Спи со мной. Кошмары

Натали Стердам, 2021

Как понять, где сон, а где реальность, если грёзы оборачиваются кошмаром? Вынужденная поставить под сомнение все, во что верила, Ли просыпается в психиатрической клинике. Осталось разобраться, кто именно сошел с ума – весь этот мир или она сама. ВНИМАНИЕ: это продолжение романа "Спи со мной. Грёзы", вторая книга цикла. Читать следует только после первой книги, иначе будет очень интересно, но ничего не понятно. Содержит нецензурную брань.

Глава 3

Дни бегут, выворачивая календарь, сливаются в череду однообразных будней, путают мысли и ориентиры. Проснувшись, я завтракаю, читаю принесенные Бьянкой книги, а заснув, оказываюсь во снах, которые не могу контролировать. Иногда я пробую очнуться, лелея смутную надежду открыть глаза на лодке Олава, но ничего не происходит.

Воспоминание о помолвке с Яном надолго выбивает из колеи. «Я всегда буду с тобой» — удар под дых, остановка сердца. Все, что возникло в моей голове, когда я взяла в руки журнал, кажется поразительно реальным, особенно моя любовь к Яну. Это пугает больше всего. Я отказываюсь верить, что путешествие на Мальдивы происходило на самом деле. Абсурдно. Невозможно.

Несколько раз Бьянка порывается пригласить ко мне маму, но я не готова увидеть в этом кошмаре и ее. Только не ее. В ответ на мое категоричное «нет» старшая медсестра с грустью качает головой, но все же оставляет меня в покое. Маленькая победа, которая совсем не радует. Мне не нужны компромиссы — мне нужно вернуться обратно в свою жизнь.

В конце концов я решаю принять правила странной игры. Говорите, я нуждаюсь в медицинской помощи? Хорошо, так дайте поговорить с главным врачом и обсудить поставленный диагноз. Вместо этого мне сообщают:

«Доктор Йохансен в отпуске».

«Доктор Йохансен не в клинике».

«Доктор Йохансен занят и поручил осмотреть вас своей коллеге».

С одной стороны, я чувствую гнев. С другой — облегчение. Уверена, если загадочный доктор Йохансен явится передо мной лично, у него будет лицо Асафа. Но почему он оттягивает встречу? Я уже начинаю сомневаться в его существовании, когда однажды после завтрака Бьянка с сияющей улыбкой объявляет:

— Лелия, доктор Йохансен пригласил вас в свой кабинет для беседы.

— Неужели? — Недоверчиво хмыкаю, стараясь скрыть волнение. — Какая честь. Не терпится лично познакомиться с тем, кто заведует этой удивительной клиникой.

Бьянка кивает, то ли не замечая иронии, то ли сознательно игнорируя ее. Она ведет меня по извилистым коридорам, и сначала я стараюсь нарисовать в голове маршрут, но быстро понимаю, что никогда не выберусь из лабиринтов Лиер Сикехус сама — слишком много одинаковых поворотов и лестниц.

Вскоре мы останавливаемся у дверей из темного дуба. Постучав, Бьянка жестом приглашает меня войти. Поворачиваю ручку и нерешительно замираю на пороге. Скользнув взглядом по небольшому дивану, кофейному столику, книжному шкафу, ищу глазами доктора. Он стоит спиной ко мне и лицом к окну, солнечный свет окутывает фигуру в белом халате, создавая почти ангельский ореол.

— Доктор Йохансен… — Робко обращается к нему вошедшая следом за мной Бьянка.

Он медленно поворачивается, и я невольно задерживаю дыхание. В горле пересыхает. Еще мгновение… Доля секунды… Нет. Это не Асаф. На меня смотрит высокий статный мужчина чуть старше сорока. Ни острого орлиного носа, ни поджатых губ, ни темной бороды — полная противоположность убийце джиннов. Он доброжелательно улыбается.

— Здравствуйте, Лелия. Я доктор Магнус Йохансен. Вы помните меня?

Продолжаю разглядывать главного врача. Обычный норвежец, каких тысячи. Если бы мы встретились в супермаркете или в спортзале, я бы не обратила на него никакого внимания.

— У вас наверняка накопилось множество вопросов, — так и не дождавшись ответа, произносит он. — Присядьте, пожалуйста, я помогу вам разобраться.

Бьянка выходит из кабинета и аккуратно прикрывает дверь, а я сажусь в мягкое кресло напротив. На столе у монитора — фотография в массивной, но изящной рамке из резного металла. На снимке доктор Йохансен обнимает женщину, по всей видимости, жену, и двоих детей — мальчика и девочку. Примерный семьянин. Безусловно, разве могло быть иначе?..

— Лелия, вам будет очень сложно поверить в то, что я скажу, однако первый шаг на пути к выздоровлению — принятие проблемы. — Он замолкает, ожидая моей реакции, но я опять не говорю ни слова. — Вы когда-нибудь слышали о делирии?

— Нет. — Отрывисто бросаю, настороженно всматриваясь в его лицо. Лучше изображать, что верю во всю чушь, в которой меня пытаются убедить, пока не найду способ вскрыть этот гнойник.

Магнус Йохансен задумчиво стучит по столешнице перьевой ручкой, а затем поясняет:

— Делирий — это психическое расстройство, которое характеризуется помрачением сознания и появлением очень правдоподобных галлюцинаций. В вашем случае имеет место онейроидный синдром — разновидность делирия, при которой человек не отличает сны от реальности. Иначе говоря, максимально развернутые и фантастические картины сновидения переплетаются с действительностью, при этом знакомые люди нередко включаются в переживаемую ситуацию.

— В смысле? — уточняю я.

Доктор Йохансен вздыхает.

— Когда вы вышли из делирия и столкнулись с частичной амнезией, то повторяли, что старшая медсестра Лиер Сикехус Бьянка Буджардини — известная итальянская актриса. Спутанное состояние сознания поместило образ Бьянки в сон и, очнувшись, вы не смогли дифференцировать реальность. К сожалению, у меня есть все основания полагать, что то же самое коснулось и других окружающих вас людей. Это значит, вы еще столкнетесь с сюрпризами…

Логично до такой степени, что страшно. Холодный ужас сковывает грудную клетку. Я безумна? Нет, Ли, не поддавайся. Это не может быть правдой. Чересчур гладко. С вызовом вскидываю подбородок.

— А как вы объясните то, что Лиер Сикехус давно закрыта, а корпуса больницы заброшены?

— Вы правы. — Магнус делает паузу, и я удивленно смотрю на него. Он сдался так просто? Нет, разумеется, нет. Ровным голосом главный врач добавляет. — Большинство корпусов много лет не функционирует по назначению, но этот правительство закрывать не стало. Как бы нам ни хотелось, не у каждого человека в Норвегии получается сохранить психическое здоровье. В стране должно быть место, где людям, которые не справляются сами, могут помочь.

— И это место — здесь? — усмехаюсь я.

— Именно, — не отрицает доктор Йохансен.

— Допустим, я вам верю. — Подпираю щеку рукой, с любопытством глядя на врача. — Однако я не помню, как и когда очутилась в клинике. У вас найдется объяснение и этому?

Он выдвигает верхний ящик стола и достает из него фотографию, на которой запечатлены мы с Яном: счастливые и обнимающиеся… на катере Олава. Выхватываю фото и жадно впиваюсь в него взглядом.

— Что это?

— В день, когда был сделан этот снимок, вы с женихом находились на лодке вашего друга недалеко от Осло. Либо из-за алкоголя, либо по нелепой случайности, вы поскользнулись на палубе и ударились, получив серьезную травму головы, которая спровоцировала возникновение психического расстройства. Хотите воды? — Заметив, как я побледнела, Магнус Йохансен наливает в стакан минералку и протягивает мне. — Ваше состояние ухудшилось не за одну минуту. Первое время вы осознавали происходящее и, поняв, что расстройство прогрессирует, сами обратились в Лиер Сикехус и подписали согласие на госпитализацию.

— Что? — Я нервно смеюсь, а затем залпом выпиваю воду и с громким стуком ставлю стакан на стол. — Я бы никогда по доброй воле не пришла в это место.

В серых глазах доктора Йохансена мелькает сочувствие, когда он кладет передо мной договор. Пролистываю его до конца и вижу свою подпись.

— Смешно. — Отрезаю, не желая участвовать в этом фарсе.

— Лелия, это нормально в вашей ситуации — испытывать неоднозначные чувства. Любой на вашем месте растерялся бы. Я видел разные клинические случаи и с уверенностью могу заявить, что по сравнению со многими пациентами вы держитесь очень хорошо.

Какой реалистичный, детализированный кошмар. Документы — и те составлены идеально. Мне срочно надо отсюда выбраться или я, не отдавая себе отчет, начну принимать за чистую монету любую ложь.

— Ладно, док, если я самостоятельно пришла в Лиер Сикехус, то и уйти могу хоть сейчас? — Выразительно смотрю на него. — Тем более, мне удалось побороть делирий. Получается, самое время поскорее встретиться с женихом и обсудить свадьбу, а то вдруг он передумает — не каждый решится связать судьбу с психопаткой.

Магнус Йохансен слышит язвительные нотки в моем голосе, но сохраняет спокойствие. В голове мелькает дурацкая мысль, что нацистские врачи в концентрационных лагерях вели себя так же, хладнокровно проводя чудовищные опыты над узниками. Усилием воли заставляю себя не думать об этом: опасаюсь, что если дам волю фантазии, доктор Йохансен превратится в доктора Менгеле³ или в самого Гитлера, а это уже и впрямь заявка на диагноз.

— Лелия, послушайте меня, — говорит Магнус Йохансен, — вы имеете полное право покинуть клинику, но…

— «Но»?! — Перебиваю я, ощущая, как изнутри поднимается раздражение. — Вы не можете держать меня здесь против воли.

Он, не отворачиваясь, выдерживает мой взгляд.

— Обстоятельства изменились. У вас случилось обострение, и вы чуть не навредили себе. Бьянка вошла в палату, когда вы, забравшись на подоконник, с закрытыми глазами пытались спрыгнуть вниз. Санитары чудом успели подхватить вас, лишь поэтому вы не поранились или не сломали себе что-то. Мы не можем отпустить вас, пока есть риск рецидива.

Перед глазами все плывет. Жар и искры от ревущего вулкана, раскаленная магма, близость Зейна, запах шафрана. Магнус Йохансен пытается доказать мне, что всего этого не было, что все это — не более чем сон?

— Хорошая новость в том, что делирий — это не приговор. — Продолжает главный врач. — Он обратим и при правильном лечении возможно добиться полного выздоровления и возвращения к нормальной жизни.

Всплескиваю руками в демонстративном восторге.

— Волшебно! Потрясающе! Я, наверное, должна благодарить вас на коленях за все, что вы для меня сделали? — Насмешливо улыбаюсь, не скрывая ярости. — Один маленький вопрос. Чем же вы собираетесь меня лечить?

— Я настаиваю на комплексном лечении, так как оно показывает наилучшие результаты. — Невозмутимости доктора Йохансена можно позавидовать. — У меня есть все основания полагать, что психотерапия в сочетании с нейролептиками и морфином значительно ускорит процесс выздоровления.

— Морфин? Вы в своем уме? Мне нельзя принимать опиум, я моментально попадаю в зависимость от наркотиков. — Возмущенно выдыхаю, сжимая в руке пустой стакан. — Не смейте.

— Лелия, я ваш друг, а не враг, доверьтесь мне.

Магнус Йохансен сжимает мои пальцы и это оказывает эффект взорвавшейся бомбы.

— Пошел к черту со своей психушкой и сраным диагнозом! Если ты рассчитываешь, что я поверю в этот бред — проблемы с головой у тебя, а не у меня. Где Асаф?!

Он делает едва заметное движение, и в кабинет вбегают двое крепких санитаров в сопровождении Бьянки, которая вновь сжимает в ладони шприц. Похоже, все это время они были рядом, ожидая знака от доктора.

— Не-е-ет, — только и успеваю простонать я, когда они хватают меня и легко обездвиживают, в то время как тонкая игла проникает под кожу.

— Все будет хорошо, — успокаивающе шепчет доктор Йохансен. — Я помогу вам, Лелия, я обязательно помогу вам вернуться в вашу настоящую жизнь, но в данный момент вам требуется отдых. Не думайте ни о чем, расслабьтесь. Добрых снов…

***

— Ли, я закажу тебе лучшую пиццу в Неаполе.

— Ты победил, викинг, — я капитулирую, подняв руки ладонями вверх, — но я не переступлю порог ресторана, если ты не пообещаешь мне еще и моцареллу.

Мы договариваемся встретиться через несколько часов, и я решаю воспользоваться ими максимально непродуктивно и максимально приятно — иду к морю. Спускаюсь к кромке воды по большим белым камням, разуваюсь и тяну ступни к набегающей волне. Вздрагиваю, когда она касается горячей кожи. Выдыхаю.

Этот город не похож ни на один другой. Подобно привлекательному и дерзкому южанину, он доводит до изнеможения нескромными взглядами, соблазняет задолго до того, как случится первый поцелуй. Этому городу идет лето. Этому городу идет быть влюбленным.

Неожиданно откуда-то доносится мелодия, и я узнаю в ней услышанную по радио в студии Олава песню. Исполнение настолько хорошее, что ее легко спутать с оригиналом, разве что сыгранная на акустической гитаре она звучит немного иначе, но точно — не хуже. С любопытством смотрю на музыканта, однако разглядеть его лицо не получается из-за козырька кепки. Жаль. Если он так же привлекателен, как талантлив, я бы не отказалась увидеться с ним снова. Он перебирает струны, и я закусываю губу. Интересно, как ласкают эти пальцы — нежно, неспешно, или же наоборот, жадно и неистово?..

Будто почувствовав мой взгляд, парень оборачивается. Симпатичный. Очень симпатичный. Улыбаюсь, и он улыбается в ответ. Какое знакомое лицо… Где я могла его видеть? Прежде чем я успеваю сообразить, его окликает стоящая у парапета блондинка в обтягивающем черном платье. Усмехаюсь. Наверняка не хочет снимать дорогие туфли и спускаться к воде по камням. Посмотрев на меня в последний раз, музыкант зачехляет гитару и поднимается к девушке. Снова поворачиваюсь к морю. Неудивительно, что он проводит жаркие итальянские ночи с ней: во все времена красивые женщины любили тех, в ком горит талант.

Просидев на набережной еще полчаса, дожидаюсь, когда солнце скрывается за горизонтом, расплескав на прощание яркие всполохи заката, и автоматически отмечаю, что этот вид мог бы стать отличной иллюстрацией для перекидного календаря. Профдеформация в действии.

Потягиваюсь и зеваю. С каким удовольствием я бы сейчас вернулась в отель и выспалась перед ранним рейсом в Осло, но не могу нарушить данное Олаву обещание. Пицца так пицца…

«Красавица! Какая же ты красавица! Любишь красное вино? А пасту? Давай я закажу тебе пасту с морепродуктами, bella!». Стоит мне оказаться в толпе активно жестикулирующих и громко разговаривающих итальянцев, как я теряюсь. Слишком много внимания и незнакомых имен. Олав смеется, заметив мою реакцию:

— Ты полюбишь их, Лелия, тебе просто надо привыкнуть.

— Не сомневаюсь…

Неловко подставляю щеку очередному стремящемуся расцеловать меня синьору и внезапно ощущаю чей-то внимательный взгляд. Оглядываюсь. Вот это сюрприз! Густые каштановые волосы, чертовски обаятельная улыбка, ямочки на щеках, чехол с гитарой за спиной. Парень с набережной. Поверить не могу. Какова была вероятность, что этим вечером мы окажемся в одной компании? Почти никакой, однако мы здесь: смотрим друг на друга, не в силах оторвать глаз — так же, как и час назад.

— Это судьба. — Обезоруживающе улыбается он. — Меня зовут Ян.

— Лелия. — Пожимаю протянутую руку, не переставая думать о том, как странно, что мы все-таки познакомились. Словно кто-то другой, более сильный и мудрый, чем я, вложил мою ладонь в его. Словно это должно было произойти.

Мне не хочется отпускать его руку, но затянувшееся знакомство прерывает смеющийся женский голос:

— Ян!

Та самая блондинка. Правильные черты, пухлые губы, рассыпанные по плечам локоны. В том, как она зовет его по имени, мне чудятся нотки ревности, но скоро я понимаю, что ошиблась. Для той, кто готовится четвертовать соперницу, в ее глазах светится слишком искренний интерес и слишком детская радость.

— Это Эва. — Представляет ее Ян. — Моя лучшая подруга, практически сестра. Мы выросли вместе.

— Приятно познакомиться, Лелия! Откуда ты? Давно в Неаполе?

Поразительно, но, похоже, она действительно не ревнует. Загадка века: как можно дружить с парнем, при одном взгляде на которого хочется выйти за него замуж, а после до конца жизни слушать, как он поет, прерываясь исключительно на занятия любовью?

— Взаимно. Приехала на один день из Осло, утром улетаю обратно.

На лице Эвы читается одновременно сожаление и восторг.

— Вау, я тоже из Осло! Жаль, что ты так быстро покидаешь Неаполь…

Вот почему легкий, едва уловимый акцент, показался таким знакомым. Три норвежца на один квадратный метр итальянского ресторана — невероятное совпадение. Одно из тех, в которые я обычно не верю.

— Этот город заслуживает большего, чем один день. — Подхватывая мысль, продолжает Ян. Его голос мягкий и низкий, интонация завораживает, и больше всего в эту секунду мне хочется, чтобы он взял гитару и сыграл песню, которую я слышала на набережной. — Ты определенно должна дать ему шанс.

— Как карта ляжет. Я редко приезжаю в одно место дважды. — Пожимаю плечами с небрежной улыбкой, не желая признаваться самой себе: в этот раз мне не хочется уезжать.

Эва смотрит на меня понимающим взглядом.

— Она ляжет так, как хочешь ты. — Ян неожиданно достает колоду игральных карт. — Вытяни одну.

Недоверчиво поднимаю бровь. Он собрался показывать фокусы, чтобы меня впечатлить? Надо было предупредить парня, что я не против вернуться в отель вместе с ним и без карточной магии. Впрочем, я готова ему подыграть.

— Показывать, конечно, нельзя, мистер фокусник? — не сдержавшись, поддразниваю Яна и беру карту из середины.

— Тебе можно все… — Лицо серьезное, но глаза смеются. — Это никак не повлияет на магию.

Он флиртует, заставляя Эву бросать в мою сторону любопытные взгляды. Еще немного, и я поверю, что мы могли бы подружиться. Переворачиваю карту, скрывая изображение от Яна. Червонный король. Надо же, как символично.

— Запомнила карту? — уточняет Ян перед тем, как поместить ее обратно в колоду и перетасовать с остальными.

Киваю. Музыкант перемешивает карты. Слежу за движениями его пальцев — то ли за тем, чтобы разгадать секрет фокуса, то ли просто потому, что мне нравятся его руки.

— У тебя удивительные глаза, — вдруг говорит он и тянется к моему лицу, чтобы убрать упавшую прядь и посмотреть в них. — Однажды я напишу про них песню.

В следующее мгновение он изображает шутливый поклон, достает из-за моего уха карту и переворачивает рубашкой вниз.

— Я угадал?

Червонный король подмигивает, будто спрашивая: «Достаточно чудес на сегодня?». «Не уверена», — мысленно отвечаю ему я, и тогда он показывает мне еще одно. Я вижу то, что не заметила в первую секунду — ровные четкие цифры телефонного номера.

— Я тоже живу в Осло, — произносит Ян. — Если будет время и желание, можем как-нибудь прогуляться. Мне нравится смотреть на город с крыши оперного театра, хоть и не получается бывать там так часто, как хотелось бы.

Смотрю на него, думая о судьбе и о вероятности случайной встречи, и прячу карту в сумку с камерой.

— Я позвоню.

***

Медленно открываю глаза, но они не сразу привыкают к темноте. Лишь через несколько минут я различаю очертания нарисованного и вставленного в рамку Колизея на стене палаты, стола со стопкой книг и окна, за которым идет снег. Пока я пытаюсь не забыть, кто я такая (или вспомнить?), в ночи за стенами Лиер Сикехус начинается зима. «Я — сумасшедшая?». Что это было — сон или воспоминание? Где Зейн? Существует ли Зейн в принципе или он — не более чем яркий образ, плод моего воображения? Неужели тогда, в Неаполе, я познакомилась не с ним, а с Яном?

Зейн. Зеленокудрый джинн, незваный гость моих снов, единственный мужчина, которого я полюбила, и которому так и не смогла в этом признаться. Где же ты? В каких измерениях ты просыпаешься и засыпаешь? Помнишь ли ты мое имя? По щекам бегут обжигающие слезы. Я устала. Я боюсь, что не справлюсь без тебя. Мне важно знать, что ты есть. Мне нужно знать это, чтобы продолжать бороться. Потому что, Зейн, как мне жить, если я тебя придумала?

Слезы перерастают в судорожные рыдания. В голове всплывают слова Магнуса Йохансена: «Спутанное состояние сознания поместило образ Бьянки в сон и, очнувшись, вы не смогли дифференцировать реальность. К сожалению, у меня есть все основания полагать, что то же самое коснулось и других окружающих вас людей. Это значит, вы еще столкнетесь с сюрпризами…».

Возможно ли, что он не врет, и у меня помутился рассудок? Нет. Нет. Нет. Глотаю слезы, пытаясь успокоиться. Страшно даже думать о том, что моя жизнь мне привиделась. Сжимаю кулаки и зажмуриваюсь. Я не безумна. Ян Свенссен — не мой жених. Меня зовут Ли, и я, черт возьми, дочь ифрита, как бы абсурдно это ни звучало. Нельзя поддаваться иллюзиям, которые пытается навязать мне Асаф. Уверена, именно он скрывается за маской главного врача, поэтому надо срочно вырваться из кошмара.

За все время, что я нахожусь в клинике, многочисленные попытки проснуться ни к чему не приводят: окружающий мир все такой же реальный. Чудовищный в своей правдоподобности. Если я права, и все происходящее придумано Асафом, есть ли шанс, что иллюзия разрушится, когда создавший ее кукловод исчезнет? Не знаю, но это моя последняя надежда сломать проклятое зазеркалье. Я должна избавиться от доктора Магнуса Йохансена. Асафа.

Примечания

3

Йозеф Менгеле — прозванный Ангелом Смерти немецкий врач, который проводил медицинские опыты на узниках Освенцима. В результате жестоких экспериментов погибли сотни тысяч человек.