Дети навсегда или приключения русского кота в Японии

Наталья Варламова

Люди отбирают у братьев своих меньших всё, вплоть до жизни, и человечество давно у них в неоплатном долгу. А ведь большинство из них не могут защитить себя и воспринимают нас как богов… Все животные похожи на маленьких детей – доверчивых и наивных. Можем ли мы соответствовать их доверию, надежде, любви, которые животные готовы бескорыстно нам дарить? Этим вопросам посвящёно адресованное широкому кругу читателей повествование о кот0е Тридэ и его приключениях. При участии внука – Гришина Михаила

Глава 1

Я кот. И этим немало сказано. Мой хозяин — человек, конечно же. Люди почему-то нас обожают и думают про нас всякое разное, сочиняют сказки и стихи, рисуют картинки, даже наряжаются котами. Смешно прямо. А про одного известного японского кота кто-то сказал «красота кривой линии»… Надо же!

А может, когда им, ну, людям, одиноко, они и придумывают, что мы в чём-то почти такие же, как они?

Сколько про нас всякого написали: и будто мы волшебники в сапогах, и будто мы в другие миры передаём сигналы, можем коров доить. Хотя, может, кто-то и может смочь. Ой, неправильно: сможет суметь. Нет, сумеет. Вроде так.

Ну, я-то обычный рыжий кот, только вечно страдаю из-за своего любопытства. А жизнь у меня простая — потереться о штанину хозяина, когда есть хочется, помурлыкать у него на руках. Мышей в доме нет, а мухи — это несерьёзно.

В этот раз я, как обычно, не могу оторвать глаз от мягко жужжащего принтера. Хозяин уже треснул меня полотенцем вчера, когда я встал на задние лапы у разноцветно мигающего аппарата, растопырив усы и улавливая его странную, неживую пахучесть.

Он бубнил, махая тряпкой: «Брысь, это же три дэ, куда ты лезешь, это три дэ!..» Мне всегда хочется нюхать этот жужжащий большой короб, ещё больше хочется в нём полежать, особенно когда он начинает рисовать что-то огромной иголкой с краской. При хозяине, конечно, ни-ни.

Поэтому сейчас я просто сижу, жмурюсь и наблюдаю за хозяином. Зовут его как-то странно на мой вкус — Григорий, г-р, грохочущие звуки, право слово… Я смотрю, как он привычными движениями мягко стучит по кнопкам своими лапами без когтей, а сам неотрывно лупится в дурацкий экран.

Не люблю я этот экран. Когда он выключен, хозяин обращает на меня внимание, гладит, разговаривает, вкусности всякие кладёт в миску или даже с руки позволяет взять. Ну, после того, как он мне ушки легонько покрутит, я согласен и с руки взять. Но экран этот… Он крадёт у меня хозяина.

Раньше здесь жили толстый мальчик, сын Григория, тоже с ужасным именем — Жора, и его мама Ксения, кстати, вот это имя — другое дело. Да только они куда-то уехали однажды, хлопая дверями и громко выкрикивая какие-то слова друг другу в лицо, будто стреляя из пистолетов.

Не хочу болтать, но замечу всё-таки, что Григорий потом даже пьяным приходил домой несколько дней подряд. Пахло от него так ужасно, что я ночью спал не у него на руке, как обычно, а у себя в мезонине — так верхнюю полку кладовки называла Ксения.

Она всё повторяла, что у меня сто кроватей — где хочу, там и сплю, и ещё про то, что я сложная натура: то ласков и кроток, то впадаю в безумства — скачу, лезу на шторы, завываю, как голодный койот. А я не знаю, почему иногда мне хочется скакать или сидеть в шкафу, смотреть в окно или греться на окошке. Ксения называла меня «Куня ты моя», а хозяин — «Кункин» и ещё «срань болотная», но это реже, гораздо реже.

Запела плоская коробочка, которую хозяин подносит к уху и что-то говорит при этом. Я сладко зеваю, жмурюсь и отворачиваюсь: ничего нового для меня не произойдёт — слова, слова…

Пойду-ка полежу на диванчике под плакатом с какими-то огромными синими рыбами-прыгунами. Ксения часто показывала на этот плакат, когда они с Григорием кричали друг на друга. А что кричать? Эти синие такие блестящие, без шерсти, как и люди, и глаза у них есть. Нет, вообще-то они вроде добрые и весёлые.

Ксения кричала:

— Эта твоя Япония! Да они же дикари! Никто в мире, никто этого не делает!

— Да почему она моя-то? — отбивался Григорий. — Ну, партнёр у меня там, просто партнёр по бизнесу… Японцы — передовая страна, как можно их называть дикарями!

— А то, что они отлавливают их, — и она показывала рукой на плакат, — и убивают! Убивают! Дельфинов! А зачем? Оказывается, на консервы для собак!

Тут она почему-то подходит ко мне и с силой проводит рукой по голове. Право слово, я-то при чём? Я прыгаю на пол и ухожу спать в надёжное место — у меня много таких закоулочков.