Сказки темного города. Фатум

Наталиса Ларий, 2021

Два государства, два вида, два испепеляющих взгляда друг на друга. Вервольфы и люди. Доминирующий вид, которому плевать на слезы тех, кто слабее, привык отбирать самое дорогое – судьбу и свободу. Ради чего? Ради забавы? Или было что-то более важное для них, этих жестоких представителей полуволков? Как это, быть во власти вервольфа, которого не обрадовал подарок от матери-графини, питавшей надежду на то, что молоденькая красавица с гонором вытащит ее сына из пелены той боли, в которой он пребывал последние три года. Но куда делся гонор девушки под строгим, стальным взглядом серых глаз того, кто сходить с темного пути не собирался? Как бороться с влиянием темного клана и противостоять красавице-любовнице? Заставит ли мужчина преклонить колени или же возможно сладить с его бешеным нравом и вернуть ему то, что отобрала жестокая судьба? И какую тайну скрывает коварный фатум за строками, написанными задолго до рождения героини? В оформлении обложки использованы фото с сайта depositphotos.

Глава 3

— Какой у вас дом…громадный, — после длительной поездки проговорила я, едва только взглянув из остановившегося экипажа на особняк.

— Это наше родовое поместье, — улыбнулась графиня.

«Волчье логово», — едва не выпалила я, но вовремя прикусила язык, с восхищением взирая на высокий дом из темного камня, с кованными воротами вокруг него, витражными окнами с узорами в виде каких-то животных, красиво выложенными каменными ступенями в обрамлении причудливых вазонов из темного мрамора, в которых росли ярко-красные розы.

— Палец не откусит? — усмехнулась я, кивнув на изящную дверную ручку в виде волка, который выглядел словно живой, настолько тонко был выполнен из серого железа.

— Да он–то не откусит, — сосредоточенно проговорила графиня, зайдя в огромный зал на первом этаже, в одном конце которого горел камин.

Нахмурившись я посмотрела на нее и поняла, что у них с сыном и правда были очень и очень непростые отношения, раз даже привезя меня сюда, она явно сомневалась в том, что ее затея была удачной. А то, что она сомневалась было более чем очевидно.

— Его светлость дома? — спросила графиня у подбежавшей к нам служанке, молодой женщины где-то двадцати пяти лет отроду.

— Нет, он уехал еще утром. Предупредил, что будет к ужину, — ответила она, сделав реверанс.

— А куда поехал? Не сказал?

— Нет, ваша светлость. Вы же знаете, он никогда не ставит в известность о таком, — девушка грустно улыбнулась, и я поняла, что у них с графиней тёплые, дружеские отношения, скорее всего.

— Люсиль, это Кэтрин, — графиня представила меня девушке. — Она теперь будет жить у нас.

— Очень приятно, мадмуазель, — девушка наклонила голову в знак уважения. — Пойдемте, я вам покажу вашу комнату.

— Да, Кэтрин, иди прими ванную и переоденься, а потом можешь спускаться вниз. Скоро ужинать будем, — графиня погладила меня по плечу, словно успокаивая.

— Хорошо, — ответила я и направилась за Люсиль на второй этаж.

Пройдя по длинному коридору, Люсиль остановилась около одной из комнат и открывая дверь сказала, улыбаясь:

— Это лучшая комната в доме. Я сделала все, чтобы вам было уютно здесь.

Зайдя в комнату я и правда оказалась словно в каком–то маленьком, сказочном мирке, сотканном из красивых белоснежных штор на огромных окнах, большой кровати под таким же белоснежным балдахином, огромном пушистом ковре молочного цвета, и красивой мебелью из дуба, украшенной резными цветами. На маленьком туалетном столике стояло невесть какое количество всяких женских мелочей, без которых ни одна красавица не могла бы представить свою жизнь.

— Здесь ванная комната, — Люсиль открыла дверь в смежное помещение, и я увидела там красиво отделанную белым мрамором ванную, уже наполненную до краев белой пеной. — А здесь гардеробная, — за другими дверьми была просторная комната с огромным зеркалом. — Завтра утром приедет женщина, которая обшивает графиню, она снимет мерки и уже через пару дней у вас будет все необходимое. А пока вот несколько нарядов, которые вы можете надеть, — она указала на висевшие платья пастельных тонов, проведя рукой по которым я отметила про себя, что сшиты они из очень дорогой ткани и что такие платья стоили целое состояние.

— Спасибо большое за заботу, — поблагодарила я ее.

— Это моя работа, только и всего, — улыбнулась женщина. — Вы теперь…, — она начала говорить и умолкла, испуганно посмотрев на меня.

— Ничего, ведь и сама не знаю, как называть-то себя теперь. Была недавно любимая дочка у родителей моих, а здесь кто? Непонятно, — устало вздохнула я, направляясь в ванную, на ходу расшнуровывая платье.

Смыв с себя душистой водой напряжение, накопившееся за прошедший день, я вышла в комнату и увидела, что Люсиль все еще была здесь.

— Можно мне помочь вам сделать красивую прическу? — она указала мне на туалетный столик и подсев к нему я сдалась на милость ловких рук женщины. — Вы такая напряженная, — наконец прервала она молчание, повисшее в комнате.

— Да, есть немного, — я натянуто улыбнулась.

— Я бы на вашем месте так же себя вела. Оказаться человеку на землях вервольфов, да еще в таком положении, это вам не шутки.

— Да, приятного мало, — задумчиво ответила я, наблюдая в зеркало, как Люсиль ловко укладывает мои волосы. — А ты давно работаешь у графини?

— Да десять лет уже как. До этого бабушка здесь работала моя, а когда ее не стало, то покинула родительский дом и перебралась сюда.

— Может расскажешь мне о сыне графини? — я поглядела из–подо лба на девушку. — Если тебе можно рассказывать такое мне.

— Отчего же. Можно. Каких-то особо важных секретов у них нет. Что вам рассказать? — усмехнулась она.

— Не знаю даже. Расскажи мне о нем и о его жене.

— Ну что тут рассказать, — она нахмурила лоб, словно припоминая что-то важное. — Они красивая пара были очень. Шэриза, так звали жену его светлости, была очень своенравная женщина, влюбленная в жизнь и во все ее проявления. Его светлость более спокойный, темперамент у него ровный такой, я бы так это сказала. Гордый очень. А жена его была — сорви голова. Очень любила общество, при дворе часто появлялась, с его величеством в дружеских отношениях была. Без нее не обходилось ни одно празднество. Все куда-то бежала, торопилась, словно чувствовала, что отведено ей недолго в этом мире быть. Они прожили в браке несколько лет, но детей она не хотела заводить, чем очень гневила графиню. Да и не мудрено это, где такое видано, чтобы женщина–вервольф и вот такой образ жизни вела. Но его светлость никогда ни слова не говорил жене, он ее очень любил ведь, да и она его тоже. Потом Шэриза забеременела ну и остепенилась, начала гнездо вить, — грустно усмехнулась Люсиль. — Одежду для малыша шила по вечерам, к подругам ходила часто, у которых дети уже были. Так и пролетели девять месяцев. А потом тот вечер, как сейчас помню, у нее схватки начались, ее отвели в покои и оставили. У меня до сих пор в ушах стоит ее вой, полный боли и отчаяния. Промучилась она так несколько часов, да под утро и затихла. Навсегда. И малыша так и не смогла родить. Погиб вместе с ней. Его светлость тогда думали с ума сойдет, когда вернулся и узнал, что ее больше нет. Он так горевал, что я такого состояния у мужчины никогда не видела. А потом он меняться стал. Жесткий такой, непробиваемый какой-то начал становиться. К матери как к чужой относится, хотя у них такие всегда теплые отношения были. Да и к окружающим тоже не очень–то благосклонен. Бывает, как гаркнет на меня, так, что кровь в венах стынет. С друзьями лучшими почти не видится. Теперь больше общается с теми, с кем до всего этого только здоровался и не более. Как-то так, — проговорила девушка, украшая мою прическу шпильками с камнями.

— А что значит отвели в покои и оставили? — нахмурила я брови, не поняв эту фразу.

— Ну у нас принято рожать в одиночестве. Особенно высшим женщинам-вервольфам, — ответила Люсиль.

— А почему? — удивилась я.

— Считается, что только так ребенок получает силу клана. Если женщина, на тот момент в облике волчицы, родит сама, то ребенок будет сильным и в будущем сможет занять достойное место в клане. Если мать слаба, то значит и малыш будет так же слаб, поэтому и…, — она не договорила, покосившись на меня и видя с каким ужасом я смотрю на нее.

— Вы вообще нормальные? — моему возмущению не было предела. — Что значит бросить роженицу в тот момент, когда она сама беспомощна, как котенок! А если кровотечение!? И ребенок, или волчонок, как тут вообще вас называть?! Если он не так лежит, как надо?! При чем здесь слабость или сила матери? Это ведь такое состояние, когда не знаешь, что вообще может случиться! Как так можно!?

Люсиль молчала некоторое время, затем тихо добавила:

— Некоторые иногда прибегают к помощи повитух. Но это в основном средний класс вервольфов, да и то, делается это все тайком. Шэризе можно было бы помочь, но графиня хотела, чтобы все было сделано по правилам. Но та не справилась и погибла.

— Так вот почему он так к матери относится теперь, — мне хоть что-то стало ясно во всей этой истории.

— Да. Он никогда и словом не обмолвился об этом, но даже я по его глазам вижу, что смотрит он теперь на нее не так уже, как это было до смерти его жены. Винит он ее. Графиня и сама это знает, мне кажется. Только ей и самой трудно признаться себе, что если бы она тогда думала не о положении в клане, а о своем внуке и невестке, то сейчас бы не просиживала одна вечерами у горящего камина, с тоской прислушиваясь к тишине дома в те моменты, когда сын уезжает неизвестно куда и даже слова ей не говорит.

— Да уж, задала мне задачку она, — протянула я, понимая, что все то, о чем мечтала графиня, мало осуществимо.

— Я, если честно, то тоже сказала графине, вы уж извините, — Люсиль неловко пожала плечами, — что не лучшая идея приводить сюда незнакомую девушку. Господин граф неизвестно как отреагирует на ваше появление здесь. Мягко говоря, он не обрадуется это точно.

— Ну не обрадуется и выгонит, значит найду способ вернуться домой, — ответила я.

— Не вернетесь. В Кукольный дом вас вернут тогда, и кто знает, какая там судьба вас будет ждать. Все знают, что женщина из того дома может жить свободной жизнью без своего покровителя только если он вдруг умирает раньше нее. Тогда она защищена правом наследования. А если вдруг вот так. Возвратят если вас. Я даже не знаю. Кто вас тогда купит, если будет знать, что вы самого графа Рэнгволда не впечатлили? А не найдете здесь опору, что тогда? — Люсиль испуганно смотрела на меня, понимая, что наговорила мне сегодня информации целый вагон и маленькую тележку и как я это все восприму, неизвестно.

— Мне назад нельзя, — хрипло ответила я, вспоминая адское общество Дирана, Винтар и Дарьяны.

— Вот поэтому вам и надо попытаться хоть что-то сделать из того, о чем просит графиня. А вдруг что да выйдет.

— Выйдет…Не знаю, Люсиль, что может выйти. Я в тот момент, когда графиня забирала меня из того дома, думала лишь о том, как бы оттуда выбраться. А теперь немного собралась с мыслями и мне все это не кажется таким уж звездным посланием свыше. Ну что я могу сделать? Я этого мужчину совершенно не знаю. А если учесть плюсом ко всему, через что он прошел, то не знаю даже нужно ли вмешиваться во все это. Да и здесь, мне так кажется, не новую женщину под него подкладывать необходимо, а попытаться примирить его с матерью. А так что у них? Ему тяжело, и он сам по себе. Ей не менее тяжело от всего этого. Здесь если он ее простит, то и вернется к тому прежнему состоянию, в противном случае новая девка под боком — просто не выход.

— Да графиня что уже только не предпринимала, чтобы наладить с ним отношения, — Люсиль развела руками.

— А прощение она просила? Или хотя бы признала то, что неправильно повела себя тогда?

— Нет. Она никогда не признает, что косвенно виновата в том, что случилось.

— Ну, а о чем тогда разговор можно вести? Гордые все такие, а сами же от этого и страдают, — я встала из-за столика и начала надевать платье, бережно разложенное горничной на кровати.

— Вам очень идет платье, — улыбнулась Люсиль, ловко зашнуровывая корсет. — Глядя на вас я бы сказала, что вы тоже вервольф, такая у вас особенная красота, присущая нашему виду. Да и рассудительная вы не по годам такая. Так сразу и не скажешь, что молоденькая еще совсем. Именно вервольфы славятся этим.

— Ну, слава богу, я человек, — усмехнулась я, поежившись от одной мысли о том, что эти на первый взгляд с виду люди, могли вмиг превращаться в животных.

— Ну и зря, что так думаете, — лукаво прищурила она глаза. — Превращение в волка — это нечто такое, что простыми словами и не опишешь. Это состояние особого обоняния, зрения, чувств и ощущений. Это такая свобода и сила, что вы себе и не представляете.

— Нет, я уж как-то своими обонянием и ощущениями буду довольствоваться!

— Да это я так, мысли вслух. Все равно на обращение человека нужно личное разрешение его величества, а он за чистую кровь, поэтому никогда никому дозволения не давал на такое пока еще. А может никто не просил его об этом. Но, как по мне, жаль, что так. Столько ваших прекрасных девушек среди нас живут, а вот так, ни детей, ни как таковой семьи. Нехорошо это. Женщина ведь для этого и рождена, чтобы быть матерью. А если забрать у нее такое право? Ну что это за жизнь? — грустно проговорила Люсиль.

— А если все-таки получится так, что будет ребенок? Это ведь природа, против этого не пойдешь. Что тогда?

— А вам что, еще не говорили ничего? — спросила осторожно Люсиль.

— Что? — едва ли не простонала я, понимая, что череда кошмарных новостей еще не закончена.

— Вы подпишете договор с одним человеком, в котором будет указано, что на протяжении всей жизни вы должны будете принимать особые травы, которые не дадут вам понести малыша. Если же вы проигнорируете данный приказ, то после рождения малыша у вас отберут, даже не дав взглянуть на него. Необращенная женщина не может иметь ребенка. Поукровкам никто не рад на этих землях. Клан надзора пристально следит за этим, хотя среди нас есть полукровки, но на то, чтобы не забрали ребенка, нужно особое разрешение короля, а он ох как не любит поднимать эту тему в нашем обществе.

— И что потом с этими детьми? Если вдруг вот так рождается малыш и король не одобряет? — строго спросила я.

— Никто не знает. Я не говорю, что их убивают, не могу этого утверждать. Но, тем не менее. То, что малыша заберут, многих эта мысль останавливает и женщины делают все, как нужно, чтобы потом всю жизнь не мучить себя мыслью, что же стало с ним.

Слушая Люсиль у меня все больше и больше портилось настроение от осознания того, в какое жестокое место я попала и насколько сломана жизнь у всех наших девушек, которые попадают к этим нелюдям, так бы их назвала. Меня даже то, с какой грустью говорила об этом всем Люсиль, не убеждало в том, что эти с виду люди могли чувствовать хоть каплю сострадания к нам. Тряхнув головой, словно пытаясь отогнать мрачные мысли, я мельком оглядела себя в зеркало и хотя увиденная там картина могла только обрадовать молоденькую девушку, любительницу красивых нарядов, но меня в этот момент вообще ничего не впечатляло, даже шикарная одежда и не менее прекрасная прическа, которую смастерила на мне Люсиль.

— Пойдем уже, что ли? — буркнула я и когда Люсиль направилась прочь из комнаты, поплелась за ней.

Спустившись на первый этаж, я увидела графиню, которая сидела у камина, неподвижно смотря на пламя. Услышав мои шаги, она повернулась ко мне и окинув взглядом улыбнулась.

— Прелестное создание. Теперь, когда ты одета должным образом, ты выглядишь еще прекраснее, чем показалась мне сразу, — она встала и подошла ко мне, взяв за руку и ласково глядя в глаза.

— Ну, посмотрим, как главный виновник торжества выскажется еще насчет всего этого, — я едва могла сдержать набегающую панику.

— Посмотрим, — так же неопределенно проговорила графиня.

— А как мне с ним вести себя можно? Чтоб не вывести не дай бог его из себя. Не прогневать или еще что, — спросила я, в голове прокручивая мысль о том, что если вдруг что пойдет не так, то меня вернут к Дирану, а это было для меня смерти подобно.

— Веди себя так, как посчитаешь нужным. Я тебе уже говорила, что в этом деле не игрушка нужна безропотная. Зная своего сына, могу сказать уверенно, что только девушка, которая будет собой, сможет задеть самые потаенные струны его души. Даже если это будут не очень хорошие струны поначалу, это все равно будет успехом. Да и, кроме того, я ведь понимаю, что играть кого-то, кем ты не являешься, может быть сущим адом. Я, выбрав тебя, ни в коей мере не хотела лишить тебя своего «я». Ты такая молоденькая, настоящая, я до безумия рада, что ты не из тех девушек, которых вышколили в том доме. Это для мужчины в возрасте может такой вариант и был бы самым что ни на есть подходящим, но не для моего сына. Знала бы ты Шэризу, его жену, ты бы поняла, почему я так считаю, — графиня проговорила с такой болью имя невестки, что мне стало жаль ее, эту красивую пожилую женщину, которая в глубине души, скорее всего, поедала себя за то, что тогда случилось, а сейчас всеми силами старалась исправить все, надеясь на то, что избрала правильный путь.

— А он уже вернулся? — тихо спросила я.

— Да, он уже пошел ужинать. Сейчас и мы с тобой присоединимся к нему, — графиня указала на большую дверь, за которой слышался размеренны стук столовых приборов.

— Он, так понимаю, еще не знает? — хрипло спросила я.

— Нет, — натянуто ответила графиня, открывая дверь в столовую.

Едва только мы с графиней появились на пороге, как виновник торжества поднял на нас взгляд и спустя мгновение застыл с ножом и вилкой в руках, наблюдая за тем, как мы усаживаемся за стол.

Пронзительные серые глаза в обрамлении длинных ресниц, четкая линия бровей, которая придавала и так довольно–таки грозному взгляду еще большую строгость, правильные, словно отчеканенные линии красивого лица, волевой подбородок, чувственные губы и легкая щетина на щеках, все это вмиг бросилось мне в глаза, хоть пристально рассматривать этого мужчину я до какого-то ужасающего ступора боялась. Первое, что мне пришло в голову, как только я его увидела, было то, каков он, интересно, был в обличии волка. Настоящий альфа–самец, не менее. Страшный, кровожадный и злой. «Господи, за что ты меня поставил в такую ситуацию?», — внутренне завыла я, усаживаясь на стул под грозным взглядом этого волчары в обличии мужчины.

В зале повисла тишина, которая не предвещала ничего хорошего и спустя какое-то время мужчина медленно отложил в сторону столовые приборы. Отодвинув от себя тарелку, он сказал, обращаясь к графине:

— Это что еще такое? — практически прорычал он, раздраженно кивнув в мою сторону.

— Бран, хочу тебя познакомить с Кэтрин, — графиня улыбнулась, положив свою ладонь на мою руку, словно чувствуя, что я готова сорваться с места и убежать.

— Я тебя не спрашиваю, как ее зовут. Я спросил тебя что это такое? — не меняя тона сказал он, сделав акцент на слове «что».

— Эта девушка будет жить теперь у нас, — графиня так же спокойно проговорила.

— У нас…На каких правах? — прищурил глаза мужчина.

— На правах гостьи.

— Чьей гостьи? — не унимался вервольф.

— Нашей, — пожала плечами графиня.

— Нашей? — он перевел на меня взгляд и спустя минуту молчания сказал. — Она человек? Ты что ее, из дома Дирана притащила? Ты мне шлюху что ли решила личную завести? — презрительно усмехнулся он.

— Бран! — осуждающе покачала головой женщина.

— Что Бран? Ты поехала, купила девку, привезла ее сюда без моего разрешения и посадила со мной за один стол. Ты какое имеешь право, мама, в моем доме делать это без моего ведома?

— Это и мой дом! — возмутилась графиня, и ее лежащая на моей ладони рука едва заметно задрожала.

— У тебя есть свой дом, мама. Этот же мне оставил в наследство отец. Поэтому ты у меня в гостях, мама. И будь добра ответить, какое ты имела право привозить это дрожащее от ужаса создание под мою крышу без моего разрешения? — спросил он, не переставая сверлить свою мать взглядом.

— Не смей так со мной говорить! — графиня едва сдерживала себя, я прям чувствовала исходящее от нее негодование и обиду.

— Это ты не смей за моей спиной пытаться сделать так, как тебе хочется! — едва сдерживаясь, чтобы не заорать проговорил он.

— Бран, не веди себя так со мной в присутствии девушки, — голос графини стал стальным.

— Какой девушки? Этой? — усмехнулся он. — Мама, это не девушка. Это шлюха. Ты с чего взяла, что меня заинтересует человеческая девка? На что ты надеешься? Что она Шэризу поможет мне забыть? Кто? Она? Да она ей и в подметки не годится! Как у тебя вообще могла в голове мысль возникнуть, что какая–то шавка встанет в один ряд с женщиной, которой нет равных даже среди вервольфов?

— Я вообще–то здесь и все слышу, — тихо произнесла я, уже не в силах терпеть все те оскорбления, которые лились на меня, словно грязь из ведра.

— Что? Не слышу! Смелее! Или тебя там так выдрессировали, что ты и голоса не можешь подать? — издевательским тоном проговорил он.

— Бран! — взревела графиня. — Не смей!

— Я не шавка, — посмотрела я на мужчину.

— Да что ты! — усмехнулся он.

— Да, я не шавка. И не шлюха. И не смейте больше меня оскорблять, — меня просто трясло изнутри, но я всеми силами пыталась сохранить спокойствие.

— А кто ты? Тебя купили, до этого дрессировали, чтобы ты знала, как здесь на задних лапках прыгать передо мной. Кто ты? — проговорил он не переставая издеваться.

Я всего мгновение испуганно хлопала ресницами, пытаясь хоть как-то выдержать то, что он нес, затем что-то во мне сломалось и я, гневно стукнув по столу ладонью, резко встала и заорала на него:

— Прыгать на задних лапках — это ваш удел! Поскольку это именно вас можно заставить прыгать на лапках, когда вы принимаете ваше чертовое обличье. А у меня лапок нет! У меня ноги!

Мужчина прищурил глаза и повел бровью, явно не ожидая такой реакции. Графиня тоже с ужасом посмотрела на меня, затем на своего сына, явно переживая за последствия моих слов.

— Ох ты черт! Надо же, Диран что, не выбил из тебя гонор? Или ты этакая бракованная кукла? — наконец прошипел он мне в ответ.

Я медленно отодвинула стул и направилась к нему. Затем остановилась рядом с ним и глядя сверху вниз тихо проговорила, смотря прямо в стальной взгляд серых глаз:

— Я не кукла и не шавка. И тем более не шлюха. Я человек. А вот вы ЧТО такое? — едва сдерживая слезы спросила я и окинув его взглядом направилась прочь из столовой.

— Как тебе не стыдно, Бран! — воскликнула графиня и вышла за мной следом.

— Нет, не надо, — я нервно тряхнула головой уже у самой лестницы на второй этаж. — Мне надо побыть одной. Я что-то такое и ожидала, не знаю почему, но предполагала, что так оно и будет.

— Кэтрин, прости его. Он не такой, — она приобняла меня.

— А вы уверены в этом? — усмехнулась я и когда она не ответила мне, направилась к себе в комнату, где, нервно содрав с себя платье и распустив волосы, улеглась на кровать и закутавшись в теплое одеяло заревела, а спустя четверть часа заснула беспокойным сном.