Город и псы

Михаил Юрьевич Кравченко, 2021

Что ждет общество, когда нарушен экологический баланс между человеком и природой? События романа происходят в современной России, в одном из экологически неблагополучных регионов. Люди обратили внимание на странное поведение собак, чья агрессивность носит избирательный характер. Общество разделилось на два враждебных лагеря "догхантеров" и "зеленых" и почти стоит на пороге гражданской войны. Герой романа Сергей Ронин вовлечен в круговорот этих событий, не подозревая, что является носителем неизвестного вида энергии. На него спецслужбы объявили настоящую охоту, а жизнь Сергея – в смертельной опасности. Но на помощь приходят старшие друзья, прошедшие суровую школу войны в Афганистане, и бурятский шаман Сойжин. А еще у Сергея есть любимая девушка Рита, ради которой он идет на безрассудный риск и побеждает.

Глава 5

Визит старого друга

Начальник городского управления полиции полковник Друзь придвинул к себе массивную гранёную пепельницу, сработанную из цельного куска горного хрусталя, и жёлтыми пальцами заядлого курильщика утопил в ней очередной окурок.

— Чёрт знает, что делается! — вслух посетовал он, глядя, как целые вереницы уличных, разномастных и разнопородных псов, словно стайки лёгкой кавалерии, скорым аллюром пересекают центральную улицу города, прямо под окнами мэрии и полицейского управления.

— Чёрт знает, что! — с чувством повторил он и полез в пачку за новой порцией никотина. Всего два дня назад начальники муниципальных структур, в том числе и он, собирались у главы города. Говорили только об одном: как навести порядок на улицах, очистив их от грязи, пьяных хулиганов и бездомных собак. И что в итоге?! За два дня телефоны районных отделов полиции, прокуратур и коммунальных служб раскалились добела, а канцелярии распухли от входящих жалоб и заявлений. Подумать только: число покусанных увеличилось в разы. Дошло до того, что собаки перекусали самих сотрудников спецавтохозяйств, занимающихся их отловом! Теперь уже медики били тревогу: вакцины для прививок от бешенства на всех не хватит. Роберт Маркович прервал свои грустные размышления, машинально вставив в угол рта новую сигарету, и щёлкнул зажигалкой. Затянувшись, он по старой привычке выпустил несколько аккуратных колечек дыма, которые плавно поплыли вверх, постепенно источаясь рваными, белесыми краями и, всё больше расползаясь по окружности. Постояв так с минуту, и, полюбовавшись своим произведением, он достал из ящика стола связку ключей. Суетливо погремев ею, выбрал из неё один ключ, и тотчас вставил его в замочную скважину рабочего сейфа, в котором, по обыкновению, на всякий случай, была всегда припасена бутылочка — другая, как он выражался «дежурных огнетушителей» с красивыми названиями «Хеннесси» или «Реми Мартен». Но не успел он довершить начатое, как на столе задрожал телефон, заставивший его от неожиданности вздрогнуть и испытать внутреннее напряжение.

— Роберт Маркович, — залепетал в нём голосок секретарши, — к Вам — посетитель: Мендинский, такой. Говорит, по личному вопросу, и, якобы, его визит согласован. Примите?

— Мендинский… Мендинский… — забормотал он про себя — Какой ещё… Ах, Мендинский! — воскликнул Друзь, досадливо морщась, — Пусть войдёт. И полчаса меня нет ни для кого. Ни для кого, понятно! — закричал он. Через пару секунд на пороге кабинета выросла фигура директора ЧОПа, почти заполнившая собой весь дверной проём.

— Опять на'гушаем Феде'гальный закон о ку'гении, до'гогой Г'обег'т Маг'кович, — слащавым голосом пропел Мендинский, устремляясь сразу на середину кабинета с разведёнными для объятий руками.

— Ну, давай, ещё ты поучи меня, законник, — Друзь, натянуто улыбнулся, и вышел из-за стола навстречу гостю. Приятели обнялись.

— Коньяк будешь? — сразу и без предисловий предложил Друзь.

Мендинский отрицательно покачал головой.

— А я буду, — сказал Друзь и налил себе треть бокала.

— Тебе ничего не показалось странным, пока ты шёл сюда? — спросил он, быстро осушив бокал и, тыча в рот очередную сигарету.

— Я сюда ехал, — ответил Мендинский.

— Ну, хотя бы и так. Тебе ничего не показалось необычным?

— Как не показалось. Ещё как показалось… Словно на выставку собак попал, — кг'угом эти тваг'и бегают. Одна — чуть мне под колёса не угодила. Что, вообще, пг'оисходит, Г'обег'т?

— Сам бы хотел знать. Они, словно, с цепей посрывались и наводнили весь город. Служба очистки, коммунальные хозяйства, спецавтохозяйство, — всё парализовано! Всё! Люди боятся идти на работу, родители детей в школу не пускают. Какая-то природная аномалия, да и только! Никто ничего толком объяснить не может. И всё это — в преддверии международной экологической конференции, — Друзь нервно рассмеялся, — Представляешь, — продолжал он, — в наш город через пару недель понаедет с десяток-другой мировых светил экологии: немцы, там, голландцы, ну и разные прочие шведы, а тут такое творится. А, вдруг, не дай бог, конечно, какая-нибудь шавка, благо, если не бешеная, укусит пару профессоров за задницу. Что, тогда, а?! Политический скандал? Ну, разумеется. Наши либералы сразу заподозрят провокацию, а то и диверсию, а в иностранных СМИ раструбят о новом, блин, зоологическом оружии русских. Оно мне надо? — И полковник снова потянулся к красивому, гранёному квадрату, который Мендинский уже мысленно окрестил «штофчиком».

— Будешь? — он выжидающе глянул на директора, занося «штофчик» над жерлом бокала. Мендинский вновь отрицательно мотнул головой.

— А я буду, — снова сказал Друзь и наполнил бокал до половины.

— Я к тебе, Г'обег'т Маг'кович, собственно, вот по какому делу… — начал было Мендинский, желая прервать затянувшееся виночерпие, но его сановитый собеседник упреждающе поднял вверх указательный палец. — Всё знаю, Сёма, всё знаю… Ты, ведь, ко мне тоже по «собачьему вопросу», не так ли? — Это прозвучало весьма комично и неожиданно. Мендинский, не сдержав смеха, сразу же поперхнулся табачным дымом, висевшим в кабинете плотным смогом, и, размахивая руками, словно пловец, преодолевающий бурное течение, знаками запросил воды.

— Воды нет, есть только коньяк, — по-дружески и безо всякой издёвки констатировал Друзь, довольный произведённым эффектом, и спешно пододвинул ему фужер, плеснув туда пару глотков замечательного французского зелья.

— Так вот, — сказал он после того, как Мендинский, поневоле продегустировав угощение, прокашлялся и отдышался, — Уж не знаю, назвать ли это твоим везеньем, — он выдержал многозначительную паузу, — или ещё как, но дело это попало в разряд резонансных, и взято на особый контроль областью. Так что, теперь, хочешь, — не хочешь, а ловить этого щегла, как, бишь, его…

— Ронин.

— Точно. Ловить его придётся в кратчайшие сроки. А, знаешь, почему? — Он вопросительно уставился на Мендинского и, не дождавшись ответа, продолжал. — Да потому, что директор нашего спецавтохозяйства Ковальский, то бишь, главный истребитель всякой безнадзорной твари в нашем городе, звонит начальнику ГУВД по сотовому, а дверь в его кабинете ногой открывает. Он его брат, понял! Вот и позвонил, сукин сын. Кстати, тебя ещё не допрашивали? Ты, ведь, у нас теперь тоже потерпевший, — Роберт Маркович, который уже заметно обмяк и подобрел от выпитого, был теперь не прочь поговорить. Его лицо, с характерными следами далеко не спортивного образа жизни, приобрело багровый оттенок, выгодно тонирующий его землисто — жёлтую, от непомерного курения, кожу.

— Мне, тут, доложили на оперативке, как проходила операция по задержанию, — начал он с некоторой ехидцей в голосе, — Ну, просто стыд и срам! Как же ты так оплошал, голубчик? Не смог со щенком справиться. Ты же мастер спорта целого Советского Союза по дзюдо! — добродушно рассмеялся Друзь.

— Где тепег'ь этот Советский Союз?..

— Где, где… хм… сам знаешь…

— Вот и мой масте'г, там же. А этот… он, оказывается, вовсе и не щенок. Двоих вег'зил под ог'ех г'азделал, и у меня башка до сих пог, звенит. Видать, он пег'чатки — то свои на гвоздь не повесил, как я своё дзюдоги, и с боксом до сих пог, на «ты», — Мендинский поморщился от неприятных ощущений и воспоминаний. — В следующий г'аз гг'уппе захвата надлежит пг'инять более жёсткие мег'ы пг'едостог'ожности. Надеюсь, ты понимаешь, о чём я?

— Понимаю. Только следующего раза не будет. — Полковник торжествующим взглядом стратега уставился на директора, и, желая придать дополнительную значимость моменту, смело плеснул из «штофчика» в бокал, до его верхней, позолоченной риски. Затем, молча, приготовив на закуску вожделенную сигаретку, разом осушил его содержимое. Мендинский изобразил на лице удивление, но спрашивать ничего не стал.

— Мы пробили его по всем базам, — между тем, продолжал главный полицейский города, и вот, какая получилась картина: этот Ронин, он действительно классный боец и стрелок, но у него не всё в порядке с мозгами из-за контузии. На контакт он не пойдёт и сдаваться не будет. Есть также сведения, что у него может быть при себе ствол. У меня в гарнизоне итак, знаешь ли, большой некомплект людей, чтобы рисковать ими из-за этого придурка.

— Ну, и?..

— Наши ребята из Собра, то бишь, новоявленные Росгвардейцы, завалят его при попытке вооружённого сопротивления, вот и всё. На месте при нём будет обнаружен ствол с отпечатками его пальцев, — полковник посмотрел на Мендинского пронзительным испытывающим взглядом. — Ты, хоть, понимаешь, что эти сведения носят более, чем конфиденциальный характер? — спросил он. Мендинский понимающе кивнул.

— Но ты ещё не знаешь главного, — загадочно произнёс Роберт Маркович, — Один из пострадавших по этому делу «санитаров», молодой пацан, вчера вечером умер в реанимации.

— Умер?! То есть как?! — чуть не сорвался с места Мендинский, — это, ведь, уже тяжкие телесные, повлекшие по неосторожности смерть, то есть до пятнадцати лет.

— Вот именно, — подтвердил Друзь, — Это нам и развязывает руки. Однако, я сегодня утром разговаривал по телефону с прокурором, на предмет возможной квалификации. Так вот, он говорит, что можно при желании и определённом старании вменить и убийство, если правильно разрулить умысел, характер и локализацию причинения телесных повреждений, а также специальные познания Ронина в единоборствах.

— А что по этому поводу думают в следственном комитете? — осторожно поинтересовался Мендинский, на что Друзь махнул рукой и самодовольно улыбнулся.

— Договорились же с прокурором, договоримся и с этими. Что, у нас, нужных рычагов нет в комитете, что ли? А, Сёма? Роберт Маркович вылил в бокал остатки содержимого из «штофчика» и, к явному неудовольствию Мендинского, опять закурил, не забыв, при этом, пустить в потолок несколько своих фирменных колец. — Понимаешь, — продолжал он, у меня на носу отчётный период, и комиссия из Москвы. Мне позарез нужны раскрытые особо тяжкие, и убийства в том числе, поэтому, да простит нас, грешных, господь Бог, — с этими словами Друзь неумело и неправильно перекрестился наоборот, то есть — слева направо, и многозначительно посмотрел на товарища — не мне тебе объяснять, как это делается. Пришлось маленько «схимичить».

— В каком смысле? — Мендинский улыбнулся и слегка приподнял брови.

— А в том смысле, что тому «санитару» всё равно уже нельзя было ничем помочь. Он был обречён. Да, и надо ли. Та ещё мразь была: наркоман и садист. Ковальский специально таких набирает для своего спецавтохозяйства. Кто бы ещё стал возиться в собачьем говне за такие деньги. А, так, у него случился самый обычный «передоз». Что ты хочешь, — человек с четырнадцати лет на игле сидит, дозы-то растут, а, тут ещё этот горе-боксёр… Короче, стряс он ему кукушку и, фактически, просто ускорил летальный исход, вот и всё.

— Ты хочешь сказать, Г'оберт, что… — Да, ты всё правильно понимаешь, — перебил его Друзь, — не было никакого убийства, но какое это теперь имеет значение? Пусть хоть посмертно этот «нарик» нам послужит, хоть один добрый поступок совершит…

— Но экспертиза… — начал было изумлённый директор, но собеседник опять нетерпеливо перебил его:

— Сёма, я тебя умоляю!.. Не ты ли для меня нагрел это кресло? Будь-то, сам не знаешь, как в таких случаях договариваются с экспертами? — В кабинете повисла напряжённая тишина. Мендинский уже почти пожалел, что стал невольным свидетелем этой пьяной болтовни своего приемника, но этот расклад, сам по себе, его вполне устраивал. Во-первых, он предоставлял ему моральные дивиденты, так как теперь и у него самого были личные счёты с Рониным, а, во-вторых, он мог реально и навсегда спрятать в воду концы всех тайных, финансовых сделок с Ковальским по вопросам договоров об отлове и утилизации собак на территории комбината. А, будь, Ронин жив, и, дойди дело до суда, неизвестно, куда бы эта кривая ещё могла вывести.

— Ну, тогда дело за малым, — наконец, произнёс он, — нужно только найти этого парня и разобраться с ним.

— Вот именно! — обрадовано воскликнул Друзь и поднял трубку селекторной связи.

— Анжелика, соедините меня… или нет, — лучше срочно пригласите сюда майора Габова, с полным отчётом о всех розыскных мероприятиях по делу об убийстве того парня, из отдела очистки. Срочно!

— Слышишь, как они лают, — нервно заметил Друзь, глядя в окно. Этот лай опять вернул его к той кошмарной действительности, с которой началось утро.

— Ох, чувствую я, что скоро моих парней бросят на разгон этих собачьих демонстраций, — горько усмехнулся он. Минуты две спустя, в дверь кабинета постучали, и в него быстрой походкой вошёл энергичный молодой человек, который держал в руке увесистую папку.

— Вызывали, товарищ полковник.

— Так, папку положи на стол, она сейчас нам не нужна, и чётко, в двух словах, доложи, есть результаты по розыску или нет?

— Так точно, товарищ полковник!

— Что, так точно?! — закричал Друзь, — так точно — есть или — так точно, нет?!

— Так точно, есть, — отчеканил Габов. Мы установили и отработали все связи Ронина за последние несколько лет по базе военкомата, отдела кадров УВД и его последнего места работы в охране. Потенциальный интерес в настоящий момент представляют только две персоны. Это его напарник по работе, охранник Рюмин Василий Петрович, который присутствовал на месте преступления, с ним сейчас уже работают, и его старая подружка, вернее одноклассница, с которой его несколько раз видели на улице и у неё дома, когда он ещё служил кинологом на нашем питомнике, — Маргарита Мухина. Её соседи показали, что к ней, на днях, приходил ночевать какой-то пьяный мужик, на вид, лет сорока или чуть больше… По времени совпадает с происшествием, по описанию походит на Ронина. С ней, правда небольшая заковырочка вышла, товарищ полковник.

— Какая ещё, к чёрту, заковырочка? — насторожился Друзь.

— Мы установили её адрес и место работы. По месту жительства никто не открыл, приехали на работу, в муниципальную, общепитовскую столовую, — там беседовать неудобно: кругом всё лязгает, гремит, шипит. Пригласили проехать с нами, — наотрез отказалась. Вызывайте, говорит повесткой. Тогда лейтенант Шковорода ей заявил, что повестками ему заниматься некогда, и она всё равно поедет в отдел, так как подозревается в укрывательстве преступника. А когда она спросила: какого, ещё, мол, преступника, то Шковорода ответил, что её любовника Ронина, который совершил убийство и теперь прячется у неё. Так вот, она, эта девка, дала ему пощёчину, а когда её потащили в машину, ещё и укусила за руку капитана Скрипку. Кусачая оказалась сучка. — Габов продолжал ещё что-то говорить, но Друзь и Мендинский уже тихо оба смеялись в кулак, глядя на молодое, круглое и, пятнистое от волнения, лицо майора.

— Сковорода, говоришь, — задыхаясь от смеха, выдавил из себя полковник. Ты видишь, Семён, с кем приходиться работать? Сковородки, скрипки, кто угодно, — только не люди! Вот, дать бы этому лейтенанту по башке настоящей сковородой, да и тебе, как наставнику, в придачу! Кто же так разговаривает с дамой? Друзь ещё с минуту смеялся, затем постепенно стал успокаиваться, заправляя в угол рта очередную сигарету, и уже вскоре на Габова смотрели совсем другие, хмельные и злые глаза начальника управления.

— Значит, так. Бабу закрывайте и оформляйте по мелкому хулиганству. В камере и прокачаете её по Ронину. Я уверен, что он у неё или она его прячет где-то, ему больше идти некуда. Одновременно начинайте собирать на неё материал по триста восемнадцатой, — насилие в отношении представителей власти. С комитетом и прокурором я договорюсь. А потом уже, в рамках убойной статьи по Ронину, это будет, скорей всего, завтра — послезавтра, будем производить задержание. Пока что, в камуфляжах и в форме по её адресу не суйтесь, и вообще не суйтесь туда без особого распоряжения, ясно? Пошлите какого-нибудь сантехника или почтальона, пусть попасут немного. И, учти, майор, дело на контроле в области, лично у начальника ГУВД. Если с меня за него погоны снимут, я с тебя до этого времени башку твою сниму. Ты понял?!

— Так точно, товарищ полковник!

— Свободен! Папку свою на столе не оставь.

После ухода майора, оба с минуту сидели молча, погруженные каждый в свои мысли, пока полковник Друзь не вернулся в своё привычное русло и не полез в сейф за бутылкой.

— Будешь, — спросил он без особой надежды, чтоб только соблюсти вежливую формальность.

— Ты меня уже в тг'етий г'аз спг'ашиваешь, — спокойно ответил Мендинский.

— А я буду, — последовал традиционный ответ, и Друзь привычным способом вновь обслужил себя. Мендинский тем временем не спеша поднялся с кресла, всем видом показывая, что намеревается уйти, но старался это делать, как можно деликатнее.

— Ну, что, Г'обе'гт Маг'кович, мне пог'а, — сказал он, расплываясь в доброжелательной, искусственной улыбке, да и у тебя дел по гог'ло. — Спасибо тебе огг'омное, это, ведь, тепег'ь и моё дело тоже, — он резко подался корпусом вперёд, протягивая руки для прощальных объятий. Друзь также шагнул навстречу, и они снова обнялись, похлопав друг друга по плечам, как в начале встречи.

— С меня, г'азумеется, пг'ичитается, — сказал Мендинский.

— Разумеется, — согласился Роберт Маркович. — Но только ты имей в виду, Сёма: я всякое говно не пью.

— Я это заметил, — усмехнулся Мендинский и вышел из кабинета.