчиной в форме, похожим на красивого кавказца, улыбка которого располагала и умиротворяла. Мир определенно вращался вокруг него и был он таким теплым и надежным, что хотелось говорить с ним бесконечно. Сам разговор Иларий не помнил, потому что все время был занят изобретением большой машины, похожей на экранчик Славика, с которым тот не расставался. С обратной стороны экранчика обнаружилась микросхема, к ней он непрестанно припаивал очень мелкие серебристые частички. Их было так много, что в них утопали пальцы. И это все казалось важной и невыполнимой работой. Было красиво и одновременно страшно, потому что частицы эти были человеческими. Очень скоро машина стала подобна богу и миллиарды серебристых паутинок протянулись от нее по всему миру, а мужчина с широкими бровями пил чай и, улыбаясь, увлеченно что-то рассказывал. Повсюду цвели деревья, жена этого человека время от времени ставила на стол столовые приборы, на одном из которых ярким золотом было написано"Руфь", а напротив сидела молодая девушка, похожая на его жену. Но не дочь. Волосы ее медным блеском лились по плечам и спине, белое платье подчеркивало тоненькую, девичью талию. Рядом с Иларием стояла другая женщина и она тоже, по странному совпадению была похожа на этих двоих, но было в ней нечто иное — она была великой личностью, властной и давала Иларию указания, что и куда паять. И объединяло этих женщин одно имя, но он не помнил — какое. А потом пришла Елена и принесла варенье из ревеня и сказала, что Настя уехала и теперь вместо Насти будет она и Эмилия. Незнакомое имя прогремело пугающе, Иларий встрепенулся, подул ветер, набежали тучи и, любуясь красотой надвигающейся над поселком грозы, он проснулся.

Яркость сна делала его вещим и значительным. Казалось, что он предвещает нечто прекрасное в его судьбе. А то, что сны содержат в себе информацию, Иларий знал теперь наверняка, правда не все пока в этом механизме понимал.

Он умылся, привел одежду в порядок и расчесал свою темную, густую шевелюру, редеющую уже у лба, что делало его еще более высоким. Матушка всегда говорила, что у умных людей бывает высокий лоб. Ему же казалось, что это от интеллектуальной работы. Чем больше думаешь, тем меньше волос и лоб кажется выше.

В шкафчике что-то звякнуло уже без голосового предупреждения и Иларий обнаружил чайный сервиз. А вот стол, за которым он вчера ужинал, оказался пуст. Значит, пока он спал, здесь кто-то был. Этот факт не очень его порадовал.

— Надо же…, — задумчиво произнес Иларий. — А я и не заметил. Ну что ж — чай так чай. И бутерброды тоже не помешают. Планы у меня революционные!

Ему все время хотелось выглянуть в окно. Но окна здесь, к сожалению, не было. Это раздражало и угнетало. Ощущалась неполноценность жизни, стиралась мотивация дальнейших действий, не было стимула и проще говоря — жизнь становилась бессмысленной. Если бы Иларий здесь жил… Но, слава богу, он жил на поверхности, а потому стремился наполнить свое существование событиями и впечатлениями.

Нечаянно он поймал себя на мысли, что возможно все это создано искусственно, как и ощущение времени, что бы людям было за что уцепиться. Не у всех же такое понимание происходящего, как у него и далеко не у каждого здоровое принятие правды. У большинства все то, что узнал он за последние четыре года своей жизни, вызвало бы скорее нежелание жить дальше или протест, у некоторых возможно даже помешательство. Да уж… ему с адекватностью повезло.

Иларий бросил в карман горсть очищенных лесных орехов, лежавших в серебряной вазочке и направился по извилистым коридорам тридевятого царства, прямиком в кабинет господина Бергольца. Как и обещал.

Он очень боялся заблудиться в этом малознакомом помещении и это произошло — Иларий заблудился. А спросить, как и куда пройти, было не у кого. В который раз пройдя по одному и тому же маршруту, он снова и снова выходил не туда. И ничего, напоминающего кабинет профессора, поблизости не обнаруживал. Пустое дерганье дверей за ручки приводило к еще большему замешательству — все двери оказались заперты. Это было неприятно. Не от него ли они запирают свои секреты?

— Заблудились? — услышал Иларий чуть насмешливый женский голос и обернулся. Симпатичная сотрудница лет тридцати, однозначно восточной внешности, смотрела на него большими, каре-зелеными раскосыми глазами так, словно хотела поразить его их величиной. Иларию даже показалось, что она расширяет их намеренно. Выглядело это нелепо и очень портило ее миловидное лицо с небольшим, по-птичьи заостренным носиком и болезненно-бледным, кофейно-молочным цветом кожи.

Незнакомка натянуто улыбнулась и это тоже не понравилось Иларию. Она была либо глупа, либо хитра. Так как зачем-то некрасиво показала ему не очень ровный ряд верхних зубов. Хотя глупость и хитрость, как он теперь понимал — два соединения одного звена — очень древнего.

"Шумерка в полном расцвете своей ведьмовской натуры" — оценил он ее столбоватые, неровные и весьма короткие ноги, нагло бросающиеся в глаза под недлинным, белым халатом.

— О, вы наверное сотрудница профессора! — радостно воскликнул Иларий, уже примерно знающий, что ожидать от личности с таким генным набором. — Да, я заблудился. Думал — легко найду дорогу. Но… не тут-то было!

— Пойдемте! — продолжая искусственно улыбаться, коварно и отчасти кокетливо, взглядом поманила она его.

Деваться было некуда и он послушно двинулся за девушкой. В итоге все оказалось очень просто. Он был не на том этаже.

— Странно, — заметил Иларий, — но я не помню, что бы вчера мы поднимались на другой этаж.

— А где вы были вчера? — раскокетничалась сотрудница, открывая перед Иларием стеклянную, матовую дверь о двух створках. Такую дверь он точно не помнил.

— В очень зеленом кабинете! — Иларий с сарказмом усмехнулся.

— Да, смешно, — она глянула на него надменно и свысока, непонятно как умудрившись сделать это при ее маленьком росте."Вот уж порода!" — подумал тот. — Это вы, наверное, в наблюдательной были!

— Что значит — в наблюдательной? — не понял Иларий, волнительно озираясь по сторонам.

Вошли они не в кабинет, вошли они в лабораторию, раз в пятьдесят превосходящую по размерам его подпольное исследовательское помещение в Кошкино. Об оснащении и говорить было нечего. Такого он не видел никогда. Глаза его загорелись, интеллект зудел от распирающих его идей, а сердце колотилось в предчувствии возможных открытий!

— Она прозрачная… За вами там наблюдали какое-то время.

— Как же это? — нахмурился Иларий, но увидев направляющегося к нему радушно сияющего профессора, быстро забыл о своем вопросе.

— Ну наконец-то! — Бергольц слабо пожал Иларию руку своей худой, с выпирающими суставами кистью и сурово покосился на женщину. — Идите в процедурную, Регина! Я уже давно вас ищу!

— Я вот тоже вас долго не мог найти! — попытался отвлечь профессора от раздражающей сотрудницы Иларий. — Этажи спутал, представляете! Вот, Регина ваша любезно мне помогла.

— Она была на другом этаже? — Профессор снова посуровел и окладистая его борода мелко задрожала. — Что за странности у этой девицы? Хоть говори ей, хоть нет!

— Я сейчас подробно интересуюсь антропологией и расовой психологией, а потому с уверенностью могу вам сказать: бороться с ней бесполезно. Это как сражаться с ветряными мельницами. Она ни в чем не видит своей вины. Это почерк поведения, свойственный ее древнему роду. Это же очевидно.

— Вы даже не представляете, насколько правы, мой друг! — улыбнулся в усы профессор и, окинув взором свое царство, остановился. — Здесь очень много представителей исчезнувших народов, есть и нун-галлене, и даже наги.

— Наги? — тут же заинтересовался Иларий и профессор внимательно на него посмотрел.

— Вам, уважаемый, просто необходимо работать со мной! — абсолютно серьезно заявил он. — У вас прекрасное логическое чутье!

— Я… подумаю, конечно, — с благодарностью в голосе ответил Иларий, — но сейчас я не готов!

— Ну что ж! Не готов, так не готов! Ну вот — моя святая святых!

Он обвел рукой пространство вокруг и тут только Иларий обратил внимание, сколько сотрудников заняты работой в этом храме науки. А человек тридцать, как минимум, оставили свои обязанности и вовсю глазели на вошедшего. И так как он внимание не жаловал, то как-то сразу съежился, оценив свое пребывание в этом месте на два балла. Он не сможет работать в столь многолюдной обстановке. Никогда.

Бергольц улыбнулся. Он словно прочел мысли своего дорогого гостя и пожалел о чем-то только что сказанном.

— Я хотел бы показать вам главное! — гордо заявил профессор. — То, над чем вы так упорно работаете! Частицы!

— Вы тоже с ними работаете?

— Постоянно! Идемте!

То, что было представлено вниманию Илария, повергло его в ипахондриальное состояние. Они превзошли его многократно. Превзошли настолько, что он теперь совершенно не понимал, к чему они пытаются пригласить его работать с ними? Какой с него толк в этом соцветии наук?

— Я… такого не достиг…, — отрешенно признался Иларий, оторвавшись от экрана, на котором демонстрировались данные мощнейшего микроскопа. Настолько мощного, что он проникал своим взором в самые мельчайшие составляющие природы. Нечто подобное ему показывал Мэо. — И вряд ли когда-либо достиг бы.

— Вам нравится? — Бергольц смотрел на Илария скорее с любопытством, нежели с высокомерием. Он видимо ждал от него смирения и долгожданного согласия. Но Иларий думал все что угодно, реагировал правильно, но нацелен был неуклонно на труд отшельника.

— Это конец? — с горящим взором спросил Иларий, имея в виду самое основание мира, самую его мельчайшую частицу.

— Да, это конец, — удивленно согласился Бергольц.

— Я так и думал. Никогда не рассматривал бесконечность как разумную сторону бытия.

— Отчего же? — Бергольц снял очки и задумчиво закусил дужку. — Отчего не рассматривали? Все рассматривают! Все религии, все научные и философские теории! А вы нет?

— Но это не имеет смысла…

— Откуда же вам знать о смысле и возможностях природы?!

— Ну это же очевидно… Все слишком закономерно, систематизировано и заданно с такой точностью, что идея о случайности не может иметь места.

— У вас антропологический взгляд на происхождение вселенной. Это одно из заблуждений. — Профессор посмотрел на Илария вопросительно и предложил присесть на металлический стул. Рыжеволосая сотрудница с массивными золотыми браслетами и рязанской внешностью поставила на стол две серебряные чашечки с кофе и вазочку с мясистыми оливками. — Благодарю, Елена! — обратился к ней Бергольц и Иларий вздрогнул от услышанного имени. Имя жены было для него чем-то святым, недосягаемой мечтой, волшебным звуком. — Вы же не хотите сказать, что все вокруг творение рук аналогичного вам существа?

— Я не уверен… Ну а… почему нет? Он и есть тот, кого называют богом. Только творил он не взмахом руки, а в подобной лаборатории.

— Но вы забываете о другом! — профессор с удовольствием сделал глоток кофе. — Это тоже бессмысленно! Ведь кто тогда, по-вашему, создал его самого?

Профессор смотрел на Илария чуть насмешливо и пронзительно, словно и сам хотел услышать от того объяснение всему.

— Я думаю, что любая теория, все то, о чем мы сейчас говорим, да и все, что видим вокруг, есть заблуждение человеческого ума.

— Ну тогда из вашего заключения следует, что животные, имея не человеческий ум, думают как-то иначе. А может они и мир видят по-другому? Что скажете на это?

— Ну нет, так думать было бы слишком… А вы сами как рассуждаете?

— Ну, вот если бы вы остались с нами, то узнали бы много интересного, — Бергольц отвлекся на подходящего к ним мужчину средних лет с черными, вьющимися локонами, невысокого ростом и напомнившего Иларию корсара из старой детской книжки про пиратов. — Хочу представить вам своего хорошего друга, правую руку, Юрия Ивановича Драппа.

Мужчина пожал Иларию руку и прищурив красивые, черные свои глаза, с нескрываемым любопытством заглянул в лицо.

— Очень приятно! Знакомству рад искренне! — произнес он. — И просил горячо работать с вами сегодня и завтра.

— Работать со мной? — рассеянно соображая, а хочет ли он этого на самом деле, переспросил Иларий. — Буду рад, конечно, но какова тема работы? Я не ученый, я самоучка. Сомневаюсь, что смогу быть полезен…

— Я наслышан, — красиво улыбнулся Драпп, — оттого и просил пообщаться с вами. — Владимир Михайлович, дайте мне помощницу! — обратился он к Бергольцу и махнул рукой Елене. — Леночка, и мне кофе, будьте добры! Сливок побольше! Подкрепимся и начнем!

Драпп присел рядом с Иларием и довольно потер руки.

— Так что же мы все-таки будем делать? — осторожно поинтересовался тот.

— Мы будем соединять органику с неорганикой! — отстраненно заявил Юрий Иванович и посмотрел на обычные наручные часы. Причем, как показалось Иларию, механические. Что было удивительно для охринцев. Все они, по его наблюдению, не очень любили следить за временем.

— Зачем вам это?

— Ну, мало ли… В медицине например очень пригодится.

Пока они пили кофе и говорили о работе, Иларий прошелся по лаборатории, стараясь рассмотреть и понять все здесь происходящее. Однако постичь это было весьма сложно. Он понял лишь, насколько темен и не образован, насколько примитивен в этом храме творения. А это воистину был храм. Казалось, что работающим в этих стенах людям подвластно не только время, но и смерть, погода, разнообразие природы.

Очевидно здесь проводилось завершающее тестирование уже созданного и изобретенного. Так как основная работа происходила в лабораториях отдельных — специализированных.

— Я дам вам Регину! — с необыкновенным энтузиазмом заявил Бергольц и полный впечатлений от экскурсии Иларий недовольно приподнял подбородок.

— А как она, как ученый? — осторожно спросил он, вызвав неожиданный смех у профессора и Юрия Ивановича.

— Лучше спросите, как она как помощница! — вдоволь насмеявшись, предложил Драпп. — А помощница она неплохая! Но непредсказуемая.

— Я думаю, да, — согласился Иларий. — Она должна быть упряма и противоречива. Это все от инстинкта самосохранения, чрезмерно развитого у определенных народностей. Но разве это хорошо?

— Возьмите-возьмите! Узнаете много интересного! — внушительно глядя на Илария, настаивал профессор.

— Ах, вот оно что… Ну, спасибо, — улыбнулся тот, — постараюсь не упустить ничего для себя важного.

Получив через Елену поручение от Бергольца, Регина прибежала взволнованная и слегка растрепанная. Поправляя на ходу волосы, она испуганно хлопала ресницами и, казалось, боялась что-либо спросить.

Бергольц начал разговор сам.

— Вы, моя дорогая, были в Амарне не так давно. Я прав?

— Была, да… — взволнованно закивала Регина.

— Ну прекрасно… Помните, зачем вас туда посылали?

— Оценить уровень человеческих жертвоприношений.

— А вот это, — Бергольц неожиданно протянул ей свой серебристый с одной стороны экранчик, — вы там случайно нигде не встречали?

Регина взяла экран и внимательно что-то рассмотрела.

— Да, похожую стелу я видела. В храме Изиды, кажется. Именно туда народа стекается больше всего.

— И что же они там делают?

— Я не знаю… Я на церемониях не присутствовала. Но жертвоприношений там нет. Потому я и запомнила.

Регина вернула профессору экран и испуганно покосилась на Илария.

— Ну, вот и хорошо, Юрий Иванович. Информация из уст неосведомленного человека! Что может быть объективней? Так что, продолжайте работу. Все идет, как надо.

— Ну, что ж! — с энтузиазмом поднялся из-за столика Драпп и с улыбкой уставился на Илария и Регину. — Идемте работать!

— Я могу побеспокоить вас вопросом? — нерешительно вклинился Иларий. — Как там мой Миша?

— Я сейчас как раз направляюсь туда, — радостно заявил Бергольц. — Да вы не переживайте так, Миша в хороших, добрых руках. Мы заинтересованы не меньше вашего в благополучии ваших детей.

— Я хотел бы покинуть это место раньше, чем через пять дней. Понимаете?

Иларий смотрел на Бергольца, как отруганный щенок. Он не лукавил, но и не был заинтересован, как хотелось бы профессору. Что очень того разочаровало.

— Идите работать, дорогой мой друг, — тихо произнес он. — Ну, или хотя бы поприсутствуйте, если не настроены сотрудничать.

Речь его на этот раз была пропитана не то тоской, не то обидой. Иларий совсем не хотел разочаровывать своих новых знакомых, но душа его нестерпимо рвалась домой. Может потому, что больше всего хотелось забрать Мишу и увезти подальше отсюда. В их маленький, неказистый домик, где шел сейчас весенний, теплый дождь и случайные птицы радостно клевали на крыльце оставленную для них кашу, запомнив щедрость здешних хозяев и щебеча о чем-то своем — так и оставшемся тайной для дотошных людей.

Драпп усадил Илария за большой, весьма странный монитор и показал, как им пользоваться. Он дал ему изучать материалы исследований и разработок по одному арктическому проекту. Перед Иларием открылись прекрасные виды голубых льдов в лучах первого солнца и дрейфующих кораблей, жилища эскимосов и пляски их шаманов.

Он хотел было отказаться от предложенного ему материала, но мистическое его начало незаметно затянуло в свое подробное и красноречивое содержание. Тема была ему интересна, она напоминала об исследованиях Барченко и всегда казалась Иларию намеренно демонизированной. Хотя, исходя из читаемых им сейчас документов, реальность пугала больше, чем слухи.

У Илария затряслись руки, когда он понял всю суть происходящего в вечной мерзлоте. Демоны, духи, жуть обрядов и сказочные чудовища, смертельный ужас колдовства… Все это сводилось к одному, еще более зловещему кошмару: циничным, сверхмасштабным, высокотехнологичным экспериментам.

Иларий так увлекся этими дневниковыми записями, что забыл на время, где находится. А в воображении с первых строк возникли яркие картины, как будто он сам там побывал. Писала женщина, англичанка, этнограф, случайно соприкоснувшаяся с увлекательной загадкой севера — меряченьем.

"Плотно укутавшись в оленью шубу, я вышла наружу — к собакам. Меня весьма беспокоило то, что они беспрерывно скулят. Мои эскимосы не проявляли такого сострадания к животным, так как жизнь их была суровой и в условиях невыносимого холода и минимума пропитания приходилось с детства выбирать: убить или умереть. У одной собаки оказалась сильно ранена задняя лапа. Но страшнее всего было то, что она почти вмерзла в образовавшуюся вокруг корку из снега и крови.

Горячая вода в юрте была всегда и, позвав Явика — десятилетнего мальчика приютившей меня на время исследований семьи, я попыталась помочь собаке. Освободив ее ногу, я на руках отнесла животное в юрту и передала мальчику. Сам он выходить не хотел. Сегодня никто не хотел выходить. И причиной тому было северное сияние.

Я попросила мальчика заняться собакой и ни в коем случае не выпускать ее сегодня, игнорируя его усмешки, сама же направилась в сторону небесного свечения. Что повлекло меня туда — я не знаю. Все время казалось, что смогу увидеть его ближе.

Из соседних юрт не выходил никто. Что было удивительно. Такое прекрасное явление. Но объяснение их страху я знала. Всему причиной был такой древний феномен, как менерик. Это болезнь здешних мест, унесшая много жизней в свое сияющее нутро. Быть может я излишне поэтична сейчас, но другими словами описать суть их рассказов я не могу. Люди просто уходили в сторону всполохов, как околдованные и многие не вернулись. Иногда, во время лета, трупы некоторых из них открывались из-под сошедшего снега, но трупы эти были редким явлением. В следствие чего исчезновение людей пугало, как пугало и предшествующее ему северное сияние.

Я прошла несколько метров и практически вышла из деревни, когда поняла, что не помню, как шла. Обернувшись, я увидела оставшиеся за спиной, мягко освещенные голубоватым светом юрты. Но как? Мне казалось, я не дошла и до соседнего жилища. Неужели я уже так далеко забрела? Что-то неведомое определенно влияло на мое сознание и с этим было необходимо бороться. Или же вернуться назад. Неожиданный провал в памяти напугал меня, но дух исследователя не дал опомниться и возвратиться. Вопреки благоразумию я двинулась дальше. Я изо всех сил пыталась контролировать каждый свой шаг и кажется, что мне удавалось это. От полного отключения мыслительного процесса отвлекали разные считалочки и куплеты песен, которые я постоянно прокручивала в голове.

Другим моим врагом был холод. Я понимала, что если забудусь и безвольно уйду далеко, то могу просто замерзнуть. Вскоре мне показалось, что свет в небе стал интенсивнее. Он переливчато вытанцовывал свой танец мертвых, как часто называли его местные жители и пугающе потрескивал, что делало честь его создателям. Даже я, со своим гуманитарным образованием, тут же объясняла это его электрической составляющей.

Когда последние, жилые точки деревни исчезли из поля моей видимости, я остановилась и отругала себя за порыв. Вероятно, все сказки о меряченье были всего лишь сказками. И уж абсолютно точно они никак не были связаны с северным сиянием.

Небо было так низко, что до всполохов, казалось, можно допрыгнуть. Руки мои замерзли сильно, но никаких влияний сияния я на себе не ощутила, а потому решила уже вернуться, когда, на несколько секунд обернувшись назад, и снова повернувшись увидела то, чего почему-то не заметила сразу. Справа от меня, метрах в трехста наверное, стояло подобное средневековому замку строение. Но откуда? Ведь только что его здесь не было".

Иларий прервал чтение и усмехнулся.

Юрий Иванович склонился над темно-красным куском биоматериала непонятного происхождения, тыкая в него тонким как ниточка лучом. Из куска что-то потекло. Что-то бурое…

— Что же вас так насмешило? — заметив реакцию Илария, спросил он.

— Вы придаете значение этим сомнительным сведениям? Кто она такая? И почему ее дневник вы дали читать мне?

— Потому что то, что она увидела — это наша станция по генерации сияния и позывных кодов, раздражающих некоторые участки мозга.

— Станция? То есть… вы хотите сказать, что северное сияние имеет искусственную природу?

— Что же здесь удивительного? — усмехнулся Драпп, капнув бурую жидкость на круглое предметное стекло. — Практически все вокруг имеет искусственное происхождение.

— И что… этот ее дневник… Увидел свет?

— О, да! Это обязательно! И уничтожить все публикации мы были вправе лишь после ее смерти.

— Но почему?

— Ну а какой смысл делать это прежде? Она может написать еще…

— Но…, — попытался воспротивится Иларий.

— Почему просто не убрали ее? Не имеем права! Мы же не геоты!

Драпп мягко, но цинично рассмеялся, а Илария передернуло от этого смеха и он сердито поморщился.

— А воздействовать на сознание людей при помощи каких-то там кодов значит имеете право? Странно же вы рассуждаете…

— Не хотите продолжить чтение?

— Не интересно! — почему-то резко ответил Иларий и смотрящая в микроскоп Регина испуганно обернулась, оторвавшись от окуляра. — Я против таких методов!

— Но не вы ли мечтаете о добровольце, который согласится принять участие в вашем эксперименте с частицами?

Иларий снова поморщился.

— Я никому об этом не говорил.

— Еще скажете. Мы ведь ваш дневник тоже читаем. Или забыли? — Его слова достигли цели и если он хотел огорчить Илария, то у него это получилось. — Не хотите все же поучаствовать в эксперименте? Или продолжите чтение?

— А что же это за вещество у вас? — Без особого интереса, раздраженный и затосковавший Иларий кивнул на красноватую, кажущуюся влажной, глыбу.

— Обычное золото, — небрежно бросил Юрий Иванович, — которое мы пытаемся оживить.

— Что же вы с ним такое сделали? — Иларий подошел ближе и наклонился над глыбой. — На золото это не похоже совершенно…

— Обогатили его человеческой ДНК.

Иларий и Драпп столкнулись взглядами. Драпп был дерзок, Иларий испуган.

Долго и упорно они продолжали смотреть друг другу в глаза, словно вели мысленный поединок. Регина застыла в ожидании ссоры, монитор ровно гудел, откуда-то доносился задорный смех Елены.

— А ничего у вас не получится! — как приговор произнес Иларий и правый глаз Драппа нервно дернулся.

— Скажите пожалуйста… Это почему?

— Разве у него присутствует кровообращение?

— Ну, как видите…

— На мой взгляд, вот эта вот жидкость — продукт гниения, а не жизни.

— Да…, — с сожалением протянул Драпп, — знаний вам явно не хватает. Вы совершенно ничего не знаете о сердечных клетках и их свойстве.

Иларий виновато опустил глаза и пожал плечами.

— Совершенно ничего…, — согласился он. — Я больше занят другой областью.

— Ваша ошибка в том, — громко заявил Юрий Иванович, — что вы поместили человека исключительно в голову!

Иларий вздрогнул. Слова Драппа неприятно резанули не только его слух, но и самолюбие, и веру, и холодом недовольства прошлись по сердцу.

— Ну тогда я…, — пробормотал он, — совершенно ничего не понимаю…

— Оставайтесь с нами! — вместо объяснений в который раз предложил Драпп.

Но Иларий был непреклонен. Когда-то, еще в юности, учитель рисования, оценивая работы всех своих учеников, остановил свой взгляд именно на его шедевре. Приятный осенний пленэр принес свои плоды. Иларий был на седьмом небе от признания таким авторитетом живописи своей исключительности.

— Вот эта работа сильно отличается от остальных, — серьезно произнес наставник. — Вы делаете все совершенно по-своему. Так, как не принято… Но при этом добиваетесь прекрасного результата.

С тех пор всегда, когда Иларий сталкивался с нестандартностью и одиночеством своего метода и мнения, он вспоминал слова учителя рисования и не отступал. Что действительно приносило довольно положительные плоды. Вот и на этот раз он решил не сдаваться, но продолжать действовать самостоятельно. Конечно он примет к сведению полученную сейчас от Драппа информацию и даже возможно одолжит у них на время некоторые научные труды, но работать он предпочитает в одиночестве.

— Ну и зачем же вам этот гибрид? — уйдя от ответа, поинтересовался он.

— А об этом мне лучше бы спросить у вас, коллега! — задорно заметил Юрий Иванович и Иларий осторожно потрогал вещество. Руку он отдернул тут же. Было ощущение, что коснулся чужого, теплого и почему-то страдающего, тела.

— У меня? — растерявшись от неприятного ощущения, не понял он вопроса.

— Регина, будьте добры, проводите господина в кинозал и дайте посмотреть фильм о любимой нами всеми Геотии. По-моему, пришло время ему узнать подробней о том, чем мы все здесь занимаемся.

Регина снова расширила глаза до предела и сурово глянула на Илария.

— Идемте! — неохотно бросила она, поманив его за собой.

Когда они вошли в полутемное помещение с большим экраном, Иларий взял Регину за локоть и повернул к себе.

Она растерянно заморгала, глядя на него снизу вверх.

— Кто такая Руфь?! — тихо пробормотал он.

— Не знаю…, — Регина попыталась высвободить руку, но безуспешно. — Здесь нет женщины с таким именем.

— Это программа-проводник?

— Программа-проводник?! — Регина была явно в замешательстве. — Я первый раз о таком слышу.

— Мне так сказали…, — шепотом пояснил Иларий, продолжая сжимать ее руку. — Со мной была женщина, назвалась Руфь. Мне сказали, что это была программа.

Иларий смотрел на Регину вопросительно и с нетерпением. Она снова попыталась высвободить руку.

— Отпустите…, — тихо попросила она. — Внимание привлекаете. Дайте мне сделать свое дело.

Он неуверенно ослабил пальцы и Регина направилась к пульту.

— Эта женщина вас обманула! — негромко продолжала она говорить. — Назвала выдуманное имя. Опишите ее.

— Серые глаза, волосы густые, каштановые, в пучок собраны. Никаких особых примет… Плащ! На ней был черный плащ. Так странно… Как из другого века.

Регина обернулась и изумленно приподняла короткую бровь. На экране замелькали кадры безжизненной Земли, сильного ветра, разрушенных зданий.

— Это на плащ Каина похоже, — очень тихо произнесла она, проходя мимо Илария. — Будьте осторожны.

Он снова схватил ее за руку.

— Она опасна?!

— Возможно…

— Что за плащ?! — нетерпеливо продолжал Иларий, глядя по сторонам.

— Скрывает от слежки. Вот и судите сами, кто она такая.

Регина высвободила-таки руку и быстрой, утиной походкой с боку на бок, поспешила к выходу.

— Но вы ее здесь видели?! — плюнув на осторожность, крикнул Иларий.

В ответ Регина лишь испуганно на него покосилась.

Когда она ушла, Иларий красноречиво замахал руками, словно высказывая что-то невидимому противнику и опустился в одно из кресел. На экране шло повествование об отвратительных монстрах, выживших после катастрофы, ставших такими вследствие приспособления к непригодной для жизни окружающей среде.

Мало кто выжил в таких условиях. Умирали в мучениях, оставшиеся ушли под землю. Изменили систему питания и, как следствие — укоротили жизнь. Едва доживали до двадцати лет. Те, кто доживал, путешествовали под землей в поисках подземных баз, больниц, фабрик. И находили. На поиски уходили годы. Тяжелейшие годы их короткой жизни. Но оно того стоило. Человечество выстроило под землей столько коммуникаций, что хватило бы на век. В итоге они получили нормальное питание, лекарства, аппаратуру для работы. Находили выживших, порой целые колонии. С не измененной генетикой, но больных и вымирающих. Таких обычно брали в плен — для генетических экспериментов, на органы и еду.

Жизнь брала свое, дети геотов рождались более крепкие, но видоизмененные. Приспосабливались к новой жизни легче своих родителей, обживали земные полости, строили жилища, водоснабжение, фермы. Из мяса была только птица, грызуны и рептилии. В заброшенной лаборатории под Москвой, Дели и Лондоном обнаружили растущие органы и множество теоретического материала. Создавали искусственную человечину и свинину и этим пополняли свой убогий рацион. Солнца явно не хватало. При искусственном свете урожай был бедный, ущербный, молочных продуктов почему-то не было вовсе. Научились скрещиваться с найденным материалом тех же свиней, ящериц и крыс. Дабы выживать под землей и хорошо усваивать плохую пищу. Генетическое сходство, как оказалось, принесло хорошие результаты.

ДНК встряхнули по полной… Диктор, озвучивающий фильм, так и сказал. Встряска ДНК привела к активации считавшихся мусором генов. Кровь изменилась полностью, мозг и сердце получили новую комбинацию микроэлементов, создающих невиданные доселе импульсы и неожиданное раскрытие зрительных каналов.

Новое племя людей получило нелегальный доступ к такой системе данных, что выжить стало не вопросом. Плоть Земли, ее недра, минералы и ее удушающий воздух стали родиной нового, посткатастрофного человечества. Первое время воздух и свет даже нарушали работу их необычного, ставшего теперь незаменимым, источника внутренней силы. На поверхности становилось дурно, уходила энергия. Только кровь с большим содержанием железа и известь возвращали их в норму.

Сами себя они называли геотами. Детьми земных недр. И многие годы ушли на то, что бы снова адаптироваться к жизни на поверхности, приспособить архитектуру под себя, воссоздать флору и фауну.

"Плащ Каина…" — не выходило из головы у Илария, несмотря на навязчивый голос диктора. — "Кто же ты такая, Руфь?"

А голос весьма механически продолжал рассказывать о встрече охринцев с геотами и страстно поглотившей последних идее временных тоннелей. Иларий не удержался и подошел к пульту. Рядом с ним ярко светился список фильмов.

"Эмилия","Ктах","Таракан","Мэо","Сутех". Иларий попытался сдвинуть список и он открылся дальше."Ника","Мэо","Алена","Бизон","Морозов","Вий".

— Вий?! — изумленно воскликнул Иларий, увидев название произведения одного из своих любимых писателей.

Он задумался на пару секунд и ткнул в коротенькое слово пальцем. Звук на экране оборвался и через несколько мгновений тишины зазвучала красивая, мистическая музыка. Женский голос повествовал о школе для агентов, которых Охра вербует в разных частотах и обучает.

— В академиях мы готовим сотрудников, исправляющих случайные ошибки и накладки основной работы, — продолжал голос и на экране появилось похожее на замок здание.

— Что?! — с возмущением отреагировал на картинку Иларий. — При чем здесь замок?! И в Арктике у них замки, и в Охре… Генераторы энергии, что ли?

— Аккумуляторы, — пронеслось по залу и Иларий чуть не подпрыгнул от неожиданности.

К нему не спеша направлялся Загорский.

— Простите, — растерянно пробормотал Иларий, спешно поправив воротник своей старенькой, коричневой рубашки. — Заинтересовало название фильма… Почему"Вий"?

— Да брось ты эти церемонии! — постарался улыбнуться Гаврила Павлович. — Мы все же родственники. Ты потомок мой. Ты дорог мне, а ты… так официально… Присядь. — Загорский сел в кресло рядом с Иларием и внимательно посмотрел на экран. — Ты, как всегда, мыслишь неожиданно верно. Любое высокое здание собирает энергию и отдает ее в определенном направлении.

— Кем определенном?

— Опять мыслишь верно! — Загорский с удивлением посмотрел на Илария. — Но… пока ты не можешь быть посвящён во все вопросы. И вот этот фильм я бы тебе не позволил смотреть. — Загорский поправил очки и направился к пульту.

— Кто такой вий? — повторил Иларий и главный остановился. — И… при чем здесь замки? Мне на ум почему-то сразу пришли тамплиеры, розенкрейцеры… Это что — маскировка такая? Или…

— Или? — Загорский сурово посмотрел на Илария.

— Или сумасшедший дом?

Гаврила Павлович добродушно рассмеялся, показав внуку ряд исключительно белых и ровных зубов.

— Ах, Иларий, Иларий… Ты же уже знаком с точными науками. Хоть и самоучно, но достойно. Агент этот, — Загорский повернулся и указал рукой на экран как раз, когда русоволосый мальчик лет двенадцати, держа в руках рукоятку похожего на меч оружия, с завязанными темной тканью глазами резал что-то перед собой, — способен видеть в разных частотах. Ну, о частотах говорить тебе не буду… Ты умный человек, — Гаврила Павлович как-то небрежно махнул рукой и снова направился к пульту. — Должен понимать, что все это проще некуда и никакой мистификации. Мир многополярен, пространство вокруг порой штормит и зашкаливает не от ведьм и колдунов, а от его электрических и квантовых помех.

— Слово квантовый мне не знакомо, — с недовольством в голосе перебил главного Иларий.

— Скоро познакомишься. Узнаешь много нового.

— Не выключай! — снова перебил Иларий. — Я хотел бы досмотреть… если можно.

— Нельзя!

— Но почему?! — Иларий воскликнул так громко, что голос его сорвался, а сам он продолжал жадно хватать глазами мелькающие на экране образы. Вот мальчик медленно провел лучом вертикально, потом поперек, потом обернулся вокруг себя, обводя пространство по экватору. Остановился, тяжело вздохнул несколько раз и что-то произнес. Голоса его, к сожалению, слышно не было. Он протянул руку вперед и словно раздвинул что-то невидимое. Потом сделал глубокий вдох и резко воткнул меч перед собой. После этого он весьма театрально упал на колени и выронил меч из рук. К нему подошла женщина и пощупала пульс на шее.

— Этот юный сотрудник, — снова прокомментировал происходящее диктор, — обучен реагировать исключительно на кровь избр…

Но тут экран потух.

— Насмотрелся? — с иронией в голосе спросил Загорский.

— Что это было, если… не мистификация?

— Ну-ну, зачем же так? Кого нам водить за нос?

— Я видел у него не меч, но луч!

— Ты абсолютно прав. Про геотов почему не досмотрел?

— Но почему он втыкал его как меч? — не слушая прадеда, продолжал вопросы Иларий.

— Потому что в общем-то это меч. И как им работать — разницы нет. Он поражает в любом случае.

— Кого? Кого поражает?! — Загорский хотел было пояснить, но Иларий поднял вверх указательный палец и горячо продолжил. — Ты только что твердил мне, что в устройстве пространства вокруг нет ничего сложного, то есть оно под абсолютным контролем и, как я понимаю по твоим бесконечным намекам, создано искусственно. Так кого там, — Иларий указал рукой на темный экран — поражает своим оружием этот ребенок?!

— Того, кто скрывается в невидимой нам частоте и представляет угрозу для людей.

Иларий красиво шевельнул бровью, желваки на его щеках задвигались, ноздри гневно раздулись, придав его лицу необыкновенную выразительность.

— Я видел этот ваш СИН. Оттуда можно управлять всем. Так почему бы вам самим не убрать этого скрывающегося в пустоте или частоте паразита?

— Ну не думаешь ли ты, что политика нового мироустройства так же проста, как магнитные поля? Во время катастрофы произошло кое-что странное… Частота, в которой мы живем, была просто уничтожена. Нас спас только искусственно созданный купол. Тех же, кто не попал в вип-списки, ждала страшная участь, как сам понимаешь. Смерть, муки, длительные мутации.

— Да, я увидел.

— Ну это еще не все… Они не поняли, как оказались в другой частоте. А это двойная мука. К тому же менялась структура их тканей. Их плющило и рвало медленно и болезненно!

Иларий с улыбкой на лице поднял руку вверх.

— Контроль! — произнес он. — СИН. Куда же они смотрели? Как допустили катастрофу?

— СИНа тогда еще не было.

— То есть как? — Иларий нахмурился, пытаясь связать воедино все услышанное теперь и ранее. — Ты хочешь сказать, что не было Луны?

— Не было…

— Подожди! — Иларий схватился за голову и присел в кресло. — Относительно той катастрофы я в своем двадцать шестом году нахожусь в прошлом. Так?

— Да, так!

— Но я постоянно наблюдаю в небе некий сияющий шар! Уж не Луна ли это?!

— Мне приятен твой сарказм, — улыбнулся Загорский, — но неприятна напористость. То прошлое, в котором не было Луны, но в котором ты тоже жил, оно ушло в пустоту. Его уже нет. Так как мы многое изменили!

— Нет, это определенно сумасшедший дом! Хотелось бы мне домой вернуться. — Иларий сунул руки в грубо пришитые карманы брюк и совершенно осунулся в лице. — Как там мой сынок?

— С ним все в порядке, не волнуйся. А вот Регине влетит от меня, я полагаю!

— За что же? — не поднимая взгляд, машинально спросил Иларий.

— За то, что не убрала табло с коллекцией фильмов. И сделала она это, как мне кажется, намеренно.

Иларий стрельнул в Загорского суровым взглядом.

— Зачем это ей?!

— Просто будь с ней начеку.

— Все это какой-то нераспутываемый клубок угроз и лжи! У меня мозг закипает! Как все это возможно?! И, кстати, мне… не понравилась фраза из фильма"обучен реагировать на…"избранных, что ли?

— Тебе об этом еще не время! А вообще — у нас тысячи профессионалов, обо всех рассказывать — никакого времени не хватит! — спешно ответил Загорский, сердито швырнув пульт на кресло.

— Я надеюсь, что из моего Миши вы не собираетесь делать подобное?

— Идем в лабораторию, — Загорский указал на дверь. — Ты понимаешь, Иларий, очень скоро в твоей жизни произойдут большие перемены.

— О, этому я уже не удивляюсь! Я слышу это чаще, чем"добрый день, Иларий"! Мне даже интересно, у кого еще в мире произошли такие перемены, как у меня?

— У твоей супруги, надо полагать, — спокойно ответил Загорский и Иларий остановился.

— Вы хотите о ней… поговорить? — волнуясь, спросил он.

— Пока нет. И тебе не советую. И, кстати, если тебе тоскливо здесь, ты вполне можешь выйти наверх и прогуляться по территории монастыря.

— И… какой же здесь год?

— Две тысячи семнадцатый!

— Откуда же в этих местах Охра?

— Охра она теперь везде… В любом времени, в любом пространстве, в любом месте.

— А мать Славы я увидеть могу?

— Я провожу тебя, — утвердительно кивнул Загорский. — Ее имя Тамара. И она давно хотела пообщаться с тобой.

— Надо же, — удивился Иларий, — какое совпадение… А меня никто здесь не обнаружит?

— Здесь нет! Под вопросом у нас, как ты понял, только Регина.

— Так вы бы при ней обо мне так откровенно не говорили.

— Мы снабдили ее жучком! — Загорский улыбнулся и кивнул на двери лифта. — Дальше сам. Первый этаж. Из лифта прямо на улицу. В зарослях жасмина увидишь большой деревянный дом с крыльцом. Там ты найдешь Тамару.

Глава 12. Тамара

Такого сильного цветения жасмина Иларий не видел еще никогда. Он остановился посреди большого монастырского двора, не зная, куда идти. К дому, чья красная крыша виднелась над кронами акаций или посмотреть для начала монастырь?

— Кого ищешь, любезный? — обратился к нему проходящий мимо седовласый монах.

Как-то странно все это было. Монахи и лифт в Охру. Иларий бегло обернулся, но здания с аквариумным входом, из которого только что вышел, не обнаружил. Словно его и не было.

— Тамару ищу! — растерянно пробормотал он и с тревогой посмотрел в глубоко посаженные, темные глаза старика. — Здание здесь было… со стеклянным входом… Только что…

— Вон там Тамара живет! — радостно отреагировав на услышанное имя, указал старик в сторону терема, оченьпохожего на тот, что видел когда-то в лесу, только размером побольше.

Злясь на постоянные охринские фокусыи устав не получать ответы, Иларий отстранённо побрел через двор. И как тольковетви жасмина стали расступаться, он отчетливоувидел, как с крыльца терема сбежала она… — Руфь… Иларий, не раздумывая,бросился за ней. Но вот фасад дома открылся его взору полностью и его настигло разочарование. Онаснова исчезла. Он обежал дом со всех сторон, но тщетно. Неужто же такое могло показаться?

Выругавшись про себя, Иларий поднялся на крыльцо и робко постучал в дверь. На пороге валялись обычные детские игрушки. Медведь с розовым бантом, крошечный грузовик, юла и кубики с буквами. Послышались шаги и дверь отворилась. Красивая, крепкого телосложения женщина лет сорока слегка рассеянно, но добродушно улыбнулась гостю.

— Добрый день! — поприветствовал он хозяйку. — Я Иларий — отец Славы. Меня к вам направил Гаврила Павлович.

— А, да, да, конечно. Меня предупредили! — женщина засмеялась и пригласила гостя в дом. Платье на ней было золотисто-коричневое. Почти такое же по цветовой гамме, что и на Руфь. Только у Руфь цветы были покрупнее. Что-то было в них общее. Какой-то внутренний свет.

Обстановка дома говорила скорее о достатке хозяев. Если только Иларий мог понимать что-либо в интерьере и возможностях того времени, в котором находился.

"Надо же…" — размышлял он, скользя взглядом по непонятным предметам и странной мебели. — "Я в будущем… Как чисто, светло… Совсем не хуже, чем в нашем с Еленой прежнем доме".

Тамара сразу пригласила Илария за стол, накрытый к чаю. Почти прозрачные, фарфоровые чашечки, просвеченные солнечным светом из окна, конфеты в стеклянной вазе, сухофрукты, цукаты и шоколад. В комнате носился аромат трав.

— Я сейчас, — снова улыбнулась Тамара. — А вы располагайтесь и чувствуйте себя как дома.

Иларий огляделся. Было много фотографий Славы. На стенах, на полках, даже на окне. Откуда-то доносилась тихая, приятная музыка, на подоконнике пышным огнем цвела герань, на диване, свернувшись клубочком, спала сиамской породы кошка. Маленькая, с милой, точеной мордочкой. Она внимательно посмотрела на Илария чуть косоватыми, голубыми глазами, и довольно замурчав, продолжила свой бесконечный, кошачий сон.

Тамара вернулась с квадратным блюдом, на котором коричневым золотом сдобы благоухала толстая, румяная кулебяка, нарезанная с одного края на дымящиеся еще, слоистые ломти.

— О, зачем же столько беспокойства?! — почувствовав себя неловко, заметил Иларий.

— Ну что вы? — рассмеялась Тамара, откладывая на голубую тарелочку подтекший соком кусок. — Я же говорю — меня предупредили. Да и я все равно готовила. Никаких хлопот. Просто чай на травах заварила и все. Кулебяка с капустой. Славик не любит с мясом!

— Благодарю, — придвинув к себе блюдце, смутился Иларий и задумался. — Как-то все странно… Вы простите меня…

— За что? — растерялась Тамара и испуганно посмотрела на гостя.

— Ну, что вот так вот ворвался… Наверное хлопотно вам от всего этого. Но сына мне не отдают!

Он произнес последние слова так, словно оправдывался перед этой красивой, заботливой женщиной, заменившей его мальчику мать.

— Не надо об этом! — мягко приказала она. — Я в курсе всего. Я охринка и выполняю свою работу. Вот и все.

— Ах, то есть…

— Я в курсе, — снова повторила она, заглянув ему в самую синь глаз. — У Славы ваш лоб и брови! — Тамара улыбнулась и налила Иларию горячего, золотисто-зеленоватого чая. В нос тут же пробрался запах чебурка и лета. Стало легко и радостно. — И взгляд иногда такой же — красивый и упрямый!

— А мне показалось, что он на мать похож, — тихо пробормотал Иларий, и, отломив вилкой кусочек кулебяки, жадно сунул его в рот. Очень уж заманчиво она пахла. Вкус был потрясающий. Сочная, приправленная начинка, чуть упругая капуста и хрустящая нижняя корочка. — Очень вкусно! Вы отлично ладите с тестом! У меня так не получается.

— Спасибо! — кокетливо поблагодарила Тамара и рассмеялась. — А вы любите печь?

— Теперь приходится. Мы с Мишей остались одни. Мама его погибла в пожаре…

— Простите, я этого не знала. Но мне приятно, что вы у нас дома! Мне всегда хотелось видеть его отца.

— А мать?

— Я видела ее, — как ни в чем не бывало, ответила Тамара, отпив чая.

— Как видели?! — замер Иларий и отложил нож и вилку на тарелку. — Когда?!

— Как только родился мальчик. Она рожала в Охре.

— А потом?!

— Не знаю… С ней общались другие, более посвящённые в ситуацию. Проще было сказать ей, что малыш умер, но нанести такую травму… Многие были против и я в том числе. Ей все сказали, как есть.

— А она? — Илария почему-то испугал этот факт.

— Не поверила, конечно же. Плакала все время, звала вас. Она две недели была в горячке.

— А как же ваши непревзойденные доктора? Неужто они не смогли ей помочь?

— Ну, если бы не они, супруга ваша могла умереть. У нее серьезные проблемы с сердцем. Вы знали?

— Она никогда не жаловалась.

Иларий обреченно смотрел в тарелку. Горячка, о которой рассказала Тамара, видимо передалась и ему. Его накрыл такой жар, что стало нехорошо. Он расстегнул две верхних пуговицы на рубашке и небрежно обмахнулся салфеткой.

— Где она сейчас? — дрожащим голосом спросил он.

Тамара смотрела на него внимательно и долго, словно изучала. Но в ответ лишь отрицательно покачала головой. Между ними повисла длинная, неуместная пауза.

— А вы знаете, она мне очень понравилась…, — первой нарушила тишину Тамара и в глазах ее блеснули слезы. Хотя, может ему это только показалось… — Легче вспомнить тех, кто не проникся ее болью. Но ситуация… обстоятельства… требовали иных действий. Она пробыла в Охре почти месяц.

— Бедная моя Лена… — Было видно, как с сердечной болью борется мужское эго Илария. На лбу выступили капельки пота, щеки пылали, глаза горели.

Тамара поднялась и приоткрыла окно. Теплый воздух всколыхнул цветы на подоконнике и какие-то серебристые висюльки у окна, которые тут же мелодично зазвенели.

— Вы же хотите спросить еще о чем-то…, — нарушив его разрастающееся страдание, осторожно произнесла она, глядя на шелестящую своими длинными цветастыми гроздьями молоденькую акацию.

— И не один раз, — тут же отозвался Иларий.

— Спрашивайте. Здесь никто не слышит.

— Что не так с моим сыном? Отчего все так произошло?

— Он родился очень необычным, — пожав плечами, ответила Тамара. — На него всегда будет спрос, если мы не предпримем меры.

— Опять загадки… — Иларий смотрел на Тамару грозно. — Это не ответ.

— А это не тот вопрос, которого я ждала. Поймите, я не имею права говорить с вами на ЭТУ тему. Спросите у других.

— Да ничего они мне не объясняют. Но ведь так же нельзя, правда? А если я возьму и прекращу выполнять их указания? — Иларий шумно отодвинул стул и подошел к окну. Чужие места… Теплые, красивые, монастырь, цветы, закат, но все чужое… — И что же вы ждете, что бы я спросил? — Резко бросил он, не оборачиваясь. — Вернусь ли я в свое время? Мне уже все равно. Страх прошел, я привык жить по указке. Ну вот честное слово — когда-нибудь я перестану слушать вас всех и поступлю так, как считаю нужным!

— Не поступите! Ваше изобретение сделает выбор за вас.

В ответ он усмехнулся.

— Зачем забрали Мишу?

Тамара посмотрела на Илария с тревогой и начала напряженно водить пальцем по краю чашки.

— Мы заметаем следы.

— Очень кратко… Ну хорошо… Мне показалось или у Славика что-то не так с зубами?

— Не показалось! — кивнула Тамара. — Его немного меняют. Поэтому наверное такой результат. Я точно не могу сказать.

— Что значит… меняют?! — сердито воскликнул Иларий, хлопнув ладонями по столу. Сиамская красавица спрыгнула с дивана и смешной, виляющей походкой направилась к нему.

— Я же сказала — необходимо замести следы. В противном случае он окажется в руках геотов. — Кошка вцепилась Иларию в штанину своими тоненькими, в черных перчатках лапками и умоляюще посмотрела в глаза. — Бася! — окликнула ее хозяйка. — Бася, нельзя!

Но Бася ее конечно же уже не слышала. Она упрямо карабкалась Иларию на колени. Мужчина охотно взял ее на руки и посмотрел в глаза.

— Дурочка какая, — ласково произнес он и оставил животное на руках, осторожно поглаживая ее шелковистую спинку. Бася громко и победно замурчала. — Успокоила-таки меня, — усмехнулся Иларий, растерянно взглянув на Тамару.

— Слава во многом странный сейчас, — опережая его дальнейшие вопросы, произнесла та. — Вы заметили наверное ни одну особенность в нем. Это пройдет. Но начнется кое-что другое. И с Мишей… начнется.

Иларий прекратил гладить Басю и брови его скорбно сдвинулись.

— Вы их меняете, что ли?

Тамара приложила палец к губам и выглянула в окно.

— Прошу вас, не так откровенно. Она оставила здесь свой плащ конечно и он огораживает дом на несколько метров, но я все же опасаюсь… Нам стольких усилий все это стоило…

— Плащ?! — оживился Иларий. — Я видел выбежавшую от вас женщину! Думал уже, что померещилось. Так значит не ошибся. Она была здесь… Руфь…

— Да, да… Она иногда называется этим именем. Считайте, что это ваш ангел-хранитель.

— Но кто она и откуда?!

— Из Охры конечно. Но ангел-хранитель должен быть невидим. Понимаете? И большего я сказать опять-таки не могу. Простите.

— А если я чувствую к ней симпатию? — сурово и тихо произнес Иларий и Тамара мягко рассмеялась.

— Забудьте! Сомневаюсь, что ей это нужно… Она почти не человек…

— Программа, что ли?!

— Хуже… — Тамара налила Иларию еще чая. — Вам нравится наш дом?

Она конечно же ушла от темы. Зачем так много загадок? В сердце защемило, как при расставании с Еленой.

— Конечно! — нехотя и нервно ответил Иларий. — Вы наверное очень богаты?

— Нет-нет! Это вам так кажется. Мы на самом деле весьма скромно живем. Охра помогает.

— Монахи навещают вас?

— Мы же не прихожане, — загадочно улыбнулась Тамара. — Это Охра их навещает.

Зачем Охра навещает монахов, Иларий спрашивать не стал. Он понял это сам. Интуитивно. Он чувствовал между ними какую-то неуловимую, но очень важную связь. И теперь он кажется знал ответ на вопрос, занимавший его с детства."Куда уходят святые? Откуда они слушают наши молитвы?" — спрашивал он у отца и получал увлекательную историю о небесном царстве. Сейчас же, как озарение, пришел неожиданный, но навязчивый ответ: они уходят в Охру. Тут же, во след озарению, он подумал, что это глупость, но идея Иларию понравилась. В ней было все же зерно истины и какого-то, неотвязного от человека чуда.

Они еще долго проболтали о том о сем, но только все вокруг да около. Тамара ловко обходила скользкие вопросы и Иларий невольно настроился на требуемую волну. Постепенно разговор свелся к прошлым воспоминаниям Илария, а после к Мишке и Славику. Они делились впечатлениями о своих детях и выпили еще по две чашечки чая. Ближе к закату Тамара закрыла окно, так как в комнату потянуло свежим, вечерним воздухом и стало немного зябко. Иларий расспрашивал ее о нынешнем времени, она показала ему телефон, мультиварку и блендер. Вместе они приготовили банановый коктейль с мороженым, для Славы. И сами выпили по стакану. Тамара включила тихую, красивую музыку, назвав ее странным словом"чиллаут", в окно заструились золотисто-бордовые лучи заходящего солнца и ему опять, как наваждение, вспомнилась Руфь.

— А вы подруги? — неожиданно спросил Иларий и Тамара снова засмеялась.

— Иларий, на вас такие ужасные брюки! — словно не услышав его, заметила она. — Вам срочно нужно обновить гардероб!

— Обновить… гардероб, — почему-то повторил он и задумался. — Мы с Мишей живем бедно и время наше не позволяет пока ничего другого. А брюки эти у меня конечно единственные. — Он приблизил к Тамаре лицо и с расстановкой произнес — Вы же умная женщина. Отчего уходите от разговора?

— Потому что Руфь всего лишь выполняет свою работу. И ей на вас как на мужчину, если вы об этом хотите поговорить, абсолютно наплевать.

— Но я знаю, что это не так! — горячо воскликнул Иларий. — Я говорил с ней об этом! Я видел ее глаза!

— И когда же вы успели? — Тамара замешкалась, глядя в никуда. — Скоро приведут Славу, — неожиданно заявила она. — Вы хотите с ним увидеться?

— Да, конечно! — охотно согласился он.

— Ну вот и хорошо, — оживилась Тамара. — Тогда идемте на кухню. Поможете мне готовить ужин! А Руфь… — Она с пониманием обернулась на красивый его лик. — Она будет всегда. И когда вам будет семьдесят лет, она будет все так же молода и будет вас изредка навещать.

— Она что — бессмертна?

— Какая глупость! — хихикнула Тамара. — Вы же ученый, Иларий! Просто время перестало быть для нас проблемой. И за один день мы можем побывать в разных его точках. Поймите же вы это наконец! И не ломайте себе голову над происходящими вокруг вас загадками. Хватит удивленно ахать! — Тамара снова открыла окно. Запахло ночной фиалкой и остывшей кулебякой, по которой пробежался бодрящий вечерний сквозняк. — Идемте готовить любимое Славкино блюдо — жареную картошку!

— Странно…, — направившись за ней, озадаченно бормотал Иларий. — С Мишей мне почему-то не разрешают видеться.

— Боюсь, что Мише сейчас не до вас! — Тамара сказала это резко и тут же пожалела, оценив реакцию Илария. В глазах его воцарилась такая горечь, что она испугалась и схватила его за руку. — Спокойно! Ему не причинят вреда.

Но он, видимо, ее уже не слышал. Он заметался по кухне, как раненый зверь, который не знает, куда себя деть от боли, отвернулся к стене и Тамаре показалось, что Иларий плачет. Потом он подошел к ней и сквозь зубы произнес:

— Где у вас картошка?! Давайте сюда! Я почищу!

Она молча и виновато поставила перед ним большую миску с картошкой и дала нож. Он чистил ее безмолвно и ловко, только желваки гуляли под щетиной, да слезы то подступали, то уходили, потому что он не картошку сейчас чистил, он с Мишкой наверное говорил и все время боролся с душевной болью, от которой, казалось, воздух вокруг взорвется.

— Вы настоящий отец, — шепнула она. — Я такого еще не видела.

Глава эта, как и некоторые другие, создавалась по отдельным, весьма кратким и на удивление, сильно разбросанным записям Илария и тому, что было услышано и выведано мной. И, конечно же без Тамары здесь не обошлось. Мне пришлосьпознакомиться с ней. А это было не просто. У нас оказалось много общего в интересах и в прошлом. Родина, образование, даже знакомые. Было неожиданно, очень тепло и занятно. А потому весьма неприятно теперь предавать пусть письменной, но огласке, то, что она каким-то чудом шепнула мне. О Славике… Ну и о Мише заодно. О тех медицинских процедурах, которые, как мне думается, производились над мальчиками с целью запутывания геотов. Иларий понял это, как обмен генетикой, либо некими генетическими особенностями. И если это так, то бедного, ни в чем неповинного Мишу просто используют в качестве жертвы.

Но вот что обронила Тамара, глотнув одного волшебного напитка, которым мне захотелось ее угостить. Она сказала, что мальчики были изолированы в разных помещениях и с ними никто ничего не делал. Никаких процедур не было. Предполагаю все же, что сказала она это намеренно, надеясь на посторонние уши. А если нет?

Задание свое я выполнила точно по сценарию. На тот момент не осознавая толком, что и зачем делаю. Моя задача — найти ребенка и относиться ко всему трезво, но это не все… Есть еще кое что, что не дало мне абстрагироваться от услышанного и не понравилось. Напоследок Тамара рассмеялась и словно полушутя добавила, что о том, где мальчик, надо бы найти и расспросить того, кто видит больше остальных. На мой логичный вопрос, о ком она говорит, Тамара сразу покраснела и посерьезнела, пожалев видимо о сказанном и неохотно бросила:

— Подумай.

Она конечно же хотела закрыть тему, но меня понесло.

— А кто ищет мальчика, кроме геотов?

И тут глаза моей новой знакомой метнули молнии такой силы, что мне стало сразу понятно — о дальнейшей с ней дружбе речи быть не может.

Вот так поворот! Это была моя личная победа. Не знаю правда, насколько истинная. Но какая разница? Ведь Тамара в одной фразе проговорилась дважды. Она выдала кого-то, кто видит больше остальных, тут же дав понять, что не знает его местоположение, намекнув тем самым, что и местоположение главного мальчика ей так же неизвестно.

И снова мой вопиющий в этом мраке глас:

"А как же Славик?!"