Однажды летним днем

Наталия Антонова, 2021

Пытаясь сорвать свадьбу своего бывшего возлюбленного Филиппа с богатой невестой, Виолетта угодила в полицию. А вскоре после этого инцидента его нашли мертвым! И кто теперь поверит, что не Виолетта застрелила Филиппа, над телом которого ее застали с пистолетом в руке? Напрасно девушка твердит о своей невиновности: следователь не хочет ее слушать и торопится передать дело в суд. К счастью, у Виолетты есть неравнодушные бабушки, которые находят контакты частного детектива Мирославы Волгиной…

Глава 2

Поначалу влюблённая Виолетта летала точно на крыльях! И слышно от неё было только — Филипп это, Филипп то.

Мила тихо радовалась, надеясь, что любовь внучки благополучно завершится свадьбой.

Андриана охотно соглашалась с подругой, осторожно поделившейся с ней своими надеждами, и восклицала:

— Нет, не умерла в сердцах молодого поколения романтика! Они способны любить с такой же пылкостью и нежностью, как мы когда-то!

— Ты им ещё Ронсара почитай! — усмехалась не верящая в силу любви молодого поколения Леокадия. — Или сонеты Петрарки!

— А что? — задирала нос Андриана. — Ты думаешь, что строки этих величайших поэтов не найдут в молодых сердцах отклика?

— Про отклик я даже и заикаться не стану, — гнула свою линию Леокадия, — я вообще сомневаюсь, что поколению гаджетов известны такие имена, как Ронсар и Петрарка.

— Но почему?! — сердито сжимала руки в кулачки Андриана.

— Потому что это не лизинг, не мониторинг и не шопоголизм, — хмыкала Леокадия.

— Одно не препятствует другому, — робко замечала Мила.

— Ещё как препятствует! — не уступала Лео.

— А вот твой Андрей Яковлевич читает тебе стихи? — выпятив грудь, шла в атаку Андриана.

— Нет, — качала головой Лео, — Андрюша возит меня на дачу! И мы с ним там цветочки нюхаем, клубничку собираем.

— Тебя всю жизнь на клубничку тянуло, — не осталась в долгу Андриана.

Лео картинно закатила глаза и как ни в чём не бывало продолжила:

— Мне достаточно того, что мне стихи читает Иннокентий Викентьевич.

— Вот!

— Что вот? — спросила Лео и, погрустнев, добавила: — Помнится мне, у Ронсара есть такие строки:

Ни ум, ни сердце, ни душа

В любви не стоят ни гроша.

— Чего не скажешь в минуту отчаяния, — тихо обронила Мила.

— Но Ронсар писал также:

Любовь напастью звать я не могу покуда,

А если и напасть — попасть любви во власть,

Всю жизнь готов терпеть подобную напасть.

— И что хорошего в твоём терпении? — не удержавшись, съязвила Лео. — Твой Соколов давно улетел, а ты всё грезишь о несбыточном.

— Девочки, не ссорьтесь! — расстроенная Мила переводила взгляд с одной подруги на другую. — Бог с ним, с Ронсаром! Мне вот Виолетта говорила, что они с Филей ходили на концерт романсов и песен на стихи Сергея Есенина.

— Понятно, — сказала Лео, — «Не жалею, не зову, не плачу». — И добавила своими словами: — Дай бог нашей Виолетте не зарыдать после грозы.

— После какой такой грозы?! — теперь уже рассердилась перепугавшаяся не на шутку Мила.

Но Лео как в воду глядела. Прошло ещё некоторое время, и на солнышко набежала тучка. Бабушка Мила не могла сказать точно, в какой именно момент изменилась её внучка. Хотя никакого перехода, как ей потом казалось, и не было. Всё изменилось сразу и резко. Вот только что Виолетта заливалась смехом, дурачилась, напевала себе под нос и вдруг помрачнела лицом, перестала смотреть на бабушку прямо, отворачивалась в сторону и молчала. Мила, несмотря на все усилия внучки скрыть печаль, стала замечать, что в глазах девушки часто стояли слёзы. Но только не нежные и благоуханные, как роса на лепестках фиалок, а горькие и злые.

На расспросы бабушки девушка не отвечала, только отмахивалась, как её мать когда-то, чем ещё больше пугала Милу.

А однажды за завтраком девушка горько расплакалась и призналась: Филипп её бросил и собирается жениться на их однокурснице.

Мила пришла в ужас, она выбежала из-за стола, обняла внучку и стала раскачивать её из стороны в сторону, как в те времена, когда Виолетта была маленькой.

— Не надо, бабушка, — сказала внучка, — я пойду, уже опаздываю в универ.

— Но ты не съела ни крошки! — всплеснула руками Мила.

— Бабуль, я не хочу.

— Постой, Виолетта! Может быть, всё ещё изменится! И твой Филипп одумается и вернётся к тебе! Поверь мне, у мужчин иногда бывают залёты!

— Залёты бывают только у девушек, — как-то неожиданно по-взрослому цинично отозвалась Виолетта.

— Я не то имела в виду, — густо покраснела бабушка.

— А что же?

— Просто мужчинам свойственны увлечения.

— Как говорит бабушка Лео, не забудь спустить кобеля на ночь с цепи, набегается и к утру домой вернётся.

— И где ты только такой пошлости нахваталась? — всплеснула руками Мила.

— Да у твоих подруг и нахваталась, — парировала Виолетта, не вытирая злых слёз, выступивших на глазах.

— Виолетта! Я умоляю тебя!

— Да успокойся уже, бабушка! Увлечения — это не про Филиппа!

— Я не понимаю тебя, — совсем растерялась Мила.

— Просто ему отец велит жениться на Майке Лоскутовой!

— Как это велит? — опешила Мила. — У нас ведь нет крепостного права.

— Бабушка! — закричала Виолетта. — Ты всё ещё мыслишь категориями своего советского прошлого! Да! — девушка топнула ногой. — У нас нет крепостного права! У нас дикий капитализм!

— Но почему именно на Майе? — решилась спросить Мила.

— Потому что у Лоскутовой отец банкир! А кто мой отец?! У меня его вообще нет! — Слёзы брызнули из глаз девушки. — Только бабушка-пенсионерка!

— Господи боже мой, — чуть слышно прошептала Мила.

— Ты бы ещё воскликнула: «О, времена! О, нравы!» И боже не поможет! Спроси у бабушки Лео! Если он, конечно, не бог денег Мамона!

— Но если Филипп тебя любит, он может отказаться от денег.

— Святая наивность! — воскликнула, заламывая в отчаянии руки, Виолетта. — Бабушка! Опомнись, кто в наше время отказывается от денег?! Никто! Мы живём в обществе потребления! Все только и думают, как одеться круче других, как отхватить такую тачку, чтобы окружающие помирали от зависти, как мухи от мороза!

— Девочка моя родная! Но ведь счастье не в деньгах!

— А в чём?! В чём? Ты только и можешь, как попугай, повторять банальности, которые тебе вбили в голову в советской школе! А времена изменились!

— Но в мире по-прежнему есть любовь, родина, чувство долга! Вот твой дедушка…

— Бабушка! Умоляю тебя! Никому никакого дела нет до моего дедушки! — Виолетта, вся красная, с горящими глазами, как ошпаренная выскочила за дверь.

А Мила застыла на месте и пришла в себя только тогда, когда за внучкой захлопнулась дверь.

— Что же делать? Что же делась? — воскликнула она и принялась названивать подружкам.

Но те отреагировали совсем не так, как она ожидала.

Лео заверила её, что всё пройдёт и Виолетка скоро влюбится в другого, мол, на Филипке свет клином не сошёлся.

А Андриана тихо обронила:

— Это не смертельно, с этим можно жить.

И тогда Мила почему-то сорвалась именно на Андриану:

— Так, как ты?! Да?! Лучше бы ты тогда забеременела от своего Артура Соколова! — вырвалось у неё в сердцах!

— Типун тебе на язык! — почему-то всерьёз перепугалась Андриана.

Подруги несколько дней не созванивались, но потом встретились, сделав вид, что никакая чёрная кошка между ними не пробегала.

Виолетта пару месяцев не давала бабушке особых поводов для беспокойства. Была она, конечно, притихшей и печальной, но по утрам завтракала и в университет ходила, а все вечера проводила дома, закрывшись у себя в комнате.

Тишке обычно удавалось просочиться в комнату вслед за девушкой, и он лежал либо у неё в ногах, либо рядом с ней на кровати.

Мила этому тихо радовалась, ей казалось, что Тишка, этот верный хвостатый нянь, присматривает за её внучкой.

Наступил месяц май. Андриана хорошо помнила то утро. Вернее, самое его начало. Она встала пораньше, чтобы встретить рассвет, и долго стояла на цыпочках, точно балерина, перед распахнутым настежь окном. Руки у неё при этом были сложены на груди, ладонь прижата к ладони. Она и молилась чуду возрождающейся жизни, и восхищалась им одновременно.

В воздухе разливалось такое насыщенное благоухание, в котором было всё! И смолистый запах тополиных почек, и тонкий аромат подснежников, окроплённых ночными росами, и ещё что-то волнующее, неуловимое, что если и можно ощутить, то не обонянием, а душой, распахнутой настежь навстречу миру, возродившемуся из снежной пены и зазвучавшему многоголосием ручьёв.

Андриане Карлсоновне в это время года всегда начинало казаться, что она не почтенная пожилая дама, а совсем юная девчонка, весело прыгающая в своём дворе с подружками через скакалку или по классикам, начертанным мелом на тротуаре. Ах, как это было давно! Но время в её мыслях утекало вспять, и она была счастлива.

А потом весь день пролетел незаметно в обычных домашних заботах. И вот пробившие в зале настенные часы сообщили, что уже пять часов вечера.

Андриана Карлсоновна решила, что, пожалуй, пора начинать готовиться к приходу Милочки.

Подруги часто встречались по вечерам, то у Андрианы, то у Милы. Лео на чаепитии появлялась не часто, но подруги на неё не обижались. Лео — женщина занятая, перемигивались они, посмеиваясь. Ведь у Леокадии целых два ухажёра — генерал в отставке Андрей Яковлевич Полуянов и профессор романо-германских языков Иннокентий Викентьевич Лавидовский. Лео жаловалась, говоря, что мечется между ними, как меж двух огней, не в силах остановить свой выбор ни на одном кавалере. Андриана и Мила не сомневались, что подруга лукавит и её вполне устраивает такое положение дел.

«Бедные мужчины, — время от времени вздыхала, сочувствуя поклонникам Лео, Мила, — за каждым из них невесты готовы в очередь выстроиться, а они оба запутались в сетях Леокадии».

Мила всегда приходила в гости к Андриане с Тишкой. Пёс не любил оставаться дома один. Он сразу же подружился с Марусей. Кошка и пёсик охотно играли вместе. А Фрея смотрела на Тишку с презрением, чуть ли не морщила нос.

А потом укоряла Марусю — как ты можешь дружить с беспородным псом!

— Он очень милый, — отвечала добрая Маруся на своём кошачьем языке, понятном только им.

— От него пахнет псиной! — фыркала Фрея.

— А вот и неправда, Тишка пахнет луговыми травами.

— Наверное, у него шампунь такой, — невольно проговаривалась Фрея.

— Ну, вот видишь, — радовалась Маруся, — так что никакой псиной Тишка не пахнет. А какая у него шелковистая шёрстка! — восторженно закатывала глаза Маруся.

— Вот и целуйся со своим псом безродным! — шипела Фрея.

— Не злись, сестричка, — Маруся примирительно дотрагивалась лапкой до головы Фреи.

И та, не желая ссориться с сестрой серьёзно, бурчала себе под нос что-то неразборчивое.

Андриана и Мила, встречаясь, забывали о своих мелких бытовых проблемах, пили чай и вели бесконечные разговоры. Как говорила Виолетта — чирикали, как два старых воробья на ветке.

Но пожилые дамы не обижались, только прыскали в ответ со смеху.

— Посмотрим, что ты скажешь, когда доживёшь до нашего возраста.

— Я столько не проживу, — притворно вздыхала внучка Милы, — при современном-то ритме. — Но по правде говоря, она просто не давала себе труда задуматься над словами пожилых дам. Кто из нас в юности всерьёз думал о старости? Если такие и существуют на планете, то их можно пересчитать по пальцам на руках. Виолетта к этим единицам явно не относилась.

В тот майский день чаепитие должно было проходить на кухне Андрианы Карлсоновны.

Перестав витать в воспоминаниях и мечтах, она поднялась со стула, подошла к шкафу и стала доставать миниатюрные вазочки с вареньем.

Варенье было шведским. Не в том смысле, что его привезли из Швеции. Просто Андриана Карлсоновна варила его по рецепту своей прапрапрабабушки и свято верила, что этот рецепт нашептал прародительнице её муж, молодой красивый швед, которого она подобрала раненым после битвы под Полтавой, выходила и получила в благодарность его любовь.

Детей, которые у них родились, стали называть Шведовы. Отсюда и пошла первая часть фамилии всех потомков этой пары. Вероятно, настоящую фамилию шведа селянам произносить было сложно. А вторая часть закрепилась от самой прапрапрабабушки. По легенде, передающейся из уст в уста многими поколениями, на этом настоял отец невесты.

Позднее предки той спасительницы разбрелись по всей стране, унося с собой двойную фамилию — Шведовы-Коваль.

Родители Андрианы Карлсоновны волею судьбы обрели свой дом в городе на Волге.

Однако рецепт фирменного варенья бережно хранили почти все потомки прародительницы.

Андриана, расставив вазочки, уже собралась налить в чайник свежей воды, как зазвонил городской телефон.

Андриана Карлсоновна вышла в прихожую и подняла трубку.

— Говорите.

— Я не приеду к тебе сегодня! — послышался прерывающийся рыданиями голос Потаповой.

— Мила? Что случилось? — не на шутку встревожилась Андриана Карлсоновна.

— Я не могу!

— Говори толком!

— Виолетту забрали в полицию!

— В полицию? — изумилась Андриана. — За что?

— За хулиганство!

— За хулиганство? — не поверила своим ушам Андриана.

— Да! — громко разрыдалась подруга.

— Мила! Я сейчас приеду! Ты только не волнуйся! Мы вызволим Виолетту из любого узилища! — горячо заверила подругу Андриана, бросила трубку и сразу же перезвонила Лео: — Лео! Дуй к Миле немедленно!

— Это ещё зачем? — недовольно отозвалась Леокадия.

— Виолетту схватили и бросили в каземат!

— Анри! Что ты несёшь?!

— Я не несу! Объяснять некогда, я и сама толком ничего не знаю. Но звонила Мила и сказала, что Виолетту забрали в полицию за хулиганство!

— Значит, нашу девочку поместили не в каземат, а в обезьянник, — прагматично прокомментировала Леокадия.

— Час от часу не легче! — воскликнула Андриана, схватилась за сердце и выпустила трубку из рук.

Она повисла на проводе, и из неё донеслось:

— Анри, алло! Алло! Ты жива там?

Андриана поймала трубку:

— Жива, встретимся у Милы, — и опустила её на рычаг.