У старых грехов тени длинные

Надежда Семенова, 2021

Жизнь Светланы вполне благополучна: большой дом, муж занимает достойное место в родном поселке. Молодая женщина привыкла во всем подчиняться мужу и уважать его желания, но всю свою любовь отдает дочери, двенадцатилетней Виталине. Тем печальнее отчуждение, которое появилось в отношениях с Витой. Совсем недавно славная добрая девочка стала замкнутой и грубой, перестала учиться. Светлана никак не может понять причин такой перемены. Ее собственное детство не было безмятежным: матери рано не стало, об отце доброго слова не скажешь. В детстве мужа тоже были мрачные пятна, о матери и сестре он вспоминать не любит… Геннадий считает, что дочь переживает неудобства переходного возраста, – все просто и ясно, никаких секретов, никаких мрачных тайн. Какие могут быть тайны в небольшом якутском поселке, где большинство знают друг друга с детства, где жизнь протекает на виду у окружающих?..

Глава 6

Небольшая кухня сияла светом и теплом, на заварочном чайнике задорно улыбался сшитый из махровой ткани белоснежный мишка. Белая фарфоровая посуда, веселые шторы, подвязанные бантами, милый, слегка кукольный антураж для миниатюрной, неубиваемо позитивной Аиды.

— Правду говорю, Семеныч только руку мне на плечо положил. Больше ничего такого не было! — Аида кокетливым движением заправила за ухо выбившуюся прядь и выжидательно улыбнулась.

Светлана с усилием перевела взгляд на другую половину ее лица, на которой переливался желтым и зеленым заживающий фингал. Внутри вздулся и опал бессильный пузырек гнева.

— Как ты можешь так жить! Из всех ухажеров умудрилась выбрать того, кто способен поднять руку на женщину.

— Не я одна, — нахмурилась Аида, — можно подумать, отец был лучше.

Не может быть, чтобы Аида помнила, вздрогнула Светлана.

— Тогда было другое время. Мама…

— Вечно ты ее защищаешь, — вспыхнула Аида, но тут же сдержала себя и сказала уже другим, примирительным тоном: — Ты не думай, Стаська — хороший. Дернуло меня заигрывать с ментом…

— Мужчина, который положил тебе руку на плечо, — милиционер? — растерялась Светлана. Количество участников трагикомедии Аидкиной жизни росло на глазах.

— Нет, — досадливо помотала головой Аида, — Семеныч — сосед. А мент, он мордастый такой… симпатяга. Коляску помог в подъезд затащить.

— Ты была с ребенком и при этом кокетничала с прохожим милиционером? — не удержалась от тяжелого вздоха Светлана. Объяснять сестре, как должна себя вести замужняя женщина, было так же бесполезно, как ловить ветер.

— Это еще на той неделе было, до садика, где бы я Вадика оставила, по-твоему, — вскинулась Аида. — И вообще, мне нельзя сейчас тяжелое поднимать!

Нотация увязла у Светланы в зубах.

Аида расправила на животе пестрый халат и сморщила нос в улыбке.

Светлана беспомощно всплеснула руками. Они с Аидой выросли, обзавелись мужьями и детьми, и только одно осталось неизменным: сестренкина улыбка, лукавая и в то же время странно застенчивая.

— Мужчины не должны бить беременных женщин, — тихо сказала Светлана.

Слова получились пустыми и механическими, будто проскрежетала старая ручная мясорубка, которую мама купила у отъезжающих на родину соседей-украинцев. Мужчины. Не должны. Как будто она не помнит синяки на маминых руках. Не помнит виноватое лицо отца на следующий, трезвый, день.

— Стаська не знает, что я беременна. — Аида потупилась, занавесила глаза челкой.

— Почему?

— Ну что ты прям как тетя Маша! — тоненько вздохнула Аида. — Она мне тоже весь мозг выела. Глаза не крась, вставай раньше ребенка, натуральное питание лучше, чем каша из коробки…

— Ты разве не согласна, что кашу лучше варить са…

— Конечно, согласна, — перебила Аида, — но, если делать все правильно, не остается времени на жизнь! Я Стаське про беременность не говорю, потому что еще не знаю, хочу я второго ребенка или нет!

— Ты же всегда хотела троих. Два мальчика и дочь.

— Может, передумала, — надулась Аида, — ты сама говорила, что надо думать о будущем.

Светлану обдало жаром смутного подозрения. Сестренка никогда не отличалась предусмотрительностью, думать о последствиях было обязанностью Светланы. Разве что… Собираясь с духом, чтобы спросить, Светлана сжала руки в замок. Не может быть, чтобы Аида была настолько бестолковой!

— Ты уверена, что ребенок от Стаса?

— Ну у тебя и вопросы, — затрепетали, словно крылья пойманной бабочки, наклеенные Аидкины ресницы.

— Аида, у тебя глаза бегают, — с нажимом произнесла Светлана, — скажи мне правду. Ты все равно не умеешь врать.

— Может… научилась, — неуверенно огрызнулась Аида. — Генку своего спроси… крокодила! Уж он-то точно знает, умею я врать или нет!

— Опять? — нетерпеливо спросила Светлана. — Когда уже ты научишься ценить все, что он для вас сделал?

— Не собираюсь я ничего «ценить»! — сердито заявила Аида. — Как вспомню его крокодилью улыбку от уха до уха… мороз по коже продирает.

— Когда это Геннадий улыбался от уха до уха? — отвлеклась на неожиданную картину Светлана.

— Н-не знаю, — быстро проговорила Аида, отхлебывая остывший чай, — я просто так сказала.

— Аида?! — воскликнула Светлана, чувствуя себя попугаем с одним-единственным словом в репертуаре.

— Ну, плохая я, плохая, — пробормотала Аида, не поднимая головы от чашки, — не нравится мне твой Генка, никогда не нравился, как бы он ни старался и что бы ни говорил!

— Гена говорит о тебе только хорошее…

— Хорошее? — недоверчиво фыркнула Аида.

Светлана неловко улыбнулась, слово «хорошее» не совсем подходило к тому, что говорил про сестру муж. Опять же, «говорил» подразумевало, что они разговаривают на такие темы, как отношения между людьми. Светлана и не помнила, когда в последний раз Геннадий говорил с ней о чем-то по-настоящему важном.

— О чем ты так некрасиво думаешь? — спросила Аида. — Весь лоб морщинками пошел.

Светлана покачала головой и не удержалась от грустной улыбки.

— Беременность тебе идет, красивая стала.

С годами Аида все больше напоминала маму. Не ту маму, последнего года, а ту, которая была у них раньше. Мама, которая летом развешивала на улице белье — парусами раздувались белоснежные простыни — и пела нежные якутские песни.

— Тетя Маша говорит, я — вылитая мама, — словно угадав Светланины мысли, сказала Аида и добавила неожиданно тревожным тоном: — Можно, я кое-что спрошу?

Аида с такой надеждой посмотрела на Светлану, будто верила, что старшая сестра знает ответы на все вопросы, которые задает жизнь.

— Чай совсем остыл. — Светлана протянула руку через крошечный стол и нажала кнопку подогрева на электрическом чайнике.

— Кстати, спасибо за чайник, — сказала Аида теплым голосом.

Сестренка всегда умела благодарить и делала это так, что люди не могли не чувствовать себя настоящими героями.

— Пользуйся на здоровье. — Не зная, куда деть глаза, Светлана зашарила взглядом по стенам.

На стене над дверью висел новый коллаж фотографий. Аида в костюме клоуна, напомаженное лицо и яркие щеки. Аида и Стас с Вадиком на руках на фоне Ленских столбов. У каждого что-то красное в одежде: юбка у сестры, галстук у зятя, красные носки у племянника. Аида с шарами и сыном. Обернутая в мишуру Аида у елки, и, наконец, двое лицом к лицу. Аида и Стас. Ладонь Стаса бережно поддерживала Аидину запрокинутую голову с раскрытыми для поцелуя губами. Сцена выглядела настолько интимной, что Светлана невольно отвела глаза.

Может быть, все было не так плохо, как она воображала? Если бы только не этот жуткий, безобразный синяк на нежном лице сестры. Смог же мужчина (способный ударить женщину!) создать дом, в котором хотелось жить. Может, все наладится, когда у Аиды родится еще один ребенок? Аида перестанет флиртовать с незнакомцами, а Стас перестанет ревновать.

Светлана с надеждой вгляделась в Аидино лицо:

— Ты хотела о чем-то спросить?

— Ты только не подумай ничего, — запнулась Аида, выхватила из подставки на столе бумажную салфетку и скрутила ее в тугой жгут, — я просто так спрашиваю. Летом мне будет, как маме, когда она… умерла.

В гулкой тишине жалобно осело махровое ухо мишки на чайнике.

— Я не знала, что ты так сильно по ней скучаешь, — Светлана почувствовала, как неожиданно охрип голос, — я тоже часто про маму думаю, особенно на Виткиных концертах, или когда с уроками помогаю. Ты, наверное, не помнишь, мама мгновенно запоминала стихи. И песни…

— Я… не про то, — не поднимая головы, сказала Аида. — Когда тебе исполнилось двадцать девять, ты не боялась… умереть?

Аида затеребила в руках скрученную в жгут салфетку, посыпались на стол крошечные белые хлопья.

Светлана почувствовала, как глаза заволокло непрошеными горькими слезами. Все утро накануне того злосчастного Нового года, первого Нового года без мамы, с неба падал медленный, торжественный снег. Снежные хлопья важно кружились в воздухе, ложились на землю и пропадали, смешиваясь со старым снегом. Продрогшая до костей Света стояла на крыльце тети-Машиного дома и ловила снежинки на варежку, надеясь, против логики, хоть на миг продлить им жизнь.