Непридуманная жизнь

Мира Минд (2024)

«Двадцать пять?! Да ты что, Егор? В двадцать пять мы уже старыми девами будем…» Да, сегодня, в XXI веке, подобное утверждение прозвучало бы по меньшей мере нелепо. С тех пор как перестал существовать Советский Союз, мир изменился. Изменился так глобально, что даже самые виртуозные фантасты и предсказатели не смогли предугадать, каким станет наш быт и личные отношения, какие появятся профессии и насколько доступными станут самые удивительные места на Земле. «Непридуманная жизнь» — откровенный роман-воспоминание, который возвращает в любимые восьмидесятые и рассказывает, каким был мир без Интернета и сотовых телефонов. Вкус газировки из автомата, встречи офлайн, дружба без соцсетей, экзамены без ЕГЭ, и каждый день — приключение. Летним вечером две студентки Галина и Лариса отправляются со своими возлюбленными купаться на карьеры где-то на окраине города. К ним присоединяются ещё трое. Двое молодых парней и Люба — однокурсница, подруга Гали и главная героиня этой увлекательной истории. Добрая, отзывчивая, мечтательная и немножко наивная, Любаша Петровская становится участницей удивительных событий. Страсть, любовь и предложение руки и сердца — всё это внезапно врывается в жизнь скромной девушки. А претендентов двое. Как сделать правильный выбор? Как избежать опасных искушений и роковых ошибок, отдать своё сердце и не потерять себя? Что самое важное и ценное? Может, Любовь?..

Глава 5

Правила существования на Земле рядом с Юлей Гудковой, а также другие соседи…

— Люб, ты вставать собираешься? солнечный свет нула шторы и впустила яркий — Юля раздви в наше темное царство. — Я уже два часа хожу без шороха, жду, когда ты проснешься. А ты, похоже, не собираешься. Ты во сколько явилась? У меня куча дел. Ты своим спаньем мне мешаешь. Я не могу всё делать шепотом…

Юлька была жутко серьезной дамой. Ей было уже 20 лет. Взрослее не придумать. Все порядки в нашей комнате устанавливала она. Я не спорила, потому что она это очень здорово умела. В моем женском образовании были огромные пробелы. Никто не учил меня быть хорошей хозяйкой. Я постигала эту науку, проживая рядом с девушкой, которая будто бы родилась с этим знанием. В трех ее высоких шкафчиках, которые располагались в начале комнаты и напротив моих, был просто идеальный порядок. Платья висели на плечиках тщательно отглаженные. Под ними на полке была постелена белая бумага, на которой аккуратными стопочками сложены носочки, колготки, трусики и маечки. Бюстгальтеры — в отдельной коробке за стопочками. Внизу под полкой в коробках хранилась чистая обувь. На самой верхней полке «жили» полотенца и носовые платочки. В следующей секции было несколько полок, на которых так же образцово были сложены остальные вещи, распределенные по группам. В последней секции хранилась посуда и сухие продукты, не требующие низкой температуры. Естественно, всё в идеальном порядке. На тумбочке рядом с кроватью, невероятно, но сверху не было ничего, а внутри были тщательно разложены предметы ухода за собой и тетрадки с ручками. Наша комната отличалась от всех прочих очень сильно. У окна, ближе к кровати Юльки, стоял большой, почти новый стол из натурального дерева, к тому же раздвижной. На нем лежала красивая хлопковая скатерть брусничного цвета с бирюзовым растительным узором. В центре стола располагался графин с двумя стаканами на стеклянном круглом подносе. Шторы были в тон скатерти. У стола находились два мягких стула. И самое главное, у нас имелся великолепный, новый мягкий уголок, состоящий из двух кресел и журнального столика. На столике располагалась настольная лампа с зеленым абажуром. На полу лежал толстый шерстяной ковер. Ах да, и еще у нас на кроватях лежали совершенно новые матрасы, пуховые пушистые подушки и по два (!) одеяла на случай прохладной погоды. В общем, почти квартирный вариант.

Всем этим изобилием мы были обязаны нашему деспотичному коменданту, у которой простые смертные никогда не могли выпросить даже снега зимой. Величали нашего коменданта Калачаева Грана Фадеевна. Договориться с ней было совершенно невозможно. Она попросту никого не слышала и всё время кричала. Но как-то раз, увидев меня на получении инвентаря, стала интересоваться, кто я и откуда. Спустя пару недель она уже была одержима идеей фикс — женить на мне своего единственного обожаемого сына. Если честно, абсолютного болвана. Не очень-то полагаясь на то, что несчастный отпрыск сможет найти себе достойную спутницу, Грана Фадеевна взяла дело в свои руки и начала всячески заманивать меня в свои сети. Во-первых, она вдруг изыскала в недрах своих хранилищ практически новые предметы интерьера, которые магическим образом перекочевали в комнату, где обитали мы с Юлькой. В придачу ко всему этому богатству был приложен переходящий вымпел, гласивший: «Лучшая комната нашего общежития». Грана Фадеевна самолично повесила отличительный знак на дверь нашей комнаты. Кроме этого, она повадилась частенько заглядывать к нам в гости. Попить чайку с плюшками, которые сама же и выпекала. Вся беседа сводилась к тому, что озабоченная мамка без устали нахваливала своего Митюшеньку, который «ну такой умный, такой добрый, а уж какой послушный и нетребовательный, так это вообще больше нигде не встретить». Получалось, лучшего мужа нечего и желать. «Вот Митеньке уже 18 лет, а достойных девочек вокруг нет, хоть плачь. Надо, конечно, институт закончить, это уж мать проконтролирует обязательно. Но и невесту присматривать тоже пора. Мать, поди, не вечная». Грана Фадеевна уплетала собственные плюшки со сладким чаем при полном нашем молчании. Когда она жевала, тяжелые очки всегда сползали вниз, стремясь упасть. Комендантша автоматически подталкивала их на место кривым костлявым пальцем, потряхивала при этом головой, как бы усаживая очки на место, на секунду выпрямлялась на стуле, подносила плюшку к безгубому рту и делала большой укус. Крошки сыпались на синий технический халат, она наклонялась над столом, чтобы не сорить, и очки снова норовили свалиться. В такой суете она успевала выдать большой объем текста, суть которого нас вообще не интересовала. Но что-либо изменить мы не могли, а потому сидели и терпели. Изнемогая от душной компании, Юлька отваживалась встать, сославшись на срочные дела, бросала меня на «съедение нашей горгоне» и уходила прочь. Грана Фадеевна как будто только этого и ждала. Провожала Юльку ехидной улыбочкой и посылала вслед:

— Иди, золотая, иди. Я тоже скоро побегу.

Подождав, когда за Юлей закроется дверь, комендант тут же менялась в лице и с отвращением заявляла:

— Вот отродье. Клейма ставить негде, а гонору-то, гонору. Злая девка. Строптивая. Надо вас расселить как-то. Не надо тебе с ней, золотце. Мой Митенька таких на дух не переносит. А он очень разбирается в людях. Вот про тебя как скажу, так он и говорит: «Вот, мол, мама, так бы и смотрел на Любоньку. Так мила, так мила». А я говорю: «Влюбился, что ль, сокол?» А он: «Ну что вы, мама, сразу!» И краснеет, как девица. Ха-ха-ха. Стесняется, значит. Он же скромный, очень скромный. Ты замуж-то думаешь, девонька? Думать надо. Знашь, как бывает…

Калачаева могла битых полчаса изводить меня своими речами. Лишь если кто-то в коридоре начинал звать коменданта, она нехотя замолкала, трепала меня по волосам своими длинными холодными пальцами и огромными шагами выходила вон. Я тут же подскакивала к окну, открывала форточку нараспашку, чтобы изгнать зловонный запах присутствия незваной гостьи, и выносила остатки недоеденных плюшек на общую кухню, где их обязательно кто-нибудь съедал.

Юля сновала по комнате, делая какие-то воскресные дела.

— Я сегодня сплю. Делай что хочешь, — не открывая глаз, сказала я.

— Через час я пойду в центр. Надо купить мыло, шампунь и продукты. Ты пойдешь со мной? Хотя кого я спрашиваю? Если будешь есть, не забудь убрать за собой. И помой полы. Сегодня твоя очередь.

Юля давала указания, занимаясь своими делами и не обращая никакого внимания на мое полусонное тело.

— А чего ты домой не поехала вчера? Я думала, ты поехала. А ты тут спишь. Я не слышала, когда ты пришла. Ты во сколько вернулась?

— Не помню, не смотрела на часы, — пробубнила я.

— Кстати, тебя вчера Грана искала.

— Зачем?

— Откуда я знаю? Мне без разницы. Я сказала, что ты домой уехала.

— И правильно… Спасибо.

— У тебя всё нормально? — вдруг побеспокоилась Юля.

— Нормально.

— Похоже, не всё. — Она присела на край моей кровати. — Елки, как от тебя кострищем несет! Плечо испачкано. Ты где была?! Платье на полу. Так, вставай, иди в душ! Там вода теплая есть. Ты прямо как замарашка. Не могу смотреть. Вставай, тебе говорят!

— Юль, я спать хочу, — прохныкала я, отворачиваясь к стенке.

— Ничего не знаю и слышать не хочу. Иди помойся, переоденься, поешь, а потом делай что хочешь. Ну! Вставай же!

Соседка стала тормошить меня. Делать было нечего. Стало понятно, что придется подчиниться и встать, потому что моя надзирательница всё равно не отстанет. Я потянулась всем телом, открыла глаза, зажмурилась от яркого света.

— Я куплю продукты по списку. На рубль сорок. Надеюсь, у тебя есть половина?

— Да, конечно. — Я не интересовалась, какие продукты она хочет купить, потому что Юля хорошо готовила и еще потому, что мое мнение ее мало волновало.

— Отдашь, когда вернусь. Так, подъем, пока я не разозлилась.

— Встаю, встаю. Во сколько ты вернешься?

— В три часа.

Можно было не сомневаться, что так и будет. Заявленное время не было приблизительным или неточным. Юля вернется ровно в 15:00, как солдат на вахту. Я порадовалась, что у меня будет куча свободного времени и я смогу отоспаться.

— Чем ты будешь завтракать?

— Не знаю, может, в столовку схожу.

— Она сегодня не работает. Ты забыла, что сегодня воскресенье?

— Да? А кухня утром была открыта.

— Но не для тебя. Тетя Клава сегодня огурцы маринует. Так, стоп! Откуда ты знаешь, что кухня открыта с утра? Ты что, явилась домой только утром? Ты где была, мелочь? Я тебя спрашиваю!

«Ну, всё, прокололась. Теперь плешь проест своими нотациями. Как будто я маленькая. Шла бы уже за своим мылом. Так нет — строит из себя училку. А сама с Генкой три раза в неделю в койке вошкается, когда я сплю. Чего они там шуршат? Непонятно… Еще и целуются при этом. Странные какие-то. Однажды я проснулась, чтобы до туалета сбегать, так они даже не сразу затихли. Я халат накинула и бегом в конец коридора. Когда вернулась, Юлька уже одна, постель поправляет».

— Чего тебе не спится среди ночи? — недовольно пробубнила соседка.

— Так я же в туалет бегала. Зябко как-то в комнате. А в коридоре вообще дубак. Генка уже ушел?

— Конечно, ушел, разве с тобой отдохнешь?

— Мне показалось, что вы не спали, — наивно проговорила я виноватым тоном.

— Показалось. Спали мы. Еще как спали. Только не доспали из-за твоих похождений! — не унималась суровая «мадам Гудкова».

— Ну извини, я не хотела вам мешать.

«Вот и сейчас взялась учить меня уму-разуму. А с чего? Я что, пришла пьяная, или с парнем, или рваная-драная? Пожалуй, не буду я с ней советоваться. Опять орать будет. Лучше с Галюней обмозгуем. Она, когда в хорошем настроении, может любой вопрос разрулить».

— Я у Галки была.

— А чего тогда сюда пришла в такую рань?

— Она на поезд пошла, и Сережка с ней. Домой поехала. Вот мы и разошлись.

— Понятно.

Юлька пристально посмотрела мне в глаза и тут же поняла, что я вру, потому что делать этого я почти не умела. Но больше с расспросами не приставала и оставила меня в покое. Она уже почти собралась, когда я вернулась из душа с полотенцем на голове. Юля взяла сумочку, положила в нее маленький кожаный кошелечек, носовой платок, проездной автобусный билет и ключ от комнаты. На ней было красивое летнее платье из плотного хлопка, длиной до середины колена. Отрезное по талии, с круглым вырезом и шикарным большим воротником, отделанным шитьем. На спине платье застегивалось длинной змейкой. Вытачки создавали безупречную посадку по фигуре. Надо сказать, что миниатюрная Юля была как фарфоровая статуэтка. Идеально сложенная натуральная блондинка с белой кожей и длинными прямыми волосами платинового цвета. Совершенно овальное открытое лицо, прямой нос. Объемные, но не пухлые губы были всегда сухими. Красивый разрез голубых глаз и выразительные брови украшали очаровательное личико маленькой изящной куколки Юли. Она немножко припадала на правую ногу из-за детской травмы, но умело маскировала это тщательно подобранной обувью и стельками. Я смотрела и любовалась ее безупречным внешним видом. Ни одна мелочь не была упущена из виду. Она была строга не только к окружающим, но и к себе. К себе даже больше. Всё четко спланировано по минутам. В ее жизни было мало неожиданностей. Кажется, она могла с легкостью сказать, что будет делать и где находиться, например, через год в 15 часов 33 минуты. Самая большая неожиданность, которая с ней произошла, — это появление в ее жизни Любы Петровской. Юлька не могла ужиться ни с одной девушкой в общежитии. От нее все сбегали, не продержавшись и месяца. Поскольку мест всегда не хватало, к ней снова кого-то подселяли. История повторялась. И тут вдруг после бегства очередной соседки и предшествующего этому скандала, который слышали, кажется, на всех этажах, я стала свидетелем того, как Юлька «помогала» бывшей сожительнице выносить вещи. Она их попросту выбрасывала из комнаты в коридор. Жертва тирании при этом, вся в слезах, пыталась собрать свои пожитки и запихнуть в большой чемодан. Я стояла в дверях кухни с чайником в руках и наблюдала эту драму, вытаращив глаза от удивления. Это было в середине моего первого курса. Когда из комнаты вылетел последний сапог изгнанницы, в дверях появилась взлохмаченная, запыхавшаяся Юлька, подбоченилась и выпалила:

— Даже близко не приближайся к моей комнате, неряха! Найди себе подходящий хлев, где будешь с такими же свиньями есть из одной тарелки помои, которые ты только и умеешь готовить! — развернулась, вошла в комнату и громко хлопнула дверью.

— Я всё расскажу про тебя в деканате, гадина… Тебя отчислят за хамство! — девушка стояла на коленках, подтягивала к себе вещи, забрасывала их в чемодан и подвывала, временами хлюпая носом и размазывая слезы руками по щекам.

— Только попробуй явиться туда, все сразу узнают, кто пишет тебе курсовики! — Юлька распахнула дверь и бросила в чемодан закопченную алюминиевую литровую кастрюльку. Затем снова скрылась за дверью. Из комнат на громкие выкрики повыбегали другие студентки, все шушукались и хихикали. Мне было жалко смотреть, как на полу рыдает незнакомая мне девушка. Я поставила чайник обратно на плиту в общей кухне, подошла к бедолаге и стала помогать ей собирать вещи. Потом примяла их, закрыла крышку, села сверху и защелкнула замочки. Девочка села рядом со мной на чемодан и продолжала всхлипывать. Кто-то подошел, потом еще и еще. Стали задавать дурацкие вопросы, типа: «Что случилось?», «Из-за чего она взбесилась?», «Почему выгнала?», «Из-за чего поругались?» Кто-то сочувствовал: «Да, она такая. Гудкова в гневе вообще мегера. И как это в ней столько злости помещается? Сама мелкая, как вошь, а от злости может разорвать в клочья. Ладно, ты не реви. Образуется. Ты не первая. Одной-то всё равно ей жить не получится, как она мечтает. Это ж общежитие, а не частная лавочка. Кого-то подселят. Ладно, не расстраивайся». Все вроде бы поучаствовали и стали расходиться. Мы продолжали сидеть на чемодане.

— Тебе есть куда пойти?

— Нет… — девчонка всё еще всхлипывала. Глаза покраснели, по щекам размазалась тушь, нос распух.

— Пойдем к нам. Правда, нас уже трое, но чёй-то решим на сегодня. А завтра пойдем к Гране. Я у нее в авторитете, — улыбнулась я и слегка толкнула ее плечом. — Вставай! Пойдем знакомиться с моими.

Мы зашли в комнату. Аня сидела, свернувшись калачиком на кровати, и читала книгу. Она никогда ничем не интересовалась, ни в чем не участвовала. Боялась всего: людей, собак, кошек, мышей (естественно), пауков, автобусов, преподавателей, дождя, грозы, самолетов, мостов, физкультуры — мяча, каната, брусьев. Она обязательно держалась кого-либо из нас, живущих в одной комнате, чтобы, не дай Бог, не потеряться. Мы ее жалели. Училась она не очень хорошо, но учителя ставили ей четверки, потому что тоже жалели.

Светка была полной противоположностью. Громкая, звонкая, большая, неугомонная. Она всегда хохотала по поводу и без. Из нее бил неиссякаемый фонтан энергии. Даже ночью она не давала никому покоя, потому что раскатисто храпела! Но никогда в это не верила.

Она была слишком занята, чтобы отвлекаться на сцену в коридоре, происходившую практически напротив нашей двери. Потому что у нас в гостях был мужчина! Ну, не мужчина — молодой человек. Виталий. И не в гостях, а по принуждению. Светка выловила молодого штатного электрика, который практиковался у нашего старого, вечно полунетрезвого энергетика, и обязала бедолагу починить настольную лампу, которая уже неделю моргала. Светка-ураган тут же сообразила для трудяги чайку с коржиками, стала расспрашивать, «как он и где», а заодно рассказывала о себе и своих домочадцах. Виталик скромно грыз черствый коржик, запивал холодным чаем и смущенно краснел от близости молодой горячей первокурсницы. В общем, моим подругам было недосуг. Войдя, я представила нашу гостью. Ее звали Оксана. Училась изгнанница на третьем курсе. Приехала издалека. Раньше жила в другом корпусе общежития. Но там начали делать косметический ремонт и часть комнат расселили в другие корпуса. Оксана попала к нам и угодила в лапы недоброй Юли Гудковой. Финал их невеселой совместной жизни только что наступил. Я всем объявила, что сегодня Оксана останется у нас. И надо придумать, где она будет спать.

— Как это — у нас? — удивилась Светка, даже прервав свое щебетание с Виталиком. — Где ж мы ее положим? Нас и так трое! Ты чё? Не-не-не, я в этом не участвую. Любань, ты как хочешь, но я против. Анька, ты как? Согласна?

— Не знаю… Я не знаю… Люба, если ты так решила, то, наверное, пусть Оксана ночует. Только у нас кровати неудобные. Они же узкие и с железными сетками, — пролепетала Аня, оторвавшись от чтения.

— Девочки, без паники. Я всё придумала! Мы стащим на пол два матраса и ляжем втроем на полу. Два одеяла у нас есть. А третье можно забрать из комнаты напротив, где жила Оксана, — весело предложила я. — Оксан, заберешь?

— Лучше без одеяла посплю. Я туда больше не пойду. Она отгрызет мне ногу.

— Ладно, сама схожу.

— Давайте-давайте, укладывайтесь. Я в этом не участвую. У меня свое законное место. Не намерена спать на полу, — Светка отвернулась от нас и снова стала что-то шептать пареньку. Он молча слушал и поглядывал в нашу сторону. Мы пристроили чемодан и присели на мою кровать напротив Ани.

— Конечно, Люба, ты всё правильно говоришь. Так и сделаем. А как по-другому? — Аня отложила книгу, свесила ноги на пол и надела тапочки. У нас было не очень чисто. Не было никакого графика дежурств, потому что никто не хотел заморачиваться на уборке. Происходило это всегда стихийно. Убирала либо я, либо Аня. Светке всегда было некогда. Но мы ее не осуждали. Только иногда подтрунивали. Но заставить ее что-то делать было крайне сложно.

— Я могу принести раскладушку из подсобки, — вдруг робким голосом произнес Виталик, глядя то на меня, то на Оксану. — Петровича сегодня нет, так что никто не узнает.

— Тебе-то это зачем? Разберутся сами. Не обращай внимания, Виталь. Они всё уже придумали. Не на снегу же они спать собираются, — Свете явно не нравилось, что Виталик переключил свое внимание. Но он уже ее не слушал, а встал и направился к двери.

— Как здорово! Ты нас очень выручишь! Тебе помочь? — я была рада его предложению.

— Да, было бы неплохо. Там темно и много чего навалено. Надо фонариком посветить.

— Вот Оксана тебе и посветит. Только сопли утрет и в зеркало на себя посмотрит! Подождешь ее за дверью? — я заметила, как Виталик просиял от моего предложения.

— Конечно! Буду у лесенки.

— Давай. Вперед! — я подмигнула очаровательному парнишке и повернулась к Оксане. Та просто засияла. — Ну что, рёва-корёва! Лицо умой — и бегом!

Оксана схватила висевшее на спинке кровати мое полотенце, кинулась к графину с водой, намочила конец и стала стирать следы туши и слез с розовых щек. Когда она повернулась ко мне лицом, я поразилась, насколько она оказалась очаровательной. Она была рыженькая, конопатая и с зелеными глазами! Губки бантиком, большой чистый выпуклый лоб и курносый нос. По всему было видно, что любит пироженки, потому что худенькой ее назвать было трудно.

— Давай-давай, бегом! — захлопала я в ладоши, подгоняя новую знакомую. Она сорвалась и побежала в коридор. Возможно, навстречу своему счастью. В комнате повисла пауза… какая-то неприятная пауза. Мы с Анькой ждали, глядя друг на друга.

— А чёй-то ты, Любань, чужих женихов переманиваешь? — Светлана сидела за столом, закинув ногу на ногу и скрестив руки на груди. Взгляд у нее был не очень приветливый. — Я вообще-то собиралась с Виталиком замутить. Давно на него глаз положила. Нет, тебе обязательно надо везде встрять. На фига ты притащила эту «булку»?

— Так я вроде не встревала никуда. Он сам предложил. Мне идти фонариком светить лень, если честно. А «булочка», похоже, классная! С корицей! И с изюмом! — Анька засмеялась вместе со мной. — Такая клевая, когда не ревет. А то, что он твой жених, я, прости, не знала. Он, похоже, тоже!

Мы с Анюткой захохотали снова. Светка подорвалась со стула и выскочила из комнаты, громко хлопнув дверью. Ах, эти бедные двери. Чего только они не повидали, как их только не пинали и чего в них только не швыряли! Мы услышали чей-то глухой разговор, потом быстрые удаляющиеся шаги, и через несколько секунд к нам постучали.

— Войдите! — мы посмотрели на открытую дверь. В проеме стояла та самая грозная Юля. В руках она держала какую-то вещь.

— Привет.

— Привет, — отозвались мы с Аней вместе.

— Мне сказали, что Ксанка здесь устроилась.

— Ненадолго. Переночевать. — Я встала с кровати и поправила покрывало.

— Она забыла халат, — Юля протянула мне голубой фланелевый халат и собралась было идти, но остановилась. — А ты Люба?

— Да.

— Это тебя Стрельцов каждое воскресенье ночью на вокзале встречал? — она окинула меня оценивающим взглядом с головы до ног.

— Иван? Ну да, а что?

— Ничего. — Она снова взялась за ручку двери. Но опять остановилась. — Пойдешь ко мне жить? Я не сахар, конечно, но ты, я вижу, вменяемая. Если договоримся, то уживемся. Только у меня есть несколько условий.

— Спасибо, конечно, но мне это зачем?

— Ты учиться приехала. В таком бедламе это вряд ли возможно. — Юля обвела взглядом наше жилище. — Думаю, твоя успеваемость уже начинает хромать. Я обеспечу тебе нормальные условия для занятий. А ты будешь просто меня слушаться. Я — нормальная, когда всё правильно. Ну как?

— Ты храпишь?

— Нет.

— Я согласна.

— Сверни матрас вместе с бельем. Ксанкину постель я сейчас принесу. Давай быстро. Нам скоро спать ложиться. — Она вышла из комнаты, закрыв за собой дверь.

— Офигеть! Люба, ты куда? А я? Я не хочу тут за троих отдуваться. Светка — неряха известная. Теперь, похоже, еще одна такая же приплыла. Что я с ними делать буду? — Анюта недоуменно смотрела, как я собираю свой скромный скарб.

— Анек, извини, но мне и правда нужна стипендия. А я рискую ее не получить, потому что со Светой сложновато. Она же ураган. Да еще храпящий. Сейчас, когда я лишила ее мнимого жениха, храпеть она начнет, стоя у моей кровати, прямо мне в ухо. К тому же ты переводишься через месяц. Тебя только и видели. А мне еще пахать и пахать на «нивах» науки.

Я уже почти всё собрала, когда в комнату влетела Светка и заявила, что она переходит жить в триста первую комнату к Тоньке и Томке.

— Я с ними уже договорилась! А вы тут живите как хотите! — Не замечая моих сборов, она покидала в тряпочную сумку вещи из тумбочки, туда же бросила немного белья, несвежее полотенце и мешочек с косметикой. — Остальное заберу завтра! — кинула она и с гордым видом вышла вон.

От неожиданности мы прыснули от смеха. Всё летело кубарем и кувырком. Мы, совсем молодые и бесшабашные, не думая и не анализируя, сами придавали ускорение событиям, которые вокруг нас происходили. Они всё сильнее закручивали нас в водоворот жизни, и надо было учиться управлять этим стремительным потоком. Но как?

— Ты готова? — Юля бросила тяжелую ношу на полупустую кровать, которая только что была моей, и взяла мой саквояж и большую дорожную сумку. Как-то небрежно и легко понесла вещи, несмотря на всю свою миниатюрность. Я шла сзади, держа скрученный матрас с бельем. Подойдя к двери Юлиной комнаты, я увидела, как на этаж поднялись Оксана с Виталиком. Парень нес в руках раскладушку. Они были так заняты друг другом, что не заметили меня. Молодые люди весело болтали, смеялись и светились радостью. Я прислонила скрутку к дверному косяку, чтобы не уронить, и загляделась на сладкую парочку. «Вот так вспыхивает любовь с первого взгляда. Этим ребятам вовсе не надо делать выбор. Что-то взвешивать. У них всё уже решено сразу и окончательно. Я знала, что у них всё будет хорошо. Им очень повезло. Даже злюка Юля всё сделала вовремя, выставив Оксану за порог. Вот так, в одно мгновенье чей-то, казалось бы, неблаговидный поступок может сделать кого-то счастливым». Я зашла в комнату и закрыла дверь. Так начался мой первый класс познания основ ведения домашнего хозяйства. Первым наставником стала Юля Гудкова — студентка четвертого курса нашего института. И кстати, она училась, естественно, только на отлично. Никто в деканате не сомневался в том, что она окончит институт с красным дипломом.

— На столе в тарелке бутерброды с сыром. Съешь, заноза. А то помрешь с голоду. — Юля бросила беглый взгляд на свое отражение в зеркале и пробубнила как бы себе, а не мне: — Ведь не ела, поди, сутки. Носится не пойми где, малахольная. Дверь за мной запри и приведи уже себя в порядок.

Гудкова вышла, я щелкнула замком. Бросила влажное полотенце на спинку кровати и плюхнулась поверх одеяла лицом кверху. В животе заурчало… «Надо бы, конечно, поесть. Как лень идти ставить чайник… Не дай Бог, еще встречу кого-нибудь. Видеть никого неохота». Глаза смыкались, хотелось спать, в голове кружились воспоминания прошедшей ночи. «Лес, вода, костер, картошка. Я люблю его немножко…» Я улыбнулась, засыпая. «Ну вот, уже стихами предвещаю сны. Интересно, приснится мне этот симпатяшка? Пусть бы приснился. Как мы гуляем… как он держит меня за руку…» Усталость оказалась сильнее.