Огонь наших сердец

Наталия Романова, 2023

В юности, создавая семью, все верят, что будут жить долго и счастливо, и не умрут никогда. В девятнадцать лет верят в принца и счастливое будущее с ним. И никто не мечтает о тайной связи с женатым мужчиной. Но жизнь совсем не сказка, иногда всё идёт не по плану, вопреки мечтам и принципам, вопреки пониманию, что можно, а что нельзя. Хорошее и плохое меняются местами, простых ответов уже не найти. * * * – Марин, что ты хочешь от меня услышать? – взвился Пашка. – Скажи, что? Я женат, – он почти ткнул в лицо Марины кисть с обручальным кольцом. – Разводиться не собираюсь, в любовь с тобой играть тоже. Да, получилось паршиво, но всё уже случилось, ничего не вернёшь.

Глава 3

Я устроилась на гладкой коряге, которую словно специально поставили в этом месте, чтобы любоваться окружающими красотами, и смотрела на тихо плещущуюся, полупрозрачную воду у покатого, покрытого примятой осокой берега реки.

Любоваться у меня получалось плохо, впрочем, особенного негатива от собственного местоположения и времяпрепровождения я тоже не чувствовала. Не могу сказать, что я откровенно не любила природу, но и особо добрых чувств к ней не питала. Скорее я была равнодушна.

Цветочки, деревца, букашки с таракашками не вызывали у меня никакого трепета или малейшего натуралистического интереса. Просторы водной глади могучих сибирских рек не откликались в моей душе, а тайга с её флорой и фауной скорее вызывала у меня безотчётный страх, чем желание увидеть, познакомиться поближе.

Я не боялась, что шальной медведь или волк выскочит из лесной чащи и пообедает нашей компашкой, неизвестно за какой надобностью решившей, что отдохнуть на лоне дикой природы — отличная идея.

Звери — не люди, неприятности на свой хребет искать не станут, без лишней надобности к человеку не выйдут. Только были ещё муравьи, размером со спичечную головку, которые обитали в убежищах выше меня ростом, мошкара, комары, гнус, не дающий покоя ни днём, ни ночью, змеи, наконец. Может, змея и предпочтёт отползти от скопления людей, но где гарантия, что я не наступлю на хвост какой-нибудь гадюке, да хоть ужу? Приятного мало.

При этом особенного страха я не ощущала, скорее дискомфорт, потому что очутилась не в своей тарелке.

Мои родители, как, наверное, большая часть их ровесников, начали тянуться к земле. Они даже купили недостроенный загородный дом и собирались на следующий год разбить небольшой огородик. Мне же для слияния с природой хватало маминых цветов на балконе, общения с толстым рыжим котом Барсиком, которому стукнул пятнадцатый год, и картинок на заставке ноутбука.

Тем не менее, я откликнулась на предложения Алика — бессменного генератора идей в нашей компании, — провести выходные в лесу. Палатки, готовка на костре, уха из свежевыловленной рыбы, недалёкие прогулки от места стоянки, чтобы насладиться видами. Красота! Должна быть во всяком случае.

План был прост, как три советские копейки, потому всё получилось без трудностей и проволочек. На минивэне, доставшимся Никите от отца, мы добрались в посёлок Мамукан, где остановились у двоюродного дядьки Алика, родители которого перебрались в эти глухие места на заре перестройки, чтобы пересидеть буйные времена в их родной республике, да так и остались здесь. То ли не смогли выехать из-за отсутствия средств, то ли прижились, вросли корнями.

Ночевали в старом, пустующем, бревенчатом доме, пахнущем трухлявым деревом и печным отоплением. Расстелили взятые напрокат спальные мешки, устроились на полу, только парочка неразлучников, Тим с Настёной, выбрали кровать. Было немного жутко и самую малость романтично — я впервые увидела деревню, срубы, слушала перебранку куриц под окнами и петушиное пение ранним утром.

После обеда дядя Алика на катере переправил нас к месту нашей стоянки. На берег живописной реки — судя по восхищённым крикам приятелей, я-то к увиденному осталась равнодушной, хоть и попыталась изобразить удивление, — выходила тропинка, которая вилась между деревьев и останавливалась у симпатичного луга, где мы и разбили палатки.

Судя по нескольким кострищам, мы были не первыми туристами в этом диком крае, что охотно подтвердил Алик рассказами, как здорово они отдохнули здесь с местными в прошлом году.

— Хорошо-то как! — воскликнула Дашка, оглядывая окружающую нас обстановку.

— Не ори ты, — фыркнул Никита, махнув длинной рукой в сторону мерно качающегося поплавка.

Вторил ему Макс, который понимал в рыбалке примерно столько же, сколько я в языке программирования малболж.

— Ну прости, — снисходительно протянула Даша и закатила глаза. — Марин, пойдём подальше, искупаемся.

— Пойдём, — согласилась я.

Купаться мне не особенно хотелось, но продолжать торчать на отполированной весенними потоками коряге не хотелось сильнее. Вообще-то, единственное, чего я хотела — это уехать домой. К цивилизации, телевидению, интернету, телефонной связи, да просто к горячей воде.

Шёл третий день нашего слияния с природой, лично мне было уже за глаза и за уши. Хватило и впечатлений, и настроения, и покусанной мошкарой спины.

— Вот зачем он Алёнку взял? — вздохнула Даша, когда мы отошли на безопасное от парней расстояние.

— Мешает она тебе, что ли? — пожала я равнодушно плечами.

Алёнка — двенадцатилетняя родная сестра Никиты, которая увязалась с братом, а он не стал спорить. Несколько лет назад у них погиб отец при странных, невыясненных обстоятельствах. Мать впала в жуткую депрессию, её даже отправляли в клинику, в простонародье «психушку», после попытки суицида. Все заботы о сестре невольно легли на Никиту.

Он здорово справлялся, что бесконечно всех удивляло. Не только нашу компанию, а всё окружение, начиная с органов опеки, которые нарисовались на пороге, как только мать забрали в больницу, соседей и друзей, заканчивая шапочными знакомыми.

Перевёлся из Московского вуза в институт в нашем городке районного значения. Сначала на дневное, после на вечернее, просто из соображений, что корочки когда-нибудь пригодятся, а если нет, то лишними не будут. Фрилансил, потом начал работать на удалёнке.

Сейчас всё нормализовалась, мать постепенно выходила из полузабытья, снова начала работать, пусть и не полный рабочий день, вспомнила, что у неё осталась несовершеннолетняя дочь, но Алёнка за несколько лет крепко-накрепко прикипела к брату. Вот и в «поход» напросилась с нами, Никита же, несмотря на то, что двенадцать лет — уже солидный возраст, можно и одну в городе оставить, взял мелкую с собой.

— Не мешает, — отмахнулась Даша. — Ей не место здесь. Понимаешь? — она округлила голубые глаза, став похожей на персонажа аниме.

— А, так ты на оргию рассчитывала, что ли?! — засмеялась я, хватаясь за живот.

— Ну тебя, — махнула рукой Даша. — Оргия, — фыркнула она. — Здесь некоторые с девственностью никак не расстанутся, а ты сразу — оргия, оргия. Просто не матюкнуться при ней, ничего.

— От мата Алёнка точно в обморок не упадёт. Ты слышала, какую она песню вчера пела?

— Да вообще! — заржала Дашка, вспоминая народное творчество о половой жизни воши, гниды и бабки Степаниды. — Бедный Никита!

Мы засмеялись вдвоём, вспоминая реакцию старшего брата на откровенную вульгарность, которая лилась изо рта двенадцатилетнего ангелоподобного существа.

Я же почему-то вспомнила совсем другой проигрыш на гитаре, намного более музыкальный, профессиональный и красивый, и уж точно не пошлый. Пришлось отмахнуться от воспоминаний, которые накатывали волной, пока я не отгоняла их усилием воли.

Может быть права Даша, мне давно пора найти молодого человека и расстаться с девственностью? Только где его искать-то? В университете мне никто не нравился, приятельствовала я со многими, но дальше «привет-пока-как-дела-чем-занимаешься» не заходила, в родном городке тем более.

Видела, что Алик косил на меня карим, жгучим взглядом, но это был Алик — парень, которого я помнила столько, сколько помнила себя. Мы выросли в одной песочнице, несмотря на разницу в возрасте три года. Наши родители работали на одном предприятии, мы даже пару раз вместе ездили в летний лагерь от этого самого предприятия, пусть и в разные отряды.

Макса рассматривать в качестве будущего парня не получалось совсем. Да и, были у меня, у всех у нас, подозрения, что он до сих пор сохнет по своей первой, несчастной любви. И вообще — он решительно не в моём вкусе. Совсем. Абсолютно.

Никита? Никиту можно было бы рассмотреть на роль временного увлечения. Только, во-первых, я, как почти любая девушка, не хотела ничего временного. В глубине души я мечтала встретить того единственного, который станет у меня первым и останется им навсегда, хотя бы лет на десять… это если вернуться из мечтаний в реальность, конечно, в мечтах — навсегда.

А во-вторых, я знала, что Дашка в тайне страдает по Никите. Не сильно, не всерьёз, лёгкая влюблённость совершенно не мешает ей встречаться с другими парнями. Весело, с пользой для тела проводить с ними время, но в то же время, если бы он вдруг пригласил её куда-нибудь — она бы точно описалась от счастья и конечно согласилась.

Однако Никита не приглашал. В целом, его личная жизнь была покрыта железобетонным слоем тайны. Все понимали, что кто-то у него есть… должен быть, но кто та счастливица, не знал никто, что было немного странно для нашей дружной и откровенной друг с другом компании, но мы проявляли понимание и не лезли с явно лишними расспросами.

Оставался Тима, но думать о нём, несмотря на весь мой атеизм, грешно. У Тимы есть Настя. У Насти — Тима. Это аксиома.

Искупавшись, мы отправились к палаткам. Начало темнеть, становилось неуютно. У Даши был с собой фонарик, она не боялась ничего, мне же было не по себе. Прямо в тот момент я бы предпочла наслаждаться природой на балконе, среди маминых цветов, в обнимку с толстожопым Барсиком и в наушниках, где звучало: «А небо всё также высоко. И солнце по крышам, и в городе лето…»

На ужин была уха из свежего улова ребят. В рыбе, как и в остальной фауне, я не слишком разбиралась, лишь морщилась от того, что пришлось чистить мелких рыбёшек, некоторые из которых жалобно дёргали хвостами, когда нож безжалостно отрубал им головы.

Нужен был мне этот отдых на лоне природы?! — ругала я себя. Благо, вечер прошёл весело, за откровенными, на грани фола разговорами не замечался неприглядный пейзаж и жужжание докучливой мошкары, летевшей на свет костра. Спать устраивались в кромешной темноте, светили только личные фонарики и один большой, который старательно экономили, потому выключили первым.

Мы с Дашкой спали в одной палатке, по плану с нами должна была ночевать Алёнка, но в первую же ночь она убежала к брату, громогласно заявив, что ей страшновато в компании девчонок — мало ли, хищник какой выйдет, рядом с мужчиной надёжней. Все поржали с размышлений мелкой, заявив, что такую тощую девчонку никто из зверей жрать не будет, а Никиткиными костями подавится — слишком уж длинным он вырос.

Макс устроился с Аликом, всю ночь из их палатки раздавался богатырский, пугающий медведей храп, утром же что один, что другой доказывали, что никто из них не храпит, показывая на парочку неразлучников Тима и Настю, мол, те ночами храпят. Можно подумать никто не слышал, как именно они «храпели».

Проснулась я первой, почему-то перед рассветом. Не сразу сообразила в чём дело, что именно было не так… Палатка как палатка, точно такая же, как вечером и три дня до этого. В кармашке запас репеллентов от всех видов насекомых, какие только смогли вспомнить перед отдыхом на природе. В углу пара рюкзаков, мой и Дашин, и сумка с самым необходимым, включая плюшевого зайца подруги. Вот такая причуда у второкурсницы одного из престижных университетов Сибири.

Пахло гарью… Сильно, почти невыносимо. Я выбралась из палатки, повела носом, огляделась. Брезжащие лучи солнца только начали освещать нашу стоянку: плед, который заменял стол, стопки грязной посуды, оставленной с вечера — не идти же в темноте мыть, — наглухо закрытые палатки друзей, из одной доносился душераздирающий храп. И всё это сквозь поволоку дыма и явственный, удушливый запах гари.

«Пожар!» — мелькнуло в голове молнией. Мгновенно вспомнились репортажи с места событий, озадаченные, деловитые голоса корреспондентов, вещающие про немыслимые гектары леса, которые горели этим летом как никогда активно. Сообщения от МЧС, напоминающие про пожароопасную обстановку. Дикторы, которые твердили, как заведённые, про опасность, человеческий фактор, что-то ещё….

— Никит, — рванула я в палатку к другу, дёрнула молнию на входе, резко распахнула створки, запуская тусклый солнечный свет и едкий запах дыма. — Никита, пожар!

Он промычал что-то невнятное в ответ. Алёнка, раскинувшаяся поперёк палатки, завалив ноги на живот брата, недовольно заворчала и отползла в угол, по пути пытаясь забраться с головой в спальник.

— Вставай! — толкнула я с силой Никиту, громко шипя: — Вставай, давай! Пожар!

— Ну? — уставился на меня Никита, когда выбрался из палатки. — Чего орёшь? Ребёнка мне разбудила.

— Так пожар же! — завизжала я.

— Он, может, в ста километрах отсюда или в пятистах, если не в тысяче.

— А если нет?! — вспылила я.

— Если бы рядом был, дым был бы другой, — отмахнулся он. — Это ветром натянуло просто. Не паникуй. Марин, ну ты чего? Испугалась, что ли? Всё хорошо будет. К вечеру нас заберут, — напомнил он с улыбкой. — Завтра уже будешь в своей постельке дрыхнуть, носом к стенке, — для пущей убедительности он ободряюще обнял меня и добавил: — Смотри, рассеивается дым. Говорю же, просто натянуло.

— Ладно, — выдавила я из себя улыбку. — Извини, что разбудила ребёнка.

— Выспится ещё, — небрежно махнул он рукой и отправился обратно в палатку.

Мне же не спалось. До этого утра я смотрела на окружающую дикую природу с равнодушием, немного опасалась, но всё же внутри жила уверенность, что всерьёз опасаться нечего. Кроме змей, конечно, и то, если шуршать палкой впереди себя, когда идёшь в сторону реки, или громко топать — пресмыкающееся отползёт. Не нужны ей неприятности, человек же — одна большая неприятно для всего живого на планете Земля.

Сейчас же стало по-настоящему неуютно, страшно, как никогда захотелось домой, да хоть в общагу, в которой прожила последний год, главное — подальше от прелестей природы!

От скуки отправилась мыть посуду на реке, дым и правда развеялся, я почти успокоилась, даже начала улыбаться. Больше всего радовало, что сегодня — час Х, когда приедет дядя Алика и заберёт желающих на «Большую землю». Искупалась, несмотря на бодряще холодную воду с утра, накинула полотенце на плечо, сарафан рядом, подхватила посуду, устроив всю в кастрюле, и направилась к стоянке уже в хорошем настроении.

Между палаток бродили ребята, видная издалека, возвышалась долговязая фигура Никитки. Макс сидел на пеньке, понуро опустив голову, Алика не было видно, как и Алёнки, видимо, досыпали. Зато Дашка, увидев меня, поспешила на помощь. Выхватила кастрюлю, запричитала, что я совсем рехнулась, отправилась чёрт знает куда, одна, без связи, а она тут волнуется, переживает, нервничает. Можно подумать, утоптанная тропинка в пятьсот-семьсот метров — это «чёрт знает куда».

— Твою мать! — вдруг услышала я смутно знакомый мужской голос рядом с собой. — Это что за цирк?

Обернулась, как стояла, в купальнике и резиновых сланцах, уставилась на группу мужчин, одетую в форменные куртки, на которых виднелась надпись «Авиалесоохрана», которая вышла из леса прямо на нас.