Выбор. Уроки истории: повторение пройденного

Мирошин

Двадцатое столетие – век войн и революций, взлетов и падений Российской империи, России, Советского Союза, Российской Федерации. Как и миллионы граждан нашей страны, предки автора и он сам были свидетелями и участниками переломных этапов в жизни страны. Книга во многом носит автобиографический характер. Она составлены в виде 45 уроков истории, которые полезно помнить и знать всем людям нашей Родины. Книга будет интересна широкому читателю, всем интересующимся историей народа.

Урок десятый: Бандитизм. Председатель Каменского райисполкома. Сталинская Конституция. Репрессии

Советская деревня конца 1920-х — начала 1930-х годов, нищая, истерзанная революцией и Гражданской войной, оказалась перед лицом новых испытаний. В Пензенском округе, как и в других регионах страны, коллективизация проводилась ускоренными темпами и сопровождалась массовым разорением крестьянства. Разрушение единоличных крестьянских хозяйств, сопровождаемое принудительными хлебозаготовками, стало причиной голода, охватившего пензенские сёла в 1932—1933 гг. Тяжелое положение вызывало недовольство в крестьянской среде, зачастую, выливавшееся в открытое неповиновение властям. В сельской местности стали появляться устойчивые бандформирования, промышлявшие грабежами и погромами.

Одной из самых известных в Пензенском округе криминальных группировок той поры была банда Василия Огнева. Отличительной особенностью этой шайки была необычайная дерзость, с которой они совершали свои злодеяния. Нападали не только по ночам, но и в дневное время. Не боясь вооруженного отпора, они смело вступали в бой с сотрудниками ОГПУ, красноармейцами, представителями власти и их охраной.

Главарь банды Василий Огнев был человеком, по-своему, незаурядным. От природы смелый, решительный и хитрый, он отличался неплохими организаторскими способностями. Согласно традициям народного фольклора, подобные фигуры часто окружались ореолом таинственности и мрачного благородства. Ходили слухи, что он служил в Красной армии, имел награды, а когда узнал, что его отца раскулачили, порвал с красноармейским прошлым и организовал у себя на родине банду.

Василия Огнева вряд ли можно назвать обычным уголовником. Как писали в служебных сводках Пензенского ОГПУ, его банда действовала «под лозунгами террора над коммунистами и руководящими работниками партсоветского актива». По данным ОГПУ за время своей террористической деятельности Огнев и его подручные совершили несколько десятков нападений, во время которых убили не менее двадцати человек. Убивали, в основном, коммунистов, комсомольцев, милиционеров, представителей власти. Двоих председателей колхозов и троих партийных активистов ранили, поджогами уничтожили более сотни колхозных хозяйств и три лесных кордона. Совершили множество ограблений. Забирали всё: одежду, продовольствие, деньги, алкоголь, и, само собой, оружие. Бандиты орудовали на территории Нижнеломовского, Чембарского, Пачелмского и Башмаковского районов с 1931 по 1933 гг., не покидая пределы данного региона. Большинство участников преступного сообщества были родом как раз из этих мест, поэтому именно здесь они чувствовали себя настоящими хозяевами.

Перегибы коллективизации привели к тому, что в деревнях у террористов среди местного населения появилось немало тайных сторонников, которые всегда были готовы предупредить своих «освободителей» об облаве и предоставить им укрытие. Видимо, именно это обстоятельство способствовало тому, что бандиты безнаказанно совершали преступления на протяжении двух лет. Пик активности террористов пришёлся на лето 1933 г. К этому времени район их деятельности сузился, ограничившись густонаселенной территорией размером около 30 километров в поперечнике. За этот период они убили несколько человек, ограбили лесную дачу, в селе Ворона сожгли 17 дворов, одновременно в трёх местах подожгли село Старая Студенка Пачелмского района, где сгорело 35 дворов, также уничтожили кордон Студеный.

Разгул терроризма не на шутку встревожил руководство округа. За Василием Огневым организовали настоящую охоту. Наконец, главаря удалось выследить, и 29 июня 1933 г. его убили в перестрелке. Вместе с ним уничтожили и несколько его приспешников, другим же удалось скрыться.

Окончательно с террористами покончили к сентябрю 1933 г. Страх населения перед Огневым был настолько велик, что власти не торопились предавать его бренное тело земле. Труп сфотографировали, произвели его официальное опознание, занесли все приметы в протокол, а потом возили на телеге по окрестным деревням и показывали всем желающим. Глядя на серое обескровленное лицо легендарного бандита, одни вздыхали с облегчением, а другие со страхом думали, уж не припомнит ли кто-нибудь им, как они давали ему хлеб и кров? Советская власть не забудет и не простит…

В КомВУЗе Петр проучился до июля 1934 года и по состоянию здоровья с последнего семестра 3-го курса был откомандирован в распоряжение Средне-Волжского крайкома ВКП (б), который направил его на работу заместителем секретаря Бугурусланского райкома ВКП (б). Учеба в какой-то мере спасла Петра, он не участвовал в реализации драконовских мер.

Отца Петр даже не сразу узнал: он как-то сгорбился, будто стал меньше ростом. Смотрел куда-то в сторону потухшим взором.

— Вот, Петро, ваша политика, полюбуйся. И протянул Петру два затертых листка бумаги с плохо пропечатанными буквами: «Постановление Башмаковского райкома ВКП (б) от 24 апреля 1933 года». Петр стал читать. «Исключение из колхоза и применение 61 статьи к колхознику Мирошину В. Н. и отбор имущества у его сына считать как искажение политики партии в отношении к трудовому середняцкому колхозному хозяйству, как левый загиб, допущенный работниками сельсовета, председателем Кадашевым, заместителем Жильцовым, секретарем ячейки Сычевым, ничего не имеющим с линией партии. Отметить допущенную политическую близорукость в целом партячейки с. Пачелма».

— Это все дружок твой, Гришка Ухватов — проговорил отец. Никак не угомонится. Крепко ты его задел из-за Катерины. Как напьется, ходит у нас под окнами и орет, что все равно тебя посадит.

— Он в КомВУЗ написал кляузу на меня — ответил Петр. — Чего он там только не наплел. Разбирались, посылали запрос в Крайком ВКП (б). Все это могло для меня плохо кончиться. Слава Богу, Крайком прислал справку, что за мной никаких преступлений нет, а Гришку пообещали наказать.

— А что касается постановления, которое ты мне показал, — говорил Петр отцу — то статья 61 Уголовного кодекса была направлена на принуждение крестьян к выполнению обязательств и повинностей в пользу государства.

Петр знал, что используя достаточно широкую формулировку статьи, предусматривавшую административное наказание или уголовное преследование граждан «за отказ от выполнения повинностей, заданий или производства работ, имеющих общегосударственное значение», суды могли при желании осудить любых крестьян, которых местные руководящие работники захотели бы обвинить в срыве государственных заданий. Возрастающее давление на крестьянство со стороны власти проявилось, в частности, в серьезном ужесточении штрафных санкций по этой статье. В 1929г. в Уголовный кодекс была внесена новая редакция статьи 61. Если в предыдущей редакции предусматривалось наказание только в виде штрафа, принудительных работ на шесть месяцев, лишения свободы до года, то теперь штраф мог достигать пятикратного размера невыполненного обязательства или повинности, принудительные работы назначались на срок до года, кроме того, вводилось лишение свободы до двух лет.

— Да, — слабым голосом сказал Василий Николаевич, — довели крестьян до бедственного положения.

С преобразованием политотделов МТС в обыкновенные партийные органы и с образованием Чкаловской (по-старому Оренбургской) области, Петр был направлен оргкомитетом ЦК ВКП (б) по Чкаловской области на работу вторым секретарем Андреевского райкома ВКП (б), где проработал с февраля месяца 1935 по октябрь 1937 года. До июля 1938 был пенсионером второй группы, не работал. Затем Тамбовским обкомом ВКП (б) был командирован на финансовую работу и по приказу облфинотдела направлен на работу заведующим Каменским райФО, а в октябре 1938 года по рекомендации обкома ВКП (б) Петра избрали председателем Каменского райисполкома. В указанной должности проработал с октября 1938 года по май 1941 года.

Старший сын Петра Васильевича Александр окончил летное училище и получил кубики лейтенанта в петлицы авиационного техника. Это событие отметили всей семьей. Младшие братья завидовали Шурке, с уважением разглядывали его темно-синюю ладно сидящую форму.

— Шура, а что, война будет? — допытывался шестнадцатилетний Володар — что вам говорили в училище?

— Говорили то, что ты и сам знаешь. Гитлер захватил всю Европу, и капиталисты подталкивают его напасть на СССР. Да только у них ничего не получится, у нас же с Германией договор о ненападении. А если сунется, в два счета получит по зубам. Мы теперь не та лапотная страна, у нас теперь промышленность есть, в том числе по производству танков, самолетов и другой военной техники.

— Конечно, не лапотная, — не унимался Володар — разорили крестьян. Разве это была правильная политика?

— Ты бы поменьше болтал — заметил Александр — кругом уши. Доложат куда следует.

— Ребята — вмешался отец — политика партии была правильная. Она была неизбежная, у нас не было другого выхода. Да, крестьянство сильно пострадало. Но как в тех условиях можно было создать промышленность? Чем кормить рабочих на тех же оборонных заводах, если крестьяне не хотели отдавать хлеб для пролетариата, хотели производить только для себя?

Как вы знаете, в 31 году меня направили на учебу в КомВУЗ. Там мы изучали документы партии и правительства, речи товарищи Сталина по программным вопросам. Как сейчас помню его слова, когда он выступал на первой Всесоюзной конференции работников социалистической промышленности. А это было 4 февраля 1931 года, в самый разгар заготовительной кампании на селе. — Иногда спрашивают, — говорил делегатам конференции товарищ Сталин — нельзя ли несколько замедлить темпы, придержать движение. И сам отвечал: — Нет, нельзя, товарищи! Нельзя снижать темпы! Наоборот, по мере сил и возможностей их надо увеличивать. Задержать темпы — это значит отстать. А отсталых бьют. Но мы не хотим оказаться битыми. История старой России — говорил он — состояла, между прочим, в том, что ее непрерывно били за отсталость. Били монгольские ханы. Били турецкие беки. Били шведские феодалы. Били польско-литовские паны. Били англо-французские капиталисты. Били японские бароны. Били все — за отсталость. За отсталость военную, за отсталость культурную, за отсталость государственную, за отсталость промышленную, за отсталость сельскохозяйственную. Били потому, что это было доходно и сходило безнаказанно.

— Хотите ли, — спрашивал делегатов товарищ Сталин, — чтобы наше социалистическое отечество было побито и чтобы оно утеряло свою независимость? Но если этого не хотите, вы должны в кратчайший срок ликвидировать его отсталость и развить настоящие большевистские темпы в деле строительства его социалистического хозяйства. Других путей нет. Мы отстали от передовых стран на 50—100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в десять лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут.

— Отец, непонятно, почему товарищ Сталин не расправился с врагами народа раньше? — произнес Володя. — Ведь они мешали ему создавать промышленность, строить социализм.

— Все не так просто, ребята, — отвечал Петр Васильевич. — В самой партии не было единства. Кто-то искренне заблуждался, а кто-то сознательно тормозил развитие страны. Дело в том, что политика — это концентрированное выражение экономики. Для продвижения экономических преобразований товарищ Сталин должен был многое поменять в политическом устройстве государства. А это можно было сделать только изменив Конституцию страны, привести ее в соответствие с уровнем развития нашего общества.

Установленный Конституцией 1918 г. и действующий до середины тридцатых годов порядок многостепенных выборов местных исполкомов, ЦИКов союзных и автономных республик и ЦИК СССР был вызван необходимостью подавления сопротивляющихся советской власти буржуазно-помещичьих классов, вооруженной борьбой с ними рабочих и беднейших слоев крестьянства при малочисленности в те годы по сравнению с крестьянством ведущего революционного класса — пролетариата, распыленностью и отсталостью крестьянских масс и преобладанием в хозяйстве нашей страны капиталистического уклада.⁶ К середине тридцатых годов социалистический уклад являлся безраздельно господствующим. Коллективизированное более чем на 75% крестьянство превратилось в многомиллионную организованную массу.

5 февраля 1935 г. на Пленуме ЦК с докладом о поправках и изменениях в Конституции выступил Молотов, который сначала дал оценку классовых сил в стране, которые вынуждали изменить Конституцию, а затем перешел к собственно изменениям, названным предельно четко — «демократизацией советской избирательной системы». И, наконец, заявил о следующем: «Единственное ограничение Советская Конституция устанавливает для эксплуататорских элементов и для наиболее враждебных трудящимся прислужников старого строя (бывшие полицейские, жандармы, попы и т. п.)». Затем он напомнил, что ещё в 1931 г. ЦИК СССР установил порядок возвращения избирательных прав лишенным их, благодаря чему число «лишенцев» сократилось до немногим более 2 миллионов человек, или 2,5% от общей численности взрослого населения страны, и добавил: «В Советском Союзе открыта дорога к полноправной жизни для всех честных тружеников и круг «лишенцев» всё более сокращается. Мы идём к полной отмене всех ограничений в выборах в Советы, введенных в свое время «в качестве временных мер».

Только затем Молотов обосновал изменение избирательной системы, заметив, что тайные выборы прежде всего «ударят со всей силой по бюрократическим элементам и будут для них полезной встряской». Завершил же доклад словами, прямо повторившими высказанное Сталиным год назад, на XVII съезде ВКП (б), о парламентаризме: «Мы получаем таким образом дальнейшее развитие советской системы в виде соединения непосредственно выбранных местных Советов с непосредственными же выборами своего рода советских парламентов в республиках и общесоюзного советского парламента».

VII съезд Советов СССР единогласно, как и Пленум, без каких-либо замечаний или поправок принял постановление, сформулированное Сталиным 25 января: о внесении в Конституцию СССР изменений и о необходимости «ближайшие очередные выборы органов советской власти в Союзе ССР провести на основе новой избирательной системы». Делегаты съезда не случайно, видимо, не захотели даже обсуждать постановление об изменении Конституции. Сообщения, опубликованные всеми газетами страны 18 января «О приговоре Военной коллегии Верховного суда по делу Зиновьева Г. Е., Евдокимова Е. Г., Гертик A. M. и других», а также «В Народном комиссариате внутренних дел СССР», информировавшем об осуждении 78 видных сторонников Зиновьева, убедительно продемонстрировали, что ожидает несогласных с новым политическим курсом.

На основе предложений, внесенных в Политбюро новым прокурором СССР Вышинским были пересмотрены дела по очистке Ленинграда от социально чуждых элементов после убийства Кирова. Тогда выслали из города более 11 тыс. человек. Было принято решение, что аресты могут производиться только с согласия соответствующего прокурора. Политбюро утвердило еще одно важное решение — «О снятии судимости с колхозников», призванное создать юридическую базу, позволяющую ликвидировать «лишенцев», возвратить избирательные права тем, кто был их лишен по суду. В результате к 1 марта 1936 г. почти с восьмисот тысяч человек сняли как судимость, так и сопровождавшее ее временное поражение в правах, лишавшее их возможности пять лет участвовать в выборах.

В феврале удалось создать «черновой набросок» Конституции. Он включал в себя все те основополагающие разделы и статьи, на которых настаивал Сталин и которые вскоре практически без изменений вошли в утвержденную новую Конституцию СССР: система выборов; предоставление избирательных прав всем гражданам страны; разделение власти на две самостоятельных ветви — законодательную, Верховный Совет, и образуемый им Совнарком, власть исполнительную; выборность народных судей; ликвидация ЗСФСР и вхождение Азербайджана, Армении, Грузии непосредственно в Союз; переименование советов рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов в советы депутатов трудящихся.

5 марта 1936 г. «Правда» опубликовала запись беседы Сталина с председателем американского газетного объединения «Скриппс-Говард ньюспейперс» Роем Говардом, в ходе которой американский журналист задал вопрос о том, насколько новая Конституция, новая избирательная система могут «изменить положение в СССР, поскольку на выборах по-прежнему будет выступать только одна партия». Отвечая, Сталин сказал: «Вас смущает, что на этих выборах будет выступать только одна партия. Вы не видите, какая может быть в этих условиях избирательная борьба. Очевидно, избирательные списки на выборах будет выставлять не только коммунистическая партия, но и всевозможные общественные организации. А таких у нас сотни… Вам кажется, что не будет избирательной борьбы. Но она будет, и я предвижу весьма оживленную избирательную борьбу… Миллионы избирателей будут подходить к кандидатам, отбрасывая негодных, вычеркивая их из списков, выдвигая лучших и выставляя их кандидатуры. Да, избирательная борьба будет оживленной, она будет протекать вокруг множества острейших вопросов, главным образом вопросов практических, имеющих первостепенное значение для народа. Наша новая избирательная система подтянет все учреждения и организации, заставит их улучшить свою работу. Всеобщие, равные, прямые и тайные выборы в СССР будут хлыстом в руках населения против плохо работающих органов власти». Так Сталин раскрыл суть конституционной реформы. Как оказалось, ради мирной, бескровной — в ходе предвыборной борьбы, в ходе альтернативных, состязательных выборов — смены власти.

1 июня 1936 г., открылся очередной Пленум ЦК ВКП (б). Открылся докладом Сталина «Конституция Союза Советских Социалистических Республик». 11 июня Президиум ЦИК СССР в соответствии с требованием Пленума принял постановление, одобрившее проект Конституции и назначившее созыв Всесоюзного съезда Советов на 25 ноября. На следующий день все газеты страны опубликовали проект нового основного закона, а 14 июня в них появилась рубрика «Всенародное обсуждение проекта Конституции СССР», под которой начали помещать письма граждан. Рабочих, крестьян, инженеров, врачей, учителей… Кого угодно, но только не членов широкого партийного руководства. Исключением стали статьи в «Правде» всего лишь двух первых секретарей крайкомов.

Складывалась парадоксальная ситуация. С одной стороны, все члены ЦК дружно, единогласно проголосовали за проект Конституции, но с другой никто из них не выступил открыто в ее поддержку, пропагандируя достоинства демократии и парламентаризма по-советски, разъясняя их населению страны, неискушенному в знании, понимании обретенных прав. Разумеется, окружение Сталина должно было оценить положение, в котором оказалось. Оценить и выработать ответные меры — в соответствии с навязанными им правилами игры.

Всю первую половину 1936 г. Сталин и его окружение проводили своеобразную внутреннюю политику, сохраняя, но в латентной форме и в минимальных масштабах, жесткое отношение к бывшим активным сторонникам Троцкого и Зиновьева. В январе с обвинения в контрреволюционной и террористической деятельности более ста человек из Горького, Москвы, Ленинграда, Киева, Минска, началась волна репрессий.

Большой эффект произвело решение Политбюро, принятое по предложению Ворошилова и опубликованное как постановление ЦИК СССР — «О снятии с казачества ограничений по службе в РККА». Своеобразная массовая реабилитация не ограничилась лишь крестьянством и казачеством. Были отменены все «установленные при допущении к испытаниям и при приеме в высшие учебные заведения и техникумы ограничения, связанные с социальным происхождением». Известных инженеров, осужденных на десять лет по делу «Промпартии», не просто вдруг помиловали, но и «восстановили их во всех политических и гражданских правах». Опубликованное как постановление Президиума ЦИК СССР, оно стало весомой пропагандистской акцией, призванной повлиять на настроения технической интеллигенции.

Всеми этими решениями и постановлениями Сталин стремился к главной своей цели: принципиально изменить массовую базу избирателей. Загодя, еще до принятия новой Конституции и основанного на ней избирательного закона, он хотел предельно расширить круг лиц, кому вернули гражданские права, отбиравшиеся начиная с 1918 г. Продолжая одновременно репрессии по отношению к «врагам» партии и государства.

Опираясь на подготовленный Ягодой и Вышинским список подлежащих аресту 82 троцкистов, подозреваемых в терроризме, Политбюро в июне дало поручение НКВД подготовить процесс над троцкистами и зиновьевцами. Ими оказались зиновьевцы — сам Зиновьев, Каменев, Евдокимов, Бакаев, уже второй год отбывавшие срок заключения, и троцкисты — Мрачковский, Смирнов, еще в 1933 г. осужденные на пять лет, Тер-Ваганян, в мае 1935 г. высланный в Казахстан. Вторую группу подсудимых составляли арестованные за месяц или два до процесса бывшие оппозиционеры — Дрейцер, Рейнгольд, Пикель, Гольцман.

Такой подбор подсудимых, представших на августовском процессе, призван был продемонстрировать советскому народу ту «жалкую роль», к которой «скатились» те, кто всего десять лет назад возглавлял партию и страну. Продемонстрировать, кроме того, партократии, отвергшей предложение Сталина на Пленуме, чего следует ожидать и им в случае дальнейшей конфронтации.

И всё же августовский процесс выглядел слишком символичной акцией. Страшной, но всего лишь безадресной угрозой всем, а потому никому. Ведь и Зиновьев, и Каменев, и Евдокимов, и Бакаев, несмотря на свою известность, даже популярность в определенных партийных кругах, давно выпали из политической жизни. Главной же целью задуманной акции оставалось прямое воздействие на членов ЦК, делегатов предстоящего Всесоюзного съезда Советов. Потому-то Сталин решил нанести еще один удар, более действенный. По тем, кто в прошлом играл значительную роль в оппозиции, преимущественно троцкистской, а ныне занимал ответственные посты.

Тихо, без огласки арестовали — по показаниям Зиновьева! — первого заместителя наркома тяжелой промышленности Пятакова, заместителя наркома лесной промышленности Сокольникова, замначальника Судортранса Серебрякова, заведующего Бюро международной информации ЦК Радека, заместителей командующих войсками военных округов: Ленинградского — Примакова, Харьковского — Туровского, военного атташе в Великобритании Путну, заместителя наркома путей сообщения Лившица, начальника Главхимпрома НКТП Ратайчака, первого секретаря ЦК компартии Армении Ханджяна, а также других.

Все они оказались своеобразными заложниками. Их, как то было четыре-пять лет назад, могли после допросов вскоре освободить, понизив в должности, выведя из ЦК и ЦИК СССР. Но могли и сделать подсудимыми ближайшего открытого процесса — всего лишь в зависимости от обстоятельств, от дальнейшего развития событий.

Как уже не раз происходило за последние полтора года, процесс и связанные с ним очередные аресты, оказались вполне достаточным основанием для далеко идущих обобщений и выводов. Но прежде всего для чистки руководства НКВД.

Молотов, выступивший на съезде советов сказал: «Кандидатов в советы, наряду с организациями большевистской партии будут выставлять также многочисленные у нас беспартийные организации». Сразу же пояснил смысл сказанного, фактически повторив интервью Сталина Рою Говарду: «Эта система… не может не ударить по обюрократившимся, по оторвавшимся от масс. С другой стороны, эта система облегчает выдвижение новых сил… которые должны прийти на смену отсталым или очиновнившимся элементам. При новом порядке выборов не исключается возможность выбора кого-либо из враждебных элементов, если там или тут будет плоха наша агитация. Но и эта опасность в конце концов должна послужить на пользу дела, поскольку она будет подхлестывать нуждающиеся в этом организации и заснувших работников».

Так Молотов разъяснил причины возвращения почти миллиону осужденных или раскулаченных крестьян избирательных прав и одновременно обрушился на троцкистов, рассматривая только их, большевиков-ортодоксов, как реальных политических противников.

Сталин провел сложные кадровые перестановки. Исходя, несомненно, из выявившегося отношения к конституционной реформе, из одного региона в другой были переброшены ряд первых секретарей. Сочтя, видимо, такие меры недостаточными, Политбюро санкционировало проведение второго «московского» открытого процесса — суда над семнадцатью видными в прошлом сторонниками Троцкого, арестованными минувшей осенью. Открывшийся месяц спустя очередной Пленум ЦК (23 февраля — 5 марта 1937 г.), привел к предрешенному, неизбежному аресту Бухарина и Рыкова.

О «врагах» на Пленуме говорил в своем докладе и Сталин. Назвал тех, кто должен был быть готов лишиться своих постов, партийных руководителей — 3—4 тысячи высших, 30—40 тысяч средних и 100—150 тысяч низового звена. Указал и срок — шесть месяцев, когда придется «влить в эти ряды свежие силы, ждущие своего выдвижения». То есть перед выборами в Верховный Совет СССР.

Судя по всему, на этот раз ход Пленума вполне удовлетворил Сталина, который в заключительном слове 5 марта свел суть требующих быстрого решения задач к проблеме кадров — в основном первых секретарей обкомов, крайкомов и ЦК нацкомпартий. Прежде всего он объявил о том, что необходимо разграничить функции органов партии и исполнительной власти. Партийные организации, сказал он, будут освобождены от хозяйственной работы, хотя произойдет это далеко не сразу. «Для этого необходимо время. Надо укомплектовать органы сельского хозяйства, дать туда лучших людей. Промышленность, она крепче построена, и ее органы не дадут вам подменить их. И это очень хорошо». И пояснил: «Надо усвоить метод большевистского руководства советскими, хозяйственными органами, не подменять их и не обезличивать, а помогать им, укреплять их и руководить через них, а не помимо их».

Так Сталин попытался подстраховать и себя, и намеченные политические реформы, гарантировать осуществление столь насущной ротации кадров широкого руководства не только в ходе выборов в Верховный Совет СССР, но и выборов в партийных организациях, которые, несомненно, должны были привести к смене регионального руководства — на уровне обкомов и крайкомов. Того же опасалась и партократия, осознавшая реальную для себя угрозу после первых же результатов районных партконференций. Многие секретари райкомов не попали в бюро вновь избранных райкомов, а секретари обкомов и крайкомов получили предельно минимальное число голосов «за» в ходе выборов делегатов на областные и краевые партконференции. И потому попытались проводить выборы по-старому.

Сталин продолжил начатое в конце 1936 г. перемещение вызывавших опасение первых секретарей. Перетряски, перестановки и чистки не ограничились только партийными работниками. Им подверглись многие работники наркоматов. Массовые репрессии обрушились также на высший и старший начсостав РККА, на тех, кто прошел Гражданскую войну, а значит, прямо был связан с председателем РВСР Троцким. Подчинялся ему, выполнял его приказы и распоряжения. С середины мая счёт арестованных из числа высшего командного состава пошел уже на сотни.

Проект «Положения о выборах» отнюдь не вносился Президиумом ЦИК СССР, а был давно разработан в Политбюро. Так, статья 80-я отмечала: «Избиратель… оставляет в каждом избирательном бюллетене фамилию того кандидата, за которого он голосует, вычеркивая остальные». То же нашло выражение и в главе VIII — «Определение результатов выборов». «В протоколе голосования участковой избирательной комиссии, — устанавливала статья 93-я, — должно быть указано:…е) результаты подсчета голосов по каждому кандидату». Аналогичное требование предъявлялось и к протоколу окружной избирательной комиссии (статья 102-я). Лишь две статьи, 104-я и 107-я, прямо констатировали особенность предстоящих выборов: «Кандидат в депутаты Верховного Совета СССР, получивший абсолютное большинство голосов, т. е. больше половины всех голосов, поданных по округу и признанных действительными, считается избранным». «Если ни один из кандидатов не получил абсолютного большинства голосов, соответствующая окружная избирательная комиссия объявляет перебаллотировку двух кандидатов, получивших наибольшее число голосов».

Но даже такая, предельно осторожная редакция проекта, вынесенная на обсуждение Пленума, вполне могла привести к неожиданной дискуссии с непредсказуемыми последствиями. Осознавая, что ему предстоит пройти по тонкому льду, узкое руководство вновь пошло на крайние меры — провело первую чистку ЦК, в котором при избрании на XVII съезде насчитывался 71 человек. За три года, с февраля 1934-го по февраль 1937 гг. из них выбыло четверо: убитый Киров, умершие Куйбышев и Орджоникидзе и лишь один выведенный — Енукидзе. 31 марта из ЦК вывели второго члена — Ягоду, а за последующие неполные три месяца — 21 человека. Среди них оказались первые секретари крайкомов и обкомов, четыре члена правительства СССР, пять республиканских. За тот же срок число кандидатов в члены ЦК сократилось на шестнадцать человек. Кроме того, в качестве устрашения была применена и более мягкая мера наказания — пока просто снятие с ответственных постов.

— Отец, а что означают слова «узкое руководство», «широкое руководство»? — допытывался Володар.

— «Широкое руководство» — это все члены ЦК, а также первые секретари наиболее крупных партийных организаций на местах. А «узкое руководство» — это узкий круг ближайших соратников товарища Сталина, в который не входили даже некоторые члены Политбюро — ответил Петр Васильевич — и продолжил.

Сочтя такую акцию устрашения вполне достаточной, руководство открыло очередной Пленум. Однако начался он не с предусмотренного повесткой дня доклада о проекте нового избирательного закона, а с сообщения Ежова о только что проведенной чистке в широком руководстве. Спокойно участники Пленума восприняли и главное положение проекта закона, уже содержавшееся в розданном членам ЦК проекте: «Избранным считается только кандидат, получивший абсолютное большинство голосов; если ни один из кандидатов на выборах не получил абсолютного большинства голосов, то обязательна не позднее, чем в двухмесячный срок, перебаллотировка двух кандидатов, получивших наибольшее количество голосов».

Трудно усомниться в том, что члены ЦК, все участники Пленума отлично поняли смысл первых двух дней работы — и сообщения Ежова, и последующих, ими же единогласно одобренных резолюций. Только потому открыто и не выступили против альтернативности предстоящих выборов. Поступили иначе, использовав тот самый метод устрашения, который до того был направлен только против них. Ещё до завершения Пленума кандидат в члены Политбюро, первый секретарь Западносибирского крайкома Эйхе решил вновь истребовать от узкого руководства то право, которое он уже трижды получал осенью 1934 г. во время хлебозаготовок. Право единолично, бесконтрольно, без суда и следствия выносить смертные приговоры. В записке, адресованной Политбюро, он в самых мрачных красках описал ситуацию, сложившуюся в крае после раскрытия «контрреволюционной повстанческой организации», созданной «уголовниками и высланными в Западную Сибирь кулаками». Он заявил, что вскрыта лишь верхушка «организации», слишком многие ее члены все еще остаются на свободе и потому проведение выборов на основе нового избирательного закона заведомо означает избрание только «антисоветчиков». Шантажируя таким образом узкое руководство, Эйхе вынудил Политбюро утвердить 29 июня, в день закрытия Пленума, нужное решение: образовать «тройку» в составе начальника УНКВД по Западносибирскому краю, краевого прокурора и его лично. Дать им возможность установить число лиц, подлежащих расстрелу, и сколько людей необходимо незамедлительно выслать из края.

Инициатива Эйхе мгновенно стала известна широкому руководству, которое сумело добиться и для себя тех же прав на создание «троек», установление «лимитов» на расстрелы и высылки. 2 июля Политбюро утвердило решение, фактически повторявшее записку Эйхе. Таким образом, направленность репрессий, прежде устремленных на членов партии, когда-либо причастных к оппозициям, резко менялась. Превращала в объект будущих акций уже не два-три десятка, а сотни тысяч людей.

Тогда стало совершенно очевидным, что практически невозможно добиться выполнения решения, перемещая одни и те же «антисоветские элементы» из одного региона в другой. Именно это обстоятельство и предопределило фактическую замену высылки заключением в исправительно-трудовые лагеря, создаваемые в отдаленных местах севера и северо-востока, складыванию печально знаменитой системы ГУЛАГа. Более того, растянувшееся более чем на месяц определение количества подлежащих расстрелу или высылке, слишком быстро возраставшее их число вынудило НКВД приказом по наркомату установить срок проведения специальной операции в масштабах всей страны. Начать её 5 — 15 августа и завершить 5 — 15 декабря. Иными словами, приурочить ее окончание ко дню первых выборов в Верховный Совет СССР, сделать такую акцию устрашения той самой «предвыборной кампанией», которая и призвана была обеспечить бюрократии заведомую победу на выборах. А заодно помочь свести счеты со своими местными конкурентами.

В тяжелой атмосфере все возраставшего числа доносов, порожденных лишь отчасти шпиономанией, готовностью «троек» осудить любое, желательно наибольшее число людей, о состязательности на выборах больше не приходилось и думать. Потому-то на октябрьском Пленуме ЦК, обсуждавшем вопросы предвыборной кампании, об альтернативности больше никто не вспоминал.

— И я вам вот что скажу, ребята, — закончил разговор Петр Васильевич — благодаря мудрости товарища Сталина в стране за десять лет, к нынешнему 1941 году создана современная промышленность, создана оборонная мощь, что позволит быть нашей стране во всеоружии перед лицом любого агрессора.

Утром Сашу проводили на поезд, он убывал в Западный военный округ для прохождения службы.

Примечания

6

См.: Юрий Жуков. Настольная книга сталиниста. http://www.e-reading.club/chapter.php/1003475/11/Zhukov_Yuriy_-_Nastolnaya_kniga_stalinista.html