Синдром Минотавра

Михаил Учайкин

Был ли Минотавр чудовищем? Или чудовищами были те, кто заперли его в Лабиринте. Или мы сами себя запираем в Лабиринте, самими же и созданным. Ариадна, няня одиннадцатилетней девочки, прочитав ей как-то миф на сон грядущий, решила сама в этом разобраться.

Глава 5

Наше время.

Серое осеннее утро никак не желало наступать.

Ариадна устала сидеть на каменных ступенях подъезда, но движения в доме по-прежнему никакого не было — не хлопали привычно двери, не раздавались шаги и голоса. Она вытащила из сумки несколько вещей, чтобы не так было холодно и жестко. На часы старалась не смотреть. Чтобы как-то скоротать время, Ариадна сначала про себя, а потом негромко вслух стала декламировать стихи и петь песни, которых знала очень много — от детских до пошлых, бульварных и тех, которые поют заунывными ломающимися голосами подростки под гитару.

— Город в мраке сутулится, где-то плещется в улице твоих глаз море синее в берегах любви, — выводила она тоненьким голоском, стараясь при этом не разбудить соседей своей бабушки. Не хватало, чтобы ее попросили покинуть площадку, где она сидела, и спуститься ниже.

С чердака раздалось заунывное мяуканье кошки — то ли та подпевала, то ли требовала прекратить пение, Ариадна не поняла. Она поежилась и, подняв голову, посмотрела на запертый на висячий замок люк, ведущий на чердак. Кошек она боялась до смерти — у тех на нее были неадекватные реакции. Бабушка, правда, пыталась убедить Ариадну, что кошки пытаются ее всего лишь лечить, но ей совершенно не нравилось, когда те ложились ей на грудь или на шею. Она начинала задыхаться, хватать ртом воздух, но кошку не скидывала, боялась, как бы та в довесок ее не поцарапала или укусила.

На всякий случай Ариадна петь все же прекратила и, не выдержав, достала телефон, чтобы взглянуть на часы и позвонить бабушке.

Одна из четырех дверей на площадке открылась, выпуская девочку лет одиннадцати, как Таня, подумала Ариадна, и мальчика лет восьми с рюкзачками за спиной.

— Здравствуйте, — улыбнувшись, произнесла негромко девочка. — Ваша бабушка спит и не слышит, как вы звоните?

Ариадна кивнула.

— А вы к нам зайдите, — предложила девочка, и придержала дверь, — подождите немного, а потом еще раз позвоните. Родители в отъезде, а наша бабушка все равно уже не спит, так что вы никому не доставите беспокойства.

Отказываться от приглашения Ариадна не стала — она устала, хотела пить и в туалет одновременно. Уже подумывала, к кому лучше попроситься. А тут, можно сказать, такая удача.

— А-а-а, Ариадночка, — протянула соседка Нина Петровна. Она догадалась и нисколько не удивилась, что ночь девушка провела не в мягкой постели, а на лестнице — ее бабушка отличалась жестким характером, если не сказать, жестоким. — Проходи. Чайку попьем, я оладушков напекла.

К своему стыду Ариадна поняла, что и от завтрака отказаться не сможет. Более того, съест с аппетитом все, что ей предложат.

— Ты ешь, ешь, — соседка подкладывала и подкладывала ей в тарелку оладьи с курагой и изюмом. — Сметанку бери, густая, как нынче говорят по телевизору, термостатная.

«Развод доверчивых покупателей», — улыбнулась Ариадна, но сметаны щедро добавила, нисколько не стесняясь.

— А теперь рассказывай, — приказала Нина Петровна, подливая и гостье, и себе ароматного чая, настоянного на травах, и выставляя на стол вазу с шоколадными конфетами.

— Да и рассказывать-то особенно нечего, — пожала плечами Ариадна, беря в руки «Метелицу». — Меня уволили, а бабушка требует, чтобы я пала ниц и просила прощение неизвестно за что.

— Это должно было случиться, — многозначительно заметила соседка, от таких, как Нина Петровна, ничего не утаить — они всегда все знают и имеют на все свое мнение. — Сколько лет уже твоей воспитаннице?

— Одиннадцать, — ответила Ариадна.

— Большая уже, как моя Инночка, — улыбнулась соседка, — и вполне может обойтись без няни.

— Наверное, — кивнула Ариадна. Она не стала рассказывать все детали своего увольнения, это лишнее, Нине Петровне совершенно не обязательно это знать. А если бабушка решит поделиться с ней семейными секретами, то это уже ее личное дело.

— И что думаешь делать? — Нина Петровна проявляла к Ариадне неподдельный интерес.

— Пойду искать работу, встану на биржу, — ответила та, беря из вазочки еще одну конфету. — Если бабуля домой не пустит непослушную внучку, что вполне вероятно, то придется искать еще и угол.

— Угол, — неожиданно активизировалась соседка. — Угол… Ариадночка, — проговорила она вкрадчиво, словно вопрос о том, что девушка будет снимать жилье, уже решен, — а не хочешь мою квартирку снять. Много не попрошу. Мои на заработки за границу подались, год их не будет, я временно совсем сюда перебралась. А за квартирку боязно, как бы чего не вышло. А ты бы там пожила, последила. А? Пятнадцать в месяц меня вполне устроят.

Ариадна тихо крякнула — вот тебе и недорого. Она планировала снять комнату не дороже шести тысяч рублей, но, видимо, стресс и бессонная ночь сыграли свое дело, и она неожиданно согласилась на предложение. А, может, это и к лучшему, что все так повернулось.

Она протянула руку.

— Что? — не поняла ее Нина Петровна.

— Ключ и адрес, — ответила Ариадна. — Хочу взглянуть на вашу квартирку перед тем, как отдам за нее деньги.

— Да-да, — засуетилась соседка. — Сейчас, моя хорошая. Квартирка уютная, чистенькая, недалеко от центра. Тебе понравится.

Она выложила на стол перед Ариадной связку ключей и клочок бумаги с написанным корявым почерком адресом.

— Бабушке только не говорите, — попросился Ариадна, — а то не только мне, но и вам не поздоровится. И вообще, вы меня не видели, я вас тоже. Я все-таки решила в вашей квартире задержаться на пару месяцев, больно уж место удобное — недалеко центр города, пока буду искать работу, на транспорт тратиться не придется. За деньгами можете прийти завтра ближе к вечеру.

— Да-да, — радостно закивала Нина Петровна. — Сколько поживется, столько и живи. Заплатишь по факту, не надо мне аванса.

Ариадна улыбнулась — а это уже хорошо…

Как и пообещала бабулька с последнего этажа, квартирка оказалась маленькой, но невероятно уютной, расположена была, правда, на первом этаже. Из-за этого, видимо, и переживала Нина Петровна — как бы кто не забрался. Мебели мало, ее просто ставить было негде на тридцати метрах: в крошечной прихожей лишь вешалка для пальто и зеркало, на кухне — парочка шкафов на стенах и тумбовый стол с холодильником, обедала хозяйка, похоже, в комнате за старинным круглым столом, сидя на старом венском стуле. У них с бабушкой тоже когда-то были такие стулья. Ариадна поежилась от воспоминаний — лучше об этом не думать. Дивана не было — его некуда было ставить, а спала Нина Петровна на кресле-кровати, на этом предмете мебели, когда он находился в собранном состоянии, забравшись с ногами, вполне можно было отдыхать с книжкой в руках или смотреть телевизор. А вот шкаф-купе во всю стену оказался на удивление вместительным, хоть и не очень глубоким. На полу ковер с длинным ворсом. Живи да радуйся — только дороговато.

Одна только вещь в этой квартире оказалась, как не из этого мира. Ариадна протянула руку к старинным ходикам, растянувшим стрелки по циферблату, застыв на шести часах.

«Интересно, — подумала она, потянув за цепочку, чтобы завести часы, — это было утро или все же вечер?»

— Ку-ку, — откликнулась кукушка шесть раз и спряталась внутри своего домика.

Ариадна взглянула на телефон, чтобы перевести стрелки на часах и выставить правильное время, и тут же поймала себя на мысли, что хотела прямо с утра позвонить Тиму и договориться с ним о встрече.

— Слушаю, — раздался его завораживающий сочный голос. Он ответил сразу после второго гудка.

— Это я, Ариадна, — произнесла она почти шепотом. Голос предательски сорвался. — Хотела записаться на прием.

— Сегодня к шести тебя устроит? — спросил Тим.

— Вполне, — прокашлявшись, ответила Ариадна. Сердце, непонятно почему, бешено заколотилось в груди…

С трудом дождавшись вечера, Ариадна чуть ли не бегом отправилась в бизнес-центр, где находился кабинет психоаналитика Тимофея Кузнецова. Охранник на входе хмыкнул, оглядев ее, когда она поинтересовалась, на какой этаж ей нужно подняться. Ариадна сделала вид, что ей все равно, что о ней думает человек в форме, обязанный следить лишь за порядком и изредка отвечать на вопросы посетителей.

Осторожно постучавшись, она приоткрыла дверь и вошла в первую комнату, которая представляла собой своего рода холл, где посетители дожидались назначенного часа. Обычная приемная, ничего особенного, даже секретаря не было — на полу лежал бежевый ковер, стояли темно-коричневые кресла, на низком столике стопками лежали глянцевые журналы и детские книжки. Ариадна присела в одно из кресел и рассеянно принялась листать журнал, как она говорила, стала читать картинки.

— Проходите, — неожиданно раздался в помещении громкий механический голос, и над дверью, ведущей в другую комнату, замигала лампа.

Ариадна вздрогнула и негромко возмутилась: — Надо Тиму сказать, чтобы либо сам приглашал посетителей, либо помощник или помощница, так и Кондрашка может схватить.

Она поднялась с кресла, свою палку брать не стала и, прохромав до двери, открыла ее. Запутавшись в тяжелой портьере, с трудом попала в кабинет, где вел прием психоаналитик. Комната больше смахивала на будуар, чем на кабинет: на окнах и дверях — бархатные портьеры глубокого темно-синего цвета, такой же по оттенку кожаный диван, на котором должны были возлежать посетители-дети, и видимо, из того же гарнитура кресло для родителей — дети вряд ли одни посещали Тимофея Кузнецова.

— Садись, — предложил Тим, появившись неожиданно из-за одной из портьер.

Ариадна сначала посмотрела на диван, а потом перевела взгляд на кресло.

— Куда хочешь, туда и садись, — Тим заметил ее нерешительность и, подойдя к ней, протянул руку.

— Ложиться не нужно? — осторожно поинтересовалась Ариадна. Она в фильмах видела, что посетители разговаривали со своими психоаналитиками исключительно лежа.

— Не обязательно, — проговорил Тим, подводя ее к креслу и усаживая в него.

Тим говорил негромко, мягко, но голос его наполнял всю комнату.

— А где ты сидишь? — спросила Ариадна, откидываясь на спинку кресла и кладя руки на подлокотники.

— Я не сижу, а обычно стою за спиной посетителя, — ответил Тим, — мы смотрим с ним в одну сторону, так как должны видеть одно и то же.

— И что вы видите? — Ариадну разбирало любопытство — Тим не соответствовал тому образу психоаналитика, который у нее сформировался о людях этой профессии.

— Разное.

Ариадна его не видела, так как он переместился за спинку кресла, но почувствовала нутром, как Тим пожал плечами. Сеанс уже начался?

— Ко мне приводят детей разного возраста и к каждому я должен найти подход, иначе грош мне цена, — продолжил он. — Мы смотрим с ними телевизор, а потом обсуждаем, кто что увидел. Этот способ восприятия информации доступен и малышам, и подросткам.

— А как ты определяешь, что показать ребенку? — Ариадна не смогла удержаться от очередного вопроса.

— При первой встрече — визуально, а уже потом, как тот прореагировал на предложенный фильм. Ухоженные ногти, аккуратная по моде стрижка. Не удивлюсь, если ты регулярно делаешь педикюр, — перешел Тим к обсуждению Ариадны.

Та спрятала руки под себя.

— Мои работодатели считали, что их ребенка должны окружать люди с хорошим вкусом и аккуратные в быту. У нашего водителя, — Ариадна запнулась и замолчала.

— Ну-ну, так что там с вашим водителем? — Тим сделал вид, что не понял, почему его посетительница перестала говорить.

— Ты обращаешься со мной, как с ребенком… — Ариадна нисколько не рассердилась на Тима. По себе и окружающим знала, что работа накладывает определенный отпечаток на манеры и речь.

— Ты сама относишься к себе со снисхождением, — парировал Тим.

–…С таким маленьким глупым ребенком.

Она надулась и потупилась, не зная, о чем еще говорить или спрашивать.

«Обними меня, поцелуй меня, люби меня», — вдруг пришла ей в голову шальная мысль.

— Сколько времени у нас есть в запасе? — поинтересовался Тим. — Мне хотелось, чтобы ты пришла еще раз.

— Я до пятницы, как говорил Пятачок, абсолютно свободна, — ответила Ариадна.

— Но пятница уже завтра, — растерялся Тим. — Получается, у нас тобой совершенно нет времени.

Ариадна громко рассмеялась.

— Да-а, — протянула она, — ты все воспринимаешь буквально. Как и раньше, — добавила, продолжая смеяться. — А говорили, что у тебя отменное чувство юмора.

Тим тоже рассмеялся.

— А знаешь, — сказал он, — я ведь совершенно серьезно подумал, что у тебя только сегодня и завтра выходные, а потом ты снова отправишься на неопределенный срок в Орехово. У тебя работа, воспитанница, которой ты нужна ежечасно, ежеминутно.

— Меня уволили, — просто ответила Ариадна.

Раньше она думала, что будет тосковать по Тане, плакать, но на удивление слез не было. Была некоторая тревога, что с ней станет дальше, но не более того. Но это преодолимо — как только она найдет новую работу, перестанет все время думать о Тане.

— Так чего же мы тут с тобой сидим?

Тим возник перед Ариадной и протянул ей руки.

— Немедленно все закрываем и отправляемся в ресторан.

Но Ариадна отрицательно покачала головой.

— Для меня посещение ресторанов не по карману.

— Брось, — Тим подхватил ее под мышки и буквально потащил в сторону, противоположную от той двери, в которую она вошла. — Я угощаю, у меня сегодня весь день были богатые клиенты.

— Моя палка там, — попыталась сопротивляться Ариадна, искренне надеясь, что Тим застесняется передумает вести ее в ресторан.

Но он выпустил ее из объятий буквально на несколько секунд, исчез за портьерой и вернулся с ее тростью.

— Мы разве не туда пойдем? — спросила Ариадна, глядя на дверь.

— Нет, — улыбался Тим. — Мы выйдем совершенно в другую дверь, как все мои посетители — они никогда не сталкиваются друг с другом при входе и выходе. Многие хотят сохранить в тайне, что посещают психоаналитика, и я помогаю им в этом.

Он отодвинул рукой портьеру и легонько подтолкнул Ариадну к дверям.

— Подожди меня в коридоре, — попросил он ее. — Мне нужно все выключить и закрыть…

Она мало ела и много пила вина, видимо, сказывалась ночь, проведенная в подъезде, подспудно пыталась снять стресс.

Тим же отсутствием аппетита совершенно не страдал.

— Сколько раз в неделю ты посещаешь тренажерный зал? — спросила Ариадна, наблюдая, как после отбивной с гарниром он под бокал красного бордо умял мясную нарезку, а потом попросил официанта подавать десерт.

— У меня на такие глупости совершенно нет времени, — ответил Тим.

— Я удивляюсь, как тебе удается сохранять форму, — Ариадна отправила в рот брокколи и приготовилась слушать.

— Работа не дает мне расслабляться, — улыбка не сходила с лица Тима. — Как психиатр, я обязан заставить найти внутри посетителя силы, в которых он так нуждается. Ты не представляешь, сколько это отнимает моих душевных, а особенно физических сил. Никакой тренажерный зал с этим не сравнится.

— Любая работа, если ей отдаваться сполна, выматывает до основания, до донышка, — заметила Ариадна.

— Чем планируешь заниматься? — спросил Тим, когда официант, принесший ему пирожное со взбитыми сливками, а Ариадне мороженое с орешками и медом, отошел от них. Он всегда себя контролировал и помнил, что обслуживающий персонал, хоть и делал вид, что им все равно, о чем говорят посетители за столами, но всегда все слышали и запоминали.

— Еще не знаю, — покачала головой Ариадна, размешивая ложечкой в крохотной чашечке кофе, которое подали к мороженому. — Передо мной давно не стояло никаких проблем. Даже не знаю, с какого бока к ним подступаться.

— Рано или поздно, но тебе все равно пришлось бы решать свои проблемы, причем самой. За тебя никто не смог бы этого сделать. Кстати, Татьяне, насколько я понимаю, уже полных одиннадцать лет. Ну, сколько еще времени тебя держали бы при ней? Год? Два? Максимум три…

Тим, сыто икнув, откинулся на спинку стула.

«Венский стул, опять венский стул, — поежилась Ариадна, — с круглыми ножками. Только у этого стула мягкие сиденье, подлокотники и подголовник».

Она начала волноваться — ужин подходил к концу. И что дальше? Они не могли взять вот так и расстаться. Тим ее повезет к себе, или напросится к ней на чашку чая?

— Хочется, чтобы проблем не было, как можно дольше, — отозвалась Ариадна, помолчав. — Бабушка вон до сих пор считает, что я не способна ни на что. Даже не так, она знает, что мне нужно.

— Когда любишь кого-то, то знаешь, — кивнул Тим. — Поверь, так и есть.

И посмотрел на нее слегка осоловевшими от обильной еды и выпитого вина добрыми телячьими глазами.

IV век до новой эры. Дворец царя Миноса на острове Крит.

Афинских юношей, прибывших на Крит накануне, подводили к Ариадне по одному.

Она с невероятным достоинством, присущим настоящей принцессе, истинной дочери царя Миноса, выслушивала их пафосные приветственные речи. Ей порой хотелось истерично засмеяться, сказать какую-нибудь гадость в ответ. Но только присутствие рядом ее матери, Пасифаи, удерживало от поступка, недостойного принцессы.

«И где они только таких набрали?»

Ариадна изо всех старалась сохранять спокойствие или хотя бы не улыбнуться, чтобы ее реакцию не смогли неправильно истолковать.

«Они все невероятно красивые, но до невозможности глупые. Или все красавцы такие? Вместо того, чтобы тренировать ум, они тренируют только тело, чтобы оно по красоте не уступало лицу».

Скоро ей стало скучно. Она давно бы убежала в Лабиринт, чтобы удостовериться, что у Астерия все в порядке, и он читал мифологические баллады Антимаха выбранной красавице. Он хорошо это делал — Ариадна потратила на него много времени, чтобы…

Она виновато опустила голову. Мать, стоявшая рядом, тут же постучала кончиками пальцев по ее руке. Пришлось снова вскинуть голову, чтобы выслушать очередное приветствие. Какое уже по счету? Пятое…

На этого юношу следовало обратить внимание — он чем-то был похож на Астерия. Нет, силой и мощью им не сравниться. Ариадна судорожно пыталась понять, чем привлек ее пятый по счету афинянин. Она еще раз внимательно его осмотрела от сандалий до кудрей.

«А кудри-то не настоящие», — все же улыбнулась Ариадна. Каламистр, конечно, молодец, но слегка перестарался и слева завил более упругие локоны. Или справа от влажного воздуха кудри слегка развились. Хорошо еще, что парик из женских волос не напялил пятый по счету юноша на голову.

Вот оно несовершенство этого мира — если в красивой голове хоть что-то есть, то на голове может ничего и не быть.

И все же этот афинянин ей чем-то понравился — он хорошо читал стихи и преданно смотрел на нее грустными телячьими глазами, как у брата.

— Он похож на Астерия, — негромко произнесла Ариадна.

Пасифая обрадованно едва заметно качнула головой, соглашаясь, пусть так — ее дочь впервые заинтересованно взглянула на мужчину, не на брата, не на отца, а на постороннего мужчину.

— Я его запомню, — добавила Ариадна, — его зовут Линкей. Пусть позовут следующего. Их осталось двое?

— Двое, — улыбнулась в ответ Пасифая. В душе она надеялась, что из семи прибывших юношей ее дочь выберет себе жениха. Они все достойные сыновья своих отцов. Ждать еще семь лет не хотелось бы.

Перед Ариадной вытянулся следующий юноша, совсем мальчишка. Даже Пасифая, поморщившись, на ухо предложила дочери не тратить время на него, а сразу пригласить последнего. Но Ариадна, покачав головой, взмахом руки велела парню продолжать. Афинянин закончил свою пафосную речь и, замолчав, собрался отойти от принцессы, но та остановила его рукой и потребовала подойти ближе.

Ариадна, раздувая ноздри, судорожно втягивала воздух, напоенный благовониями и ароматическими маслами.

— Что-то не так? — прошептала Пасифая.

— Все не так, — нервно произнесла Ариадна. Она положила руку на грудь, пытаясь унять отчаянно бьющееся сердце. — Приглашайте последнего.

Она сразу потребовала, чтобы юноша подошел к ней, как можно ближе. Пасифая заметила, что ее дочь и к этому афинянину совершенно откровенно принюхивается.

— Все, — махнула она рукой. — Завтра вынесу вердикт, сегодня я устала — вечер оказался долгим.

Ей надо было срочно покинуть зал — дальше танцы, а это не для нее.

Ариадна подошла к царю Миносу, стараясь меньше хромать.

— Отец, — она прикоснулась к его плечу, — один из прибывших юношей не юноша.

— С чего ты решила? — удивленно вскинул он брови.

— От шестерых юношей исходит пряный мускусный запах и майорана. А один пахнет, как девушка, розами и фиалками, — произнесла Ариадна. — Надо спасать Астерия — ему угрожает опасность.

— Глупости, — царь Минос рассмеялся в голос. — Астерию не могут ничем угрожать шесть девушек и один переодетый юноша, даже если ему вдруг удалось провезти на корабле оружие. Это было строжайше запрещено. Ну, в самом деле, подумай, Астерия голыми руками не победить. Предположим даже, что этот юноша оказался силен и победил в честном поединке Астерия, но из Лабиринта ему никогда не выбраться. До смерти он будет там блуждать.

— Меня не волнует этот юноша, — Ариадна была на грани истерики. — Я волнуюсь за брата и не хочу, чтобы его кто-то победил.