Характер-судьба и жизнь-лафа. Часть 2. Бродяга – в своем репертуаре

Моисей Бельферман, 2021

Главный персонаж романа – бродяга Зайя. Пришелец из другого мира. Легко и просто, к удивлению, приспособился к советской действительности. Находчивый, хваткий, предприимчивый человек. Наследственность, жизнелюбие, зов предков в нем утвердились… Он специально создан для нашей баламутной жизни. А вот я, автор… не нахожу уюта. Не знаком с другой действительностью. В этой – поставлен в положение внутреннего эмигранта. Урачить по поводу любых политических экспериментов не считаю патриотичным. Система политическая изуродовала само общество, человека… У нас все еще презирают правду жизни. Но она составляет сущность бытия. Глыбу счастья!

Глава 7. Молодость возбуждает… старика

Кирилл Петрович облюбовал себе место на скамье возле беседки. Приходит сюда постоянно. Словно на дежурство. К восьми утра. В двенадцать он возвращается домой. Обедает. Отдыхает. Иногда спит. Иначе на пузе не завяжется жир. В простонародье так говорят. Часам к трем возвращается в парк. Здесь находится до самого вечера. Не мешает молодежи общаться, развлекаться, извлекать чувственность. Кирилл Петрович читает. Часто отдыхает. Всматривается в дымчатую даль! Вспоминает эпизоды бурной молодости. Жизнь сложна!

Ведет он беседы со случайными прохожими, соседями по скамье. Общение — форма существования. Потребность души. Понаблюдал за стройным молодым нацменом. Приезжий. Прежде не видел это лицо. Случайно забрел в парк? Спит?! Молодые приносят в парк еду. Даже выпивку. Раскладываются. Такая бесстеснительная простота. За что боролись, на то и напоролись! Со скрупулезной жестокостью расчищали общество от всякой нечисти. Расцвела буйным цветом. Теперь молодые отгораживаются от родителей. Презирают отцов и дедов. Пренебрежительно относятся к недавней истории. Отрицают революционные завоевания. Критикуют коренные преобразования. Не с целью продуктивной созидательности. Отвергают плоды наших деяний. Пытаются разрушить систему. Не принимают преемственность поколений. Дергаются в конвульсиях и это называют танцами. Музыка без мелодичности. Звучит уродливо. Просто оглушает. Зря не истребили джаз.

Он — первооснова непотребства. От него разнеслись слабости. Порочащие тенденции. Пора штрафовать, наказывать за слушание и воспроизводство такой музыки. Далека она от классики, традиций русского танцевального и песенного искусства.

Возле беседки остановилась молодая пара. Они впервые. Небезразличны к красотам природы. Парень нежно держит девушку за талию.

— Люда, смотри! Красивый вид отсюда!

— Прелесть! — откликается девушка на его восклицание.

Парк разбит на склоне холма. Возвышается над высоким, крутым, обрывистым берегом.

С вершины неповторимый вид. Виден изгиб реки, песчаные отмели, лес, луга, озерца, болота, скот на выпасе… Безбрежна голубая даль! Справа расположен жилой массив. Словно встает из воды. Собираются прорыть каналы. Устроить собственную Венецию.

Неужели появятся гондолы? Пока по воде снуют весельные лодки, малоповоротливые катера. Лохматят, вспучивают водную гладь. Спускают отходы промышленного производства в пруд и в реку. Народ рисковый. Игнорируют или презирают возможные отравления.

— Красотища-то какая! — вздыхают, восторгаются.

Завороженно стоят влюбленные.

Вдоволь насладились — удалились. Кирилл Петрович парочку провожает взглядом.

Заметил: девушка непроизвольно плечом прижалась к парню. Возможны между ними отношения. Только возникли, уже произошли? В этом мире все повторяется. Снова и снова. Знакомства, симпатии, создание семьи, близость (близость часто предшествует созданию семьи), рождение ребенка, детство, воспитание, учение, отрочество, первая любовь, молодость, возмужание, преклонный возраст,

старость, смерть… Процесс происходит вновь и вновь. Назван жизнью. Вторично редко что случается. Жизненные этапы сменяются один другим. Развитие происходит не только вверх, по возрастающей. От момента рождения отдаляет каждый новый день. К смерти приближает. Всем известно: человек смертен. Он страшится боли. Смерти — больше всего! Любой человек — искренне верующий. Атеист страшится смерти. Небытия. Готов мириться с любыми условиями существования. Только жить! В определенном состоянии, возрасте начинает думать о смерти. Не в молодости.

Человек обречен на смерть. Она таинственна. Приходит неожиданно. Каждый избавлен от знания момента своей смерти. Не успевает к ней приготовиться. Многие люди встречают смерть внезапно. Не успевают закончить самое важное. Часто откладывают на потом момент покаяния. Забывают просить прощение за невольные обиды, намеренное зло. Никто не знает о случающемся после смерти. Духовное может отделяться от материального. Покаяние смягчает участь, избавит от предстоящих испытаний, страданий еще больших, чем муки. Терзания совести предшествуют загробной жизни. Кирилл Петрович в последнее время часто и много о таком рассуждает. Готовится к… вечности. Заворожен грядущим преображением. Таинственное — влечет. Чаще — отпугивает. Держит в напряжении.

Навстречу влюбленной парочке идет молоденькая мамаша, двигает впереди себя детскую коляску. Поравнялась со скамьей. Кирилл Петрович привстал, предложил:

— Подъезжайте… Присаживайтесь в тень. Ничего… Не помешаете! Сколько ему? А-ля-ля-ля… Простите, обознался! — увидел жест, понял. — А-тю-тю… Еще раз улыбнись дедушке. Детей люблю. Очень люблю! — Добрая улыбка расправила складки лица. Светятся глаза. Мягкие интонации дополнены искренностью. Продолжает: — Нет своих. По-белому завидую. Чужие дети… мне близки. Первая? Хорошо. Замечательно!

— Сразу видно: вы очень добрый, мудрый, милый. — Подкупающий тон старика расчувствовал молодую женщину. Внешне остается строгой. Не скрывает слов признательности. — Вы хороший человек. Лучший признак доброты — отношение к детям! — разоткровенничалась молодая мать. Почти ребенок…

Спешат они. Куда? Когда успевают? Без жизненного опыта, подготовки, специальности. Легко и беспечно создают семью. Бездумно рожают детей. Сходятся — расходятся. Все просто. Никакой серьезности. Не думают о последствиях своего легкомыслия. Дети часто становятся полусиротами. Стремятся к взрослости. Молодость бурлит. Проявляет повышенную чувственность. Желание познать все сразу. Насладиться. Завладеть понравившимся. Стремятся к удобствам. Развивают особую форму потребительства-приспособленчества, иждивенчества. Проявляются и другие негативные качества. Не красят общественные явления.

Кирилл Петрович не сразу ответил. Он сосредоточен. Скован. Смущается. Идеалист. У нее нет пока жизненного опыта. Женщины ощущают собеседника интуитивно, наделены некоторыми свойствами провидения. Чувствуют без слов. Сразу понимают: достаточно намека. Мгновенно решают, что предпринять, как подстроиться.

— Девушка, с чего вы это? — взорвался впечатлительный старик.

— Вы добрый, — она настаивает. — Не отрицайте! Не обидитесь на откровенность? Правда? Мне кажется, вы… обделены, несчастливы….

— Я? Несчастлив? — даже удивился он. — С чего вы это взяли?! Сам никогда это не ощущал. О многом передумал.

О себе — как-то нет… Представляете? Вечно занят делом — нет времени на себя.

— Так получается… — Словоохотливая молодая женщина даже довольна возможностью поговорить с опытным, добрым человеком, поделиться своими заботами, горестями. — Многие хорошие люди несчастливы. Невозможно даже понять, отчего такое происходит.

— Откуда вы это знаете? — пожилой человек не скрывает любопытства: сам немного психолог.

— Мне кажется… — стушевалась она, не закончила мысль. — Вот ия… С незнакомыми собеседниками люди часто откровенничают. Многие лишены теплоты отношений в семье. Дефицит общения ощущают почти болезненно. В разговоры вступают неожиданно, самопроизвольно. При расставании чаще прерываются случайные отношения. Не сохраняются на продолжительное время. Люди чаще замыкаются в своей семье. Страдают от невнимания, непонимания.

Вот-вот незнакомка выложит свою душу. Кирилл Петрович любит вести доверительные разговоры. Дорожит внимательными, заинтересованными собеседниками. Он щепетилен. Без приглашения не лезет в чужие дела и душу. Ожидает, когда сами доверятся. Расскажут.

Успокаивает молодую мать, вселяет в нее надежду, мысли о счастье:

— Вы молоды! Красивы, непосредственны… Ребенок! Впереди вся жизнь! Будете, обязательно еще будете счастливы. О счастье что знаете? Счастье — продолжительное явление. Частями. Длится всю жизнь.

Мимо по аллее пронеслась стайка молодежи. Не остановились. Не взглянули в сторону манящих далей. Донеслись отрывки фраз:

— Спартаковцы! Дают класс! Молодцы!

— Теперь очередь за киевлянами. Не уступят первенства!

— Еще как сказать…

— Пусть не в этом году — в следующем непременно станут чемпионами!

Молодежь бурлит от страсти. Футбол — дозволенная форма массового психоза.

Молодая женщина погрузилась в свои мысли, переживания. Не стоит сейчас ее тревожить. Пусть сама! Дочь сладко, беззаботно посапывает на правом бочку. Решила высказаться. Делится своими мыслями, заботами. Надеется: что-то подскажет опытный, умный человек. Дельные советы и сочувствие облегчают душу. Всегда полезны.

— Ответьте мне… За долгие годы много видели, перенесли, узнали. Скажите, почему жизнь так глупо устроена? Почему хороший человек часто страдает? Вокруг прекрасные, приветливые люди. Столько хороших! Тут же рядом уживаются, благоденствуют негодяи, пьяницы, ханжи, эгоисты… Черствые, мелкие людишки. Сразу их даже не разглядишь. Задают тон! Вот и мой Андрей…

— Супруг? — догадался Кирилл Петрович. У нее красивое личико. Естественный румянец. Только утомленные глаза-глаза страдалицы. Вовсе нет! Слишком молодая… Изменчиво настроение. В молодом возрасте рано становиться страдалицей. Мимолетны огорчения. Забываются обиды. Даже несчастья растворяются в событиях, во времени.

— Да, муж. Законный, — сообщает доверительно. — Почему закон разрешает сочетать различных по темпераменту людей? И жизненные устремления. — Немного шепелявит. Волнуется. Легко понять ее самочувствие. Прозрение оказывается горьким. — Почему самые важные качества, свойства, даже детали принимают во внимание только при совместной жизни? Как в одной семье ужиться честному с негодяем? Внимательному — с черствым? Простодушному — с хитрецом? Искреннему — с лицемером? Почему столь разные люди? Выдают себя не за тех, кем являются на самом деле? Не знаете?

— Не знаю… — признался он искренне.

— Никто этого не знает, — констатирует обреченным голосом. — Или знают и не хотят раскрыть секреты. Мужчины совершенно другие! Между женщиной и мужчиной ничего общего. Мы люди — только это! Да, вот какая беда — не все люди! Человек как бы… артист. Хамелеон. Чем человек гаже, подлее, тем глубже и тщательнее прячет свои черты. Даже не недостатки — преступные наклонности характера.

— Такая вы… молоденькая! — удивился Кирилл Петрович и посочувствовал: — Неужели уже и с этим встретились?

— Знали бы вы моего Андрюшку парнем… — дрожь страдания пробежала по ее лицу. — Нет, в нем и тогда проявлялась эта червоточина. Не хотела замечать! Выпивал. Многие молодые выпивают — так сейчас принято. Выпивают по любому поводу. Даже без повода! Без выпивки не обходится. Идут в гости — несут с собой бутылку. Увлекался девушками. Он парень видный. Интересный. Придет к нам в общежитие — девчонки постоянно увиваются… Смеются его шуткам. Тетя Даша, наша кастелянша, грубоватая, но правдивая женщина, вечно повторяла: «Этот Андрей — парень-гвоздь. Простите за выражение: с таким приятно раз переспать. Возьмет замуж — настрадается жена». Я тогда даже не придала значения ее словам. Мне нравился Андрей! Зарабатывала прилично. Его щедро подкармливала. Ведь он-то… Бедный студент! Домой отвозил только на трамвае. Дольше — почти вдвое дешевле автобуса. В кино покупал самые дешевые билеты в первых рядах. Поженились — устроили самую скромную вечеринку. Он выразился грубо: «Никому не позволим нажираться за наш счет!» Заставлял отчитываться за каждую потраченную копейку.

Обучал различным половым извращениям: интереснее-де! Хуже — изменял!

— Неужели? — простодушно удивился Кирилл Петрович. — Не может быть?! — Узнанное потрясло.

— Правда, — произнесла обреченным голосом. — Всякое говорили! Подружки предупреждали. Не верила. Отмахивалась. Зачем зря чесать языками? Сплетничают. Сама убедилась! Спрашиваю у той: «Как тебе не стыдно? У меня семья, ребенок скоро родится». Отвечает без всякого стеснения: «Это еще как сказать. Будет или не будет? И мужа может не стать! Я ничем не хуже. Тоже хочу иметь мужа, семью, ребенка. Только тебе можно?!» Нечего говорить с бессовестным человеком. Разве мало ей других парней? Разрушает семью! Ее желание естественно. Но почему собственную жизнь устраивает на несчастье другого? Бесчестное счастье недолгое. Счастьем не является! Вот так! Не разведены — не живем вместе. Вернулась из роддома… Еще ни разу не навестил. Свою дочь — понимаете?! Он даже не знает, что родилась дочь. Или не приходит — хотел только сына?! При совместной жизни рожу сына! Уже знаем, как это делается…

— Где он сейчас? — Кирилл Петрович сочувствует. Чем помочь? Словно собственное воспринимает чужое горе. Прослезились глаза. Украдкой вытер слезу. Утер нос.

Она долго не отвечает. Слышала ли вопрос? Забылась. Углубилась в свои ощущения, воспоминания.

— Не знаю, — тяжко вздыхает, замолкает.

Кирилл Петрович не тормошит. Ожидает.

— Ничего я не знаю. С той… Но и у них что-то неладно. Не смогут жить вместе. Негде! Андрею нужны девицы на один раз! И та ожидает ребенка. Появится полусиротка! Сейчас модно: матери-одиночки! Девицы-страдалицы!

— Почему вы не подаете в суд?

— Но что изменит суд? — рассуждает она трезво. — Алименты присудят. Не нужны его деньги! Не желаю больше иметь с ним что-либо общее. Вскормлю сама, воспитаю дочь. Умею все делать! По его настоянию поступила в институт. Придется оставить. Пока взяла академический отпуск. Безответственно парни хватают момент…

Кирилл Петрович ожидает: когда доверят? Не влезает в душу. Не тормошит вопросами. Это — особый случай. Должен узнать.

— Он тоже студент? — хочет помочь.

— Да… — подтвердила. — В одном институте…

— Вы обращались к администрации? В комитет комсомола? — мыслит Кирилл Петрович морально. Старыми категориями. Школа прошлой жизни наложила свой отпечаток. Прослеживается из вопросов.

— Зачем? — она спросила безразличным, почти обреченным голосом. Про себя подумала: «Такой он смешной!» Пояснила позицию: — Зачем им наши заботы? Стыдно даже, по-детски — обращаться за помощью. В интимных вопросах нельзя ни на кого полагаться. Недостойно молить о помощи. Взрослая — сама за все отвечаю.

— Вы комсомольцы! — Слова сами вырвались — с пафосом! С давних пор сохраняет убеждение. Реалии изменившейся жизни не вызвали в сознании сомнения. Пронес по жизни неизменными принципы. Жаль: прекрасные идеи о классовом единстве, дружбе народов не воплотились. Революция привнесла в Россию созидательную силу. Общая культура осталась низкой. Что поделаешь? Произошла духовная деградация. Скудеют материальные ресурсы. Бесхозяйственность. Они играют злую шутку. Отражаются на повседневности. Еще отзовутся! Идеология вела по жизни. Разве от нее враз откажешься?

Даже осознает ее определенную ущербность, несовершенство, безжизненность… Людям нужна идеология. Это моральное руководство. Принцип общежития. Материалистическая религия повседневности. Молодая женщина не прошла через политические испытания, классовые кампании. Руководствуется иным видением. Современная молодежь удивительно практична. До цинизма меркантильна. Еще горда. Самостоятельна. Открещивается от советов. Не принимает менторского руководства.

— Ну чем они помогут? — считает. — Нет чувств, привязанностей… Кто заставит жить вместе?! А общественность… иногда хуже собак! Одно прекрасно делают — выливают помои! Хихикают. Сплетни носят. Стыдно к таким обращаться. Становишься точно такой! Злой, хищной. Подобной другим! Это только моя беда-боль. Ни перед кем не унижусь. Не попрошу о снисхождении, милости.

— Почему вы так превратно понимаете помощь? — удивляется Кирилл Петрович.

— Кто вернет Андрея? — произнесла обреченно. Растерянна от возмущения, бессилия. В дрожащем голосе слезы.

— Еще любите? — Он себя хочет убедить. Само собой, ясно.

— В том-то и беда, — призналась честно. — Понимаю: недостоин он моей любви. А вот сердцу не прикажешь. Ждет, надеется…

— Он еще может измениться! — произнес сочувственно. Обнадеживает. Успокоительная ложь — жестока. Беспощадна.

— Я в это не верю, — вздохнула она. Миловидное, юное личико в этот момент помрачнело. Глубоко вздохнула. К уверенности добавилось безразличие. — В жизни такого не бывает! Уже вторая у него семья. С той! Что я, должна все разрушать? Для собственного счастья? Не верю: не склеить черепки. Ничего дельного не получится. Он тоже… Ненадежный! В любой момент предаст.

— Она тоже студентка?

— Пока еще нет. — Признание ей стоит много страданий. — Бывшая подружка. На фабрике работали в одной бригаде. Дружили со школы. Вместе приехали. Устроились ткачихами. Жили у одной хозяйки. Потом перебрались вместе в общежитие. Делились сердечными тайнами. Вот! Узнай человека! — Обида колет. Во всем разуверилась. Даже подруга поступила так подло. Кому можно верить, если такое?! Женская конкуренция, соперничество приводят к подобному трагизму. Существуют столь зловредные характеры! Узнают все тайны. Неожиданно наносят жестокий удар. Предательством усиливают хищничество. Это страшные люди! Опасные! Раскрываются в финале скандального саморазоблачения. Никакой стеснительности.

— Сколько вам лет? — Кирилл Петрович не скрывает отеческого участия. Его встревожил искренний рассказ. Будоражит. Взывает к состраданию. Требует ответной помощи. У него хватит благородства. Только конкретно ничего не решил. Услышал:

— Двадцать два….

— Вы так молоды! — произнес с огорчением-сожалением. — Почему вас не встретил в те далекие годы? Что говорю? Вас тогда не существовало на свете. Милая вы моя! Хочу, чтобы у вас все наладилось. Что могу для этого сделать?!

— Чем поможете? Да ничем! — Смешной старикашка. Такой наивный. Почти дышит на ладан — собирается помочь. В таком несчастье! — Извините за откровенность. Скрываешь, таишь в себе. Рвется само наружу. Незнакомому человеку открыла душу. Простите! — поднялась. — Забудьте! Мало у людей всяких бед?

— Нет, так не уйдете! — вскрикнул Кирилл Петрович, испугавшись собственного голоса. Зажал рукой рот. Сдерживает слова, порывы души. С сожалением посмотрел на молодую мать. На ребенка в коляске. Не разбудил! Малютка посапывает носом — сладко спит. Попросил: — Можно вас навестить? Спросите, зачем? Отвечу. Должен убедиться: жизнь с вами поступила справедливо.

— Зачем утруждать себя? — женщина уже сама не рада. Зачем открылась? Навязался старик! Культурно отбивается от его прилипчивости. Не обидеть. Уже взрослый, пожилой человек. Не хочет понять, не может? — Явитесь нежелательным гостем?

— Что вы?! — убежден совершенно в другом. — Наоборот.

— Лучше — не надо, — женщина проявляет трезвость. Сильны ее эмоции. Не всесильны. — Впрочем… Как вам будет угодно. Я пока на квартире. — На краю газеты написала свой адрес. Пояснила: — Обещали что-то выделить…

— Мы почти соседи! — Взглянул на записку — обрадовался.

— Тем лучше, — ответила спокойно, все с той же обреченностью в голосе. Глаза грустные, задумчивые… — Займу меньше вашего времени. Больше раза-двух не придете.

— Почему же? — удивился Кирилл Петрович.

— Не надо… — попросила она тихо. Сильно засмущалась. Поправила одеяльце. Совсем собралась уйти. Насовсем?!

— Вы уходите? — Кирилл Петрович спросил с сожалением.

— Пора кормить дочь! — ее пояснение звучит убедительно. — Скоро проснется. Начнет плакать… — После паузы добавила: — Сейчас живу только ради нее. Моя жизнь прожита.

— Разрешите посмотреть? — поднялся Кирилл Петрович. Подошел к коляске. Нагнулся. Взглянул на ребенка. Лицо расплылось в широкой улыбке. — У вас дочь — красавица. Вся в маму!

— Больше похожа на отца. — Нежная улыбка коснулась, отразилась на гордом лице. Не признает сомнительную справедливость комплимента. — Личиком Андрея напоминает. Копия.

— Не отчаивайтесь! — сочувственно замечает добрейший Кирилл Петрович. — Еще будете счастливой. Непременно!

— Спасибо за добрые слова! — произнесла бесцветно. Не меняется лицом.

— Обязательно навещу! — заверяет Кирилл Петрович.

Случайная встреча, полузнакомство. Уличное знакомство оказало сильное эмоциональное воздействие. Встревожило ощущения. Вселило надежды.

Она отошла. Обернулась. Бросила через плечо:

— Была рада с вами… поговорить. До свидания! — медленно покатила коляску.

Кирилл Петрович приподнялся. Присел.

— Будьте здоровы! — сказал вдогонку. — И дочь берегите… Полного благополучия…

Ушла. Увезла-укатила коляску с малюткой.

Кирилл Петрович закрыл глаза. Припоминает черты ее лица. Только что видел! Глаза серые, со стальным оттенком. Курносый нос. Губы массивные. Округлый подбородок. Стриженые волосы. Раздалась. До сих пор живот… После беременности и родов не вернулась в свое прежнее состояние. Почему страдает эта женщина? Чем не заслужила счастья? Жизнь часто становится таинственной, непонятной. Судьба коварна, непостижима. Все так запутанно, сложно. Люди многое видоизменяют, портят, усложняют… Жаль неудовлетворенную молоденькую женщину. Больно за нее. Ну чем, перед кем провинилась? Почему не достигла счастья? Страдает в этой взбалмошной жизни. А себя не жаль? Не больно за безрадостно прошедшие годы? За саму жизнь….

За книгами, повседневными заботами не заметил, как состарился. Любознательность не насытил. Еще читал бы — глаза! Давно убедился: познана ничтожна частица мироздания. Необъятна Вселенная. Знания о ней неисчерпаемы. Только часть удалось раскрыть. Даже гению не дано переварить весь этот немыслимо обширный материал. Сознательную жизнь насыщал информацией. Стал отличным специалистом. Даже в творческом смысле себя проявил. Этого недостаточно. Его интересы, знания слабо сравнимы с познаниями человечества, достижениями цивилизации. Да, Ломоносов из него не вышел. Последний научно-фантастический роман не издают. Нашли аналогию с современностью: некое гуманистически настроенное общество пытается обезопаситься от агрессивных соседей. Вынуждено создать над собой непробиваемый противорадиационный зонт. В атмосфере не удастся взорвать прототип ядерного снаряда. Только во внеплане-тарном пространстве. Зонт охраняет общество. В романе просматриваются пацифистские настроения. Мнение издателей: автор позволил себе нетактичность. Бездумно просчитался. Почти политическое преступление. Контрабандой вносит в сознание читателей чуждые нам идеи, настроения. Вредным советскому народу, антипатриотическим произведением вносит сомнения, сумятицу. Отвращает от героического труда. Забивает головы скучнейшей фантастикой. Чепуховиной в облачении изящества. Вот так! Пусть никто не верит, будто политические нравы потеряли каннибализм. Методы идеологов, политиков неизменны. Под разными знаменами выступает традиционный консерватизм.

И в личном плане… Права молодая женщина. Отнесла к несчастливцам. Это не совсем так! Жизнь прожил честную. Не во многом должен каяться. Время было… Страшное время! Всех третировали! В порыве политической истерии каждый (себя и другого) вымазывал липким, зловонным дерьмом. Не отмоешься! Девушку эту не встретил почему-то в свои годы. Совершенно выжил из ума. Старик! Что тут такого? Природно все, естественно… Здоровые инстинкты побуждают к обновлению: постоянно развиваться, не считаться с возрастом! Если бы согласилась, готов взять в жены. С ребенком.

Сегодня с утра — романтическое настроение. Рано пробудился. Как бы от запаха подгоревшего лука. Соседи могли пережарить. Доносился крик-шушуканье: «Я прошу, я умоляю, я настаиваю, я требую. Я хочу!» От них — желания! Еще хочет пожить!

* * *

Зайя погружен в глубокое забытье. Только сопит носом. Он устал. Не успел ничего сделать. Уже устал. Случается такое! Никогда не устает. Дает о себе знать нервное напряжение последней недели. Хорошо спит на лоне природы. Отсыпается. Недавно задыхался в «морге» — так назвал вытрезвиловку. Не встретил ни одного рыгалика. В заключении находятся только административно арестованные инакомыслящие. Будущие пациенты психбольницы. Одного при нем отвезли в дурдом. Нормальный. Резал правду-матку всем — в глаза. Сейчас такое не принято. Отгораживаются от правды кто как может.

Стабильностью назвали ненормальность положения в производстве, во всех сферах общественной жизнедеятельности. Всю мощь государства поставили на службу застойной системе. Делают для ее сохранения бесконтрольного руководства. Власть имущие ведут жестокую борьбу с любыми проявлениями политического, прочего инакомыслия. Мыслящих людей загоняют в клетушки, палаты, карцеры. Специально для них освобождают «жилплощадь в общественных зданиях». Вытрезвиловки, психбольницы превратили в тюрьмы для административных заключенных.

Агонизирует брежневская эпоха. Никаких перемен в общественной жизни. Не чувствуется даже слабого ветерка обновления. Остается существовать в условиях неизменности. Тупо выглядит жуткая бездеятельность. У большинства людей малообеспеченный образ жизни. Их труд плохо оплачивают. Почти каждый день приходится вести ожесточенную борьбу за существование. Некоторые люди греют руки на нехватках, паразитируют на бесконтрольности, беззаконии. Давно бросили клич: «Наживайтесь! Все, кто как может!» Наживаются. Нет другого интереса. Только материальное благополучие. В эпоху мещанства, вседозволенности торжествует хищничество. В многочисленные мафии объединились партийцы с хозяйственниками. «Лучшие представители» так называемой интеллигенции. Тягостно положение. Тошнит! Что поделаешь? Властители создали общественное устройство по собственному болванскому уразумению. Не откажутся от «священных коров»: от марксизма-ленинизма, от тиранического социализма. Каждый привносит собственное видение, социализму придает «реальность». Становится все хуже! В России никогда не было, не будет хорошо. Малокультурный народ с податливой, рабской психологией. Не приобщен к демократии. Выкорчевали народные традиции. Навеивают грусть воспоминания о трагическом истреблении культурного всплеска в недолгий серебряный период. Страна с непредсказуемым прошлым, будущим.

Может принести несчастья Европе, всему миру!