Хороший день, чтобы стать чудовищем. Сборник рассказов

Владислав Кетат, 2023

Если вы хотите научиться летать, узнать, что у Мальвины с Буратино было дальше, какие опыты проводят британские учёные над собаками и откуда писатели берут сюжеты для своих произведений, обязательно прочитайте этот сборник рассказов.

Тридцать седьмой апрель или Владимир и Вероника

Они сошлись на бегах. Он — огромный и хмурый, она — молодая и хрупкая. Любовь — убийца на крыльях — кружила над его шляпой.

— Пойдёмте со мною, — сказал Владимир.

— Куда? — спросила Вероника. — Впрочем, не важно. Идёмте.

Они вошли в его комнату в три квадратных сажени влюбленными, а вышли любовниками.

У Владимира было Прошлое. Именно так: с большой буквы. Женщины. Много. Одной он дал подержать свою душу, и та спрятала ее к себе в ридикюль. Потому что была старше.

У Вероники было Настоящее. Тоже с большой буквы. Муж. Который делал вид, что слеп. И глуп. Веронике все сложнее было убеждать себя и в том и в другом.

У Владимира были слова. Много слов. Он менял их на деньги — советские рубли — на которые потом покупал той, что украла его душу, машины и шубы, а себе время, чтобы придумать слова, которые потом можно будет опять обменять на деньги.

У Вероники был Театр. Место, где врут. Где каждый делает вид, что он не тот, кто он есть.

Веронике нравилось быть не собой. Не так: она любила быть не собой. Очень. Поэтому она любила Театр, а Театр любил её.

У Вероники был выбор: человек или каменный сарай со сценой и вешалкой.

У Владимира выбора не было. Людям его ремесла полагается уходить первыми, но они не всегда знают, когда именно.

«Что же меня здесь держит?» — спрашивал он себя, когда оставался один в комнате в три квадратных сажени. И каждый раз слышал один и тот же ответ: «Вероника».

Он любил её сильнее, чем ту, что украла у него душу.

Когда на Москву налетел его тридцать седьмой апрель, Владимир понял, что тянуть дальше некуда.

Вероника пришла к нему последний раз четырнадцатого. Утром.

Владимир кричал. Он хотел, чтобы она осталась. Здесь. С ним. Навсегда.

Но Вероника ушла. На репетицию.

— Что же, вы не проводите меня? — спросила она в дверях.

— Нет, девочка, иди одна… — ответил Владимир. — Будь за меня спокойна.

Вероника вышла.

Владимир взял «маузер» в левую руку.

Переложил в правую.

Приставил дуло к тому месту, за которым стучало.

Нажал на спуск.

Грохнуло.

К лицу прихлынула кровь, в ноздри ударило гарью.

Гильза затанцевала по полу.

Вероника не сразу, но вернулась. Владимир лежал на ковре, обнимая руками воздух. На груди раздавленной вишней краснело пятно.

Подошла. Чтоб в студеных зрачках увидеть себя.

Комната и коридор набились людьми. Стало душно.

Кто-то сказал: «Поздно. Умер».

Вероника вышла во двор и, не оглядываясь, побежала в Театр.

— Простите, я опоздала, — сказала она режиссеру, — только что застрелился Маяковский. Я прямо оттуда.

* * *

P. S. В мае даже днём Москва полна теней — это призраки миллиона чистых любовей и миллиона миллионов маленьких грязных любят.

Осторожней в переулках.