Не пугай ежа голым задом

Михаил Серегин, 2008

Жили не тужили, и нате вам! Клятвенно обещал бизнесмен Кряков устроить рядом с садовыми участками райский уголок. Клюнули на его посулы садоводы, разрешили распоряжаться близлежащей территорией. И жизнь вместо рая превратилась в ад. Тут вам и шумная компания, не дающая садоводам спать по ночам, и любители пейнтбола, пачкающие краской их дома, и члены клуба нудистов, оккупировавшие озеро. Всем им Кряков сдал на лето кому лес, кому дачу. И теперь горят дачники яростным желанием покончить с этой напастью. Но как? Хитроумные супруги Саша и Маша все мозги сломали, пока не нашли выход. Выход неожиданный...

Глава 6. САША. ИЗДЕВАТЕЛЬСТВА НАД НАМИ ПРОДОЛЖАЮТСЯ

Сон у меня очень чуткий, так что за ночь я не раз вставал, чтобы приложиться к бутылке и хоть так немного поспать. Естественно, я смотрел на часы и выяснил, что треклятая музыка стихла только где-то около пяти часов утра. На следующий день я проснулся довольно поздно — было уже одиннадцать часов, но первым, потому что Маруся еще спала. Голова болела страшно: тут и выпитое сказалось, и грохот рэпа, помноженный на крики и визг без устали веселившихся новоявленных соседей, которых нам не иначе как за грехи наши Кряков подсунул, будь он неладен вкупе с тупоумными дачниками, позарившимися на дармовщинку, и мерзавцем Мажором, сдавшим ему дачу.

Наскоро одевшись, я решил при свете дня выяснить диспозицию сил противника, чтобы попытаться выработать план, как с ним бороться. Потихоньку подойдя к забору, я спрятался за деревом и стал наблюдать. Увиденное меня не порадовало: то, что успела посадить девушка Мажора, было вытоптано так, словно там танцевало стадо слонов, ну да черт с ними, с этими насаждениями! Пусть у Мажора об этом голова болит! А вот то, что колонки от музыкального центра были выставлены в открытые окна второго этажа, волновало меня куда больше — теперь стало понятно, почему музыка звучала так оглушающе громко.

Рассмотрев все как следует и решив, что единственный путь хоть немного сносного существования рядом с этими мерзавцами заключался в том, что нам с женой необходимо будет перейти на тот же режим дня, что и они, то есть ложиться спать и просыпаться одновременно с ними, я собрался было уже вернуться домой, как вдруг увидел, что к калитке оккупированной противником дачи приближался наш участковый.

Человек он был справедливый, временами неплохой, хотя и с тяжелым характером, и особо ни к кому не придирался. Но случалось, что на него находило, и тогда он становился излишне подозрительным и с ним было трудно ладить. Оно и понятно: работа сволочная, хлопот полон рот, а жалованье так себе, в полном соответствии с лейтенантским званием. Сейчас же я смотрел на этого человека как на посланца небес, в надежде, что он сможет как-то урегулировать сложившуюся ситуацию, хотя, откровенно говоря, не слишком-то в это верил.

Милиционер вошел во двор и, поднявшись на крыльцо, начал стучать в дверь. Довольно долго ему никто не открывал, а потом наконец-то появился в одних трусах, но с непременным мобильником в руке заспанный и взлохмаченный качок Жека и с ходу начал наезжать на участкового.

— Ты какого черта в такую рань приперся? Какого хрена тебе надо?

— Во-первых, здравствуйте, — начал участковый. — А во-вторых, поступил сигнал, что вы и ваша компания грубо нарушали общественный покой дачников. Нехорошо, молодой человек! Людей и их право на отдых надо уважать!

— А вот я тебе сейчас дам поговорить с одним человеком, и ты, ментяра, узнаешь, кого здесь надо уважать, — угрожающе заявил Жека и, произнося вслух цифры, начал набирать на телефоне какой-то номер.

Я посмотрел на участкового и, судя по его вытянувшемуся лицу, понял, что этот номер ему знаком.

— Николай Петрович! — начал свой разговор Жека. — Извини, что так рано беспокою, но тут один твой лейтенантик вздумал права качать! Самодеятельностью, понимаешь, занялся! Ты ему объясни, как себя вести надо! — Тут он сунул телефон участковому и сказал: — На! Не хотел меня слушать, так подполковника Егорова послушай!

— Здравия желаю, товарищ подполковник! — поприветствовал своего собеседника милиционер, но больше ничего сказать не успел, а только довольно долго слушал, стоя по стойке «смирно», а потом начал, как заведенный, повторять: — Есть, товарищ подполковник! Так точно, товарищ подполковник! Будет сделано, товарищ подполковник!

— Ну? Доволен, ментяра? — торжествующе сказал Жека. — Будешь теперь знать свое место! А то приперся! Разбудил! Еще раз сунешься — я папахена своего напрягу, и он тебя вообще без погон оставит! Он у меня полкаш в МУРе!

— Извините! — только и смог выговорить багровый участковый и, отдав этому мерзавцу честь, вышел со двора.

Я быстро пробежал через наш участок и встретил милиционера, когда он, вытирая обильно струившийся по его лицу пот и цедя сквозь зубы под нос явно что-то непечатное, собирался вернуться в Салтыковку, где и был его пункт.

— Здравствуйте! — сказал я. — Видел я, что произошло, и искренне сочувствую вам. Этот подонок вам в сыновья годится, а вел себя как последняя сволочь.

— Да уж! Нахлебался я унижений! — пробурчал он.

— Зайдите к нам! — пригласил я. — Посидите, чаю или кофе попьете и успокоитесь хоть немного.

— Спасибо! — сказал участковый. — Мне действительно не помешает дух перевести.

Мы с ним прошли к нам, и я, оставив его в беседке, чтобы не потревожить жену, наскоро сделал кофе и отнес его туда.

— Нет! Ну, какой наглец! — возмущался участковый, куря одну сигарету за другой. — Да и вообще, что за времена пошли? Раньше бы за такого сыночка его отца на партсобрании так пропесочили, что мало не показалось бы, а сейчас что? Полная безнаказанность! Меня, защитника правопорядка, ставят по струнке за то, что я этот самый порядок и охраняю!

— Боюсь, это только начало, — заметил я. — Слышали бы вы, как этот негодяй с нами вчера разговаривал!

— Откуда они вообще здесь взялись, эти отморозки? — спросил милиционер.

— Кряков постарался! — сказал, как плюнул, я. — Он у Парамонова-младшего дачу снял и этим придуркам сдал! А вы вообще в курсе, что у нас здесь творится?

— Наслышан, — покивал он. — Так ведь с общего согласия членов кооператива тут этот проходимец устроился!

— А никак нельзя на этого Крякова надавить, чтобы хоть он своих клиентов приструнил? — спросил я.

— Не знаю, — пожал плечами участковый. — Это личность темная, грешки за ним водятся немалые, только доказать пока мы ничего не смогли. Но если вдруг какие-нибудь факты или улики обнаружатся, то сядет он как миленький!

Я быстро сгонял в дом и вернулся с визиткой, где был указан номер сотового телефона.

— Сейчас я ему вставлю пистон за то, что он таких уродов к добропорядочным гражданам подселил, — зловеще пообщал он.

Но из нашей затеи ничего не вышло, потому что в ответ мы раз за разом получали только одно: абонент вне зоны доступа.

— Ну, спасибо за кофе, пойду я, — сказал, поднимаясь, участковый.

— Да посидите еще, отдохните, — сочувственно предложил я.

— Нет! Пора! — покачал головой он, и тут…

Тут нам по ушам со страшной силой снова ударили децибелы рэпа.

— Господи! Да как же вы здесь живете? — не выдержав, воскликнул милиционер.

— Да разве это жизнь? — в свою очередь, спросил я.

Я пошел проводить милиционера до калитки и через забор увидел, как Куркуль выходил из своего дома, правда, за кустами возвышалась только его голова. Хотя я был зол на него за вчерашнее, но все-таки кивнул ему в знак приветствия, но он этого, наверное, не заметил и скрылся из виду.

— Ну, Александр! Звоните, если чего, — сказал участковый, протягивая мне руку.

— А толку? — безнадежно спросил я.

— Так, может, еще чего случится, — неопределенно сказал он.

— Не накаркайте! — быстро попросил его я, хотя и понимал, что говори не говори, а неприятностей нам не избежать.

И тут со стороны дачи Мажора раздался звук выстрела.

— Из охотничьего жаканом жахнули! Это точно! — с ходу определил милиционер.

— Это разрывной патрон на крупную дичь? — уточнил я.

— Да! — кивнул он.

— Неужели они затеяли перестрелку и кого-то из этой теплой компании грохнули? — с затаенной радостью спросил я. — Может, они после этого отсюда съедут?

— Надо разобраться! — сказал милиционер, и мы с ним побежали к даче Мажора.

Но все оказалось совсем по-другому: из людей, хотя называть этих подонков людьми — явное преувеличение, никто не пострадал, зато стоявшая в окне одна из колонок музыкального центра была разбита вдребезги. На земле же валялось ружье с разбитым прикладом, а чуть подальше молодые садисты во главе с Жекой, яростно матерясь, с энтузиазмом били ногами Куркуля.

— Они же его насмерть забьют! — в ужасе крикнул я.

— Немедленно прекратите! — заорал участковый и, достав пистолет, выстрелил в воздух.

Отморозки прыснули в разные стороны, а я бросился к Афонину и помог ему подняться. Он стоял с разбитым лицом, опираясь на мою руку, и, сплюнув кровь, сказал:

— Достали, сволочи!

Поняв, что никто по ним стрелять не будет, эти гады вернулись обратно, а Жека даже повелительно крикнул участковому:

— Эй, ментяра! Иди сюда! Поработай по прямой специальности! Мы тут хотим написать заяву, что эта гнида покушалась на убийство! Диктуй давай, как ее составлять! Она будет от моего имени, а остальные подпишут ее как свидетели!

— Еще как подпишем! — хором подхватили эти мерзавцы, а прошмандовка даже заявила:

— Я хочу отдельное заявление написать, что этот сумасшедший целился именно в меня!

Хотя участковый и пошел пятнами, но я понял, что толку от него не будет, и взял бразды правления в свои руки. Афонин, конечно, человек своеобразный и периодически доставлял нам немало хлопот, но ведь добра мы от него видели немало, так что надо было его спасать.

— Вы, девушка, немного неправильно выразились, — мягко сказал я прошмандовке. — Виктор Петрович, который, между прочим, гвардии подполковник в отставке, совсем не сумасшедший. Он ушел из армии по состоянию здоровья, когда был контужен во время учений. Так что заявление вы, конечно, написать можете, но… — Я развел руками. — Вряд ли вы этим чего-нибудь добьетесь, потому что суд признает его недееспособным и освободит от ответственности за свои поступки, которые, что суд тоже примет во внимание, были вами спровоцированы.

— Так он что, псих, что ли? — с испугом глядя на Афонина, спросила прошмандовка.

— Ну что вы! — воскликнул я. — Иначе бы он находился в соответствующем учреждении, но при определенных обстоятельствах он не в силах контролировать свои эмоции.

— А теперь пусть контролирует! — нагло заявил Жека. — А то мой папахен его мигом в «дурку» упрячет! На этот раз, так и быть, я его прощаю, но больше чтоб не выступал! И еще пусть новую колонку оплатит!

Услышав о том, что ему после всех над ним издевательств и побоев еще и раскошелиться придется, Куркуль дернулся было, но я жестко взял его за руку и вместо него пообещал:

— Он оплатит!

— То-то же! — довольно заявил Жека. — А остальным старым пердунам пусть наука будет, чтобы не мешали нам, молодым, отдыхать как нам хочется! Как говорится, за все заплачено!

— И долго вы еще здесь гулять собираетесь? — раздался вдруг у меня за спиной голос неслышно и незаметно подошедшей Маруси. — Вы уж нас предупредите заранее, чтобы мы знали, сколько это продлится. Кое-кто вполне может захотеть уехать в город и прожить это время там.

— А мы еще не решили! — ответил Жека. — Если понравится, то до конца лета здесь останемся! А что в Москве делать? Жара! Клубняки надоели! На улицах толпы уродов! А главное, я дома крутой ремонт затеял, вот и надо где-то перекантоваться! — небрежно бросил он.

Что-то не то проскользнуло в его интонации, и я, внимательно посмотрев на него, понял, что возвращаться в Москву ему не хочется по каким-то совершенно иным причинам. Жека же, поймав мой взгляд, внезапно рассвирепел и нагло заявил:

— Короче! Сколько надо, столько и будем здесь отдыхать! А если будете мешать, то мы этого старого хрыча тут же посадим! Пусть не в колонию, так в психушку! А теперь валите отсюда!

Мы все дружно переглянулись и, решив не обострять отношения, отправились по домам, причем Куркуль успел прихватить и свое ружье. Я довел охающего Афонина до его калитки, и он прочувственно сказал мне:

— Спасибо, Саня! Если бы не ты, то еще неизвестно, чем бы все это кончилось.

— Да ладно вам, Виктор Петрович! — отмахнулся я. — Мы же соседи и должны сплотиться перед общей бедой! Только вы уж больше не нарывайтесь! Да, впрочем, вам теперь и не из чего стрелять.

— Это как сказать, Саня! — криво усмехнулся он своим разбитым ртом и тут же поморщился от боли. — Приклад-то новый сделать недолго!

— И все-таки будьте поосторожнее! — попросил я.

— Да уж больше так глупо не попадусь, — пообещал он и, помедлив, сказал: — Ты меня извини за вчерашнее, Саня! Испортил я тебе с Машей вечер! Разозлился я просто, что ты меня мордой в мое же собственное дерьмо ткнул, а ведь за дело! Эх, и чего мы тогда тебя не послушались? Ты ведь предупреждал, что ничего хорошего из этого не выйдет, и оказался прав!

— Чего уж теперь? — вздохнул я. — Сделанного не воротишь!

Вернувшись на дачу, я сказал удрученно сидевшей перед чашкой кофе жене:

— Да, Маруся! Влипли мы все!

— Да уж! Жить по соседству с такими отъявленными эгоистами и подонками — это то же самое, что ехать в одном купе из Владивостока в Москву в обществе бабки с козой, цыганки с детьми и пьяного дембеля, — сокрушенно вздохнула она.

— Зато у тебя теперь будет бесценный опыт — вдруг тебе закажут сценарий, как людям отдых испортить, так тебе и придумывать ничего не придется! — попытался приободрить я ее.

Дело в том, что моя жена по профессии режиссер-постановщик массовых мероприятий, но работа это сезонная и на ней много не заработаешь, вот она и создала свою фирму по розыгрышам, организации корпоративных вечеринок и тому подобного. Как ни странно это покажется вменяемому человеку, но находилось немало желающих устроить своему другу или коллеге какой-нибудь бандитский налет со стрельбой, похищение инопланетянами и все в этом духе, так что фирма Маруси не то чтобы совсем уж процветала, но и жаловаться на отсутствие клиентов тоже не приходилось.

— Знаешь, Саша, — задумчиво сказала она. — Даже если такой заказ поступит, то я за него не возьмусь. Я теперь на собственной шкуре испытала, что это такое, и никому этого не пожелаю! Даже в шутку!