Рудольф – председатель Совета Земли. Книга пятая

Наталия Юрьевна Осядовская

Что будет, если изменения произойдут в прошлом, например, в лучшую сторону? Например, ликвидирована опасность взрывов супервулканов. Так вот, изменения в будущем уже происходят – эта теория правильная!

Часть вторая. Рудольф. Записано со слов главного героя

Глава 1. Розовое детство

Я помню себя до двух лет! Психологи, работающие с детьми, утверждают, что это невозможно. Я специально проверил — они не правы, редко, но бывает! Я записал своё первое воспоминание — большая комната с розовыми стенами и потолком и женщины с красивыми добрыми лицами. Мне улыбаются, тормошат, берут на руки. И их слова, адресованные то ли мне, то ли друг другу:

— Какой хорошенький!

Свои первые впечатления я смог проверить, когда уже работал в Службе Безопасности постоянно. Я с энтузиазмом взялся курировать детский вопрос — просто потому, что меня всегда это интересовало. Перед визитом в Бейбилон — доскональное обследование врачей по всем только им известным параметрам. А перед входом у них строгий санпропускник — душ, переодевание и даже обработка ультрафиолетом.

Ты уже, наверное, заметил — у нас много таких мест, где «чужим» микробам и вирусам вход закрыт. Это решают медики. Им виднее.

Зато я осмотрел весь цикл.

С рождения и до полугода младенцы проводят время в прозрачных боксах. Кормление и очистка производится автоматически. Умные приборы слежения приводят в действие нужную программу. Все сведения о каждом малыше можно посмотреть на пульте, возле которого дежурят два доктора. Потом мне объяснили, что на эту работу много лет берут только молодых мужчин, соответствующей квалификации. Они справляются лучше всего.

А вот с 6-ти месяцев уход и воспитание проводится в «ручном» режиме. В просторных розовых комнатах младенцы живут до двух лет. В каждой комнате — двое детей. За ними ухаживают четыре няни, меняясь по сменам.

Выходит, если я вспомнил розовые стены — мне не было даже двух лет! В этих розовых комнатах будущая смена учится стоять, а потом — ходить и говорить. Так что эти нянечки стоят, можно сказать, у самых истоков личности. На работу туда отбирают очень тщательно — шансы быть принятыми имеют только молодые женщины приятной внешности с медицинским образованием. Кроме того, что эта работа почётна, она очень хорошо оплачивается. Живут эти феи на поверхности. Но… есть некоторые ограничения — они не имеют права употреблять алкоголь и пряности, а за их здоровьем контроль ежедневный — перед каждой сменой. Конечно, туда отбирают только экстравертов — эмоциональных и открытых, способных полюбить детей.

Мне показали компьютерный тест на профпригодность. Так вот, его успешно проходит лишь треть конкурсанток. Разумеется, за их работой ведётся 100% видеоконтроль. А при малейших отклонениях в развитии за дело берутся детские врачи. Физический контакт и проявление эмоций не только не возбраняется, но и приветствуется.

Я разыскал одну из своих фей. Она в то время была уже в достаточно преклонном возрасте, но вспомнила меня, хотя показанное ей фото было сделано немного позже. — Так у них там положено первое фото — в три года.

— Вы были такой хорошенький и умненький! Все соседки из других комнат приходили на вас посмотреть и подержать на руках. Кроме того, вы развивались чётко в соответствии с программой. Никаких проблем! Я получала за вас только похвалы и поощрения.

Она немного помолчала и, застенчиво улыбнувшись, добавила:

— Вы были самый маленький из детей. Такого у меня больше не было ни «до» ни «после».

Вот оно и прозвучало это слово! Как уж наши «конструктора» умудрились сделать из меня коротышку — сие никому не ведомо! Доноры отбраковываются и по этому признаку. Всё остальное получилось отлично. Но вот рост!

В раннем детстве — это было полбеды. Хорошенькое личико, звонкий голос и детская непосредственность делали из меня ребёнка, которого всем хотелось погладить по головке, потискать, взять на руки. Так что лаской, видимо, я не был обделён в нежном возрасте. Кроме того, ещё до школы оказалось, что я — «артист». Я легко понимал, чего именно от меня хотят, и играл все подходящие главные роли — зайчиков, петушков, а чуть позже — Вини Пуха и даже Карлсона.

В нежном возрасте деток опекают очень плотно. Даже времени не остаётся, чтобы о чём-то задуматься. Любая детская конкуренция за игрушки или внимание воспитателей пресекается в корне. Детки — конфетки получают все и всё. Вот такая старояпонская доктрина! Она звучит примерно так — до пяти лет ты король, а после пяти — слуга. У наших детей королевские привилегии до семи, а после — появляются некоторые обязанности. Уроки вводятся постепенно, Количество их растёт в течение двух лет.

Полноценные 6-ти часовые школьные занятия начинаются в 10 лет. Эти уроки кроме знаний об окружающем мире и сведений об истории цивилизации, дают знания и навыки, которые понадобятся для самостоятельной жизни. Учиться мне нравилось, тем более что преподаватели по всем предметам меня хвалили.

Обычно, к 10-ти годам все дети умеют бегло читать, писать и рисовать вручную, обращаться с компьютером и выполняют свой первый норматив по физической подготовке.

Вот с этим-то нормативом и начались у меня первые в жизни огорчения.

На физподготовке дети стоят в линейку по росту. Я стоял последним. И до меня иногда просто не доходила очередь потренироваться выполнять то, или иное упражнение. Теперь «звёздами» были самые высокие и ловкие мальчики. Я прекрасно понимал, что от меня хочет преподаватель, но… у меня не получилось, так как у других детей. Я привык, что всё получается сразу, если внимательно выслушать и запомнить алгоритм действий. А тут — нет и всё! Это новое ощущение собственного бессилия однажды извергло из меня истерику и горькие слёзы. Отстранив меня от урока, вызвали психотерапевта.

Пришла красивая взрослая женщина и увела меня в специальную комнату. Там журчала вода в фонтанчике, занимавшем одну из стен, был какой-то особенный свет, и даже тихо играла музыка.

Она проговорила со мной долго-долго. Слёзы мои давно высохли. Я сначала односложно отвечал на её вопросы, а потом выложил с подробностями всю подноготную. Поощряя на откровенность, она со всем соглашалась и непрерывно меня хвалила. Когда я иссяк, она поцеловала меня и сказала, что все проблемы уладятся и всё у меня будет хорошо!

Так и случилось. Преподаватель физической подготовки теперь занимался со мной индивидуально. Он учил меня мышечной памяти и тактике приложения усилий. Хвалил за отличную координацию движений и «волю» к победе. Разумеется, после нескольких таких занятий норматив был выполнен. Я получил огромное удовольствие от этой победы. Это тоже было для меня новым ощущением — победа через преодоление оказалась такой сладкой!

И мне очень хотелось снова увидеть ту женщину и рассказать ей о своих успехах. Но я тогда постеснялся сказать об этом воспитателям.

Итак, в 10 лет я выбрал спортивную гимнастику, как основной вид спорта. В эту спортивную секцию записалось всего трое мальчишек. Остальные — девочки.

Большинство мальчиков привлекали другие виды спорта — единоборства, футбол, лёгкая и тяжёлая атлетика. Я уже сообразил, что мои физические кондиции не позволят мне добиться в тех видах спорта высоких результатов.

А гимнастика — как раз подходила. Она развивала и совершенствовала мои природные преимущества — смелость, гибкость и отличную координацию движений. К тому же я научился ладить с девочками, что очень пригодилось мне во взрослой жизни.

В нашем потоке одновозрастных детей было 92 питомца. Потом, проверяя Бейбилон, я узнал и другую, шокировавшую меня новость — нас родилось 100, а 8 — были «отбракованы». «Усыпляют» младенцев, правда, в основном на первой стадии до 6-ти месяцев. Но есть случаи, когда это происходит и на второй и даже на третьей стадии. И я мог быть «отбракован» из-за маленького роста, если бы развивался не так успешно. И только моя активность и сообразительность не позволили свершиться этому злодеянию.

Итак, мы были разбиты на «классы» по 15—16 человек. В каждом училось примерно поровну мальчиков и девочек. Но некоторые занятия проводились и сразу для всего потока. Мы встречались также на праздниках и спортивных мероприятиях. Разумеется, не все друг друга знали по имени в масштабах потока. Но появились некоторые «популярные» личности, которых знали все.

Получилось, что и я попал в их число. В нашей секции занимались девочки из всех классов, а там я был лучшим из мальчишек. Так что на всех общих сборищах меня окружало несколько девчонок, с которыми я и общался весело и непринуждённо. Зависть по этому поводу, видимо, не давала покоя некоторым высоким и сильным моим соученикам.

Однажды на поляне, где мы собрались всем потоком по поводу съёмки выступления нашего хора, ко мне подошёл мой одноклассник и позвал отойти — меня де ждут. Заинтригованный, я доверчиво пошёл за ним. Он привёл меня в пустую беседку, где четверо мальчишек устроили мне «тёмную».

То есть меня накрыли большим куском ткани и били руками и ногами. Под градом ударов, я быстро потерял сознание. Когда пришёл в себя, и доковылял до поляны — там никого не было. Я бросился к выходу-шлюзу, из которого, мы и попадали на поверхность. Из здания Бейбилона именно в это место нас привозил подземный эскалатор. Вход в этот шлюз был перекрыт металлической раздвижной дверью. Быстро темнело, стало очень холодно. Голова у меня кружилась, а места побоев сильно болели. От страха, боли и обиды я начал рыдать и биться о входную дверь шлюза. Но быстро ослабел и снова потерял сознание.

Очнулся я в больнице. Оказывается, меня хватились только за ужином. Тут же была поднята по тревоге группа Службы Безопасности, которая сразу же меня и нашла рядом с выходом.

Я пролежал в госпитале недели две. Опять со мной работала та женщина-психолог. Мы даже познакомились. Её звали Эльза. Первые дни она просто сидела часами рядом с кроватью и гладила мою руку. Даже кормила меня с ложечки, хотя я и сам прекрасно мог бы принимать пищу.

Потом, когда у меня прекратились тошнота и головокружение, она вела со мной долгие разговоры. О том, что жизнь иногда испытывает нас, но, закалившись, мы становимся только сильнее и успешнее. Я потом узнал — это называется психологическая реабилитация. Я был почти счастлив, проведя эти несколько дней в тесном общении с ней.

Никто меня не допрашивал, чтобы узнать имена моих обидчиков. Сами разобрались. Одноклассника, заманившего меня в беседку, перевели в класс, занимавшийся в другом здании. А класс, в котором учились трое остальных участников «казни» вообще расформировали. Так что у нас появилось трое новеньких — Мартин, Филипп и Софья. Её я и раньше знал по гимнастической секции.

Оба новичка сразу пошли со мной на сближение. Разумеется, они не участвовали в моём избиении. Кто были те трое — я так и не узнал. Хотя мог бы, работая в СБ, поднять архивы. Но не стал этого делать, поскольку это прискорбное происшествие, как это ни парадоксально, изменило мою жизнь в лучшую сторону.

Теперь всё свободное время мы проводили втроём, обсуждая наши первые жизненные планы. Нам было тогда по 14 лет.

Глава 2. Юность. Наша троица

Мартин и Филипп были уже тогда высокие и красивые мальчики и оба занимались в секции единоборств. То есть природа наградила их с избытком тем, чем обделила меня. Но я не злился, и не завидовал. Я знал уже вкус победы, достигнутой не благодаря, а вопреки.

К тому же друзья сразу мне сказали, что теперь я в безопасности, поскольку поступаю под их защиту и покровительство. Меня это устраивало. Теперь я говорил всё, что думаю своим обидчикам, иногда напоминавшим мне, что я маленький, «как девчонка». Мои отповеди даже имели успех — класс разражался общим хохотом. Это меня ещё больше вдохновило. Теперь я «высказывался» при каждом удобном случае и получал в награду смех и даже аплодисменты. Друзья, при каждом таком случае, по очереди жали мне руку, и я прекрасно себя чувствовал в этот момент.

Это были годы, когда мы все запойно читали разные интересные книги. И строили планы на будущее. Как, всё-таки, важно, когда можешь быть с кем-то откровенным, когда знаешь — тебя любят, и поэтому — не предадут и не обсмеют. Мартин и Фил, мои дорогие друзья, есть и ваша заслуга в том, что моя жизнь сложилась так, а не иначе. По-настоящему начинаешь это ценить, правда, уже на склоне лет. И как я рад тому, что мы до сих пор вместе!

Была ещё Эльза — добрая фея моего детства. Увы! Её уже нет с нами. Ежедневно вываливаемые на голову даже детские проблемы явно не способствуют долголетию.

Вот и Хильда всё никак не может оставить примерно такую же работу, но, мы с ней договорились — это будет продолжаться только до того момента, как у нас поселится внученька. А я уйду в отставку, когда ей исполнится три года.

Итак, кроме уроков и спорта мы все трое читали разные книги и обсуждали прочитанное. И спорили, если наши мнения не совпадали. Как раз тогда из книг я понял, что большинство великих полководцев и правителей древности были маленького роста. То есть — меньше среднего в ту эпоху. И Александр Македонский, и Наполеон, прославившие себя и военными победами, и государственными делами, не отличались ни статью, ни физической силой.

Их любило множество женщин, им рукоплескала толпа и сопутствовала удача. Я не то, что нацеливался на аналогичную карьеру, но отрубал сам себе пути к отступлению-оправданию типа — «но я же маленький!».

Я бросался с головой в разные факультативные курсы, чтобы понять к чему лежит моя душа. Нам объясняли учителя и это святая правда — человек сможет наилучшим образом реализовать себя, только если работа доставляет ему радость и удовольствие. В конце концов, я выбрал два факультатива — русской литературы и тренерский. В русскую культуру мы вгрызались вместе с Мартином. Он мечтал о перемещениях во времени в прошлое — его превосходные физические данные позволяли ему это. Кроме разноплановой физической подготовки он изучал культуру и древние языки. Это он выбрал Францию и Россию, а я, вслед за ним, попробовал почитать и те, и другие стихи в переводе. И выбрал русскую поэзию. Наверное, предки мои — оттуда, поэтому их культура так на меня подействовала. Через год я выучил язык, который у нас считается одним из самых трудных. Теперь я мог читать всё в подлинниках, а историю русской культуры я разделил на «царства» по аналогии с фараонами Египта. Личные вкусы правителей, зачастую, значили в те времена больше, чем другие факторы. Часто ими и определялось направление развития культуры. Я изучал биографии русских царей, находя всё новые подтверждения этому, мной придуманному постулату, и мы обсуждали их с Мартином.

А с Филом мы ходили тренировать юных гимнасток. Он никогда не занимался этим видом спорта, хотя данные у него великолепные. Просто у нас гимнастика считается больше для девчонок. Я же к тому времени получил высший разряд, и Фил со мной в паре, тоже смог вести начинающих. С нами всегда работал и взрослый профессиональный тренер. Втроём мы индивидуально занимались с каждым, то есть с каждой — девчонок там просто подавляющее большинство. — Его глаза заблестели:

— О, эти юные души и неокрепшие тела! И возможность лепить из них совершенные образы. Меня до сих пор прельщает такая работа, если это можно назвать работой.

Незаметно подошло время выпуска. Каждый из нашей троицы получил по две золотые медали — они у нас полагаются за «особенные успехи» в определённой области. Мартин получил за литературу и историю, Филипп — по музыке и физиологии, а я? Ты удивишься, но я проявил особенное рвение и достиг выдающихся результатов в физической подготовке и обществоведении. — Сделав паузу, и наладившись моей реакцией, Рудольф продолжал:

— Ну, первое — понятно, всё-таки я был тогда чемпионом юношеских игр по гимнастике. А вот с обществоведением — сложнее. Когда я изложил свою теорию «царств» как локомотив, для развития русской культуры в первый раз — меня не понял и не оценил никто из преподавателей. Более того, эти споры продолжались почти два года. Я искал аргументы «за», а они — «против». И вот я получил эту медаль! Правда, мой основной оппонент, который и вручал мне награду, поздравляя меня и пожимая руку, шепнул, что это не означает, что он на 100% во всём со мной согласен. Такая награда дорогого стоит!

Глава 2. В свободном плавании

Я считаю, что мне повезло с работой больше, чем кому-либо из нашего выпуска. Я даже не брал тайм-аут на 2—3 месяца, как обычно это делают выпускники, чтобы вкусить все прелести взрослой жизни.

Ну, ты понимаешь, о чём я говорю? К спиртному я равнодушен до сих пор, а что такое секс я знал с 17 лет. С тех пор как начал участвовать в соревнованиях вне школы. Юношеские игры у нас с 17 до 22 лет. Наши школьные девчонки были «табу», поскольку они без защитных чипов, а живущие «на воле» — кто ж им запретит? Повторяю, в гимнастике юношей почти не было, и желающие пригласить меня в соту всегда находились.

Так вот, по поводу работы. Почти одновременно с нашим выпуском открылся Русский Культурный Центр. А поскольку я знал язык и специализировался по этому поводу — мне там было самое место.

Меня сразу взяли в театр! И дали роль Наполеона! Везение для меня — просто неимоверное. Он там у них действовал в три разных исторических периода — молодой блестящий генерал в итальянской компании, дипломат во время переговоров с Александром I при заключении Тильзитского мира и «корсиканское чудовище» — позорное бегство впереди погибающей от мороза армии из России. Там было что сыграть! И я развернулся вовсю. У меня было много и своих идей, некоторые из которых были приняты. То есть какой-то авторитет я заполучил в первые же месяцы.

А когда через полгода объявили конкурс на новый проект по русской литературе, я тоже подал заявку. Я предлагал экранизировать русскую поэзию! На материале стихов разных лет Анны Ахматовой я написал сценарий и изложил свою концепцию постановки этого фильма. Кроме меня было ещё двое соискателей — оба окончили режиссерские курсы. Один из них предлагал сделать фильм по компании 1812 года, используя бессмертное произведение Льва Толстого, а сценарий другого был построен на контрасте картин голода и разрухи 1918-го с поэзией серебряного века. Мы все трое защищали свои проекты перед комиссией экспертов. И я вышел победителем! Толстого отвергли, поскольку ещё был в работе, но должен был вот-вот выйти фильм, в котором я снимался. Там действие происходило тоже и во время этой же компании. А второй соискатель не смог убедить жюри в правильности своей концепции.

— А значит и публика не поймёт и не оценит! — Таков был приговор.

Я получал централизованное финансирование, а в качестве второго режиссера — моего недавнего соперника, любителя поэзии серебряного века.

С Александром я сразу подружился. Не скрою, пришлось приложить немало сил, чтобы у него исчезло чувство обиды, что не его идея пошла в работу. Но я убедил, что идея просто классная, и в фильме об Ахматовой будет возможность её частично воплотить. Так я получил в соратники настоящего профессионала, уже поварившегося в этой специфической среде.

Начались необычайно интересные, даже увлекательные работы по подготовке к съёмкам. Я уже снимался, но это разные вещи — теперь это я отвечал за то, чтобы всё было досконально продумано и подготовлено. Разбив сценарий на куски, чтобы можно было начинать с любого места, а потом всё скомпоновать, мы заказали всю необходимую матчасть. А сами занялись поисками исполнителей главных ролей.

— В роли Анны должна быть «звезда»! — Настаивал Александр. — Тема зрителю не знакома, так пусть будет хотя бы имя исполнительницы главной роли известно всем.

Мы выбрали две подходящие жертвы. Первая — была занята, а вторая — заглотила «наживку»! Гвендолин до этого снималась в основном в ролях отрицательных героинь. Но, «злодеек» зритель запоминает даже лучше. Она к тому же только что засветилась в качестве ведущей в известном Шоу на телевидении.

Меня, конечно, поразила в самое сердце сумма гонорара, которую потребовал её агент. Но Александр убедил — это нормально, когда «звезда» стоит чуть ли не половину стоимости всего проекта. И контракт был подписан.

— Будет не хватать денег, чтобы закончить — найдём спонсоров. Или выпросим добавочное вливание, — легкомысленно пообещал он мне.

— А вот на роль её партнёра-кавалера можно поставить кого угодно. Нужна только достаточно фактурная внешность!

Я про себя подумал, что на вторую «звезду» у нас теперь просто нет денег.

Как раз в это время мне исполнилось 20 лет, и я впервые позвал друзей в соту — устроил праздник по этому поводу. Мы с большим удовольствием первый раз, кстати, со дня выпуска, встретились — всем нам было о чём рассказать друг другу.

С Мартином мы похожи немного по темпераменту, что ли. Он работал тогда ещё в «Профилактическом Центре», но выучился уже патентованию новшеств и нашёл путь к своей мечте — подал заявку в Школу Проводников.

А вот Фил — совсем другой. Два месяца он шлялся по клубам, потратив все, полагающиеся каждому выпускнику, деньги на своём счету. Потом отсыпался в соте ещё месяц.

— Должен же я был хорошенько всё обдумать? — объяснил он нам.

А теперь Фил был в полном порядке — организовал группу, которая, применяя восточные методики горлового пения, играла и пела джаз. Нашлись соучастники, даже спонсор нашёлся — владелец одного из клубов.

— Он уже два раза вернул свои деньги, сдавая в аренду нашу группу другим клубам! — усмехнулся Филипп.

Он и был теперь самым богатым и успешным. И даже не спел нам ничего у меня в соте. Зато вручил по два приглашения в дорогой клуб, где со своей группой должен был выступить как раз в свой день рождения. Я пригласил обоих друзей сниматься в моём фильме. Ну, Фил, конечно, отказался, а Мартин пообещал приехать в русский Центр.

Встреча в том клубе состоялась дней через 10. Я отдал второе приглашение Александру — мне хотелось, чтобы он посмотрел на Мартина, как на партнёра для Гведолин. Мартин, как мне казалось, достаточно фактурен, да и в поэзии серебряного века разбирается лучше многих. Александр горячо одобрил мой выбор. А сам Мартин привёл в клуб свою начальницу Амалию, как просил его Филипп. Концерт нам, конечно, очень понравился, да и потанцевали мы потом просто классно — девчонки в этом клубе были просто одна другой краше!

Итак, Мартин приехал в Центр, мы его загримировали, одели в исторический костюм, и он был единогласно утверждён на вторую главную роль.

В первый съёмочный день, загримировав и переодев обоих, — мы с Александром остались довольны результатом.

— Мартин в гриме смотрится достаточно зрелым, чтобы составить пару нашей «звезде», — согласился Александр.

Она тоже снизошла:

— Хороший мальчик, выглядит, во всяком случае, неплохо.

Работать с Гвендолин, как оказалось, одно удовольствие. Всё у неё было выучено и отрепетировано заранее. Если нам что-то не нравилось — она легко перестраивалась на ходу. А вот с Мартином пришлось повозиться. Он не сразу понимал, чего же от него хотят. Я даже начал подозревать, что у него не всё хорошо со слухом, а потом догадался, что дело не в этом. Мой друг умудрился по уши влюбиться в эту женщину, по крайней мере, на 15 лет старше его. Это моё упущение! Мне надо было провести с ним профилактическую беседу, которую когда-то провели со мной. Суть её в следующем:

— По возможности не влюбляйся в актрис, если не хочешь страдать, конечно.

Это даже не их вина — настоящие актрисы играют не только на сцене!

Я пробовал сделать это задним числом — тщетно. Мартин попросил меня репетировать предварительно с ним каждую сцену, пригласив любую другую дебютантку. Ну, этого добра у нас в Центре было всегда навалом! Мартин взял на своей работе отпуск, и мы начали работать. Теперь к каждой сцене с Гвендолин Мартин был подготовлен, а она только удивлялась и радовалась — какой же ей достался понятливый партнёр. Ни о какой взаимности не могло быть и речи — Мартин и сам это прекрасно понимал.

А вот Филипп, пока мы «страдали» на фоне декораций, покорил такую же взрослую и красивую, как Гведолин, женщину — Амалию, начальницу Мартина. Он охладел к своей группе и пропадал теперь в Профилактическом Центре.

Съёмочная часть работы была позади. Теперь мне предстояло сделать из этих отдельных фрагментов цельное произведение. Картины природы, музыка, искусство монтажа — всё это я проделал сам, советуясь иногда с Александром, которому подвернулась другая работа. И теперь он горел на ней.

Я не стал выпрашивать добавочное финансирование и почти год, доделывая фильм, сам себя продержал на голодном пайке — хотя на зарплату нам с Александром ничего не осталось, но из бюджета мы не вышли. Так что по вечерам я сидел теперь в соте, читая книги по искусству режиссуры, истории костюма, теории и практике спецэффектов, и другим интересным вещам. Заедал я всё это пюреобразными деликатесами, а запивал витаминизированными напитками. Благо, что всё это бесплатно. Я мог, конечно, принять участие в каких-нибудь коммерческих соревнованиях по гимнастике, но не хотелось терять на это время. Спорт был для меня в прошлом, хотя меня приглашали стать преподавателем физвоспитания в Бейбилоне. Даже это меня не прельстило, хотя и обещало полное материальное благополучие. Я хотел стать настоящим режиссером, чтобы ставить великие произведения искусства, чтобы погружать других людей в мир своих фантазий и получать ответный посыл от зрителей.

Мартин уже учился в Школе Проводников. Стипендия там небольшая — он тоже был беден, но счастлив. В Школе он стремился быть лучшим — и его рвение и способности быстро оценили.

Глава 4. Работа на службу безопасности

Однажды Мартин приехал ко мне в выходной, и мы проговорили целый день. Преподаватели из СБ, которые вели в Школе большинство предметов, предложили ему подумать о карьере в их ведомстве. Мартин не смог похоронить свою мечту и отказался. Но получил другое предложение — стать внештатным сотрудником, а, получив опыт и квалификацию в области перемещений, перейти на работу в службу не рядовым работником, а специалистом.

Я от души порадовался за друга. Работа в Службе Безопасности всегда мне казалось самой прямой дорогой на самый верх. И тут Мартин предложил:

— А ты не хочешь поработать там внештатником? Есть такая возможность!

Разумеется, я с восторгом согласился. И мы с Мартином полгода ездили туда вместе, разбирая архивы Бейбилона. Франц, наш куратор по архиву, нашёл нам и более интересную работу, позволявшую в то же время бесплатно развлекаться. Каждую неделю мы теперь производили вылазки в клубы.

Деятельность наша была тайной и носила явно провокационный характер.

Лично я считал, да и сейчас также так считаю: чтобы уберечь молодёжь от наркотической зависимости — все средства хороши! Тем более, что эти торговцы стимуляторами знали, на что шли.

С нами работала Ирма — штатная сотрудница Службы Безопасности. Высокая, красивая, гибкая — она, к тому же, обладала нешуточной физической силой. При всех этих достоинствах — умница и просто хороший человек. Рядом с Мартином они смотрелись парой. Из-за своей комплекции он всегда выглядел старше своих лет.

Итак, задача, которая перед нами ставилась:

Раскрыть адреса клубов, а ещё лучше имена распространителей запрещённых стимуляторов. Причём своё инкогнито мы должны были сохранять до конца. Ирма сама доводила информацию до нужных людей, и клуб попадал на тотальную проверку.

Наши визиты по дорогим клубам, и даже яркая молодёжная одежда оплачивалась Службой. Это тоже было очень к месту и вовремя. А то мы с Мартином уже забыли про такие качественные развлечения.

К концу года ко мне и к нему судьба стала более благосклонной. Я закончил работу над фильмом. Был назначен даже день премьеры. Комиссия, принимавшая работу, отметила, что я справился отлично, как там даже говорилось, малыми средствами и в срок создал зрелый и интересный фильм, раскрывающий достаточно сложный вопрос. Профессионалам понравилось! А вот публика фильм не оценила. У нас оценивается число платных скачиваний. То ли, как считает Мартин, любителей и знатоков поэзии у нас мало, то ли кто-то сэкономил на рекламе… Но это было уже не важно. Фильм получился, мне самому, и моим друзьям он понравился.

Почти сразу после премьеры я получил предложение возглавить молодёжный театр в нашем Центре. Вернее — организовать его с нуля. Это было почётно, интересно и неплохо оплачивалось. Теперь у меня в помощниках было довольно много профессионалов: специалистов по декорациям, гриму, звуку, режиссеров-постановщиков. Я нанял также бухгалтера и помощника по хозчасти. С самого начала хотелось поставить дело так, чтобы всё было разумно и рационально.

Мы ставили русские пьесы на английском языке. Сразу возникла проблема некоторой диспропорции — конкурс на женские роли был высокий, а найти актёров на мужские — удавалось не всегда. Я рискнул — набрал девчонок, и теперь они у меня играли и большинство мужских ролей тоже.

Ты думаешь, что я, будучи директором женского молодёжного театра, вёл себя как медведь в малиннике? Ошибаешься! Что я робот что ли? Но работа мне, не скрою, нравилась. Материал только уж больно одноплановый. Девочки, желающие стать актрисами, как правило, очень зациклены на себе и своих женских прелестях. За мной ходили буквально табуном. Но я был для них «Господин учитель» и никакой фамильярности!

Работа на СБ продолжалась. Мы с Мартином по-прежнему два раза в неделю ездили в архив. Он уже слетал в Париж и после этого стажёрского рейса проснулся знаменитым. Оказалось, такого молодого «путника» ещё не было в истории перемещений. О нём писала пресса, и показывало ТВ. И пригласили в разные места выступить и поделиться впечатлениями. Я был от души за него рад.

Филипп перешёл на работу в «Профилактический Центр» почти на место Мартина. Они с Амалией замутили там методику омоложения. Мы даже подшучивали над Филом, рисуя ему картины превращения в младенца из-за ошибочной дозы. Вот тебе пример — бросил человек творчество и занялся наукой! И так бывает.

Наша работа по клубам постепенно сходила на нет. Видимо, самых «злостных» мы к тому времени выявили, а остальные — залегли на дно. Теперь мы предпринимали эти вылазки очень редко. Зато ходили по театрам и репетиционным залам. Я всегда мог отыскать повод — например, поиском актёра на определённую роль. Ирма играла роль моей ассистентки с фотоаппаратом. И в нескольких местах мы обнаружили личностей, предлагавшим актёрам аэрозольный впрыск или таблеточку, для вдохновения, или, чтобы уменьшить волнение перед выходом на сцену.

У нас с Ирмой теперь были даже «агенты», в основном среди журналистов. Сами они об этом даже не догадывались. Они принимали заказы на статьи или фото-кино — репортажи о неформальных молодёжных движениях или клубах, например, с религиозной тематикой. И мы получали развёрнутый анализ явления с точки зрения умных и знающих жизнь представителей прессы. Ирма щедро платила за такие материалы, но они никогда нигде не публиковались.

Глава 5. Крах Мартина и гибель Филиппа

Мартина после того, как он получил диплом номер один от Школы Проводников, взяли на работу в самую богатую туристическую компанию. Там не только очень хорошо платили, но и практиковались различные льготы. Например, после каждого перемещения проводнику полагался оплачиваемый двухнедельный отпуск для восстановления здоровья. Так что Мартин теперь был или в рейс, или в отпуске. Мы частенько встречались на его территории послушать рассказы о перемещениях. Теперь он среди нас был самым богатым и успешным. Мы с Филом даже не могли оплатить туристические путёвки в прошлое — такое это было тогда дорогое удовольствие. Но мне и Филиппу очень хотелось увидеть своими глазами, то о чём нам рассказывал Мартин. И он «пробил» для нас такое путешествие!

Мартин к тому времени прославился как один из самых умелых и опытных проводников. Теперь он возил не только туристов, но и учёных. В основном историков, конечно, но были и другие задачи.

Рейс, в который полетели мы с Филом, организовали фармацевты. И Мартин умудрился устроить всё так, что в качестве «учёных» мы и полетели. Перемещение, правда, было не в Париж, а в Россию — только так можно было оправдать моё присутствие, как переводчика и знатока этого региона. Ну, а с Филом — легче. Он был уже к тому времени доктором. Два года учился и получил соответствующую квалификацию. Только доктор не для больных, а для здоровых людей. Занимается профилактикой — то есть учит «здоровых», как не стать «больными».

Мы получили просто массу феерических впечатлений. Природа Земли до катастрофы, общение с аборигенами и даже приключения — всё это стало предметом наших воспоминаний при встречах. Хотелось, правда, ещё и увидеть Париж!

И вот Мартину вдруг представилась возможность для повторения такого рейса. Не в Париж, правда, но Санкт-Петербург начала 20-го века обещал быть тоже очень интересным. Когда он позвонил мне и рассказал об этом, я с восторгом согласился. Фила он тоже уговорил. И вот перед самым рейсом на меня неудачно упал кусок декорации и сломал мне палец на руке. И я, как говорится, выпал из обоймы.

Был ли это «перст Судьбы»? Не знаю. Подробности этого перемещения тебе известны — их отлично описал Мартин в своих мемуарах. Я много думал потом — что было бы, если бы я полетел тогда вместе с ними? Уговорил ли бы я их отказаться от авантюры по освобождению Гумилёва? Или мы с Филом, например, успели бы спокойно положить парализаторами всех чекистов?

Или предстал перед судом вместе с Мартином и получил приговор? А может быть, остался там, в прошлом, вместе с Филиппом?

Но история, как говорится, не терпит сослагательного наклонения.

Я не знал подробностей суда. Знал только его результат. И как погиб Филипп Мартин мне тоже рассказал. На него больно было смотреть — теперь это был седой, с обожжённой препаратами кожей, сломленный человек, которому даже не хотелось никуда выходить из собственной соты. И безработный. Счёт его, правда, не арестовали, и он успел перебраться в «кандидатский» массив — соты там классом повыше, чем те, которые получают выпускники.

Я предложил ему работу в моём театре. Он отказался. Мол не готов ни физически, ни психологически. Мы расстались, договорившись созвониться.

В этот же день мы встретились с Ирмой по нашим тайным делам. Я рассказал ей, что был у Мартина. Она мне ничего не ответила, но навестила его тоже.

И произошло первое чудо — они полюбили друг друга! И эта любовь вернула Мартина к жизни — он стал «выходить в свет» и думать о будущем.

А потом произошло второе чудо — купили давнишний патент Мартина на какие-то стельки для спортивной обуви. Ирма помогла ему получить за него хорошие деньги и приобрести собственный клуб, который он назвал «Паутиной Веков». Мартин решил сделать его местом встречи для «путников» — эта идея ему была близка по-прежнему. Мы с Ирмой помогали ему изо всех сил.

Глава 6. Клуб Мартина — наша общая победа

Тогда только что появились «виртуальные панорамы». Уже можно было фиксировать объёмную картинку, чтобы создавать высококачественную иллюзию для всех, находящихся внутри помещения. Когда я сказал об этом Мартину — он тоже загорелся и купил аппаратуру. И я занялся реконструкцией земных видов. Это оказалось так увлекательно!

Наша идея для вечера, в честь открытия клуба была проста — посетители перенесутся в Париж! Хотя бы виртуально. Но многие из наших гостей действительно там были. Поэтому всё должно быть сделано качественно, очень похоже на реальность, но только ещё лучше!

И я, слегка забросив театр, занялся этим «уличным кафе на набережной Сены». Часть картинки должна была быть реальной, предметной, остальное — иллюзии. А виды на другом берегу Сены будут меняться, демонстрируя всем лучшие места этого бессмертного города. Для меняющихся видов я смонтировал целый фильм, воспользовавшись весьма обширным архивом парижских съёмок и обработав всё на аппаратуре, которая была теперь у меня в руках. С предметной частью всё было намного проще, тем более, что Мартин не скупился — мы заказывали всё самое лучшее. Я нашёл артистов близкого жанра, которые будут изображать уличных музыкантов в разные эпохи, подобрал для них репертуар, и они начали репетировать.

А пока они будут переодеваться, я предложил на отдельном экране крутить ролик, смонтированный из подлинных выступлений парижских «звёзд». Я смонтировал песни Эдит Пиаф, Шарля Азнавура и других столпов жанра о Париже. Их оказалось так много, что хватило на несколько часов.

Когда я продемонстрировал всю проделанную работу на генеральной репетиции, то мои друзья Мартин и Ирма не сдержали эмоций. Меня обнимали, целовали, уверяли, что я гениален — это было просто фантастически приятно!

Открытие прошло без накладок, без сбоев аппаратуры — этого я опасался больше всего. Еда тоже получилась отличная — ею занимались высококлассный повар, нанятый по совету Ирмы, и сам Мартин. Я, конечно, тогда ещё не был в Париже и не пробовал «высокую кухню», но так вкусно я не ужинал никогда. Публика была в восторге! Около Мартина толпилось множество людей — всем хотелось выразить своё восхищение. А мы с Ирмой сидели вместе за одним из столиков и наслаждались его триумфом. Пресса на другой день описала всё, не жалея красок и восторженных комплиментов. Места сразу были заказаны на полмесяца вперёд.

За год Мартин вернул все свои деньги и получил немалую прибыль. Он расплатился по самой высокой ставке и со мной, хотя я даже не рассчитывал на вознаграждение за свои труды. И сдал мне в аренду всю аппаратуру — я «в отместку» пообещал делать ему каждый месяц новую «картинку».

Вот тогда я и арендовал в нашем же Русском Центре просторное помещение из нескольких смежных комнат, перенёс туда и смонтировал всю эту драгоценную аппаратуру. Это было самое начало моей студии реконструкций.

А у Ирмы начался период тотального невезения. Как говорится — везёт в любви — не обижайся. Мартин предложил ей стать совладелицей «Паутины», и она решила уйти досрочно из Службы Безопасности. Попытка «уйти по состоянию здоровья» инициировала проверку всей её деятельности в связи с утратой доверия. Конечно, такие вещи не происходят просто так — всё это раскрутил Платон, под началом которого она работала некоторое время. Ирму отправили в ссылку на год. Она даже успела приехать в отпуск через полгода. Мартин тогда ещё купил для них дорогущую путёвку в «рай» под прозрачным куполом — примерно такой же, как тот в котором мы живём сейчас. Оставалось потерпеть совсем немного, но вдруг она загадочно исчезла. А потом Мартин, подключив Франца, выяснил — Ирма погибла! Упала в трещину между скал и сломала себе шею. В этой её дальней одинокой прогулке было много загадочного, но всё замяли. Мартин был вне себя от горя.

Мы встречались в эти дни практически ежедневно — я должен был поддержать друга, не дать ему впасть в чёрную меланхолию. С гибелью Ирмы я тоже потерял многое. Она была не только моим искренним и преданным другом, но и «связью» с СБ. Полгода меня никто не беспокоил. Я тоже ничего не предпринимал — был очень занят студией реконструкций. А потом меня вызвали в то самое здание, в котором мы когда-то с Мартином разбирали архивы Бейбилона. И мне было сделано предложение: стать штатным сотрудником отдела культуры.

Глава 7. Юлиана

Нет, я не переходил на службу непосредственно в то здание. Я должен был работать и в своём Центре, и «нелегально» тащить внешнюю деятельность отдела культуры, который я, видимо, унаследовал от Ирмы. Но она-то не руководила театром одновременно с работой на СБ. Это просто невозможно.

Я стал готовить свой уход. Оставить за собой, как легальное прикрытие, я запланировал студию реконструкций. В театре к тому времени у меня был неплохой кадр, 32-летний Жюль — один из режиссёров-постановщиков. Он неплохо ладил и с артистками, и с начальством. Был достаточно честолюбив и энергичен. Единственно, в чём возникало сомнение — ему явно не хватало общей эрудиции в самом предмете — русской культуре. Я тут же разослал запросы на такого специалиста. Мне предложили сразу двоих.

Первым я рассмотрел 60-летнего историка, потерявшего здоровье из-за слишком частых перемещений в прошлое. Занимался он именно Россией, и, безусловно, мог быть консультантом Жюля.

Рассмотрел я и вторую кандидатуру. Юлиана, выпускница Бейбилона, отличница, факультатив русской литературы к тому же свободное владение языком. Я вспомнил себя в аналогичных обстоятельствах и пригласил на собеседование и эту девушку. Задав ей несколько вопросов, я убедился, что владение языком практически свободное, а эрудиция достаточно высока. Но не это поразило моё сердце. Внешне эта хрупкая, небольшого роста девушка, очень напоминала Гвендолин. Даже повадки те же! Ну, правда, цвет волос другой, но это дело легко поправимое. Подумав о Мартине и его разбитом сердце, я взял и её. Позже оказалось, что натуральный цвет её волос — темно-русый. А перекрасилась она как раз потому, что очень хотела попасть на работу в Русский Центр.

Жюль теперь работал с пожилым историком, а я обучал Юлиану. В тесном общении она мне понравилась ещё больше — быстро всё усваивала и даже предлагала свои идеи. К тому же девушка влюбилась в меня, ну, просто намертво! Не скажу, что не приложил никаких усилий для достижения этого результата. Но всё равно это было за гранью моего предшествующего опыта. Актрисульки так не влюбляются — они любят, прежде всего, самих себя.

Я ушёл из театра, забрав с собой Юлиану. Мы теперь вдвоём работали в студии реконструкций. С самого начала она была в курсе абсолютно всех деталей творческого и коммерческого процесса. Договора, поставщики, поиск исполнителей, поиск заказчиков — она всё освоила, не прошло и двух лет.

Более того. Теперь, если я был в своём массиве, то ночевал в её соте. В ответ на её чувство я тоже её полюбил. Так уж вышло — когда принимал на работу — планировал познакомить её с Мартином, но это произошло почти через 10 лет после того дня.

О моей «двойной» жизни знал только он. От Юлианы я всё скрывал — так полагается по инструкции. Она даже не была ни разу в моей соте, хотя мне очень хотелось её пригласить. Но она могла нечаянно раскрыть моё инкогнито, обратив внимание на нестандартную систему связи, например. К тому же я был уверен — за мной наблюдают. Думаю, что устройства слежения установили и в соте Юлианы, хотя я и не нашёл никаких доказательств этого факта.

Я не жалел, что подписал контракт и обязательство о неразглашении. Хотя в действительности всё оказалось далеко не так романтично. То есть, можно сказать, совсем не романтично!

— Холодная голова и горячее сердце? Кажется, так звучит русская поговорка?

Но горячее сердце было явно лишним, если я хотел сделать карьеру в этой области. Мне предложили, и я счёл необходимым пройти курс обучения.

Это пригодилось! Теперь я чётко представлял структуру Службы, её задачи, её сильные и слабые места. Я и практически научился многому. Мог теперь со знанием дела завербовать агента или выследить, и спровоцировать врагов системы. Прошёл полный курс единоборств, которые преподавались там совсем не так, как на «гражданке».

Понадобилось несколько лет, пока я стал получать действительно серьёзные задания. До этого я тоже работал, но примерно в том же ключе, как когда-то мы с Ирмой. Заказывал журналистам статьи или фотообзоры, которые никогда и нигде не публиковались.

Теперь я курировал и зоны отдыха. Поверь, там, среди обслуживающего персонала, тоже есть желающие заработать на стимуляторах, например. Юлиана, естественно, никогда не занималась со мной этими делами. Поэтому, когда я получил, наконец, предложение занять должность непосредственно в СБ, я не знал, как ей об этом сообщить.

Что студия закрывается в связи с её продажей? А она должна теперь искать работу через биржу труда? Конечно, у меня остались кое-какие связи в Центре, да и в театрах, а у неё накопился опыт в режиссуре, но уж больно специфическая была у неё работа в последние годы.

Забирать её с собой в качестве постоянной спутницы я не собирался. Она просто не подходила для этой роли. Я в последние годы присутствовал на некоторых мероприятиях, которые предусматривали явку с партнёршами. Это была такая выставка тщеславия! Вылощенные красавицы с безупречными манерами, которые лишнего не скажут и никогда не позволят себе ничего эксцентричного. Я себе примерно такую уже нашёл. Летти работала в одном из отелей в зоне отдыха. Она была мала ростом, очень красива и прекрасно поддавалась дрессировке. Её я и планировал забрать через год после перехода в элиту.

Да, забыл сказать, моя новая должность предусматривала переход в элиту. Я должен был сделать благотворительный взнос и подать документы на общих основаниях, но СБ вмешается на определённом этапе в этот процесс, и результат будет гарантированным. Продажа студии и должна была покрыть мой благотворительный взнос.

Я обратился к Мартину. Мне, по-любому, была нужна его помощь. Я не успевал — чтобы продать студию необходимо время. Я попросил у него взаймы, в обмен на доверенность по продаже студии. Он согласился.

Я рассказал ему о Юлиане и своих муках совести. Я не мог ни взять её с собой, ни бросить просто так на произвол судьбы. И даже объяснить ей толком свой поступок. Это несправедливо! Я даже вспомнил, что, приглашая на работу, предполагал когда-то познакомит её с ним.

Мартин согласился посмотреть на неё, но чисто внешне она тогда не произвела на него впечатления. Он просто был слишком избалован избыточным женским вниманием. Десятки красавиц крутились возле него, добиваясь благосклонности.

И знаешь, что он сделал? Он порвал мою доверенность, и просто перечислил на мой счёт деньги на благотворительный взнос. Я был ему очень благодарен:

— Мартин, я верну!

— Когда сможешь и захочешь! — благосклонно ответил мой друг. Он мог себе позволить такие широкие жесты.

Я попрощался с Юлианой, передав ей свои права на студию. Она, по-моему, всё равно была огорчена, но совесть моя теперь успокоилась. Всё что мог — я сделал! А объяснить всё в деталях решил когда-нибудь потом.

Теперь она всё узнает из твоего романа? Так? Я знаю, что вы обмениваетесь материалами. Но, повторяю, в своём времени — можешь опубликовать, а здесь — только после моей смерти.

Глава 8. Новая жизнь

Жизнь моя кардинально изменилась после перехода на «легальное» положение. Прежде всего — по характеру работы. Теперь, получив задание что-то выяснить или проверить, я предъявлял удостоверение, и мне была везде и во всём — зелёная улица. Мне почти подобострастно кланялись и выкладывали всю подноготную. А если я указывал на какие-то отклонения от служебных инструкций, которые все «директора» получали от СБ, то, как правило, сдавали всю цепочку исполнителей до самого низа. Так что авторитет Службы позволял без труда выявлять врагов СИСТЕМЫ.

Не только авторитет, конечно, а попросту страх за собственную карьеру и саму жизнь заставляли большинство из них с готовностью помогать нам.

Теперь я участвовал и в судах, если подсудимый работал или был уличён где-то близко к области моей компетенции. Всех распространителей запрещённых стимуляторов приговаривали к смерти через дезинтеграцию. А уличённых только в их употреблении — ожидала каторга. Туда отправляли на долгие годы — не меньше 10-ти лет. Отбывающий каторгу лишался всех прав — сота, счета и всё имущество конфисковывалось в пользу системы. Но, если, отбыв свой срок, виноватый возвращался к нормальной жизни, — ему снова предоставлялась сота, правда, в специальном массиве. До конца жизни он оставался под особым контролем СБ.

Все земляне и так находились под надзором СБ — если возникала нужда кого-либо срочно разыскать, зная его личный код, это можно было сделать по сигналам личного чипа, воспользовавшись специальной вездесущей системой связи.

Конечно, то, что задумал конкретный индивид — оставалось тайной даже для Службы. Но это легко было узнать, вызвав подозрительную личность на проверку. В недрах Службы, применяя детектор лжи и, задавая вопросы по определённой схеме, можно было выяснить всю правду. За всё время работы мне попался только один человек, на которого не действовал этот метод. Я доложил начальству об этом феномене — в результате, как я потом узнал, он был дезинтегрирован, как личность весьма опасная для системы.

Да, сразу после перехода на легальную службу меня протестировали медики и заменили чип. Всем штатным сотрудникам имплантируются чипы последнего поколения, которые отличаются от стандартных, как небо от земли. Теперь я мог сам регулировать свой режим труда и отдыха. Например, если необходимо — не спать 2—3 дня. И быстро осваивать огромные пласты информации. А состояние здоровья контролировалось по огромному числу параметров. И каждый год, на тотальном медосмотре эти чипы заменялись на новые, ещё более совершенные, с улучшенными параметрами, с опциями по обострению интуиции и расширению сознания.

Это касалось не всех, перешедших в элиту, а избранных. Сюда включалось, кроме штатных работников СБ, высшее руководство и те, на кого оно укажет. Учёные, непосредственно занимающиеся тяжёлым умственным трудом, не входили в эту категорию. Странно, правда? Считалось, что это опасно для системы.

В подробностях всего этого я разобрался намного позже, а пока просто наслаждался своими новыми возможностями и поглощал в огромных количествах «служебную» информацию, касающуюся истории, культуры и науки Новейшей Эры.

Информирование населения о текущих проблемах производилось выборочно — что-то могли знать только люди, имеющие «допуск», дальше шли остальные — перешедшие в элиту, ну, а неорганизованному населению полагалось знать лишь то, что характеризовало систему с самой лучшей стороны. Так что никакой оппозиции не могло возникнуть по определению. Были, конечно, исключения, как с фариями, например, но они только подтверждают правило.

Такие возможности для узкого круга обычно порождают злоупотребления. Ты, как историк, прекрасно знаешь о соответствующих фактах в разные исторические эпохи. Наиболее известен кардинал Ришелье и его люди при Людовике 14-м, а русская история? Мрачные застенки времён Анны Иоанновны или деятельность службы товарища Дзержинского в более близкий к твоему времени исторический период? Их злоупотребления широко известны. В Новейшей Эре, конечно, СБ не занималась охотой за ведьмами. В мистику тут никто не верит.

А вот богатые коммерсанты, получившие за счёт денег большую, чем другие, степень свободы, пользовались повышенным вниманием Службы. Их или «завербовывали» или «пасли», выискивая криминал в их поступках. А там и до ссылки с конфискацией недалеко. Мартин попадал, как раз, в такую группу риска.

Мне его очень не хватало, особенно в первые годы. Общаться с ним мы тогда могли только по электронной почте, которую, я это точно знал, жёстко контролировало СБ. Отработав год, я отправился в свой первый отпуск, и мы встретились, и поговорили обо всём. Но прежде — я проверил своими методами наличие «жучков» в его рабочем кабинете и в соте. Обезвредил всё, что нашёл. Рабочий кабинет в «Паутине» он мог теперь содержать в полной стерильности, поставив там силовую защиту от вторжения, а с сотой дело обстояло сложнее — у него там периодически жили разные пассии, не исключено, что внештатные сотрудницы СБ. Так что все секретные переговоры Мартин вёл теперь только в «Паутине». Там же я проинструктировал его, что конкретно может вызвать подозрения службы и спровоцировать её на решительные действия против него. Он был очень признателен и сказал мне тогда, что я ему больше ничего не должен.

Так я в первый раз «злоупотребил» своим служебным положением. А куда деваться? Я же не робот. Это их можно «запрограммировать» определённым образом, а всю предыдущую информацию просто стереть.

Глава 9. О личном

Я забрал в свой массив Летти, как и планировал через год. Лучше бы я этого не делал! Но кто же знал, что на 52 году жизни я впервые в жизни на себе испытаю, что такое всепоглощающая, самозабвенная, полностью меняющая приоритеты романтическая любовь.

Летти жила у меня в соте второй год, когда на ежегодном медосмотре я познакомился с Хильдой. Она работала психотерапевтом. Я зашёл в кабинет и впал в ступор — мне на минуту показалось, что я вижу Эльзу — добрую фею моего детства. Маленькая, зеленоглазая златовласка, как Белоснежка из сказки, вышла навстречу и усадила меня на диванчик. Она, мне кажется, сразу поняла, что со мной творится. И своим тихим нежным голоском «выпытала» у меня всю подноготную.

Да, это была почти Эльза, но на 20 лет моложе меня. Я даже предполагаю, что Хильда, возможно, её дочь. Через много лет, получив полный допуск к секретной информации, я пытался разыскать Эльзу, но её уже не было в живых к тому времени. Так что сверить её ДНК с ДНК Хильды мне не удалось.

Почти год я «осаждал» эту крепость. Мою задачу тормозили два обстоятельства. Во-первых, она профессионал и, как ей и полагалось, «видела всех насквозь». Во-вторых, её совсем недавнее прошлое не позволяло расслабиться и до конца поверить в мои чувства.

Она жила во «вдовьем» массиве. Это специальное место для женщин, не перешедших в элиту и лишившихся своих покровителей.

Как бы тебе объяснить? И мужчины, и женщины переходят в элиту обычно годам к 50—60-ти. А женщины в этом возрасте не подходят, как сексуальные партнёрши для преуспевающих и полных сил мужчин того же возраста. Природа-мать, что тут сделаешь? Перешедшие в элиту мужчины (женщинам это тоже не возбраняется) могут привезти для себя партнёршу помоложе из общего массива, но она не становится от этого элитным персонажем! То есть не пользуется соответствующими льготами.

Конец ознакомительного фрагмента.