Знак белой лилии

Наталия Антонова (2024)

Белые лилии могли бы показаться красивыми и романтичными цветами, если бы ими не было усыпано тело убитой женщины. Рядом с постелью жертвы некоторые из стеблей были раздавлены ногой, вероятно, преступника. Вокруг лежали осколки вазы. Смогут ли частный детектив Мирослава Волгина и ее верный помощник Морис по имеющимся следам установить преступника? В новом уютном детективе Наталии Антоновой знаменитые сыщики расследуют убийство бывшей учительницы физики Елены Андриевской. Их нанял муж Елены, так как он не согласен с версией полиции и хочет узнать, кто же на самом деле убил его жену.

Глава 4

Судя по изумленной физиономии Эммануила Захаровича Андриевского, экономка сдержала свое обещание и не позвонила хозяину, чтобы предупредить его о визите полиции.

Хотя изначально хозяина кабинета могла шокировать невежливость следователя, который, не вникая в возражения секретаря, просто-напросто отстранил хрупкую девушку и вошел в кабинет владельца компании.

— Эммануил Захарович! — воскликнула она из-за спины следователя. — Я велела им подождать! Они из полиции!

— Это объясняет все, — проговорил Андриевский и, обращаясь к Наполеонову, спросил: — Чем обязан?

— Следователь Александр Романович Наполеонов, — представился, ни на что не обращая внимания, Наполеонов.

— Не могу сказать, что очень приятно, — ответил Андриевский. — Мое имя-отчество вы несомненно знаете, поэтому повторю свой вопрос: чем обязан вашему визиту?

— Эммануил Захарович, вы знаете, где сейчас ваша жена?

— В школе.

— Вы уверены в этом? Ведь она вчера не ночевала дома.

— И что с того? — пожал плечами Андриевский. — Лена вчера позвонила и сказала, что поздно закончила заниматься со своим учеником, устала, поэтому заночует в своей квартире. Но полиции какое до этого дело?

Проигнорировав вопрос хозяина кабинета, Наполеонов задал свой:

— Ваша жена часто так поступала?

— Как так? — начал раздражаться Андриевский.

— Не ночевала дома.

— Вам не кажется, что это не ваше дело?! — Андриевский повысил голос.

— Это не было бы нашим делом, если бы ваша жена не была…

— Что моя жена?! — резко перебил его Андриевский. — Я попрошу вас подбирать выражения, когда вы говорите о моей жене!

— Я стараюсь, — спокойно ответил Наполеонов, подумав про себя: «А не догадывался ли муж о том, что его жена занимается не только репетиторством, ночуя в своей личной квартире?», и завершил фразу: — Ваша жена убита.

Андриевский онемел. Он буквально превратился в соляной столб, как некогда жена Ноя.

Наполеонов некоторое время молча наблюдал за его реакцией. А потом проговорил:

— Именно поэтому мы и потревожили вас, Эммануил Захарович.

— Я вам не верю, — сказал Андриевский осевшим голосом.

— Я понимаю ваше состояние, — с сочувствием в голосе произнес следователь.

— Что? Что вы можете понимать?! — снова закричал хозяин кабинета, потом схватил свой мобильник и стал куда-то звонить. Куда, вернее, кому он звонит, у Наполеонова не возникало сомнений.

Наконец Андриевский отложил смартфон, впился в лицо следователю и попросил жалобно:

— Говорите.

Наполеонов прошел к столу и сел напротив мужчины. Андриевский до сих пор так и не удосужился предложить ему присесть. И только теперь, заметив свой промах, он прошелестел:

— Простите.

— Ничего, — ответил следователь и, тяжело вздохнув, произнес: — Я должен был сообщить вам печальную новость, ваша жена прошедшей ночью была убита в своей квартире.

— Но этого не может быть! — вырвалось у Андриевского. — Я звонил ей около полуночи!

— Она откликнулась?

— Да, сказала, что у нее все хорошо. Но она останется ночевать там, так как ей не хочется в эту пору выходить из квартиры.

— Вы не предложили жене приехать за ней?

— Нет.

— Почему?

— Потому что я знал ответ.

— То есть, — уточнил следователь, — правильно ли я вас понял, раньше вы предлагали ей такой вариант.

— Неоднократно, — с трудом ответил мужчина и стал рассматривать свои руки.

Следователь видел, как ему худо, но тем не менее был обязан продолжить задавать вопросы.

— Как давно вы узнали о том, что у вашей жены имеется личная квартира?

— С момента ее приобретения.

— Правильно ли я понимаю, что эта квартира куплена на ваши общие деньги?

— Правильно.

— И вы не возражали против ее покупки?

— Нет.

— Вас не интересовало, зачем она понадобилась вашей жене?

— Разве непонятно?

— Не очень, — признался следователь.

— Лена занималась там репетиторством! Не тащить же чужих людей в наше семейное гнездо!

— Это все?

— Елене нужен был также отдых от семейной рутины, — голос Андриевского на этот раз прозвучал раздраженно.

Наполеонов невольно представил, что все женщины захотели отдохнуть от своих семей и прикупили себе отдельные квартиры. Картинка получилась нереальной. Следователь смахнул ее, как паутину со своего внутреннего экрана, и проговорил:

— Насколько мне известно, у вас есть экономка. И, скорее всего, именно она выполняет всю домашнюю работу.

— Да, это так, — нехотя признал Андриевский.

— От чего же тогда было отдыхать вашей жене?

— Вы не понимаете! Рутина бывает не только бытовой, но и эмоциональной.

— То есть вашу жену эмоционально угнетали какие-то привычки ваши или вашего сына?

— Не в этом дело!

— Вы часто ссорились?

— Мы вообще не ссорились!

— Разрешите вам не поверить, — вздохнул следователь. — Невозможно никогда не ссориться. Даже между безумно любящими друг друга людьми время от времени возникают какие-либо шероховатости.

— Значит, мы с Леной были исключением из правил. У нас не было ссор. Мы вообще понимали друг друга с полуслова, с полувзгляда.

— Идиллия, — вырвалось у следователя.

— Что вы сказали? — переспросил Андриевский и посмотрел на следователя непонимающим взглядом.

— Так, ничего, сделал для себя пометку и нечаянно произнес вслух, — ответил Наполеонов.

Андриевский посмотрел на следователя с нескрываемым осуждением. Ему вдруг пришло в голову, что следствие начнет рыться в грязном белье его жены. Но и перерыв его, не найдет убийцу.

«Что же делать? — взметнулась в голове Андриевского паническая мысль. — Куда бежать? Кого просить о помощи? Олег! — вспомнил он о сыне, и сердце его сжалось от боли и ужаса. — Как их мальчик перенесет гибель матери? Ведь ему всего лишь двадцать лет. Вроде бы и взрослый, но какой ранимый».

Вопрос следователя выдернул его из внутреннего мира.

— Как часто ваша жена ночевала в своей квартире?

— Не очень часто, — ответил Андриевский.

Наполеонов сделал вывод, что все-таки и не так редко, как хотелось бы супругу.

— А вы, значит, зарабатываете себе на хлеб с маслом грузовыми перевозками? — спросил Наполеонов.

— Не только на хлеб с маслом, — поправил Андриевский.

— То есть вы полностью содержите семью?

— Естественно.

— Тогда я вернусь к прежнему вопросу, ответ на который я так и не получил, что же заставляло вашу жену заниматься репетиторством?

— Это трудно объяснить, — замялся Андриевский.

— А вы попробуйте, — предложил следователь.

— Лена была гордой женщиной. Ей хотелось вносить свою лепту в наш семейный бюджет. И потом, ей нравилось заниматься с детьми.

— Хорошо, будем считать, что ответ принят, — проворчал следователь. — Теперь, Эммануил Захарович, припомните, были ли у вашей жены враги?

— Враги? — сделал удивленные глаза Андриевский, потом покачал головой. — Нет, не думаю.

— Может, у вашей жены с кем-то были ссоры? Конфликты? Ей кто-то угрожал?

— Если только Маковы, — неуверенно проговорил Андриевский и тут же отмел свои собственные предположения: — Но это ерунда. Давно все разрешилось.

— То есть?

— Мать мальчика и сам мальчик жаловались на то, что Лена занижает ему оценки.

— Это правда?

— Что «правда»?

— Что ваша жена занижала ученику оценки?

— Нет конечно! — возмутился Андриевский. — Маков сам стал хуже готовиться к урокам. А Лена всегда была объективной. Но потом он поднажал, и оценки снова стали высокими. При чем здесь моя жена?

— Действительно. Больше они не жаловались?

— Нет.

— Эммануил Захарович, ваша жена вам что-то рассказывала о Емельяне Юрьевиче Крысинском?

— Нет. А кто это? — удивленно протянул Андриевский.

— Это сосед вашей жены, вернее, он проживает в том же подъезде, где квартира вашей жены. Судя по всему, он приставал к ней.

— Приставал? — с изумлением спросил Андриевский.

— А что вас, собственно, удивляет?

— Моя жена не такая женщина, к которой можно приставать! — отрезал Эммануил Захарович.

— То есть? — настал черед удивляться следователю.

— Понимаете, она очень строгая, я бы сказал даже, суровая.

— Крысинского это не остановило. Может, потому, что он алкоголик.

— Алкоголик? — еще больше удивился Андриевский. — Что нужно было этому человеку от Елены?

— Судя по всему, он хотел взаимности.

— Какой еще взаимности? — продолжал не понимать Андриевский.

— Если верить соседям, ваша жена нравилась Крысинскому и одновременно раздражала его.

— Ничего не понимаю!

— Пока Крысинский — единственный подозреваемый в убийстве вашей жены.

— Но за что он ее мог убить?

— За то же, за что Отелло убил Дездемону.

— Но там совсем другая ситуация! Не морочьте мне голову! Не мог какой-то Крысинский ревновать мою жену!

— Почему? — спросил следователь.

— Потому, что это абсурд! — вырвалось у мужчины.

— Не скажите, Эммануил Захарович. А где сейчас ваш сын?

— В институте! Где ж ему еще быть. Только ради всего святого, не ходите к нему! И не звоните. Позвольте мне самому переговорить с сыном.

— Да, конечно, — не стал возражать Наполеонов.

Он решил пока больше не теребить Андриевского и дать ему хотя бы немного прийти в себя.

Следователь был уверен, что мужчина был глубоко потрясен и еще полностью не осознал всей тяжести обрушившегося на него несчастья.

— Эммануил Захарович, — тихо проговорил он, — назовите мне номер школы, в которой работала ваша жена, и адрес учебного заведения.

— Да, конечно, — так же тихо ответил Андриевский. Взял со стола лист бумаги и, записав то, что просил следователь, пододвинул листок к нему.

— Спасибо, до свидания. — Наполеонов поднялся с насиженного кресла, которое ему не хотелось покидать. Он только сейчас почувствовал, как сильно устал.

— До свидания, — прошелестел Андриевский, который уже снова ушел в свои мысли.

* * *

Вернувшись домой, Андриевский застал сына за приготовлением жареной картошки.

— Ты чего сам? — машинально спросил он.

— Тамара Михайловна выпила таблетку и прилегла, у нее голова разболелась. Пап, ты не знаешь, когда мама вернется? Я звонил ей, но абонент вне доступа.

— Так и должно быть, — обронил Эммануил Захарович.

— Что ты этим хочешь сказать? — удивился сын.

— Олег, сними, пожалуйста, сковороду с огня и сядь. Нам нужно поговорить.

Увидев выражение отцовского лица, парень не стал возражать, выключил огонь под сковородой и сел напротив.

— Что случилось, папа? — спросил он.

— Мама больше не вернется, — проговорил Андриевский, не глядя на сына.

— Что значит не вернется? — удивился парень. — Она что, бросила нас?

— Можно сказать и так, — кивнул мужчина.

— Папа! Я тебя не понимаю! Ты можешь выражаться яснее? — повысил голос сын.

— Могу, — кивнул отец, — твою маму убили.

— Что значит убили? — Лицо сына вытянулось от удивления.

— То и значит. Ее обнаружили мертвой сегодня утром в ее квартире.

— Это неправда! — голос сына сорвался на крик. — Скажи, что это неправда! — требовал сын. А потом неожиданно для отца закрыл лицо руками и разрыдался.

Как и предполагал Наполеонов, дело это было поручено ему.

Едва он, отоспавшись, переступил порог кабинета полковника Солодовникова, как тот сообщил:

— Саша, поручаю это дело тебе. Ты уже в курсе и на месте преступления первым оказался, и с Андриевским успел побеседовать.

Наполеонова так и подмывало сказать, что на месте преступления первым побывал преступник, но он благоразумно решил не умничать, поэтому ответил:

— Хорошо, Федор Поликарпович, я понял.

— Вот и лады, — удовлетворенно кивнул Солодовников.

От полковника Наполеонов направился к эксперту:

— Здорово, Афанасий Гаврилович! Чем порадуешь?

— Здравствуй, Александр Романович! Не знаю, обрадует ли это тебя, но Крысинский не наступал на лилии.

— Это еще почему?

— Вероятно, он поднял те, что лежали уже с раздавленными стеблями. Его ДНК на стеблях есть, так как он их трогал, но на подошвах его ботинок нет следов сока лилий.

— Но он мог ее толкнуть, не наступая на цветы!

— Может, и мог, — флегматично отозвался Незовибатько.

— На осколках вазы есть следы чьих-то пальцев?

— Только самой Андриевской. Кроме Елены Валентиновны, никто эту вазу больше в руках не держал.

— Выходит, что она схватила вазу и хотела использовать ее для самозащиты. Но не успела.

— Судя по всему, это так, — согласился эксперт. — Следы интимной близости на простынях из спальни Андриевской принадлежат ей самой и молодому мужчине.

— То есть не Андриевскому? — уточнил следователь.

— Скорее всего, нет. Но для твердой уверенности нужны образцы его крови или хотя бы слюны.

— Хорошо еще, что образцов спермы не потребовал, — проворчал Наполеонов.

Эксперт, проигнорировав его ворчание, продолжил:

— ДНК волоса, запутавшегося в лилиях, и спермы неизвестного мужчины родственны.

— Что ты хочешь этим сказать? — воскликнул Наполеонов. — Волос мужской?

— Нет, женский.

— Мать и сын?

— Скорее, брат и сестра.

— Брат и сестра? Ничего не понимаю!

— Больше ничем пока помочь не могу, — развел руками эксперт.

Наполеонов, еще немного потоптавшись в лаборатории, отправился к себе. Он сохранял твердую уверенность в том, что Крысинского он все равно не отпустит. Пусть сидит. Идеальный подозреваемый!

«Да и кому, как не ему, убить соседку, редко появляющуюся в своей квартире и мало с кем общающуюся, — подумал он. — К тому же имеются показания соседей, которые слышали, как Емельян Крысинский приставал к Андриевской и угрожал ей. Интересно, почему она не пожаловалась мужу?»

На свой вопрос следователь ответил себе сам: «Беря во внимание сперму, обнаруженную на простынях Андриевской, у нее имелся любовник. О котором муж даже не догадывался. Или все-таки догадывался?»

Тут следователь вспомнил о подруге своего детства — бывшем следователе, а ныне частном детективе Мирославе Волгиной — и подумал, как бы было славно поехать к ней прямо сегодня вечером.

«Но, увы, — вздохнул он, — дела держат на коротком поводке».

Было жарко. Кажется, нынешний июнь решил отыграться за прошлое прохладное лето.

Войдя в свой кабинет, Наполеонов включил кондиционер и попросил секретаршу Эллу Русакову принести ему чуть теплого чая.

Девушка улыбнулась и спросила:

— Александр Романович, вы будете ватрушку с творогом и изюмом?

— Я все буду, — тотчас отозвался он.

Прошло примерно полчаса после того, как следователь съел ватрушку, в его мозгу что-то щелкнуло, он высунулся из кабинета и спросил:

— Элла, а где ты взяла эту ватрушку?

— На скамеечке нашла возле Следственного комитета, — невозмутимо ответила девушка.

— Что?! — поперхнулся Наполеонов.

Посмотрев на буквально перекосившееся лицо следователя, Элла сказала:

— Пошутила я. Мама испекла.

— Ну и шуточки у тебя, — выдохнул Наполеонов. Мгновение спустя добавил: — Маме спасибо передай. И больше так, пожалуйста, не шути.

— Не буду, — пообещала она, клятвенно сложив руки на груди.

Элла и сама не на шутку перепугалась, увидев позеленевшее лицо следователя.

«Но и он тоже чудак, — подумала она, — как он мог поверить, что я собираю еду на улице?»