Там, где цветут ирисы

Милена Отт (2024)

Ирис — любимая дочь и внучка, потомок рода самураев и подающая надежды балерина. Артем — любящий сын любящей матери, добрый и преданный друг. Она — теряет родителей, любимую бабушку и дело всей жизни в страшной аварии, но остается стойким борцом за собственное будущее. Он — теряет мать, постепенно теряет сам себя, хотя обретает отца. Жизни этих двух совершенно разных людей пересекаются, и не раз. Загадочная сила тянет их друг к другу. Но тайны прошлого становятся тяжелым препятствием на пути к совместному счастью. Смогут ли они преодолеть их? Смогут ли сохранить себя, или прошлое поглотит обоих? Первая книга цикла «Там, где цветут ирисы» — это захватывающая история о внутренней красоте, силе характера и искренних чувствах, способных победить любые трудности. Героям предстоят испытания, расставания и встречи, и самое главное — проверка на прочность их чувств.

Глава 3. Ирис

Три года назад

Я три часа стою у станка, оттачивая все элементы, каждое движение. Но то ли день не мой, то ли все и все против меня — ничего не выходит. Когда работаю одна, ставлю камеру, чтобы потом была возможность просмотреть видео и поправить все. Пересматриваю уже отснятый материал — и хоть рыдай. Чувствую себя нелепой корягой, жирным бочонком. Где легкость? Где воздушность? Уже и сорок потов сошло, а только толку нет. Я не чувствовала ног, ступни онемели и кровоточили от изнурительной работы.

Вода в душе обволакивала меня теплом. Мысли метались в моей голове. Все не так, а еще вес не уходит. Я, опять не в силах высушить волосы, падаю на свою кровать. Уходя к Морфею, я мысленно ругалась с бабушкой. Для меня она просто «ба», ну так повелось с самого начала. Она не обижалась на свое прозвище.

Бабушка у меня классная, но все пытается меня накормить. Готовит потрясающе, ну как ей отказать? Она заслуженный педагог, раньше преподавала химию в старших классах. Бабушка Анна была очень требовательной и жесткой в обучении. Возможно, сказывались гены. Так или иначе, я научилась читать и писать еще до того, как пошла в первый класс. Мне всегда была по душе поэзия, и я с легкостью запоминала стихи. Бабушка, заметив мои способности, приложила все усилия, чтобы их развить. Это позволило мне в будущем освоить несколько иностранных языков, включая японский.

Дед и ба гордились мной. Они то и дело приглашали в дом своих друзей, чтобы те оценили их внучку. Честно, меня это доставало. Я ребенок, и мне хочется играть, а вместо этого приходится забираться на табурет и декламировать стихи. А потом добавилась музыкальная школа по классу фортепиано. Но здесь что-то не задалось. Видимо, не хватило усидчивости, а точнее, желания.

Я помню тот день рождения тридцать первого декабря, когда мне исполнилось шесть. Деду подарили билеты на премьеру балета «Щелкунчик» именно на эту дату. Сам он, конечно, не пошел. С его слов, он не любил смотреть на мужиков в трико. Так мы с бабушкой попали на балет, и я заболела им. В прямом смысле. Я перестала есть, спать. Мы пересмотрели весь репертуар театра миллион раз. Моя одержимость балетом довела меня до ручки. Я таяла на глазах. Дед просил бабушку хоть что-нибудь сделать, а она рыдала. Бабушка Анна, когда увидела объявление о наборе в балетный класс при академии, вынесла на семейный совет вопрос, и было решено отправить меня в это заведение. Да, да. Но нас не приняли. Все просто: я обычная девочка, причем до всей этой истории моя медицинская книжка говорила о том, что я толстая девочка (это не шутка). Ничего особенного, но до Жизели и Одетты там ой как еще было далеко.

— Ваша девочка склонна к полноте, — говорила тощая женщина в очках, оглядывая мою бабушку с ног до головы.

— Да, я понимаю, что она сейчас похудела. Но это временно. И вы поймите, наследственность никуда не деть, не мучайте ребенка, — встревает в разговор какой-то мужик.

Я реву, бабушка что-то им выговаривает. В результате она хлопнула дверью, и мы на такси уехали домой.

Много лет спустя я, конечно, узнаю, что это не злая тетка и не какой-то мужик, а заслуженные артисты с кучей наград, лауреаты международных конкурсов со множеством всяких регалий и так далее и тому подобное.

Бабушка очень эмоционально рассказала о ситуации деду и потребовала его вмешательства. Она считала, что ее внучка безумно талантливая и перспективная девочка и они еще пожалеют, что не разглядели сразу это сокровище.

Сейчас я смеюсь над этим. Вот будь я на месте этих педагогов, я бы тоже не видела ничего в себе восемь лет назад. Но у бабушки глаз-алмаз. Откуда она могла знать тогда, что я буду украшением этой сцены? Мистика, да и только. Мне повезло. У дедушки были связи, и такие, что ему не смогли отказать. Даже несмотря на то, что во мне по-прежнему ничего особенного не было, меня приняли, с оговоркой.

— Уважаемая Анна Георгиевна, поздравляем вас. Ваша внучка зачислена в балетную школу. Несмотря на свою, так скажем, пухлость, она очень гибкая. Но примите к сведению, если вес начнет выходить за норму, ничто вам не поможет. Ее отчислят, — директриса проговорила последнюю фразу по слогам. Наверное, боялась, что бабушка ее не поймет. — Мы не можем позволить занимать место, возможно, какого-то другого очень талантливого ребенка. Так что первый год многое покажет, — Елизавета Павловна из-под очков многозначительно взглянула на нас.

— Это мы еще посмотрим, — резко сказала бабушка, выходя с гордо поднятой головой из кабинета директрисы, по привычке уже хлопая дверью.

Думаю, многие надеялись, что я сама сбегу. Но мой упрямый характер, трудолюбие, а главное, мое желание сделали свое дело. Уже через полгода скептицизма поубавилось, через два года я впервые услышала, как директриса шепталась с моей бабушкой, как она рада, что сразу разглядела во мне потенциал.

К тому же сын Елизаветы Павловны много лет ходил на дополнительные занятия по химии к моей бабуле. Выиграл несколько важных олимпиад и в этом году автоматом был зачислен в один из самых престижных медицинских вузов.

Его дедушка и по совместительству свекор Елизаветы Павловны жил через несколько домов от нас и дружил с моим. Летними вечерами они то у нас, то у него играли в шахматы, пили хорошее вино. Чаще, правда, у нас. Дед Давида любил стряпню моей бабушки. Ладно, проще сказать, кто не любил столоваться у нас. Дом был как проходной двор. У нас постоянно были гости.

Я до сих пор помню, как в далеком детстве мы с Давидом были не разлей вода. Он приезжал на праздники, выходные и на все лето к деду. И мы отрывались на полную катушку, доводя до кипения мою ба. Давид хоть и старше меня на несколько лет, но заводилой и инициатором всех злодейств, по мнению моей бабушки, была именно я. Дружба наша закончилась, когда родители его разошлись и посещения деда стали строго лимитированными Елизаветой Павловной. Чужая семья — потемки, как любила говорить моя ба.