Тихая ложь

Михаль Шалев, 2021

Сиван – семейный юрист и мать-одиночка двадцатитрехлетней дочери. Между нею и дочерью существует глубокая близость. У нее хорошая и спокойная жизнь, и ее не смущает, что у нее нет отношений с мужчинами. Все меняется, когда после восемнадцатилетнего перерыва в ее жизни снова возникает Яаль – ее первая любовь и муж ее умершей сестры, который дарит Сиван старую квартиру в южном Тель-Авиве, доставшуюся ему по наследству. Ремонт квартиры приводит к знакомству с красочной галереей второстепенных персонажей, представляющих различные слои израильского общества. В результате этого и при непосредственном участии Сиван жизнь их всех кардинальным образом изменяется, а Сиван приходится оглянуться назад и пересмотреть последние годы жизни своей любимой сестры и секреты, которые знают только она и Яаль.

Бат Эль и Алазар

Когда Сиван и Лайла вошли в свою новую квартиру, их окутало облако пыли. Все внутренние стены были демонтированы, и в центре обширного пустого пространства стояли десятки мешков с обломками бетона. В окнах, обращенных на восток, виднелись старые деревья, обрамляющие бульвар Елизаветы. Западные окна выходили на соседний дом, стены которого были покрыты плющом, прикрывающим ужасную путаницу проводов, а балконы чем-то напоминали переулки Неаполя. Напарник Филипа Нисим снял накануне все жалюзи и двери, и теперь квартира была совершенно голой, не считая старого унитаза, все еще подключенного к канализации.

Занимающийся сносом отец Филипа Бадья не обратил на их присутствие никакого внимания. Стоя к ним спиной, он был полностью поглощен прокладыванием канавок для водопроводных и канализационных труб в стене кухни, которая согласно новому плану, составленному Долев, должна была стать ванной.

Лайла вышла на балкон, окинула взглядом скамейку, где восседала всегдашняя троица, и вернулась обратно.

— Классная квартира! — прокричала она, стараясь перекрыть шум, производимый отбойным молотком. — Здание — отстой, а квартира классная.

— Холлом я тоже займусь, — прокричала в ответ Сиван.

— Как случилось, — спросила Лайла, подойдя вплотную к Сиван, — что Яаль, муж твоей сестры, подарил тебе эту квартиру? Ведь ты даже ни разу не поговорила с ним за все эти годы.

— Не о чем было говорить.

— Но ведь у вас были дружеские отношения?

— Когда мы были молоды, мы были близкими друзьями, но после смерти Бамби он переехал в Эйлат, я — в Тель Авив, и связь между нами оборвалась. Нас связывала Бамби, а после ее смерти все рухнуло, — да что там рухнуло, подумала Сиван, просто разлетелось на тысячу мелких осколков.

— Давай посидим с тобой сегодня вечером, — словом «посидим» у них назывались беседы по душам, — и ты все мне расскажешь. Мне ужасно хочется обо всем узнать.

Бадья перестал стучать, обернулся и широко улыбнулся. Его густые усы покрывал толстый слой белой пыли.

— Трудно работать, — пожаловался он. — Бетон старый, все крошится, и вдобавок стена мокрая. Наверное, есть течь в трубе у соседей с другой стороны.

— Вы хотите, чтобы я с ними поговорила?

— Это моя работа. Я попрошу их все проверить.

— Зачем откладывать? Пойдем и поговорим с ними прямо сейчас.

Сиван постучала в розовую дверь. Послышалось шарканье ног, и дверь слегка приоткрылась.

— Здравствуйте, — начала Сиван как обычно, широко улыбнувшись. — Я ваша новая соседка из квартиры напротив.

— Здравствуйте, — ответил голос, который Сиван запомнила со своего первого посещения.

— Вы, наверное, страдаете от неудобств, связанных с ремонтом, — продолжала Сиван, словно твердя заученную роль. — Мне бы совершенно не хотелось лишний раз вас беспокоить, но в стене обнаружилась течь, и я хотела бы вызвать сантехника, чтобы он проверил стену и с вашей стороны и решил, что надо делать. Можно мы только посмотрим? Мы постараемся вам не мешать.

Сиван уже приготовилась к отказу, но, к ее удивлению, старческий голос произнес:

— Заходите.

Она оказалась в уютной, ухоженной квартире, выходящей окнами во двор, где вместо ожидаемых ею мусорных ящиков Сиван увидела растущее возле балкона высокое дерево. Приятную картину дополняла зелень, покрывающая стену дома напротив. Бросив вокруг быстрый взгляд, Сиван словно увидела ожившее прошлое: цветная мраморная плитка на полу, более красивая, чем у нее дома; гостиная, обставленная старой, но прекрасно сохранившейся мебелью с расшитыми узорами подушками; прозрачные шторы на окнах. Бадья, который следовал за ней, проскользнул вперед и зашел в ванную, и Сиван осталась наедине с мужчиной и женщиной, которым на вид было лет под восемьдесят, худощавыми и ниже нее почти на голову. У мужчины были седые усы и седые волосы, а одет он был в свитер, надетый поверх клетчатой фланелевой рубахи, и просторные брюки. На женщине был домашний халат, доходящий ей до щиколоток, и мягкие домашние тапочки. На плечи поверх халата она набросила шерстяной шарф, который придерживала на груди одной рукой, а голову покрывал пуховый платок. Запястье украшали тонкие золотые браслеты.

Ни мужчина, ни женщина не улыбнулись Сиван, однако выражения их лиц не были враждебными. Было видно, что они просто не привыкли к гостям и не знали, что им делать.

— Как вас зовут? — спросила Сиван, чтобы прервать неловкое молчание. Вопрос был уместным, так как на розовой двери не было таблички с именами.

— Бат Эль, — прошептала женщина.

— Алазар, — мужчина слегка наклонился вперед, словно в старомодном поклоне, но тут же выпрямился и указал рукой на гостиную, словно говоря «Проходите, пожалуйста».

Сиван проследовала в гостиную.

— Сколько времени вы тут живете?

Бат Эль и Алазар переглянулись.

— Пятьдесят, — ответил Алазар.

— Впечатляет. Вы, наверное, живете здесь дольше всех.

— Только Маргарита поселилась тут еще до нас, — ответила Бат Эль, все еще тихо, но уже не шепотом. — Царство ей небесное.

На комоде стояло несколько старых фотографий в рамках. Бат Эль и Алазар в день свадьбы на фоне висящих на стене портретов родителей. Портрет улыбающейся женщины лет тридцати с темными коротко подстриженными волосами, нежным лицом и сияющими глазами. Фотография молодой женщины, стоящей на коленях рядом с двумя малышами примерно двух лет от роду: она прижимает их к себе, а на заднем плане стоит мужчина со сложенными на груди руками и смотрит на них сверху, его изображение слегка размыто. На этажерке напротив — фотографии детей и внуков разных возрастов.

— Это все ваши дети? — спросила Сиван, зная, что большинству людей нравится говорить на эту тему. Ей показалось, что в глазах Бат Эль промелькнула печаль, но она тут же отвела взгляд и пристально посмотрела на мужа, словно прося его избавить ее от излишних страданий.

— Да, — ответил Алазар на невинный вопрос Сиван с таким видом, словно увидел перед собой веревку, на которой его должны были повесить. — Дети.

— Сколько их у вас?

— Двое, — ответил Алазар.

— Один, — поправила его Бат Эль и добавила, чтобы стало понятно. — Пинхас уже не с нами.

Только теперь Сиван поняла, что невольно вторглась на запретную территорию.

— Примите мои соболезнования.

В воздухе повисла тяжелая тишина.

— А… — начала было Сиван и остановилась, не зная, что спросить: «от чего он умер?» или «чем он болел?». А, может, он погиб на войне? Но она не успела продолжить.

— У Пинхаса была неизлечимая болезнь, — ответил Алазар, и хотя он не стал больше ни о чем распространяться, Сиван и так все было понятно. Рак. Бедные старики!

— Сколько ему было?

— Тридцать четыре.

Слишком молодой, чтобы умереть, подумала Сиван, не зная, что делать дальше раз даже такие невинные вопросы могли привести к совершенно непредсказуемым последствиям.

На помощь ей пришел внезапно появившийся из ванной Бадья.

— У вас протекают трубы, — объявил он. — Они очень старые и совсем проржавели.

— Вы сможете их починить? — спросил Алазар. — Сколько это может стоить?

— Думаю, что-нибудь порядка шестисот шекелей.

— Давайте мы поделим расходы пополам, — быстро предложила Сиван.

— Но течь-то ведь у них, — заспорил Бадья. — Я могу показать.

— Я понимаю, — ответила Сиван. — Но они почти наверняка терпят неудобства из-за шума, и хоть труба течет у них, но стена-то ведь общая, поэтому я готова поучаствовать в ремонте.

— Эй! — раздался с лестничной площадки голос Лайлы. — Вы там? А то я не поняла, куда вы подевались.

— Это моя дочь, — представила ее Сиван.

— Привет, — Лайла приветливо улыбнулась старикам и повернулась к Сиван. — Мам, мне пора уходить. Ты пойдешь со мной или останешься?

— Подожди еще пару минут, — попросила Сиван и повернулась к Алазару. — Бадья обговорит с вами все, что надо будет сделать. Возьмите у него номер моего телефона и если что-то понадобится — звоните.

Когда они вернулись в свою квартиру, Бадья снова приступил к работе, Лайла погрузилась в чтение полученных сообщений, а Сиван решила еще раз все осмотреть.

— Мам! Тут какая-то женщина! — позвала Лайла испуганным голосом, оторвав глаза от экрана.

— Михаль! — удивилась Сиван, подойдя к двери. Перед ней, сгорбившись, стояла соседка снизу с измученным лицом и слезами на глазах. — Что случилось?

— Я так больше не могу, — прорыдала Михаль. — У меня просто голова разламывается от шума. Я уже не знаю, что мне делать.

Сиван вышла на лестничную площадку. Михаль уселась на ступеньку рядом с дверью квартиры Бат Эль и Алазара и прикрыла лицо своими большими ладонями.

— Это просто невозможно терпеть, — сказала она сквозь слезы. — Никакого покоя!

— Послушайте, Михаль, — сказала Сиван. — Вы совершенно правы. Так как ваша квартира находится прямо под моей, вы страдаете больше всех. Давайте подумаем, как можно облегчить ваше положение.

— Снимите мне номер в приличном отеле, — ответила Михаль.

Сиван была удивлена этой внезапной переменой настроения. Еще минуту назад Михаль выглядела совершенно беспомощной, и вдруг стала предъявлять какие-то требования. Было очевидно, что она подготовила эту сцену заранее.

— Я не могу этого сделать, Михаль. Я знаю, что вам приходится нелегко, но я не могу оплатить ваше проживание в отеле в течение двух месяцев.

Михаль выглядела разочарованной. Слезы снова покатились у нее из глаз.

— Это совершенно невозможно вынести. Я целый день дома, у меня уже просто голова разламывается.

— Вы что, не работаете? И вы никуда не ходите?

— Нет, я на пенсии.

— Сколько вам лет? — спросила Сиван, потому что на вид Михаль еще не было пятидесяти.

— С чего это я буду вам отвечать? Оставте меня в покое! Вы же сами сказали, что хотите мне помочь, но если не можете, так и не надо.

— Хорошо, хорошо, — попыталась успокоить ее Сиван. — Да, я знаю, что начало ремонта — самое тяжелое время, но недели через три-четыре оно должно закончиться. У меня есть предложение. Я буду давать вам по двести шекелей в неделю. Каждый раз, как вам будет казаться, что вы больше не можете терпеть, сходите в кафе, посидите, отдохните, соберитесь с силами.

— Не нужны мне ваши подачки.

— Какие подачки! Вам кажется, что я хочу отделаться от вас подачками? Просто я буду лучше себя чувствовать, если смогу что-нибудь для вас сделать, а вы будете лучше себя чувствовать, если сможете время от времени отдохнуть от этого шума.

— И я ничего не буду вам должна?

— Абсолютно. Двести шекелей в неделю до конца ремонта. Договорились?

— Только никому не говорите.

— Это останется между нами.

Интересно, кто о ней заботится, подумала Сиван.

— Мам, мне пора, — сказала Лайла, выходя на лестничную площадку.

— Лали, это Михаль, наша соседка снизу.

Лайла окинула Михаль недовольным взглядом, но, присмотревшись, пожалела ее:

— Почему вы плачете?

— Ей мешает шум ремонта, — поторопилась объяснить Сиван. — Она очень устала.

— Целый день бум-бум-бум, бум-бум-бум, — пожаловалась Михаль, театрально прижимая руки к голове, словно защищаясь от ударов.

— Я могу дать вам наушники с шумоподавлением. Последнее слово техники!

— Что? — удивилась Михаль. — Какие еще наушники?

Сиван оценивающе посмотреле на Лайлу.

— Правда! У нас есть наушники, в которых не слышно никакого шума. Хотите, чтобы я вам их принесла?

— Идет, — ответила Михаль, подумав, а потом встала со ступенек, прошла между Сиван и Лайлой, чуть не сбив последнюю с ног, и удалилась к себе, не произнеся больше ни слова.

— Ни фига себе! — прошептала Лайла, услышав, как дверь внизу захлопнулась. — Кто она такая? Она такая странная!

— Мне кажется, у нее какая-то форма аутизма, но она вполне интеллигентная.

— Ты видела ее одежду? Она что, не слышала о существовании стиральной машины?

— Да, я обратила на это внимание.

— А какие у нее штаны! Кто-то должен ей сказать, что нельзя ходить в штанах, из которых торчит задница. Люди будут над ней смеяться.

— Как тебе пришла в голову идея с наушниками?

— А что, не надо было говорить? Такие дорогие наушники, но я никогда ими не пользуюсь, вот я и подумала.

— Да нет, все правильно. Мы вполне можем себе это позволить, даже если не услышим от нее ни слова благодарности.

— Да уж какая там благодарность! Она даже спасибо не сказала.

— Какая есть, такая есть.

— Пойдем уже! Просто сумасшедший дом какой-то! В каждой квартире свой сумасшедший. Даже эта парочка из квартиры напротив какая-то странная. Правда, — быстро добавила Лайла, — они довольно милые. Как из старого кино.

— Мне кажется, здесь нам будет не скучно, — засмеялась Сиван.