Подлинная история баскервильского чудовища

Михаил Харитонов (2024)

«В действительности все не так, как на самом деле» — такой фразой можно описать суть книги, которую вы держите в руках. Этот сборник детективов и ранних рассказов идеально подходит для того, чтобы начать знакомство с творчеством М. Ю. Харитонова. Потому что здесь сочетаются пока еще небольшие формы произведений с мастерски закрученным сюжетом, глубокой эрудицией и тонким юмором — всем тем, за что так любим этот автор.

Подлинная история баскервильского чудовища

— Всякое сравнение хромает, как Полифем, — назидательно изрек Шерлок Холмс, тщетно пытаясь разворошить тлеющие в камине угли лаковым рожком для обуви.

— Особенно это, — усмехнулся Ватсон. — Полифем не хромал. Он был одноглазым.

Холмс поднес руку ко лбу, сосредоточиваясь. Длинная тень метнулась по стене, украшенной портретом Ее Величества и следом от пули.

— Нет, — с уверенностью сказал великий сыщик, поправляя левой рукой шаль, в которую он кутал тощую шею. — Полифем хромает. Последний раз, когда я его видел на Пикадилли, он едва волочил свое левое копыто. Посмотрите, Ватсон, нет ли поблизости от вас какой-нибудь газеты, на растопку…

Ватсон молча подал другу смятую «Дейли».

— О, кстати, — заметил Холмс, бегло просматривая лист, перед тем как скормить его огню, — уголовная хроника. Единственное, что может интересовать разумного человека в наше время. Кроме разве что объявлений о розыске пропавших родственников.

— А как же политика, Холмс? — вздохнул Ватсон.

— Это самый неинтересный раздел уголовной хроники… Впрочем, иногда они соприкасаются. Вот, например, — он поднес газету ближе к глазам, чтобы разглядеть слипающиеся в полумраке буквы, — кража серебряной посуды в Клубе рыболовов… Преступник, к сожалению, уже найден, — с недовольством добавил он. — А вот поджог библиотеки… Скорее всего, обычный пироманьяк, если только в ней не было чего-нибудь такого, что необходимо было уничтожить. Я допускаю, что Александрийскую библиотеку сожгли только для того, чтобы испепелить какое-нибудь примечание на полях пыльного свитка. Да только ли библиотека? Несколько последних военных конфликтов… О, ну-ка, ну-ка… Смотрите-ка: «Д-р С. Т. Н. извещает друзей о своем прибытии и просит как можно скорее связаться с ним известным им образом». Как я это пропустил… Я хочу сказать, что за таким объявлением может скрываться что угодно — или, точнее, кто угодно, вы не находите, Ватсон?

— Ерунда какая-то, — проговорил доктор сквозь зубы, отчаянно пытаясь подавить рвущийся наружу зевок.

— И в самом деле. Мы ведь говорили о чем-то интересном, а я читаю вслух вчерашнюю газету… Так вот, о Полифеме. Полифем хромает. Недавно это помешало ему удрать от полисмена, который и препроводил его в участок как подозреваемого в мелком вымогательстве наличных денег у почтенных джентльменов. Проще говоря, в попрошайничестве… — он снова взялся за рожок, пропихивая бумагу к угасающим угольям.

— Я вообще-то имел в виду мифологическое чудовище, а не ваших сомнительных знакомых, — пробурчал Ватсон, шаря рукой под креслом. — Холмс, оставьте эту штуку. Для углей есть кочерга.

— Вы ее видите, Ватсон? — осведомился Холмс, не прекращая своего занятия.

— Нет, — Ватсон скрючился, пытаясь достать до пола, где, по его предположениям, она могла лежать.

— И я не вижу, — констатировал Холмс, кутаясь в красный персидский халат, — а между тем в нашей комнате всего лишь десять градусов по Реомюру. Это довольно холодно — даже для такого промозглого ноября, как этот.

— Вы способны с такой точностью определять температуру? — оживился Ватсон.

— Способен, как и всякий человек, у которого перед глазами градусник, — острый подбородок Холмса вынырнул из потрепанной шали и дернулся вверх, указывая направление.

Над дверью поблескивал старинный французский градусник с алой каплей подкрашенного спирта в стеклянном брюшке.

Доктор тяжело вздохнул:

— Холмс, я столько времени провел в вашей комнате, но никогда не обращал внимания на эту штуку. Я все-таки очень невнимателен.

— Люди вообще мало на что обращают внимание, — отметил великий сыщик с плохо скрываемым самодовольством. — Иногда кажется, что они слушают глазами и смотрят руками… О дьявол! — он выдернул из камина затлевший рожок и замахал им в воздухе, распространяя запах паленого.

— Да, Холмс, и к вам это тоже отчасти относится, — заключил Ватсон, подавая Холмсу кочергу.

— Благодарю, — сухо ответил Холмс. — Где вы ее откопали?

— Нашарил под креслом. Как видите, руки иногда способны увидеть то, чего не видят глаза, так что ваше сравнение хромает, — не удержался доктор от колкости.

— Возможно, и хромает, зато оно зорко, — рассеянно сказал великий сыщик, разбивая кочергой обгоревшую головню.

— Зорко? Как Полифем? — дожал Ватсон, подволакивая кресло ближе к камину: оттуда наконец повеяло теплом.

— Ну хотя бы, — невозмутимо ответил Холмс. — Если, конечно, иметь в виду не короля лондонских нищих и не злополучного пленителя Одиссея, а его более счастливого тезку — лапифа-аргонавта, ставшего киосским царем. Мореплаватели обычно отличаются хорошим зрением.

— Э-э-э… Я думал, вы не читаете художественной литературы, — сказал Ватсон не слишком уверенно.

— И в этом вы совершенно правы, — легко признал Холмс, — зачем тратить время на чертовски занудных греков, когда есть Британская энциклопедия? Тем не менее мне однажды пришлось ознакомиться с соответствующим эпизодом легенд об аргонавтах, и весьма подробно.

— Но зачем? — Ватсон вытянул ноги к огню. Сырая мгла, наполнявшая комнату, чуть отодвинулась от каминного зева, но недалеко: спине доктора было неуютно.

— Зачем мне это понадобилось? — Холмс откинулся в скрипучем кресле, издавшем подагрический стон, и принялся раскуривать давно погасшую трубку. — Ну раз уж оперу на сегодня отменили, развлечем себя воспоминаниями. Как-то мне довелось разбираться в одном чрезвычайно запутанном деле. Не буду посвящать во все подробности, в данном случае несущественные. Скажу лишь, что ключом к важнейшему документу, проливающему свет на все, был шифр, записанный на полях какой-то книги. Увы, владелец библиотеки, в которой находилась книга, не смог мне ее даже назвать. Ножевые ранения очень мешают беседе, особенно когда задеты легкие. Все, что он успел, так это произнести непонятное слово «гилас». В результате мне пришлось основательно познакомиться с классической древностью, в частности со смазливым сынком царя дриопов Теодама и нимфы Менодики, пользовавшегося особой благосклонностью Геракла: мальчика звали как раз Гилас. Во время стоянки «Арго» в Мисии юноша пропал. Лапиф Полифем принимал участие в его поисках, но опоздал к отходу корабля. Потом Гераклу сказали, что юношу утащили нимфы, — добавил Холмс, усмехаясь. — Версия, которая не могла бы обмануть даже инспектора Лейстреда. Очевидно, паренек удрал по весьма уважительной причине: выдерживать объятия Геракла было, наверное, нелегко… Роль лапифа тоже вполне ясна. Впоследствии, как я уже говорил, он стал местным царьком. Ловкий малый.

Конец ознакомительного фрагмента.