Перкаль. Флер страсти

Матильда Аваланж, 2023

Я скрывалась от следующего за мной по пятам кошмара. Но он нашел меня – даже на самом краю света. Теперь я должна вернуться в мрачный город, из которого когда-то бежала, чтобы встретиться со своим страхом лицом к лицу и узнать откуда он родом. Смогу ли я выжить и не сойти с ума? Ведь прошлое подчас хранит слишком мрачные тайны…

ГЛАВА 4

Фотографии

Я очень боялась проспать ранний вылет в Москву, поэтому на всякий случай позвонила на ресепшен и попросила, чтобы в три утра портье постучал ко мне в номер.

Будильник на сотовом, конечно же, включила и сто раз проверила, но мне казалось, что его не услышу.

После моей тихой и размеренной жизни на побережье в одни сутки произошло столько неожиданных и неприятных событий, что я была совершенно измотана — физически и морально.

Будущее выглядело неопределённым и безрадостным.

Ян подошел очень близко, мне каким-то немыслимым образом удалось скрыться от него, но я чувствовала, что в следующий раз такой возможности не будет.

Перкаль пугал меня…

Эта ткань, наверняка, как и миткаль, связана с Яном. Возможно, он и над ней имеет власть.

Возможно, благодаря перкалевой ткани, из которой была сшита моя юбка, я попала в лапы греческого порнографа, и Ян нашел меня на Модиано, устроив там кровавое представление.

Священник из Метеор хотел меня предупредить, но я не вняла и снова попала в неприятности. Интересно, почему я с завидным упорством наступаю на одни и те же грабли? Меня много раз предупреждают об опасности разные люди, но каждый раз я лезу на рожон.

Мне все время везёт, но это не может длиться вечно.

Есть такой тип людей, которые вечно попадают во всякие передряги, с этаким геном «тридцать трёх несчастий». Думаю, не секрет, что я из их числа.

Большинство моих сверстниц живет нормальной жизнью: у них есть родители, они учатся в университете, ходят на свидания, болтают в кафе с подружками, снимают тик-токи.

А я всего этого лишена, вынуждена скрываться, мучиться кошмарами и жить с оглядкой. Я знаю, что окружающая меня действительность слишком мрачна для девушки восемнадцати лет.

Ненавижу жалеть себя, но, черт побери, как же обидно!

Хотя с другой стороны, те же самые сверстницы, может быть, считают свою жизнь слишком пресной и скучной, мечтают о приключениях, и романтической страсти опасного злодея.

То, что происходит со мной, вряд ли можно назвать приключениями, а уж Ян на роль рокового и обаятельного злодея никак не тянет.

Господи, как бы я хотела забыть его лицо, его слова, эти его вечные присюсюкивания! Но особенно — глаза.

Сумасшедшие и хитрые. Однажды мне приснился кошмар, что психи, живущие в глубине зрачков, вылезли наружу и принялись насиловать меня — все, одновременно. Потом они уменьшились до размеров муравья и заползли обратно в глаза Яна.

Он весь был пропитан этим духом насилия, тонким и острым, похожим на запах только-только начавшегося гниения.

Но сам бы он меня так не взял. Он не хотел меня насиловать.

Ян бы сделал так, что я выполнила все его желания добровольно.

Разделась догола, обмазалась мёдом, сделала бы ему минет, сказала, что я его рабыня навеки… И это было самым страшным. Эмоциональное насилие сродни физическому.

Они почти всегда идут рука об руку.

Мне было чертовски страшно засыпать одной, но я представила, что нахожусь в море, мерно качаюсь на волнах…

Море доброе, и постепенно убаюкивает. Удивительно, но ничего плохого мне не снится.

Солнце, волны, песок. Камни, сложенные у самой кромки воды в имя «Ева». Набегающая вода захлёстывает надпись и оставляет после себя лишь кучку мокрых камней, но тут нет ничего страшного.

В этом сне мне не страшно, скорее одиноко и безмятежно.

Я просыпаюсь, вскочив на постели. Сердце бешено бьётся в груди. Я ощущаю панику.

Ян нашел меня и сейчас войдёт сюда, улыбаясь своей жуткой улыбкой.

Он заставит меня раздеться, обольёт просроченным молоком и примется слизывать кисло пахнущую жидкость прямо с моей кожи своим длинным лиловым языком.

Некоторое время я обречённо жду его появления, ощущая озноб во всем теле и даже желая, чтобы эти томительные минуты скорее закончились.

Спокойно! Возьми себя в руки!

Он далеко отсюда.

Я смотрю время и понимаю, что поспала совсем немного, всего лишь два с половиной часа. Вещи собирать не надо, у меня всего лишь небольшая дамская сумочка на цепочке в форме подковы.

Даже удивительно, как такая маленькая вещь может быть такой вместительной!

Можно и даже нужно отдохнуть до отправления в аэропорт, но я не могу сомкнуть глаз. Встаю с постели, проверяю все закоулки номера: ванную, шкафы, тумбочки.

Заглядываю под кровать и на балкон. Ничего подозрительного.

Но я все равно волнуюсь, не нахожу себе места и бестолково мечусь по номеру. Паника охватывает все больше и больше.

О, господи, поскорее бы уехать из Греции!

Наконец, я понимаю, что так просто сойду с ума, и решаюсь сходить поискать ночной бар, чтобы заказать себе чашку кофе. Мысль о том, что по возвращении придётся снова проверять все закоулки номера, страшит, но я уже вышла в коридор.

Бар нашёлся тремя этажами ниже.

Здесь очень шумно и многолюдно, гремит музыка и хлещет из-под потолка пена. Я показываю бармену свой зелёный браслет (означающий, что для меня здесь «все включено») и прошу кофе, уточняя по-русски: «Очень крепкий». Молчаливый неулыбчивый парень ставит на стойку маленькую белую чашку на блюдечке, в которой плещется почти чёрный напиток.

Я благодарно киваю и тащу добычу в номер.

Включая телевизор, тут же попадаю на греческие новости. Едва увидев на экране знакомые ряды Модиано, тела на асфальте в белых туниках, окрашенных красным, тут же выключаю, но уже поздно.

Мне снова становится не по себе и я не знаю, как пережить эти три с половиной часа, оставшиеся до отъезда в аэропорт.

По какой-то странной случайности на одной из полок рядом с часами, статуэтками и вазами оказывается русская книга — детектив в пёстрой обложке.

Она совсем новая и видно, что прочитали ее лишь раз.

После работы в библиотеке я такие вещи чувствую нутром. Наверно, какая-то русская туристка забыла или нарочно оставила, а горничные почему-то решили не выбрасывать.

Книжка ужасно глупая и написана паршивым языком, но она помогает мне отвлечься. Углубившись в бестолковые приключения девушки со звучным именем Клементина, я не замечаю, как проходят три часа.

Книга, как всегда, успокаивает, приносит в душу мир и покой. Магия печатных строчек действует безотказно.

Когда в три часа ночи в дверь, как и положено, стучится портье, я открываю ему с вежливой улыбкой, собранная, спокойная, в коротком чёрном платье, купленном на Модиано.

Сумочка-подкова очень идет к нему.

Она почти ко всему, по правде говоря, идет.

Девушка-портье желает хорошей дороги и остаётся проверять номер, а я, бесшумно ступая каблуками по синему ворсу ковра, спускаюсь вниз, где меня уже ждёт такси.

За окном мелькают ночные и малолюдные улицы Салоник.

Таксист мне попался угрюмый, а я все старалась разглядеть его лицо в зеркале дальнего вида.

Боялась, что он вдруг окажется Яном.

Поймав мой внимательный взгляд, мужчина нахмурился и отвернулся. Он домчал меня до аэропорта очень быстро, и я была этому рада. Меня все больше охватывало какое-то нервное состояние, хотелось улететь из Греции как можно скорее.

Исполинское стеклянное здание аэропорта было заполнено людьми. Стоя в очереди на регистрацию, волновалась. Почему-то мне казалось, что возникнут проблемы с билетом или с моими документами, но все прошло благополучно.

Работники аэропорта немного удивились, что у меня нет багажа, и только.

Оказавшись в Дьюти Фри, почувствовала себя в безопасности и даже решила выбрать себе духи, так как мне казалось, что запах тухлой рыбы преследует меня, пропитав кожу и волосы.

Остановилась на изящном цветочном аромате Дольче Габана Дольче, придя в восторг не только от запаха, но и от флакончика, увенчанного черной лентой и марципановой розой.

Сразу распечатав упаковку, я брызнула в воздух и вошла в облачко запаха, чтобы он осел на одежде, коже и волосах.

Я очень надеялась, что Ян потерял мой след.

Хотя бы на время.

И вдруг подумала, что, может быть, именно в этот момент он чинит расправу над Гаем.

Разрезает ему спину, вытаскивает рёбра…

Наверное, я монстр, чудовище, но я не хочу, чтобы Гай умирал.

Мне небезразлична его судьба, нужно это признать.

Я должна выкинуть его из головы, чтобы не предавать память о Владе.

Внезапно через пару кресел от себя я увидела мужчину в низко надвинутом капюшоне куртки защитного цвета. Он сидел, сгорбившись и сунув руки в карманы, будто задремал.

Я понимала, что нельзя подозревать каждого парня в капюшоне, но мне сделалось жутко.

А вдруг Ян все-таки выследил?

Купил билет, прошел регистрацию… Вдруг я полечу с ним в одном самолёте?

Закрытое пространство, огромная высота, ничего не подозревающие и беспомощные пассажиры…

От одной мысли, в какой кошмар и бред способен превратить этот рейс Ян, мне стало совсем худо.

С испугом вглядываясь в мужчину в куртке, я с ужасом находила в нём все больше знакомых черт.

Худой и какой-то неопрятный. На ногах раздолбанные грязные кроссовки. Одно плечо держит чуть выше другого.

Напротив меня молодая семейная пара пыталась успокоить орущего ребёнка, совсем маленького, месяцев восьми.

Малыш заходился в крике и показывал пальцем куда-то в сторону… В сторону мужчины в капюшоне.

Я вжалась в кресло. Во рту появился противный привкус меди, в ушах зазвучал знакомый гул.

Теперь мне не уйти от Яна… Теперь нет… У меня не было больше сил сопротивляться, куда-то бежать. Я обхватила себя руками и ждала, когда парень поднимет голову и улыбнётся мне из-под капюшона знакомой Яновой ухмылкой.

Я стала загнанной дичью, покорно ждущей, когда охотник вскинет ружьё.

— Ева, успокойся. Это не он.

Вздрогнув, обернулась на соседнее место и вместо сидящей там женщины увидела Гая.

Гладко выбрит, причёсан, свеж, и убийственно спокоен. Вот что за человек такой?

Ни наша его полиция не берёт, ни даже греческая!

— У тебя лицо такое, как будто по нему сапогами прошлись, — продолжил Гай. — Возьми себя в руки.

Его грубые слова подействовали как отрезвляюще. Я действительно превращаюсь в параноика.

— Откуда ты знаешь, что это не Ян?

— Видел, как он проходил регистрацию, — снизошел до ответа Гай.

— Ну, спасибо, что успокоил, — чувствуя себя совершенно по-дурацки произнесла я. — А теперь уходи!

— Вообще-то я тоже лечу этим рейсом, — сообщил Гай. — Даже на соседнем с тобой кресле. Может, нет смысла мне уходить?

Я даже дар речи от такого вероломства потеряла.

— Зачем? — воскликнула громче, чем следовало, и сразу понизила тон. — Забудь меня. Пожалуйста, Гай! Я не хочу иметь ничего общего с… убийцей. Если ты не возьмёшь билет на другой рейс, я снова обращусь в полицию. Я не отступлю, Гай. Что бы ты ни сделал, я не прощу тебя за Влада. Никогда.

Я впервые назвала его этим страшным словом, но он даже не поморщился.

Я закончила свою речь очень спокойно.

Я говорила правду.

Выслушав меня, Гай не стал оправдываться, возражать, уговаривать или клясться в вечной любви.

Он просто достал из своего кейса вскрытый квадратный конверт и протянул мне.

Я машинально взяла, почувствовав внутри что-то плотное.

Подняла на него глаза.

— Что там? Что?

Гай молча смотрел на меня.

Не зная, чего ожидать, я открыла конверт и достала несколько фотографий.

— Этого просто не может быть… — прошептала.

Господи боже, я его похоронила, я его оплакала, я поставила свечу за упокой его души.

Я поверила в то, что он убит, поверила слепо, безоговорочно и постаралась забыть, тогда как он был жив.

Влад жив.

Фотографии непрофессиональные, и все-таки очень качественные и яркие, как будто снимали на хороший телефон.

На первой Влад стоял на ступеньках Согинеи, прикуривая сигарету.

Мимо шли студенты, но ему, похоже, было все равно. Это было что-то новенькое, потому что курящим я его видела лишь раз — в ночь, когда он признался мне в любви.

А тут так демонстративно, напоказ — я хорошо помнила развешанные по Согинее правила, гласящие, что курить на территории академии строго запрещено.

Влад как будто стал ещё бледнее, ещё болезненнее, чем я его помнила. Черное пальто было неожиданно стильным и здорово шло ему, учитывая в какие старомодные одежки Влад всегда одевался.

Вторая фотка явно сделана с одной из ступенек расположенной амфитеатром лекционной.

Влад читал лекцию у кафедры. Это было так обыденно, привычно и так позабыто, что у меня даже сердце защемило.

Я обратила внимание, что на доске позади него была мелом выведена дата. Позавчерашняя.

На третьей и последней фотографии Влад, сгорбив плечи, стоял под дождём на остановке, ожидая свою маршрутку.

Неведомый фотограф умудрился заснять его крупным планом: на тёмных волосах бисеринки дождя, уголки губ чуть опущены вниз, и только глаза — яркие и пронзительно синие выделяются на печальном лице Влада.

На этой фотографии он был чем-то похож на Пьеро.

Я не знаю, как описать бурю эмоций, которая охватила меня при виде этих фотографий. Я забыла о том, что сижу в аэропорту, забыла о Гае, забыла даже о Яне, перебирая фотографии и вглядываясь в черты лица своего бывшего преподавателя, который когда-то признался мне в любви.

Что Влад думает обо мне сейчас?

Ненавидит, разлюбил, позабыл?

Вариантов очень много.

Он мог подумать, что помимо Эли в тот вечер бала-маскарада в Согинее маньяк напал еще и на меня и что я мертва.

Или что это я маньячка — убила Эльвиру и скрылась.

Дико звучит, но чего только не бывает.

Хотя, скорее всего, Влад решил, что я сбежала вместе с Гаем. Наплевала на него, на его чувства, даже смс не написала напоследок.

Я должна его увидеть!

Должна поговорить с ним, все объяснить. Я ведь теперь так перед Владом виновата — вовек не искупишь свою вину.

Он открылся мне, а я дала надежду, а потом просто исчезла.

Да он меня тварью последней наверняка считает.

А, может, и не думает уже обо мне?

— Ева, — тихо позвал Гай. — Почему ты плачешь?

Действительно, плачу.

И не могу остановиться. И вправду, почему?

— Что произошло, когда полиция увела меня из твоего номера? — спросил Гай и добавил, сделав паузу. — Ты была на Модиано?

Я кивнула и зарыдала еще сильнее.

Что-то произошло со мной, мой обычный рационализм впервые валялся в полной отключке, позволив эмоциям одержать полный верх.

Все навалилось одновременно: одинокие пустые дни бездумного бегства, комнатушка, заставленная камерами, в которой меня собирались изнасиловать, кровь на белых тогах греческих богов-актеров и то, как я умирала на солнцепёке от запаха тухлой рыбы и страха, что увижу безумные глаза Яна совсем близко…

И новость о том, что Влад жив, которая потрясла даже больше всего остального, пробудив какие-то неясные мысли, чувства и образы.

Гай привлёк меня к себе, а я не нашла сил отстраниться.

Если быть совсем уж честной, мне не хотелось этого.

Он был живой, сильный, настоящий, от него пахло каким-то свежим пряным цитрусово-древесным запахом, совсем чуть-чуть, но этого хватило, чтобы растаять, уткнуться в его плечо.

— Дурочка ты, Ева, — Гай положил ладонь на мою макушку. — Безрассудная, самонадеянная, упрямая дурочка. Моя.

Мягкость его тона никак не вязалась с жесткими словами, которые он произнёс. Они должны были прозвучать снисходительно, а прозвучали нежно.

— Ты один умный, — сказала я, отстраняясь.

Что это со мной?

Дурацкая слабость!

Пусть он не убивал Влада, но это ещё ничего не значит.

Наверняка у Гая припасено пару тузов в рукаве. Такой это человек.

— Умный бы сейчас снимал сливки в городе, — усмехнулся Гай. — С подачи Яна стал уже, по меньшей мере, мэром, скупил бы на корню полицию и прокуратуру, выстроил настоящий замок, забил его подвалы кокаином и оплатил проституток экстра-класса.

Сказанное им прозвучало настолько цинично и мерзко, что я поморщилась и бросила:

— Так что же помешало?

— Ты, — просто ответил Гай. — Ты — неучтённый фактор, моя слабость, моя необходимость. Чистая моя половина. Все хорошее, что есть во мне — это ты, Ева.

— Хочешь сказать, в тебе осталось что-то хорошее. Да ты же продался ему со всеми потрохами!

— Положим, не со всеми, — резко перебил Гай и, помолчав, добавил, — Я хочу все исправить.

— Что?

В горле сразу пересохло, и голос мой стал похож на хрип глубоко простуженного человека.

Я ожидала, что Гай скажет, что это не мое дело, велит мне больше не поднимать тему его предательства, начнёт оправдываться, объяснять, как дошел до жизни такой…

Я ожидала всего, чего угодно, кроме этих простых и таких важных слов.

— Это ты можешь бегать, ты привыкла так жить. Этим ты выживаешь, — продолжал Гай серьёзно. — Знаешь, чего мне больше всего хочется сейчас? Схватить тебя в охапку и бежать с тобой на край земли, но я не могу. Я не такой человек, Ева. С тем, что у меня сейчас творится в душе, нельзя жить спокойно, да и ты меня таким не примешь.

— Я тебя никаким не приму.

Я впервые видела его таким… открытым.

— Уверена? — ухмыльнулся Гай. — Ты же любишь меня, просто не отдаёшь себе в этом отчёта. Всегда любила. Я знаю.

Он говорил это с такой уверенностью, что я и сама на мгновение поверила его словам.

Конечно, любила. Конечно, люблю!

Я, как завороженная смотрела на Гая.

Одним взглядом, всего лишь одним взглядом он мог сказать так много, что хватило бы на целую главу книги.

Но фотография Влада в моих руках заставила опомниться, стряхнуть с себя наваждение.

Честное слово, с таким даром убеждения ему точно надо в политику.

— Как мне любить тебя, если ты меня предал? Может, ты опять обманываешь? Откуда эти фотографии?

— Какая разница, откуда… — поморщился Гай. — Влад жив и здоров. Ну, думаю, что здоров, хотя, учитывая, как много он курит, я не был бы в этом на сто процентов уверен. Я не убивал его, Ева. Ян пытался подбить меня на убийство, это так, но ты и сама знаешь, что мне трудно навязать свою волю.

— Господи, Гай, я как подумаю, что ты с ним якшался, прямо дурно становится, — пробормотала я. — Я не смогу простить тебя, понимаешь, просто не смогу…

— Я и не прошу у тебя прощения. И оправдываться не собираюсь. Все, что бы я сейчас не сказал — будут пустые слова, слова на ветер, — усмехнулся Гай. — Я всего лишь предлагаю тебе свою защиту и помощь. И искренне надеюсь, что тебе хватит мудрости их принять.

Подумайте только, он даже не хочет попросить прощения за свою подлость!

— А если не хватит?

— Если не хватит, он найдёт тебя и очень скоро, — сказал Гай, не глядя на меня. — Достанет даже на краю земли. Куда бы ты не уехала — в Австралию, в Антарктиду, Ян найдёт. Сделает из тебя нечто себе подобное. А потом я тоже вас найду, увижу вместе и пущу себе пулю в голову. Ну, или он меня раньше отыщет и убьёт каким-нибудь весёлым способом. Но по мне — так лучше пулю. Выбирай, какая концовка тебе больше нравится.

— Вообще-то ты сам говорил, что ему нельзя сопротивляться, и от него можно только бежать, — напомнила я.

— Я ошибался, — ответил Гай, кажется, не обратив внимания на мой ехидный тон. — Я не предполагал, что он хитер настолько. Передо мной он играл одну роль, перед тобой другую, он перебирает эти маски из миткаля — надевает то одну, то другую — и отбрасывает. Ян безумец, и в безумие превращается все, к чему бы он ни прикоснулся. Иногда мне кажется, что он и вовсе не человек, а существо, кем-то слепленное. Что у него не было отца, матери, что его просто сделали из какой-нибудь компостной кучи.

Гай как будто бы спохватился, кинул на меня взгляд и замолчал.

Странный у него в этот момент был взгляд.

В нем свозила… готовность. Обречённость? Безысходность?

— Ты хочешь сказать, что за Яном кто-то стоит? — прошептала я.

Уж что-что, а такое мне в голову не приходило никогда.

— Может быть… Не знаю, — неопределённо ответил Гай. — Когда дело касается Яна, нельзя ни в чём быть уверенным. Но одно я могу сказать наверняка. Нам нужно вернуться.

Вот так вот.

Это «нам» прозвучало очень твёрдо и уверенно, точно было в порядке вещей. Точно Гай ни секунды не сомневался, что я приму его предложение и вверю ему свою жизнь.

И только потом до меня дошёл смысл всей фразы.

— Нет… — не веря своим ушам, произнесла я. — Ты же это несерьёзно? Зачем возвращаться в город, из которого я сбежала? Ты же сам говорил, что там жизни не будет. Там же все пропитано им! Это его вотчина. Его бредовый остров, где он хозяйничает, как хочет!

— Все верно, — спокойно кивнул Гай, но, такое ощущение, что это спокойствие было лишь видимостью. — Там все началось, и закончиться должно тоже там. Мы с тобой должны выяснить, кто он и откуда явился. Сжечь к чертям дом на острове и его поганые заплесневелые миткали. Мы должны сделать так, чтобы этот больной ублюдок никогда больше не сшил ни единой вещи и не сделал ни одной драгоценности.

Вернуться обратно в город?

Я засмеялась громко и неестественно, но замолчала, поймав тёмный взгляд Гая.

Разумеется, моей первой реакцией было отрицание.

Я не хотела возвращаться в этот город кошмаров.

Мой личный ад!

Более того, я думала, что никогда больше туда не приеду по своей воле. Но было две вещи. Во-первых, Гай прав — я не могу бегать по всему миру от Яна вечно, когда-нибудь мне снова придется сойтись с ним лицом к лицу. Испуганная, загнанная, забитая — вот какая я буду после этого изнурительного марафона.

Не лучше ли остановиться сейчас?

Остановиться, развернуться, встретить все свои страхи. Возможно, мне удастся узнать всю историю Яна, удастся его остановить.

Но одна я не справлюсь, это очевидно.

Придется принять предложения Гая, придется поверить в то, что он хочет все исправить. Отмахиваться от него снова и снова, корчить из себя чистоплюйку неразумно, если не сказать глупо.

Гай не убивал Влада, и это действительно меняет если не все, то многое.

Во-вторых, Влад. Я должна поговорить с ним, доказать, что сбежала, потому что думала, что он мёртв.

Может, ему мои доказательства уже до лампочки, но если я не попробую, то буду потом жалеть всю жизнь.

И да, я хочу его увидеть. Очень хочу, так, что сердце заранее замирает, если быть совсем уж честной.

Небо медленно синело за стеклом аэропорта.

Начинался новый день. Где-то я слышала пословицу: подумав — решайся, а решившись — не думай.

Нечего больше тянуть. Да, я боюсь возвращаться и все-таки я этого хочу. Одна я бы никогда на это не пошла, но со мной Гай со своим хладнокровием, упрямством, спокойствием и со своим особым отношением ко мне.

Можно ли назвать это отношение любовью? Вдруг Гай все ещё служит Яну, и хочет отвезти меня обратно в город по его указанию?

Я должна ему поверить…

Нет, нет, верить Гаю я ни за что не должна!

— Поверь, Ева, я изменился, — криво усмехнулся Гай. — Стал добрым, хорошим, честным, белым и пушистым. Можешь проверить — у меня даже крылья стали…

Договорить ему я не дала. Приблизилась и прильнула к его губам. Две-три секунды он, кажется, был в замешательстве, а потом ответил, притянув меня к себе.

Не может мужчина, который хочет предать женщину, отвезти ее к другому, целоваться так, как целовал меня Гай — горячо, страстно, жадно.

Такие чувства невозможно сыграть, я уверена в этом на все сто процентов. Пусть кто-то сочтёт мою проверку — а этот поцелуй был именно проверкой, глупой и наивной, но ее результатом я осталась довольна.

Я ему верю.

Наверное, и впрямь дурочка, но я верю.

Гай больше не с Яном. Он со мной теперь и будет действовать в моих интересах.

Если я не права — Оскар Гаю выдаст сам Ян. О том, что достанется мне, лучше не думать.

Я отпрянула, а Гай замер, тяжело дыша и глядя на меня.

— Ева, — выдохнул он. — Ева, что ты со мной делаешь?

— Хорошо, мы вернёмся. Мы вернёмся вдвоём и попытаемся во всём разобраться.

Гай с наигранной озабоченностью потрогал мой лоб:

— Ты не заболела? Я думал, надо будет уговаривать месяц. Как-то подозрительно быстро согласилась. На тебя не похоже.

— Ну, я же разумный человек и понимаю, что с тобой мне будет легче и… безопаснее, — отозвалась я, пытаясь загнать вглубь свои извечные сомнения. — Но не думай, что мы теперь вместе, Гай. Мы друг другу — в лучшем случае — партнёры, которых связывает одна цель. Давай рассматривать это просто как союз против Яна. Но у меня есть одно условие.

Эти слова Гая явно позабавили.

— Нет, ты все та же самая Ева. Моя Ева… — усмехнулся он, потрогав прядку моих волос. — Пытаешься держать дистанцию, выглядеть разумной и правильной и даже не понимаешь, что ты вызываешь во мне. Этот поцелуй был проверкой? Ты пыталась понять, достаточно ли сильные чувства я к тебе испытываю, чтобы не привезти тебя прямиком к Яну?

Я нахмурилась и отвернулась.

Впрочем, нет ничего удивительного в том, что он догадался.

— Я не знал, что он тоже тебя хочет, Ева, — вдруг сказал Гай. — А когда понял, было уже поздно. Я пытался уговорить тебя уехать, но ты не соглашалась. Я даже думал похитить тебя, силой увезти, но не решился. Наверное, надо было рассказать тебе правду, и тогда всё было бы по-другому. Но как расскажешь о таком? Такое не прощается…

— Это правда. Я тебя не простила. Мы сделаем, то, что должны, а потом разойдёмся в разные стороны, на этот раз навсегда.

Гай на это ничего не сказал, только усмехнулся краешком рта и напомнил:

— Ты какое-то условие мне выдвинуть хотела? Я весь внимание.

— Перед тем, как мы поедем обратно, я хотела повидать подругу. В Иваново поедем. Мне нужно ее увидеть перед тем, как… Никто не знает, чем обернётся этот рискованный шаг, поэтому я хочу встретиться с Ами. Или ты уже взял билеты в Белый Лог?

— Я забронировал два билета, но не в Лог, а в… другое место, — отозвался Гай. — У меня тоже есть кое-какие дела. Потом, если тебе это так необходимо, мы съездим в Иваново.

Меня охватило страшное подозрение.

— В какое это такое другое место? — воскликнула я возмущенно. — Ты не договариваешь! Куда собираешься меня отвезти и зачем? Говори, Гай, иначе я пошлю к чертям все эти соглашения. Я должна знать о твоих планах.

— Мне нужно встретиться с одним человеком, — туманно произнёс Гай и, поколебавшись, добавил. — Когда-то я перешёл ему дорогу, и расстались мы весьма недовольные друг другом. Вернее, недоволен остался он. Даже возмущен, я бы сказал.

— Зачем тогда с ним нужно встречаться?

— Нам нужны деньги, Ева, — просто ответил Гай. — Я, разумеется, смогу их заработать, хотя в городе я сейчас, как бы помягче выразиться, персона нон грата. Но нам нужно сразу и много.

— Но у меня есть кредитная карточка, — пробормотала я. — Деньги, которые ты получил от Яна, помнишь?

— Можешь выкинуть ее в мусоропровод, — сообщил Гай спокойно. — А деньги перед этим переведёшь в какой-нибудь благотворительный фонд. Я думаю, что он может отслеживать их путь. Не знаю, каким-то шестым или десятым чувством он ощущает — его денежки там-то и там-то. Все, что Ян сделал своими руками, он чувствует, как продолжение себя. Может, во сне это ему приходит, черт его знает… Возможно, у него в башке есть огромный и точный навигатор, который приводит его ко всему, что ему нужно. Это только теория, но проверять ее я бы не рискнул. Мы на мели, Ева, и с этим нужно что-то делать.

Это было сокрушительной новостью. Я жила без денег, и хорошо помню, что это такое. Но словам Гая о том, что от Яновых денег надо избавиться, я поверила сразу и безоговорочно. Мне и самой это приходило в голову.

Объявили посадку.

— Хорошо, Гай, будь по-твоему, — вздохнула я, поднимаясь с места. — И куда же мы должны отправиться?

— В Новосибирск.