Знак отличия. История смешного мальчишки

Михаил Галустян, 2020

Михаил Галустян делится правилами успеха, дает подсказки будущим кавээнщикам и тем, кто хочет связать свою жизнь с творчеством. В отдельных главах – о проектах «Наша Russia» и «Comedy Club», съемках в кино, продюссировании фильмов и музыкальном проекте. О взлетах и падениях, о хейтерах и поклонниках, о драматической роли, о тайной символике татуировок и личных энергетических способах защиты. Автобиография проиллюстрирована рассказами близких друзей: Гарика Мартиросяна, Армена Ананикяна, Александра Реввы и других, родителей и жены, Виктории Галустян. «Как актерская единица Миша гибкий, почти пластилиновый и универсальный, способный принимать форму любого сосуда – заданного образа. Он звезда, родившаяся под счастливой Звездой». Александр Ревва, шоумен, комедийный актер, телеведущий, певец «Наблюдая за Мишиным творчеством, некоторые люди задаются вопросом: «Почему именно Галустян достиг пика успеха? Может быть, ему просто повезло?» Любые подозрения и теории заговора рушатся для тех, кто знаком с Галустяном лично: Миша работает 24 часа в сутки, не останавливается ни на секунду». Гарик Мартиросян, шоумен, юморист, телеведущий В формате PDF A4 сохранен издательский макет.

2

Школа

Мне довелось побыть пионером, я одним из первых давал клятву в десятке отличников класса. За нами тянулись ряды четвёрочников и троечников, которым ещё предстояло исправить свои оценки, чтобы догнать нас и получить гордое пионерское звание. Многие мои сверстники помнят, как волнительно было гладить галстук — страшно: не доглядишь и можно прожечь ткань утюгом или сделать складку. «Ма! — говорил я маме. — Нужно ещё два галстука на всякий случай». Гладить галстук — ответственное дело, которое нельзя доверить никому. А завязав его, нужно обязательно проверить: есть ли подушечка на узелке, одинаковы ли концы, ровно ли уложен? Я ведь в числе первых, я пионер, у меня галстук!

Небрежное отношение к школьной форме могло навлечь гнев старших товарищей. Комсомолец мог остановить на перемене и отчитать за неопрятный вид, сделать замечание из-за мятого галстука или чернильного пятна на рукаве рубашки, а учитель мог и попросту не пустить на урок за подобное нарушение требований к школьной форме. В нас воспитывали ответственность и самостоятельность, и вступали мы в пионерскую организацию с очень серьёзным настроем. А вот комсомол я не застал.

Советская эпоха накладывала свой отпечаток на музыку, которую мы слушали, на фильмы, которые мы смотрели, и на книги, которые читали. Песни воспитывали характер, стремление к дружбе, чувство товарищеского локтя, формировали моральные установки. Эти песни и фильмы и сейчас цепляют меня за душу как воспоминание о детских годах.

Я считаю, что в песнях советского периода действительно был какой-то сакраментальный, скрытый смысл. Простые и понятные слова откладывались в памяти: «Если с другом вышел в путь — веселей дорога», «Вместе весело шагать», «Дважды два — четыре». В доме у нас хранилось много пластинок, а чуть позже проигрыватель заменили на бобинный магнитофон. Папа всё время записывал «песни года», среди которых «Ягода малина», «Незабудка». Потом появился легендарный немецкий дуэт «Modern Talking». В те годы действительно была музыка с нотами, три куплета в одной песне, а сейчас — один куплет и 60 однотипных повторяющихся припевов. Песня была повествованием, историей, автор и исполнитель вкладывали в неё душу, и это вызывало отклик в сердце слушателя. Даже если звучало «Подорожник-трава — на душе тревога», в этом чувствовались искренность и глубина.

Так же обстояли дела и с фильмами, я смотрел то, на чём выросла вся страна: «Тимур и его команда», «Кортик», «Секретный фарватер», обожаемый мной фильм «Гостья из будущего» с главной героиней Алисой, в которую были влюблены все мальчишки. После просмотра «Трёх мушкетеров» ребята нашего двора выходили на улицу, срывали ветки, прокалывали пластмассовую крышку от трехлитрового баллона и делали шпагу, называя себя д’Артаньянами, мушкетёрами и гвардейцами кардинала. Если шёл фильм про ниндзя, то повязывали майки, брали трубки-плевалки и носились по улицам; если транслировали фильм про ковбоев, то снаряжались пистолетами и шляпами. А фильмы «Рембо»-1, 2, 3 знали наизусть. Как на кальку, мы снимали образы с киноэкрана и старались перенести их в жизнь.

А когда я увидел фильм «Маска» с Джимом Керри, то был сражён наповал и подумал, что хочу быть похожим на этого чувака! Я хочу быть таким весёлым, озорным, подвижным, и нужно делать что-то, чтобы развиваться в этом направлении.

В моей комнате стояло зеркало в полный рост, я считаю, оно большую роль сыграло в моей жизни. Когда ты с детства видишь себя полностью, это развивает харизму, приучает к ориентированию в пространстве, к отождествлению себя в природе, на Земле. Я видел свои движения, мог репетировать, я всё время примерял на себя маски и разные образы, максимально впитывая то интересное, что показывали по телеку и что замечал вокруг.

Меня вдохновлял Винни-Пух из советской версии мультфильма, мне нравился этот харизматичный, нагловатый, слегка хамоватый герой, у которого есть друг с ружьём и который идёт рано утром пообедать к наивному и хорошо воспитанному Кролику. Я черпал вдохновение в образах Карлсона и хозяйственного кота Матроскина, а впоследствии все артисты — Евгений Леонов, Игорь Ливанов и Олег Табаков, — подарившие голоса героям мультипликации, стали моими любимыми актёрами. Особенно Евгений Леонов — артист с грустинкой в глазах. Конечно, в числе уважаемых мной актёров и народный артист Юрий Никулин, создавший незабываемый образ Балбеса из комедийной тройки советских антигероев «Трус, Балбес, Бывалый». У меня нет кумиров, но я большой почитатель юмористов Геннадия Хазанова и Евгения Петросяна, которые были пионерами своего времени и остались очень крутыми комиками для своей аудитории на сегодняшний день.

Когда папа ставил катушку и включал бобинный магнитофон, я завороженно слушал шутки Петросяна, и помню, что не просто смеялся над ними, а пытался разобраться — как они сделаны, из чего складывается игра слов, как обыгрываются и составляются предложения.

Ещё будучи ребёнком, я прочитал очень много юмористической литературы. Рассказы, шутки, анекдоты — про Чапаева, Рабиновича, Ельцина, про СССР, про политику и быт, про глупых начальников и вернувшихся из командировок мужей, про всё-всё-всё. В квартире у нас висел отрывной календарь, папа приходил с работы, отрывал листок и каждый день читал вслух новую шутку или афоризм. С его подачи формировалось моё чувство юмора.

Свою первую медицинскую практику я проходил на работе у мамы, когда учился в средней школе. В травмпункте, где работала мама, никто не требовал надевать бахилы (их тогда вообще не было!), я мог в любой момент зайти в процедурный кабинет без предупреждения, посмотреть, как мама измеряет давление, делает укол или накладывает повязки. Я стал своим человеком среди медработников, втёрся в доверие, завёл себе медкарту, писал в неё назначения и рецепты, сам на себе тренировался, как на пациенте, накладывая гипс. А потом оттачивал актёрское мастерство, прогуливаясь возле травмпункта с грустным выражением лица. Однажды я наложил гипс на обе руки, ходил с понурой головой, шаркал ногами, и прохожие, первые зрители Галустяна-актёра, останавливались и с сочувствием говорили: «Бедный мальчик! Не повезло! Как же так умудрился сломать обе руки — и правую, и левую…» В другой раз я сделал гипс, чтобы отлынивать от уроков, и пока мои одноклассники занимались писаниной, я сидел без дела, вполуха слушал материал и посматривал в окно. Дня через три я устал от гипса, снял его и пришёл на урок со здоровой, подвижной рукой. Вот тут учителя меня раскусили, и больше подобный творческий номер без справки от врача не прокатывал.

Если заглянуть в мой школьный табель, то он разнообразен по своим оценкам.

Математику я понимал хорошо, но относился к этому предмету не слишком внимательно, мог потерять минус или плюс в уравнении, что сразу влияло на оценку. Учитель много раз говорил мне: «Вот видишь? Нужную формулу использовал, правильно уравнение решаешь, материал понимаешь, но потерял знак, и из-за этой рассеянности у тебя неверный ответ в конце».

Предмет черчение — просто оторви и выкинь. Это сейчас школьники снабжены современными циркулями, а раньше всё, чем мы пользовались, было старого образца, даже карандаши подтачивали лезвием.

Почерк у меня был настолько ужасным, что зачастую я сам не мог прочитать, что написал. Я начинал красиво, наклоняя буквы в правую сторону, а к середине строки уставал, наклон пропадал, буквы выстраивались в ровный ряд, во второй части строки заваливались в обратную сторону, налево. Одним словом, у меня с детства формировался профессиональный «медицинский» почерк.

Я очень любил биологию и с удовольствием посещал занятия по этому предмету. Вызывала интерес анатомия. Видимо, сказывалась внутренняя черта — докопаться до сути: открыть, открутить, посмотреть, что внутри, изучить всё досконально, будь то строение человека, прибора или этимология слова.

Физкультура — один из моих самых любимых предметов. Я всегда удивлялся, почему ребята не хотят ходить на физкультуру? «Да ну, физ-ру прогуляем», — говорили они. А вот мне не приходило в голову отлынивать, я недоумевал: «Да вы что?! Побегать, поиграть в футбол, баскетбол, поноситься, подтянуться, это же классно, физкультура!»

Труды мне очень нравились, особенно столярное и слесарное дело. Не знаю, как сейчас обстоят дела, но тогда на уроке давали все необходимые инструменты, и ученики самостоятельно изготавливали черенок для лопаты, канделябры, занимались выжиганием, потом добавилось слесарное дело. Это совпало с периодом, когда мы насмотрелись фильмов про ниндзя и нас массово захватила ниндзямания. Мы вытачивали на уроке железные звёздочки, чтобы потом втыкать или метать их в деревья, оставляя боевые метки и отмечая свой путь воина. Трудовик учил нас работать с электрическими сетями, делать так, чтобы лампочка загорелась. Полезную информацию я схватывал на лету!

Химию я ненавидел. Хотя она мне нравилась. Молекула — интересно! Формула — круто! А потом я понял: «Так это всё нужно тупо выучить». К сожалению, некоторые учителя вели свой предмет достаточно монотонно, объясняя тему заунывным голосом: «Формальдегид, тринитро-нуклеотид… Натрий хлор два». И под унылое объяснение я засыпал. Когда понимаешь, что в заданиях, которые тебе дают, нет творческой нотки, когда в школе не учат мыслить креативно, не предлагают: «А вот попробуйте-ка совместить эту формулу с другой, что будет?», становится неинтересно. Я, конечно, и не был слишком-то усидчивым, но мне было важно исследовать вопрос творчески и искать необычный подход, а не заниматься зубрёжкой — такой уж у меня знак отличия.

На тех уроках, где я скучал, мне ставили «неуд» за поведение. А я и в этом находил свои плюсы! Отработанная методика заключалась в том, чтобы обратить на себя внимание учителя. Что я делал? Я брал тетрадку и заранее прятал за кафедру, понимая, что если буду шуметь, крутиться, провоцировать, то меня туда и посадят. И на уроке начинал смешить всех в классе: хи-хи-хи да ха-ха-ха! Учитель реагировал: «Так, Галустян, ко мне за кафедру!» А мне только это и требовалось! Я садился, вытаскивал тетрадь и списывал всё, что нужно. «Голь на выдумку хитра».

На физике нравилось изучать механику, измерять силу трения и высчитывать ускорение свободного падения, проводить эксперименты. У меня всегда была твёрдая пятерка за исключением последних классов, когда уже стало не до учёбы и у всех старшеклассников появились другие интересы.

Иностранным языком был немецкий. В нашем классе на этом уроке все себя плохо вели, и большинство учащихся, попросту говоря, забивали на предмет. Хотя, нужно отметить, что немецкий — очень конкретный язык. Там нет плавных звуков, как в английском: «вэ», «воу». Как написано — так и читается. А все эти «дэр гроссэ» — улучшают артикуляцию, как скороговорки. Изучение немецкого очень пригодилось для постановки сценической речи, у меня и сейчас хорошая дикция, я чётко проговариваю слова.

Конец ознакомительного фрагмента.