Вне игры

Настя Орлова (2024)

Романтические истории Насти Орловой такие чувственные и увлекательные, что задевают за живое, заставляя сопереживать героям и радоваться за них, как за своих давних знакомых. Рита Воскресенская пережила жестокий абьюз со стороны бывшего парня и больше не верит в любовь. Больные отношения оставили раны не только в ее душе, но и на теле. Девушка закрылась в себе и отстранилась ото всех, чтобы больше никогда не испытывать боль и не влюбляться. Какое-то время ей удается следовать плану, пока однажды отец не решает выдать её замуж… Никита Любимов играет в хоккей и наслаждается холостяцкой жизнью. Чтобы спасти девушку от договорного брака с протеже ее отца, Никита предлагает Рите фиктивные отношения. У героев есть три недели, чтобы все поверили в их чувства, но появление бывшего парня Риты ставит эти планы под угрозу. «Вне игры» — это книга о сломанной девушке, которая, несмотря на все трудности, находит в себе силы, чтобы подняться с колен и продолжить жить. Она готова доказать всему миру, что гораздо сильнее, чем кажется. А любовь, которую та совсем не ждала, лишь укрепит ее веру в себя и подарит крылья.

Глава 8

Никита

Несмотря на позднее возвращение домой, утром я просыпаюсь строго по будильнику и заставляю себя пойти на пробежку. Впереди критически важный для меня сезон, который должен завершиться подписанием полноценного контракта с клубом НХЛ. Не время сбрасывать форму, даже если я в отпуске.

Элитный район, где стоит наш дом, расположен недалеко от центра, в зеленом массиве. Разумеется, сделан по проекту строительной фирмы отца. Мы переехали сюда лет шесть назад, но из-за разъездов по миру я все еще не могу привыкнуть к этому месту. Порой на автомате хочу поехать в старую панельку, в которой мы жили до тех пор, пока бизнес отца не пошел в гору. Бизнес, кстати, расцвел с приходом Миши. Вот и не верь после этого в то, что у каждого свое предназначение. Старший брат всегда относился к хоккею как к обязаловке, а я им бредил. В итоге каждый из нас нашел себя именно в том деле, к которому лежала душа. Жаль, отец этого не понимает, постоянно выпячивая передо мной бизнесовые успехи Миши и обесценивая мои спортивные.

Вернувшись после пробежки домой, нахожу на кухне маму. Ей давно не нужно готовить — у нас есть домработница, но она не изменяет себе и каждое утро накрывает на всех завтрак.

— Сынок, омлет из трех яиц с помидорами и зеленью? — уточняет мама, заметив меня на пороге.

— Привет, ма. Так точно, — отвечаю с улыбкой. — И еще порцию сыра. Я душ приму наверху и спущусь.

— Миша уже уехал, — сообщает она, хотя я не спрашивал. Но в этом вся мама — у нее в крови отчаянное желание гнездования и чтобы все птенцы были рядом. — Дела какие-то у него нарисовались. А папа еще спит.

— Ну у него есть достойный преемник, — говорю иронично, намекая на брата и их горячую любовь друг к другу. — Теперь он может спать спокойно.

— Никак вы общий язык не найдете, — сокрушенно покачивает головой мама. — Взрослые мальчики, а ведете себя как малые дети.

— Не бери в голову, ма. Все нормально. Я скоро.

Наспех приняв душ и переодевшись в чистую одежду, возвращаюсь на кухню, где уже накрыт стол.

— Кофе или чай?

— Я буду кофе. Но ты сиди, мам, я сам сделаю, — останавливаю ее за мгновение до того, как она снова начнет хлопотать вокруг меня.

Пока кофемашина плюется в чашку тонкими струйками американо, рассеянно смотрю в окно, внезапно думая о том, проснулась ли Рита. Она мне приснилась сегодня. Точнее, не она, а ее молочное бедро в разрезе юбки. Встал с каменным стояком между ног и потом все утро старательно отгонял мысли о ней. А сейчас чуть ослабил защиту — она снова перед глазами. И мама тоже, интуитивно (как все мамы) чувствуя мою слабость, тут же атакует меня со спины.

— Расскажи мне об этой девочке, Рите, — просит она будто бы невзначай. — Вы вчера нам такой сюрприз устроили. Отец весь вечер бубнил, что она тебе не пара.

— Да нечего там рассказывать, — отвечаю небрежно. — Познакомились, понравились друг другу, теперь общаемся.

— Но ты так рьяно бросился к ней, стоило Воскресенскому попытаться ее с Мишей погулять отправить, — напоминает мама.

— А чего удивительного, мам? — с чашкой кофе в руках усаживаюсь за стол. — Я своим никогда не делился.

— А она, значит, твоя? — Мамины брови удивленно приподнимаются.

— Ты понимаешь, о чем я.

— Не очень. Я знаю, что у девушек ты пользуешься успехом, но не припомню, чтобы ты кем-то увлекался настолько, чтобы вот так демонстративно заявлять права. Еще и на глазах у всех нас.

— То есть считаешь, мне нужно было промолчать, чтобы моя девушка пошла в сад с Мишей? — От одной мысли о подобном развитии событий желудок очень неприятно скручивается.

— Никит, я ничего такого не считаю. Просто говорю, что ты нас всех вчера удивил. — Озадаченная моей бурной реакцией, мама бросает на меня изучающий взгляд, под которым я чувствую себя нашкодившим мальчишкой. — Знаю же, что тебе не терпелось обратно в Америку уехать, а тут раз — и девушка.

— А что изменилось? Рита знает, что моя жизнь и карьера в Штатах.

— То есть вы планируете через две недели расстаться? Ты уедешь, а она останется здесь.

— Ничего такого мы не планируем, мам! — бросаю раздраженно, понимая, что ко всей этой благотворительной истории вопросов уже больше, чем я рассчитывал. — Вообще ничего не планируем. Посмотрим, как пойдет. Мы, может, поругаемся через неделю, и мой отъезд будет всем только на руку.

— А может быть, вы полюбите друг друга так, что не захотите расставаться, — замечает мама осторожно.

— Когда или если это произойдет, мы с Ритой все обсудим и вместе найдем решение. Кажется, железный занавес на нас еще не опустился и самолеты через океан летают.

— Ты лукавишь сейчас, сынок, — говорит мама. — Для отношений жизнь на две страны — это серьезное испытание.

— Мам! — тяну я, теряя терпение.

— Ладно-ладно! — соглашается она, но я чувствую, что с ее стороны это лишь временное тактическое отступление. — Ешь давай, а то остынет.

Пока я завтракаю, мама заполняет возникшую паузу рассказом о семье одного из моих одноклассников, у которого родился ребенок, потом сетует на то, что новый сорт роз в палисаднике перед домом никак не зацветет. Я слушаю ее вполуха, изредка вставляя короткие междометия. Но думаю не о цветах и младенцах. И даже не о хоккее, в мысли о котором обычно проваливаюсь, чтобы отвлечься. Нет, блин. Я думаю о Рите Воскресенской, злясь на маму (хотя она, будем откровенны, вообще ни при чем), потому что заставила меня вспомнить об этой девчонке.

Поев и загрузив посуду в посудомойку, я целую маму в щеку и поднимаюсь к себе. Парни из «Кометы» звали меня к ним на вечернюю тренировку. И я собираюсь пойти, но до шести у меня никаких планов. Вот поэтому я не люблю приезжать домой — потому что здесь для меня уже не дом. Просто место, где живут мама, брат и отец. Друзья остались, но у них у всех своя устоявшаяся жизнь и заботы. А я, кроме тренировок и вечерних тусовок, уже никуда не вписываюсь. И не потому, что меня не зовут — просто это уже не мое. К тому же на таких сборищах я ощущаю себя белой вороной.

Промаявшись от безделья почти до обеда, сдаюсь. Беру в руки телефон и набиваю сообщение Воскресенской.

«Привет, птичка. Какие планы на сегодня?»

Нет, я ничего ей не предлагаю. Просто уточняю на случай, если кто-то спросит, чем занимается моя лжедевушка. Но вместо того чтобы бросить мне ответный текст, Рита перезванивает. И стоит мне снять трубку, торопливо тарахтит:

— Никит, привет! Планы поменялись. Папа хочет поговорить с тобой. Заедешь к нам?