Страна цветущего шиповника

Мила Бачурова, 2018

Преуспевающая бизнес-леди и бродяга, недавно вышедший из тюрьмы. Между ними не может быть ничего общего, но двенадцать лет назад, в юности, они любили друг друга. Годы превратили пылкого юношу и нежную девушку в хладнокровных, расчетливых мужчину и женщину. У каждого своя цель, и на пути к ней они ни перед чем не остановятся. Что значит для них, теперешних, детская привязанность? Ничего. Или все-таки что-то значит?.. "Неправда, что любовь проходит с годами. Что не выдерживает испытания временем – это чушь, придуманная слабаками для слабаков. Любовь губим мы сами. Душим ее собственными руками, жертвуем во имя того, что принято называть уверенностью в завтрашнем дне. Взрослея, мы не замечаем, как происходит подмена понятий. Не можем определить, в какой момент смелость начинает казаться безрассудством, решительность – безответственностью, а собственная трусость – благородным желанием защитить близких…" (с)

Глава 7

Тина стянула через голову футболку, стащила с себя джинсы. Оставшись в одном белье, прошагала в ванную.

Казалось почему-то, что у Ника не хватит духу следовать за ней, но нет. Он молча подобрал с пола бутылку. И, прислонившись к косяку ванной, отхлебнул.

Выжидающе уставился на Тину. А она только сейчас разглядела, что глаза у него, оказывается, вовсе не черные, а темно-серые. И взгляд… Тина почему-то подумала, что в средневековье людей с таким взглядом должны были сжигать на костре.

Она завела руки за спину, расстегнула лифчик. Неторопливо стянула узкие трусики.

Ник смотрел на нее. Не смущался и глаз не отводил.

Смущаться впору было Тине, она впервые раздевалась перед парнем. Но смущения почему-то не было. Только злость на Ника, и гордое: «ну, я тебе устрою!» Хотя, что именно устроит, пока еще сама не понимала.

Тина включила воду и залезла под душ. Долго, неторопливо размазывала по телу гель. Подставляла воде руки, грудь, бедра…

Ник по-прежнему стоял в дверях. Он не отводил от Тины глаз, но и попыток приблизиться не делал. Хотя, заметила Тина, про бутылку в руке позабыл.

— Насмотрелся? — Тина выключила воду, неторопливо отжала мокрые волосы.

Ник, будто сбрасывая оцепенение, пожал плечами:

— В расчете.

— Что? — не поняла Тина.

— Ну, сперва ты на меня пялилась, как с Ванессой обжимался, а теперь я на тебя. Вот и говорю — всё. Квиты.

— Я вовсе не собиралась смотреть!

— Угу. Поэтому глазки зажмурила и мимо прошла.

Ник снял с вешалки полотенце. Раскрыв перед собой, протянул Тине:

— Прошу, сеньорита.

— Да пошел ты.

Тина сердито выдернула полотенце. Завернулась и гордо прошагала в комнату.

Одевалась она за дверцей старомодного платяного шкафа — домик обставляли мебелью еще при «старой хозяйке», леди Барбаре. Ник держал слово: Тина слышала, как из крана льется вода. Потом она долго сушила волосы.

Закрыв шкаф, увидела, как Ник отжимает тряпку над ведром. Пол был уже протерт, а ее одежда сложена в матерчатый мешок с логотипом прачечной.

«Спасибо», — чуть не брякнула Тина. Вовремя спохватилась. Уселась в кресло возле сервировочного столика, положила ногу на ногу.

— Прямо, девочка-припевочка, — разглядывая ее простое домашнее платье, заметил Ник. — Будущая свекровь рыдала бы от счастья… Во сколько твой геймер-то нарисуется?

Тина вздрогнула. Начала:

— Откуда ты… — и осеклась.

— Знаю, что геймер?.. Тоже мне, секрет. Городок маленький. На одном конце чихнут, на другом — «будьте здоровы». Тут все про всех знают. А сегодня — финал игры, я в сети проверил. Два и два сложить нетрудно.

— И Эндрю… мистер Кларк знает?

— Наверное. Да подумаешь, чего такого-то? Ну, играет парень. Не ширяется же.

Тина хотела ответить злобно-ехидно. Она даже рот открыла. Но вместо того, чтобы заговорить, почему-то расплакалась.

— Ы-ы-ы… — Сама услышала, насколько по-детски это прозвучало, и разревелась еще горше: — Ы-ы-ы!

— Вот тебе здрасьте, — обескураженно пробормотал Ник. Такого эффекта явно не ожидал.

Тина с упоением ревела, Ник растерянно топтался рядом. А Тине стало плевать уже на все. И на то, что он рядом, и на то, как она выглядит.

— Козлы! — отрывая от ладоней зареванное лицо, объявила она. — Все — козлы!

— Есть такое, — подумав, серьезно согласился Ник.

Выдернул из ящика новую бутылку шампанского. Открыл — у него, в отличие от Тины, получилось это сделать, не разлив ни капли. Достал из шкафчика над мини-баром бокал, наполнил шампанским. Протянул Тине:

— На.

Она, подумав, взяла. Отпила — без удовольствия, как лекарство.

— Э, не. — Ник покачал головой. — Так шампанское не пьют. Подожди.

Он достал еще один бокал. Налил. Поднес к Тининому:

— За вашу красоту, сеньорита.

Тина шмыгнула носом:

— Опять издеваешься?

— Нет. — Ник серьезно смотрел на нее. — Ты правда красивая. Почти как леди Маргарита, я в нее в детстве по уши был влюблен.

Тина улыбнулась сквозь слезы:

— Правда?

— Ага. Лет, этак, в шесть. Они с матерью — ровесницы, да только леди Маргариту возраст не брал, с годами только краше становилась. Это ведь леди Маргарита мамку в прислуги взяла, когда еще старые хозяева были живы.

— Надо же, — удивилась Тина. Мария казалась ей неотделимой от «Шиповника». — А где же они познакомились?

— В Стамбуле, мать на рынке приправами торговала. Только-только тогда из России уехала, специально замуж вышла за турка. Мне два года было. А оставить не с кем, так мамка с собой таскала, на рынок. А леди Маргарита поглядела — хороший, говорит, у тебя малыш — про меня. Мне, говорит, тоже скоро рожать — это, как раз ты должна была родиться. Ну, и привезла нас обоих в «Шиповник». Сэр Роджер поначалу — ух, ругался! Это потом уже мать полюбил, когда она готовить начала.

Тина улыбнулась.

— Я помню, Маргарита рассказывала. Как Мария пекла пироги, и от нее прятала. Потому что, говорила, нельзя беременной столько есть, а то в дверь не пролезет. — Она шмыгнула носом. Вытерла остатки слез.

— Леди Маргарита была хорошая, — твердо сказал Ник, — добрая.

— Дура она была.

— И никакая не дура. — Ник разглядывал Тину. — Слушай. А почему «Тина»? Как твое полное имя?

— Роуз Вэлентайн. Вэ-лен-ти, — по слогам произнесла Тина. — Маргарита говорила: «Ти».

— А моя про тебя говорит «Valya», — улыбнулся Ник. — Это ведь она тебе имя придумала, знаешь?

— Первый раз слышу. Правда?

— Ага. Деда моего звали Valentin, мать — Maria Valentinovna. Это по-русски так. И вот, когда леди Маргарита книжку листала — про имена, специально купила — мать и брякнула, мол, назовите Валентиной. Когда имя — и мужское и женское одновременно, дети счастливыми получаются.

Тина грустно улыбнулась:

— Что-то не похоже, что это работает.

— Да ладно. Чем тебе плохо-то? Миллионера, вон, привели знакомиться. Замуж выйдешь — горя знать не будешь.

Тина прищурилась:

— А тебе завидно, что ли?

— Еще как. Что такая красота мудаку достанется, которому ничего, кроме игрушек, на хрен не сдалось. Он тебя приласкать-то не сумеет как следует.

Ник поднялся. Тина застыла в кресле. Не шевельнулась, когда он подошел и встал рядом, глядя на нее сверху вниз.

Ник провел ладонью по распущенным волосам Тины. По затылку, шее. Наклонился и поцеловал ее в губы. Не требовательно, как вчера — нежно, бережно, едва касаясь. Взял Тину за руки, поднимая с кресла. Обнял ее и снова поцеловал.

И снова это было удивительно приятно — чувствовать его объятия, тепло его тела, губы на своих губах. Тину все это почему-то совсем не возмущало. Все было как-то… правильно. Так, будто по-другому и быть не могло.

— Ты ведь раньше ни с кем по-настоящему не целовалась, — чуть отодвигаясь от Тины, сказал Ник. Он не спрашивал, утверждал.

— Сто раз! С чего ты взял?

— Врешь. Я еще вчера понял. Сперва-то решил, что у тебя куча парней была — уж больно лихо хвостом вертишь, а потом сообразил. Для жениха бережешься? Или просто дразнить нравится?

— Отстань. — Тина попыталась вырваться. — Тебе-то какое дело?

— Да так. Природная любознательность… Ч-черт. — Это у Ника зазвонил телефон. Чтобы выудить его из кармана, пришлось отпустить Тину. — Алло.

На том конце говорили громко, девичий голос долетал даже до Тины.

— Нет, малыш, — изображая сожаление, отбрехивался Ник, — пока никак не могу. Молодой Боровски нашу барышню подхватил и свалил куда-то, а старики сидят. Теперь уж, ясное дело, до упора будут сидеть, пока те не нарисуются. Не знаю, во сколько освобожусь. Разве что совсем ночью, если раньше не срубит… Ага, и я тебя.

Он положил трубку и как ни в чем не бывало снова потянулся к Тине.

— Офигеть, ты нахал! — отпрыгивая, возмутилась она. — Одной наобещал, что придешь — и тут же к другой лезешь! Ничего не треснет?

Ник знакомо ухмыльнулся:

— До сих пор не трескалось. — И вдруг, без всякого перехода, предложил: — Хочешь, на мотоцикле покатаю?

Тина фыркнула.

— Надеешься, что во мне луна и звезды романтику разбудят?

— Ну да. С другими срабатывало.

— Со мной не сработает, не надейся.

— Не поедешь, то есть?

Тина прищурилась.

— Поеду. Вот, специально чтобы тебя обломать! А еще мне интересно — как ты с территории выходить собираешься и мотоцикл выкатывать?

Ник ухмыльнулся.

— Пошли, покажу. Только, как на террасу выйдешь, у стены держись. Там тень от винограда, снаружи не видать.

На террасе он, скользнув вдоль стены, уселся на боковые перила. Перемахнул их, замерев с внешней стороны. Скомандовал Тине:

— Прыгай за мной, — и исчез.

Тина подошла к перилам. Разглядела в темноте тропинку, проложенную вдоль густых зарослей барбариса. Что-то подсказывало, что приведет тропинка к дровяному сараю. И что подобных ходов — таких, о которых прочие обитатели виллы не догадываются — здесь немало. Настоящим хозяином «Шиповника» являлся, похоже, вовсе не Эндрю.

— Спрыгнешь? — Ник смотрел на Тину снизу вверх. — Или ловить?

Она прикинула высоту — метра полтора от силы. Насмешливо посоветовала:

— Эту свою лови… у которой свекровь крепко спит, — и спрыгнула.