Непридуманная жизнь

Мира Минд (2024)

«Двадцать пять?! Да ты что, Егор? В двадцать пять мы уже старыми девами будем…» Да, сегодня, в XXI веке, подобное утверждение прозвучало бы по меньшей мере нелепо. С тех пор как перестал существовать Советский Союз, мир изменился. Изменился так глобально, что даже самые виртуозные фантасты и предсказатели не смогли предугадать, каким станет наш быт и личные отношения, какие появятся профессии и насколько доступными станут самые удивительные места на Земле. «Непридуманная жизнь» — откровенный роман-воспоминание, который возвращает в любимые восьмидесятые и рассказывает, каким был мир без Интернета и сотовых телефонов. Вкус газировки из автомата, встречи офлайн, дружба без соцсетей, экзамены без ЕГЭ, и каждый день — приключение. Летним вечером две студентки Галина и Лариса отправляются со своими возлюбленными купаться на карьеры где-то на окраине города. К ним присоединяются ещё трое. Двое молодых парней и Люба — однокурсница, подруга Гали и главная героиня этой увлекательной истории. Добрая, отзывчивая, мечтательная и немножко наивная, Любаша Петровская становится участницей удивительных событий. Страсть, любовь и предложение руки и сердца — всё это внезапно врывается в жизнь скромной девушки. А претендентов двое. Как сделать правильный выбор? Как избежать опасных искушений и роковых ошибок, отдать своё сердце и не потерять себя? Что самое важное и ценное? Может, Любовь?..

Глава 4

Убежать или остаться, или Что делать, когда зовут замуж…

«Как быстро всё меняется. Как легко дружба может смениться отчужденностью и непониманием. Каким незначительным может быть повод. Какие сильнейшие чувства и волнения могут последовать за этим. Вот Мелехов, Галунов, Луков и Гордеев — четыре совершенно разных человека, разного возраста, с очень разными характерами, с еще более разными целями в жизни — в каком-то моменте своих судеб встретились, подружились и пошли по жизни вместе. У этих абсолютно разных людей появилось что-то объединяющее. Что же это? Как это происходит? Где был записан рецепт их дружбы, их союза? Тот рецепт, в котором все компоненты были тщательно подобраны и оказались по душе каждому из участников. Вместе им было весело и интересно. Они не мешали друг другу и всегда были рядом. Выручали друг друга из передряг, радовались успехам, помогали в учебе. Их связывало очень многое. И вдруг… Щепотка какой соли или перца испортила вкус жизни этих четырех ребят? Или не испортила, а придала остроты и горечи? Так порой необходимой, чтобы они полнее научились чувствовать себя, на что они способны. Насколько глубокими или поверхностными могут они быть. Как научиться выстраивать приоритеты? Как труден бывает этот выбор. Но его приходится делать. И идти дальше с этим выбором. Создавая каждый раз очередную параллельную реальность своего пути».

— Опять она ничего не видит и не слышит! Любаня! Я к тебе обращаюсь! Ущипните ее, кто-нибудь! Несносная девчонка! Люба! — Галка стояла посреди дороги босая, с румянцем на щеках от долгой ходьбы по вязкому песку. Она вырвала меня из раздумий из-за чего-то очень важного для нее сейчас.

— Прости, я не расслышала тебя.

— Я говорю: куда спать пойдем? К нам или по домам?

— Как хотите, я, наверное, в общагу.

— Разве тебе дадут поспать? Там же сейчас вакханалия с утра начнется. Твоя же соседка первая не даст тебе поспать. Начнет, как всегда, греметь своими тазиками и кастрюлями. Я ж ее знаю. Эгоистка, каких свет не видел. Пойдем к нам. Мы тебе отдельную комнату выделим, — Галюня уже «просыпала» в песок весь свой утренний гнев. Понимая где-то в глубине души, что зря меня покусывала, она пыталась загладить свою вину.

— Спасибо, Галчонок, я лучше к себе. Неудобно вас стеснять.

— Ой, да брось ты! Какое стеснение? Это вообще идея Серого. И я его очень в этом поддерживаю. Пойдем, а? — Она взяла меня под руку, когда я поравнялась с ней. — Любусь, ну пойдем, а? Поспим, чё-нить вкусненькое приготовим, закатим пир горой. Наших позовем мириться. У нас питье готово! Чего нам унывать?! Гордею по ушам надаем. Слегка, правда, — она весело засмеялась. — Ну и Лукову тоже надо по шапке навалять. За капризы. Нечего друзей оставлять!

— Точно! На съедение волкам! — мы все захохотали.

— Правда, Любаша, пошли к нам. Галочке будет веселей. Я-то ей плохая подружка, — Сережка почти с мольбой смотрел на меня. Коварный. Мы-то все понимали, что наш математический наркоша уже изнемогает от нехватки мозговых штурмов. Ему безумно хочется засесть за учебники и справочники, с головой погрузившись в мир цифровых лабиринтов.

— Еще не хватало, чтобы ты был моей подружкой. Мне вон Любахи с Лориком хватает! А ты — мой любимый академик!

— До академика мне еще очень далеко. Но если ты будешь меня вдохновлять, как всегда, то путь к цели будет значительно короче. Это несомненно! Хотя иногда музе надо отдыхать в сторонке от гения, — хохотнул Серега.

— Видали? Во какой у меня Галунов — прям философ! Ну чё? Уговорили мы тебя? Не ломайся, пойдем. В общаге всё равно нереально. Я ж знаю! Ну?

— Что с вами делать? Пошли. Я и правда чувствую себя разбитой. Хочется вытянуться во весь свой невеликий рост и выключиться часиков так на пару. Минимум.

— Вообще не вопрос! Дверь закроем. Спи себе, сколько влезет. Я, если раньше проснусь, буду тиха, как рысь перед прыжком. Серегу вообще не слышно, когда он пишет. — Она наклонилась, чтобы надеть туфли. Я придерживала ее за локоть, а Сережка, любуясь, смотрел на ее занятие.

Мы стояли на краю большой поляны, на которой жители соседнего района города сообща построили детскую спортивно-развлекательную площадку. Кто-то замечательный и добрый решил организовать место отдыха в лесу на прекрасной большой поляне. Особое разрешение тогда для этого не требовалось. Главное — желание, свободное время, умелые руки и кое-какие материалы. И вот из труб и досок собрали и возвели детскую площадку, а рядом — нехитрый комплекс для занятий спортом. Турники, брусья, качели, горки, песочница с грибком и простенькая каруселька. По краю поляны в разных местах лежали части больших стволов, выполняющие роль лавок, а перед ними кострища с охапками дров, которые использовали отдыхающие.

Негласным правилом было непременно оставить после себя для будущих гостей небольшой запас сухого хвороста и дров. Но так почему-то было только в этом месте. Больше я такого нигде не встречала. Подобное мне не попадалось. Все оборудованные места были достаточно удалены на безопасное расстояние от деревьев. Было чисто и очень красиво. Вокруг невероятно пели птицы, уже светило солнце, и день обещал быть прекрасным.

— Ой, смотрите, Павлик, — удивленно проговорила Лариса.

— Где? — удивился Сергей.

— Вон там. Сидит у костра. По-моему, это Паша.

У Лорика было не очень хорошее зрение, но она была права. Мы посмотрели в направлении ее руки и в самом деле увидели Лукова, сидящего на одном из бревен у небольшого костерка. Он сидел молча, глядя прямо перед собой. Задумчивый и отрешенный.

— Пашка, дружище, мы тебя потеряли! Куда ты пропал? Здорово, друг! — Мелехов быстрым шагом пошел в направлении приятеля. Мы бросились следом. Все оживились и обрадовались неожиданной встрече. Павел, услышав наши голоса, встал и пошел навстречу. Увидев радость на лицах друзей, он тоже счастливо улыбнулся.

— Я вас уже заждался! Думал, заснули и проспите всё на свете! — Мы стали обниматься, шутить и веселиться. Сережка радовался, как ребенок. Володя тоже стал как будто не таким серьезным и сдержанным. Галка чмокнула Павлуху в щеку и потрепала за ухо.

— Ну куда ты убежал, Паш? Мы испугались, не знаю как! Хоть бы сказал, что уходишь.

— Простите, ребята, я чего-то сорвался резко. Хотел побыть один. В общем, простите. Понимаю, дурака свалял. Виноват.

— Мы прощаем, Пашенька! Конечно, прощаем! Мы просто очень волновались! — Лариса обняла его за шею и прижалась головой к плечу.

Я стояла немножко в стороне. Мне, как и всем, было светло и радостно от этой встречи. От того, что друг нашелся и снова воцарились любовь, дружба и взаимопонимание. Было здорово, что никто не стесняется проявлять чувства. После Лорика к другу подошел Мелехов, взял за руку, они обнялись, похлопав друг друга по спине, и разошлись на пару шагов. Рядом суетился Сережка. Павел Луков был в кругу своих лучших друзей. Не было только одного. Все что-то спрашивали у Павла, перебивая друг друга, он старался всем ответить, все смеялись от кутерьмы, которая царила сейчас на этой красивой поляне под звуки несмолкающего хора лесных птиц. Вдруг Павел посмотрел в мою сторону и перестал говорить и улыбаться.

— Ты выйдешь за меня замуж? — все замерли от неожиданности. Кажется, даже птицы смолкли. Все изумленно смотрели то на Пашу, то на меня. Я потеряла дар речи от внезапности и нелепости ситуации. Я была знакома с этим человеком меньше двух недель. Видела его третий раз в жизни. Даже не знала, какого цвета его глаза. И вот на тебе — «замуж»!

— Вот это да! — изумленно и негромко выпалила Галка. Серега еле слышно присвистнул.

— В каком смысле? Мне 17 лет, — только и смогла пролепетать я, спустя минуту.

— Я подожду до твоего 18-летия. Если ты согласишься. Я буду ждать и больше, если хочешь. Я всё обдумал.

— Но почему? Зачем? Почему я? Мы ведь совсем чужие люди, — это была примерно одна сотая часть из сонма вопросов, роящихся в моей голове. Павел подошел ближе ко мне.

— Я будущий офицер. Через месяц наша семья улетает на Сахалин. Отца переводят туда на постоянную службу. Я буду учиться и, скорее всего, служить буду тоже там. Мне нужна настоящая женщина. Как у моего отца. Которая будет способна делить со мной все тяготы и радости военной службы. Моя мама — идеальная жена. Ты такая же, как она. Я это понял сразу, как только тебя увидел. Никакая другая девушка мне не нужна. Я обеспечу тебя всем, что пожелаешь. Ты никогда и ни в чем не будешь нуждаться. Я всегда буду заботиться о тебе. И никогда не предам. Даю слово!

Все слушали, затаив дыхание. Даже у Галки не нашлось ни одной колкости, чтобы «вкрутить» в разговор. Все смотрели на меня и ждали ответа. Я как будто забыла, как говорить, глаза наполнились влагой. Я сдерживала слезы изо всех сил. Мне хотелось отмотать пленку этого утра на полчаса назад, пойти по другой тропинке, не встретить Павла, лечь спать в отдельной комнате и уснуть младенческим сном… Но всё уже происходило не так.

— А любить ты ее тоже будешь по уставу? — это прозвучало так неожиданно, что девчонки ойкнули от изумления и уставились на владельца дерзкого голоса. Егор стоял в трех метрах от нас со стороны города. — Что ее ждет в твоих гарнизонах с привозными продуктовыми лавками? Пока ты будешь охранять границы нашей необъятной родины. Сопли, пеленки и одиночество?

— Ты выйдешь за меня? — Луков не обращал внимания на соперника и не сводил глаз с меня, ожидая конкретного ответа. Мне стало холодно. Я поежилась и очень медленно сделала шаг назад. Появление Егора не улучшило ситуацию.

— Люба, пожалуйста, скажи «да», — Павел шагнул в моем направлении.

— Зачем ты давишь на девчонку? Похоже, она и тебе отказала. Только сформулировать не успела. Мы с тобой на равных, дружище. Может, дадим ей время подумать и самой решить? — Егор стоял напротив Павла, глядя ему прямо в глаза.

— Ой, мамочки, мамочки, — послышался шепот Ларисы. Галка тихонько ткнула подругу локтем в бок.

— Только без драки, парни, — Мелехов встал между дуэлянтами, готовыми вот-вот схватиться. — Хватит драматизма. Расходимся.

Противники отступили на шаг, соглашаясь со старшим товарищем.

— Мы и не собирались. Так ведь, Пашань?

— Так.

— Ну вот, благочестивое собрание может спокойно выдохнуть и продолжать свой приятный поход. А мы с Пашаней присядем к огоньку и потолкуем с глазу на глаз. Согласен?

— Никаких толкований не будет! — у меня наконец прорезался голос. — Сейчас вы все вместе отправитесь по домам и сделаете вид, что счастливы примерно так же, как это было еще вчера. Вы оба сейчас же пожмете друг другу руки и начнете дружить снова! — мой голос звучал громче, чем в начале речи. — А я исчезаю. Прощайте.

Я повернулась и быстрым шагом направилась в сторону города. Идти оставалось минут десять. Уже были слышны городские автобусы и троллейбусы, развозившие на утреннюю смену рабочих.

— Люба! Любаша! Подожди! Остановись, пожалуйста! — это Лариса, как всегда, пыталась всё сгладить.

Я прибавила шаг, ускорилась и, наконец, побежала. Мне не хотелось останавливаться или оборачиваться. Всё во мне бушевало. И моя юная влюбленность, набирающая силу, которую я едва могла сдерживать. И растерянность перед необыкновенной прямотой и искренностью Павла Лукова. И раздирающие меня в клочья противоречия, которые не давали мне покоя и сбивали с толку, не позволяя включить рассудок.

«Учиться, Люба! Ты должна учиться! Куда тебя несет? Какая еще любовь, тем более замужество? Ты рехнулась? О чем тут думать вообще? Учиться, учиться и учиться! Будет тебе счастье в твои законные 20 лет, если приспичит. Будут еще женихи. Не все переженятся. Кто-нибудь да останется приличный. И влюбится, и женится, и детишки пойдут. Не переживай! А пока чеши в свою общагу, на третий этаж, в комнату 306. Закройся, замуруйся там. Сиди — не высовывайся. И во всякие там компашки — ни-ни! А то офигеть: замуж ее позвали! Онемела она от предложения! Какая честь! Ты дура, что ли, совсем? Надо было сразу всё пресечь, чтобы в твою сторону даже мыслей подобных не возникало! Нет, а что я такого сделала вообще-то? Я что, с кем-то кокетничала? Или, что ли, флиртовала со всеми подряд? Чего это мне в монашки обряжаться? Откуда это всё взялось? Все эти охи-вздохи-передохи? Надо спросить у Юльки. Она точно знает, что с этим делать. Сейчас приду, попробую всё же поспать, а потом, на свежую голову, поболтаю с ней. Она старше и всё знает. У нее парней уже штук пять было. Все любимые. Со всеми дружит. Никто никому лиц не бьет. Умеет же она как-то договариваться…»

Я шла по дворам между девятиэтажками. На улице было еще свежо, но от быстрого шага мне стало даже жарко. День обещал быть солнечным и горячим. На небе не было ни облачка. Город просыпался. Дворники мели тротуары, рабочий люд выходил из подъездов и направлялся к автобусным остановкам. Маленькие людские ручейки стекались в один общий водоем, волнующийся в ожидании транспорта. Еще не вполне проснувшись, уже хорошо знакомые люди при встрече обменивались приветствиями и молча замирали на месте, глядя в одном направлении. Вечером такие же ручейки растекутся в обратном направлении, спеша к своим близким и родным.

«Так, а что я скажу вахтерше? Откуда пришла, где была? Допрос будет с пристрастием. Это по-любому. Вот еще слово-паразит! Все кругом к месту и не к месту долдонят: „по-любому, по-любому“. Терпеть не могу, когда все подряд начинают употреблять мусорные выражения. А сама тоже. Зачем? Люба, следи за речью. А то деградируешь и не заметишь».

Сегодня на вахте должна была дежурить моя любимая бабулька — Тамара Алексеевна Прошина. Она меня просто обожала, правда, я не знала, за что. Но в ответ, как порядочная девочка, я обожала ее тоже. Она всякий раз обязательно задерживала меня, проходящую мимо. И начинала петь мне дифирамбы вперемешку с вопросами о моей веселой жизни.

Я взошла на крыльцо общежития, потянула на себя ручку большой застекленной входной двери, наверху которой была приделана мощная пружина. Слегка придержала, закрывая, и прошла через большой прозрачный застекленный тамбур в фойе первого этажа, где располагалась наша славная, можно сказать, героическая вахта. Почему героическая? Потому что бабушкам-вахтершам порой приходилось держать настоящую оборону под натиском неприятеля, каковым являлись гости. То бишь посторонние люди преимущественно мужского пола, стремящиеся под всяческими фантастическими предлогами проникнуть в святая святых — на третий девичий этаж. Правила в нашем заведении были строгие, а вахтерши — еще строже. Присутствие внутри общежития было ограничено с 8 утра до 10 вечера. Наивно было полагать, что бабушка божий одуванчик развесит уши и поверит наспех придуманной нелепой истории очередного ловеласа. Бабуси были строги и непреклонны! Обычно… Чаще всего… Как правило… Но… Для любимчиков могли сделать исключение, непременно убедившись в приватной беседе, что цель визита — непреклонное желание связать узами Гименея влюбленные сердца. Но это не отменяло обязательную проверку документов. Так, на всякий случай. Напоследок всенепременно, медленно, тщательно и скрупулезно записать в амбарную книгу посетителей данные искателя приключений.

Ранним утром на вахте, конечно, было тихо и безлюдно. Слишком рано даже для студентов и преподавателей. Смена вахты происходила с 6:30 до 7:00. Но дверь не была заперта, потому что технический персонал уже начал работу внутри и снаружи здания. Да и кухня начинала работать с шести утра. Обычно вахтеры не спали в эти часы. Но сегодня мне повезло. В выходной день работало меньше персонала, а потому вахтеру можно было отдохнуть подольше. Баба Тома дремала в старом потертом кресле, которое давным-давно привез кто-то, и уже никто не помнил, кто это был. Очки в черной роговой оправе держались на кончике носа, волосы были собраны на макушке в пучок, и ото лба к затылку виднелся вставленный в густые с сединой волосы большой костяной гребень. На плечи, несмотря на лето, был наброшен большой серый пуховый платок, голова опущена на грудь, руки лежали на животе крест-накрест. Тамара Алексеевна слегка похрапывала. В тишине тикали настенные часы, которые всегда спешили на пять минут.

Осторожно ступая, чтобы не разбудить дремлющую сторожаку, я стала пробираться к лестнице. Уже обойдя вахтенный стол и зайдя за глухую перегородку, отделяющую фойе от широкого коридора, я вздрогнула от резкого звука зазвонившего дискового телефона. Он звонил как несколько будильников — громко и надрывно. Я резко пригнулась и рванула к лестничной клетке. Тамара Алексеевна, испугавшись этого истеричного монстра, схватила трубку и громко сказала: «Але. Але? Кто это? И что? Чего звоните? А-а-а, ой, а я не узнала. Чего? Заболела? Ну вот. Не придешь? А как мне? Так ты сама Фадевне звони…»

Я легко взлетела по лестнице на третий этаж. На цыпочках подошла к комнате, осторожно приоткрыла дверь и вошла почти бесшумно. Юлька спала, вытянув руки вдоль тела поверх одеяла. В комнате, как всегда, был идеальный порядок. Окно задернуто тяжелой портьерой, от чего в помещении было почти темно. Я неслышно сняла сандалии, сбросила платье и тихонько забралась под одеяло. Слегка скрипнули пружины. Юлька повернулась на бок и продолжала сопеть. Как хорошо, что сегодня воскресенье! Буду спать до обеда! Я закрыла глаза и уснула практически сразу.