Двадцатый год

Надежда Гладкая

Эту книгу создал человек, запертыйкарантином «под крышей дома своего». Один, удалённый от всех работ, героически пытался приблизиться хотя бы к одной из них; и творчески выразил и запечатлел то, что видел, слышал и чувствовал в то безумное время.

Глаза

Под окном одуванчики,

золотая галактика.

Будто кем-то проложенный

звёздный путь на земле.

И они предназначены

восприятью романтика,

Тем, кому видеть можно их.

Ну, а, стало быть, мне.

Много глаз их касается,

сотни ног мимо топают,

И повозки, пыля, ползут,

и стрекочут слова.

Люди не удивляются.

Погружённым в заботы, им

Скучным фоном плывёт внизу

в жёлтых пятнах трава.

Над землёй позолоченной

сто оттенков зелёного.

В этой гамме двух пятен

одинаковых нет.

Каждый листик здесь хочет быть

музой дня удивлённого,

Потому-то у платьев

удивительный цвет.

Никакого значения

не придаст им прохожий,

Невзначай иль намеренно

оборвёт лепестки.

Для него все растения

так банально похожи.

Лишь заметит рассеянно:

«Самосев, сорняки!»

Как же это устроено?

Ведь глаза как глаза у всех.

Ну, конечно, есть серые,

карий цвет, голубой.

Значит, просто мы смотрим

и так видим по-разному

Не глазами, наверное, а своею душой.

Упованье

Ты знаешь ли, когда сойдут снега,

Растает вместе с ними и тревога,

Что так была безжалостна и долга

И сковывала сердца берега.

Как ледяная корка от стекла,

Отвалится, расколота теплом.

И синева, пронзительно светла,

Заполнит обнажившийся проём.

Вот зазвенели бурные ручьи,

Всё унося в безудержных потоках.

Расплавив лёд, горячие лучи

Слепят глаза, умножась в линзах окон.

И встрепенулось, пробудилось всё,

Что ждало только лишь сигнала к жизни,

И, как ручьи, стремительно неслось,

Разбрасывая всюду солнца брызги.

Дразня все чувства, кружится весна,

Заполнив мир и разноцветьем красок,

И звоном птиц, и радужностью сна,

И ароматом спелых ананасов.

Ликует всё, и грусти места нет.

И двери настежь распахни и выйди

На этот чистый и целебный свет,

И руку дай своей мечте забытой!