Лорд крови

Мила Дрим

Костры Святой Инквизиции беспощадны. Они уничтожают любого, кто не угоден ей. Прекрасная дева готова принять смерть от костра, надеясь воссоединиться с родными. Но этому не бывать. Унесенная властными руками, она становится невольной спутницей незнакомца, лицо которого скрыто от людских глаз. И он спас ее не из благородных помыслов. Ее аромат взбудоражил его, и теперь она в его власти… Во власти вампира, пожелавшего всю ее…

ГЛАВА ПЕРВАЯ

«кто же более святой — тот, кто пышно носит сан свой, или же тот, кто скромность наследует?…»

Четырнадцатый век.

Удушающий страх сковал горло Марии, не давая вырваться крику наружу. Она могла лишь молча бросать мольбу о помощи своим прекрасными глазами. Стоявшие люди — а их было около двух десятков, не сделали ни одной попытки, чтобы помочь своей госпоже. Бывшей госпоже…

Священник, бормоча молитву под нос, торопливо разжигал факел. Сгущались сумерки, принося с собой тревогу. Люди, переглядываясь, шептали друг другу, кивая головами в сторону девушки, что была привязана к столбу. Скоро, ее короткая жизнь завершится — вот уже служитель церкви готов поджечь раскинутый возле ее ног хворост — и дать огню святой инквизиции уничтожить источник зла.

Мария, судорожно сглотнув, обратилась к одной из женщин со словами:

— Мод, разве ты забыла доброту моей матери, когда она помогла тебе разродиться твоим первенцем?

Женщина, чье имя было названо, спешно опустила голову, не желая встречаться с пронзительным взглядом серых глаз госпожи. Ах да, своей бывшей госпожи.

— А ты, Берта, — Мария посмотрела на взрослую женщину, — разве ты не помнишь, как мы помогли вам, когда ваш дом был разрушен? Разве все вы, — Мария обвела взглядом собравшихся, — не помните всех тех добрых дел и вашей клятвы верности? Почему вы позволяете это сделать со мной? Вы же знаете — я не виновна! Как и невиновна моя семья!

Молчание. Даже если бы они знали — никто не посмел бы возразить. Спорить с католической церковью, а правильнее было сказать со святой инквизицией — значит, подписать смертный приговор себе и своей семье. Огонь ее жадно уничтожал непокорных, мыслящих по другому людей. Инакомыслие — это ли не страшно? Как бы они ни любили когда — то семью, которой служили, помочь они не решились…

Мария опустила голову. Она поняла их. Никто не хотел бы терять своих близких. И она тоже этого не хотела — но чума унесла их жизни. И она — единственная дочь своих родителей, прибыв из монастыря, где обучалась последние пять лет — нашла дом пустым. Никто не встретил ее, кроме напуганных и выживших слуг. Два дня плача и боли, а затем явились священники. Надменные, одетые пышно. Один из них, что стоял сейчас с факелом в руках, внезапно проникся странным интересом к молодой и красивой сироте. И не стал упускать время. Он предложил Марии любовную связь, но когда та, пораженная и оскорбленная словами, отвергла его, тут же обвинил во всеуслышание, что она — ведьма, что смогла околдовать его, святого человека.

Теперь же Мария — семнадцатилетняя девушка — готовилась к своей смерти. Привязанная грубыми веревками к столбу не менее грубыми, назойливыми руками, на площади их небольшого городка — дабы видели все — она ожидала конца своей незначительной жизни. Ей было страшно. Но внезапная мысль, что эта смерть соединит ее с родителями, осушила ее глаза от слез и избавила горло от рвущегося наружу крика. Теперь, не получив ответа от собравшихся, Мария молча наблюдала. За небом, что из бледно — голубого, стало печально серым. Совсем, как и глаза девушки. Она смотрела на лица людей — они были охвачены скорбью и страхом — и Мария, понимая их, уже простила им молчание и бездействие.

Ветер — ласковый и теплый — словно погладил девушку по бледному лицу. Мария вздохнула, наполняя легкие воздухом — в нем был аромат жимолости и полыни. Как же приятно они пахли. Последние вздохи перед прыжком в Вечность…

— Уйдите, уйдите все! — взревел от чего — то раздраженный святой отец, размахивая руками. Люди, бросая прощальные взгляды на Марию, спешно покинули площадь, боясь разгневать вершителя правосудия.

Стало совсем темно. Глаза мужчины, облаченного в одежду священника, горели лихорадочным светом, когда он стал подкладывать еще больше хвороста.

— Ты отказала Святой церкви, — зло прошипел он, заглядывая в лицо Марии. Та отвернулась, не желая видеть глаза мучителя. — И ты будешь умирать мучительно. Никто не смеет отказывать Церкви.

Мария не стала оспаривать слова священника — к чему доказывать ему, что и так было очевидно? Вместо того, чтобы оправдываться, девушка зашептала молитву, прося Создателя дать ей место в Раю. Ей хотелось верить, что оно найдется для нее там.

Внезапная мысль о ее женихе, Гарольде, наполнила ее сердце сожалением — она так и не успела стать ему женой, познать его любовь… Хоть она и смутно помнила его — он и Мария познакомились в детских летах, воспоминания эти были добрыми. Выйти замуж за Гарольда Меррила — это была последняя просьба родителей, переданная слугой прибывшей Марии. Однако все это теперь не имело значения — что же, вероятно, это не было предначертано ей Свыше.

Мария подняла глаза, глядя на небо — оно уже было таким черным, что, казалось, его тьма поглощала все вокруг. Ни единой звездочки. Лишь полная луна, едва выглядывавшая из-за тучи.

Священник протянул руку, намереваясь, наконец, разжечь костер у ног «ведьмы», однако властный голос остановил его…