Перкаль. Флер страсти

Матильда Аваланж, 2023

Я скрывалась от следующего за мной по пятам кошмара. Но он нашел меня – даже на самом краю света. Теперь я должна вернуться в мрачный город, из которого когда-то бежала, чтобы встретиться со своим страхом лицом к лицу и узнать откуда он родом. Смогу ли я выжить и не сойти с ума? Ведь прошлое подчас хранит слишком мрачные тайны…

ГЛАВА 3

Маяк

Прочорос нахмурился и сделал Демитросу нетерпеливый жест, означающий «Не медли, ну, чего ты застыл?».

Но грек с шипастым членом не обратил на порнографа никакого внимания. Его глаза сошлись на переносице, предавая ему вид отталкивающий и комичный.

В глотке у Демитроса что-то забурлило и он, нагнувшись прямо надо мной, выплюнул какой-то склизкий белый комок.

Я успела отклониться, но часть этой гадости все же попала мне на щёку. Пока Демитрос и Прочорос с удивлением рассматривал пятно на обивке, я рыбкой соскользнула с дивана на пол и отползла подальше, потирая щёку.

На пальцах осталось что-то вязкое и очень липкое.

Я с омерзением вытерла пальцы об ковёр.

Не успел никто опомниться, как изо рта Демитроса полезло гелеобразное вещество, стекая по его голому туловищу на кожу дивана.

Он попытался вскочить, но не тут-то было! Член грека, густо политый этой слизью, прилип к обивке.

Он рванулся, но отклеить свой драгоценный орган не удалось, и Демитрос завизжал тоненько и чрезвычайно пронзительно.

Прочорос, с очумелым видом наблюдающий за муками своего главного актёра, опомнившись, бросился на выручку, но едва он подскочил к товарищу ближе, его самого вырвало.

Упав на колени, порнограф закашлялся, исторгая из себя клейкие желеобразные массы. Ему явно сейчас было не до съёмок своего самого главного порнофильма.

За всем этим с нескрываемым ужасом наблюдал водитель микроавтобуса. Наладив аппаратуру, он уютненько присел в уголок с баночкой пива, расстёгнутыми штанами и явным намерением подрочить на изнасилование, которое должно было произойти.

Я поймала его взгляд, опасаясь, что он кинется ко мне и попытается связать, запереть, в общем, не дать уйти.

Но вжавшийся в стул грек только воскликнул:

— Магиса! Магиса!

На помощь своим барахтающимся в клейкой слизи дружкам он совсем не спешил.

Вообще, происходящее в этой комнате больше всего напоминало клип группы «Танцы Минус» на песню «Диктофоны», с той разницей, что было в миллион раз отвратнее и гаже.

Прежде чем сбежать, я сделала две вещи: расшвыряла дорогую видеоаппаратуру и треснула айпадом, в котором Прочорос наверняка хранил свои порно ролики, по стене, разбив его вдребезги.

Потом схватила свою сумочку, по счастью валявшуюся тут же, и выскочила за дверь.

Очертя голову, я бежала как можно дальше от этой проклятой порно студии. Не знаю, что там произошло…

Что за вещество полезло из греков и почему… возможно, они чем-то больны, какая-то эпидемия, может, заразилась и я?

Или… или это Ян?

Мысли вихрем проносились в моей бедной голове, бешено стучало сердце и подкашивались ноги, так, что я пару раз чуть не навернулась со ступенек.

Неужели это Ян помог мне? Неужели он так близко?

Нет, прошелестел внутренний голос.

Ян бы не стал помогать. Он сейчас не здесь.

Миткаля не было в той кухне.

Была я и трое порнографических ублюдков.

И ещё перкаль.

Или я его сама себе придумала?

Нужно успокоиться!

Я чуть-чуть сбавила темп, восстанавливая дыхание. Мне даже удалось выхватить из сумочки зеркальце, салфетки, и на ходу немного привести себя в порядок. Жаль, что затравленное выражение салфетки стереть с лица не могли.

Сейчас главное — убраться из этого дурного квартала, не нарвавшись ещё на какие-нибудь неприятности. Потом нужно найти большой отель и снять номер на сутки. Принять очень горячий душ и, может быть, даже заказать в номер чего-нибудь крепкого, коньяка или виски.

Только тогда смогу выдохнуть. Меня ждала поистине страшная участь, но, главное, я сумела ее избежать.

Светало.

Небо окрасилось сначала в нежно-сиреневый, а затем в лазурный цвет.

Я буквально валилась с ног от усталости, от всего пережитого этой ночью, и все-таки старалась взять себя в руки. Квартал это явно неблагополучный, и выгляжу я не лучшим образом: юбка разорвана, а блузка вся в грязных пятнах.

Сейчас я лёгкая мишень для каких-нибудь приставал, горячих греческих парней с дурными намерениями. И все же, надеюсь, утром вероятность встретить их небольшая.

Поблуждав среди серых многоэтажек, я, наконец, вышла к автобусной остановке, на которой увидела двух вполне приличных женщин лет по тридцать пять, оживлённо о чём-то разговаривающих по-гречески. Одна из них курила сигарету. На меня они не обратили никакого внимания, я же инстинктивно постаралась встать поближе к ним.

Минут через двадцать подъехал большой автобус.

Я поднялась по ступенькам вслед за женщинами, заплатила водителю за проезд, прошла в самый конец салона.

Облегчённо заняла свободное место и попыталась сумкой прикрыть рваную юбку.

Впрочем, никто на меня особо не смотрел, и это было просто отлично.

Мне было не по себе: я совершенно одна в чужом огромном городе, и абсолютно не знаю, куда идёт этот автобус.

Может, вообще в какой-нибудь район похуже этого…

Но бесконечные безликие дома за окном постепенно сменялись красивыми историческими зданиями, большими магазинами, открытыми площадями с фонтанами.

Салоники были светлы, белокаменны и просто восхитительны, не зря этот город, как говорил экскурсовод, называют «Невестой севера». И хотя сейчас мне было совсем не до городских красот, я жадно разглядывала виды, которые мелькали за окном.

Автобус привез меня в самый центр города, на площадь Аристотеля.

Я с благодарностью вспомнила рекламный проспект, который прочитала в самолёте от корки до корки. Здесь расположен знаменитый рынок Модиано, один из известнейших европейских рынков.

Это было очень кстати.

В таком виде идти в отель нельзя, надо купить новую одежду и бельё. Потом можно присесть в каком-нибудь кафе, поймать вай фай и посмотреть в Интернете расположение ближайших к Модиано отелей. И заодно позавтракать!

Страшно хочется есть. А ещё выпить кофе.

При мысли о кофе я даже слюнки сглотнула. Вот что меня оживит, придаст сил и бодрости.

Я всегда верила в то, что кофе — волшебный напиток. Кофе — мой друг, сто процентов!

Несмотря на раннее утро, рынок уже жил своей суматошной жизнью. Торговцы разложили товары и активно зазывали покупателей, повсюду прогуливались туристы и местные, народ сидел в местных многочисленных тавернах и барах.

Греки вообще, как я заметила, просто обожали проводить время в кафешках.

Стараясь не углубляться в торговые ряды, чтобы не потеряться, вскоре я нашла то, что мне нужно.

Не меряя, купила два шёлковых платья, нижнее бельё, большие тёмные очки, платок и новые туфли.

От покупки последних можно было удержаться, но туфли были элегантными и в то же время удобными — ну как не приобрести такою прелесть? Я свято верю, что ничто так не приводит в норму и не поднимает настроение, как шопинг.

А мне сейчас ой, как нужно было успокоиться.

По соседству с магазином платьев как раз оказалась симпатичная таверна. Деревянные столики на кованных ножках стояли прямо на мостовой. В крошечном туалете, отделанном голубым кафелем, я с облегчением сорвала с себя несвежую блузку, вспомнила, как голый Демитрос пытался расстегнуть маленькие пуговички, и отправила ее прямиком в мусорное ведро.

Туда же отправился лифчик и сандалии. Я хотела выбросить и свою юбку, но помяв в кулаке приятную на ощупь зелёную ткань, почему-то передумала. Может быть, я ее ещё зашью, выстираю и буду носить.

По обыкновению устроившись за одним из самых дальних столиков, рядом с живой изгородью, я заказала морепродукты, салат с оливками, фруктовое пирожное и латте.

И почему-то ещё очень захотелось омлет, о чём я и сообщила юному пареньку-официанту.

Он знал русский язык, чему я позволила себе удивиться. Паренёк с готовностью сообщил, что в Салониках очень большой процент русскоговорящего населения. В общем, мы мило поболтали и после чего он, наконец, отправился выполнять заказ.

Когда еду принесли, я решила, что переборщила, и все это мне не съесть. Порции были просто огромными.

Официант ослепительно улыбнулся и поставил на скатерть длинный узкий стакан с какой-то мутной жидкостью, напоминающей молоко.

— Это я не заказывала.

— За счёт заведения! Анисовая водка узо. Попробуйте, вам обязательно понравится!

— Водка?

Уж что-что, а водку я пить точно не буду, даже за счёт кафе.

Она горькая, противная и вообще — точно не мое питьё.

— Попробуйте! — настаивал официант. — Это наш национальный напиток, наша гордость. Вы не были в Греции, деспенис, если не пробовали анисовую водку. К тому же вам ее с водой размешали.

Я взяла запотевший стакан и сделала малюсенький глоток чисто из вежливости.

Напиток неожиданно оказался приятным, даже отдалённо не напоминающим нашу водку: прохладным, бархатистым, отдающим фенхелем, корицей и мускатом.

Я поблагодарила парня и опрокинула рюмку.

Официант обрадовался так, как будто лично эту водку делал, после чего оставил меня в одиночестве.

Еда была вкусной, кресло мягким, моё платье красивым, а туфли удобными. Я разомлела, сил не было даже на то, чтобы достать из сумки планшет.

Просто сидела, ела пирожное и разглядывала текущую мимо веранды кафе толпу.

Произошедшее ночью казалось каким-то кошмарным и нереальным сном, я загнала это вглубь лаковой шкатулки, заперла ее на замок и положила на самое дно души к остальным таким же крепко-накрепко запертым шкатулочкам, хранящим страшные воспоминания.

Думаю, когда-нибудь, я открою их все разом, смогу отпустить их содержимое и не сойти при этом с ума.

Психологи говорят, что не надо накапливать в себе плохое, но мой негатив был надёжно заперт, потому я могла почти спокойно сидеть сейчас в кафе и наслаждаться каждым мигом жизни, а не прятаться в шкафу, впадая в истерику от каждого шороха.

Честно говоря, этот способ со шкатулками я подчистую слизала у Дэнни Торранса из «Доктора Сна», хотя он прятал своих монстров в сейфы, и прятал куда надёжнее, чем я.

Кстати, о Кинге… Было время, когда я всерьёз подумывала написать ему, рассказать обо всем произошедшем со мной и попросить совета, что делать дальше.

Кто как не Король Ужасов подсказал бы, как можно победить Принца Миткаля?

Потом я от этой странной идеи отказалась. Не столько потому, что дойди моё послание до Кинга, он счел меня сумасшедшей фанаткой, сколько потому, что мне бы не хватило знаний английского, чтобы это письмо грамотно составить.

Я отправила в рот ещё один кусочек пирожного и потянулась-таки за планшетом, но кое-что отвлекло.

На площади появились боги Олимпа.

Ну, вернее, не настоящие боги, конечно, а переодетые в них люди в белоснежных туниках и золотистых обручах на головах. Из рекламного проспекта я знала, что на Модиано частенько происходят всякие представления, выступают уличные музыканты и певцы.

Молодые и красивые актёры разыгрывали сюжеты из мифов.

Их окружила толпа туристов, снимали на видео, фотографировались. Помимо своей воли я увлеклась представлением и даже узнала всех богов поименно.

Влад бы мной гордился.

Закончив выяснять, кому же из богинь предназначается золотое яблоко с надписью «Прекраснейшей», боги устроили танцы, вовлекая в них людей из толпы.

У греков есть странный обычай кидать над танцующим человеком салфетки. Квадратики бумаги плавно опадали и тут же рвались под ногами.

Скоро по всей площади летели белые обрывки салфеток, похожие на хлопья снега.

Звуки, запахи и цвета смешивались, создавая ощущение праздника.

Засмотревшись на происходящее вокруг, я зазевалась, но все же смогла поймать брошенное мне бутафорское золотое яблоко.

Кинул это яблоко сам Аполлон, после чего подошел вплотную к столику и учтиво пригласил меня на танец.

Я вежливо покачала головой, но парень оказался на редкость настойчивым, и вот я уже в кругу улыбающихся олимпийских богов пытаюсь изобразить что-то похожее на национальный греческий танец.

Это оказалось неожиданно весело, я раскраснелась, повторяя движения за Аресом, который вызвался быть моим учителем.

Он смеялся и совсем не по-божественному показывал класс. На какое-то мгновение я даже позабыла обо всех своих невзгодах, ощутив себя беззаботной, красивой и по-настоящему свободной…

До тех пор, пока не увидела его.

Сердце перестало биться и резко ухнуло вниз.

Ян стоял на противоположной стороне улицы у лавки с разложенными отрезами тканей. Проносившиеся по дороге машины на мгновение скрывали его, и каждый раз я надеялась, что видение сгинет, морок уйдет…

Напрасно.

Ян все-таки нашёл меня.

Я изо всех сил сцепила пальцы. В ушах начал нарастать неясный, но отчётливый гул.

Он изменился, выглядел иначе, чем я его помнила.

Светлые волосы были впервые за все время вымыты и гладко зализаны назад. Он не горбился, не ломался, как всегда.

Стоял прямо в своём дурацком прикиде: белые джинсы с вытянутыми коленями висели на худых ногах, а светло-бежевый старомодный свитер с ромбиками смотрелся по греческой жаре странно и нелепо.

Глаза скрывали большие коричневые очки, в которых он напоминал гигантского слепня.

Не в силах пошевелиться, я понимала, что единственный мой выход — сорваться с места и бежать, куда глаза глядят, но не могла.

Он словно парализовал меня, лишил воли и надежды.

Вокруг шумел весёлый праздник, и в центре него я, наверное, выглядела как человек, только что узнавший о своём смертельном диагнозе.

А потом Ян стянул с носа свои дурацкие очки и принялся приветливо махать мне.

Я помертвела.

Его глаза стали хуже. Психбольница стояла пустая, с полным кавардаком в палатах и коридорах, с разбитыми стеклами, с убитыми и распотрошенными врачами и медсёстрами. Психи вырвались наружу.

В глазах Яна теперь была самая чёрная и ночь с липким привкусом бреда, с кровавым суперлунием, из-за которого бывшие обитатели психбольницы, разгуливающие теперь на свободе, впали в настоящее неистовство.

Ян растянулся в улыбке и пошлёпал своими толстыми губами, после чего вытянул их трубочкой и послал воздушный поцелуй.

Меня словно паук в щёку укусил.

Пошатнувшись, я потеряла равновесие и была поймана Аресом, который ещё пару минут назад учил меня танцам.

Хотела пробормотать что-то вроде «спасибо», и кинуться с места в карьер, но слова застряли в горле.

Сквозь белую тунику парня проступали бурые пятна.

Я шарахнулась от него вправо, но путь мне преградила золотоволосая Афродита. Блестящий обруч сдавил ее лоб так сильно, что из-под него тонкими струйками текла кровь.

Я взвизгнула, попыталась оттолкнуть ее, но боги взяли меня в кольцо.

Ян стоял на прежнем месте, с интересом наблюдая за происходящим.

Поймав мой взгляд, он закусил нижнюю губу, выпучил глаза и пожал плечами.

Проклят. Этот человек проклят!

Люди в окрашенных кровью тогах уже не были людьми, черепа вместо лиц скалились на меня со всех сторон.

Страшнее и отвратительнее всего было видеть у этих черепов шелковистые волосы.

Я истошно закричала, зачем-то вцепилась в ремень сумочки, висящий на моём плече, и, оттолкнув страшную Афродиту, вырвалась, наконец, из этого круга.

Свежий воздух хлынул в лёгкие и я, расталкивая зевак, бросилась вглубь рынка.

Текстильные ряды сменились сувенирными, а те — продуктовыми.

Яркие краски, свежие фрукты и овощи, потрясающие запахи…

Мне не до этого всего! Тут принято было ходить степенно, торговцы и туристы провожали меня удивлёнными взглядами, крутили пальцами у виска…

Ну и наплевать!

Что-то было не так, что-то не давало мне покоя. Сквозь аппетитные ароматы фруктов и выпечки пробивался какой-то другой, гнилостный, отвратительный.

Он точно преследовал меня, я даже на ходу вдохнула запах своих волос и платья. Нет, это точно не от меня!

Впереди показались лотки с морепродуктами, за которыми виднелась набережная. Вызывающий тошноту запах стал сильнее. Я просто обожаю рыбу, да и морепродукты на прилавках явно были свежими, и все же пахло тухлой рыбой.

Я нервно оглянулась, и показалось, что в толпе мелькнула знакомая фигура в белых джинсах и бежевом свитере.

Впереди была набережная, место, совершенно открытое, где я буду, как на ладони.

Над морем, пронзительно крича, кружились жирные чайки.

Противные падальщики! Никогда их не любила.

Тревога — я вся была охвачена ею.

Несмотря на жару, руки заледенели и тряслись мелкой дрожью. Сейчас Ян настигнет меня, утащит в своё логово и снова превратит мою жизнь в калейдоскоп причудливых и омерзительных кошмаров и своего непрекращающегося бреда.

Меня не капли не успокаивало то, что я находилась в людном месте. Это его не остановит.

Никогда не останавливало.

Метрах в пятидесяти находился пирс, на котором стоял небольшой маяк, крашеный в красные и белые полоски.

Иного выбора не было — и я поспешила к маяку. В крайнем случае смогу прыгнуть в море, хотя делать этого не хочется — я не знаю, какая в этом месте глубина, да и волны после вчерашнего шторма бьются о камень слишком уж сильно.

Запах тухлой рыбы стал прямо-таки нестерпимым, и я наконец-то поняла, что его испускает.

Вода около пирса кишела дохлой рыбой.

Склизкие тела лежали на воде брюхом кверху. В большинстве трупов уже поселились морские черви, разъедающие рыбью плоть.

Требуха мерно покачивалась на волнах. Теперь было понятно, почему на набережной так мало народу, почему никто здесь не рыбачит, не сидит на больших деревянных лавочках.

Вонь гниющей рыбы была нестерпимой, а зрелище крайне неприглядным.

В такую воду я прыгнуть, наверное, не рискну. Вот теперь я точно сама себя загнала в ловушку. Сердце трепыхалось в груди испуганной птичкой, я никак не могла отдышаться и все время оглядывалась, но Яна поблизости видно пока что не было.

Я вдруг подумала, что если выбирать между ним возможностью искупаться среди тухлой рыбы — я без колебаний выберу купание.

Впрочем, он, наверное, наоборот, будет в восторге, найдет это романтичным, и нырнёт следом за мной.

Конец пирса был неровным и обломанным, будто исполинское чудовище откусило от него солидный кусок. Маяк будто завис над самым краем.

Я очень надеялась, что смогу забраться внутрь, но небольшая дверь на толстых железных петлях была заперта на амбарный замок.

В рядах с морепродуктами показалась фигура Яна. Он медленно вышагивал, нелепо задирая свои журавлиные ноги и, по-моему, выглядел совершенно сумасшедшим. На месте греческой полиции я бы тут же его арестовала, но как будто в ответ на мою мысль появившиеся патрульные прошли мимо, даже не удостоив его взглядом.

Остановившись у набережной, Ян задрал голову, прикрыл глаза, и с видимым наслаждением широко открыв рот, вдохнул тошнотворный запах с моря.

Я вскочила на белое основание маяка и осторожно, стараясь не поскользнуться на мокром камне, обогнула его. Внизу было вонючее и скользкое месиво.

Хотела зажать нос, но не стала, боясь потерять равновесие и рухнуть с портала вниз.

Стараясь дышать через раз и не обращать внимания на то, что плавало под ногами, я вглядывалась в синюю даль моря. Скорее бы отсюда уехать! Впрочем, нигде не будет нормальной жизни до тех пор, пока Ян ищет меня. Снова бесконечный бег и снова по замкнутому кругу.

Нет сил больше стоять здесь, нет сил больше ждать.

Выглянуть бы, но слишком страшно. Сколько прошло времени?

Десять, двадцать минут?

Я вся покрылась потом на изнуряющем солнцепёке, и казалось, что стою уже здесь целый час, не меньше.

Тухлая смердящая масса рыб зашевелилась, и я увидела, как из неё вынырнула рука. Ян был здесь, он стоял всего лишь в паре метров от меня. Я знала это, я это чувствовала!

Между тем утопленница показалась из воды, и я, содрогнувшись, узнала в ней себя — распухшую, фиолетово-зелёную, в истлевших обрывках розового миткалевого платья.

Первым моим порывом было закричать и броситься подальше отсюда. Клянусь, я бы так и сделала, но знала, что обязана вытерпеть этот ужас.

Он просто пугает меня, наводит, как всегда, свой дикий омерзительный морок.

Я должна это выдержать.

Должна!

Утопленница протянула ко мне обгрызенные морскими обитателями руки и нежно позвала:

–Ева! Ев-а-а-а!

Я закусила губу, чтобы не закричать.

Другая я, мертвая, отводя от себя трупы рыб, подплыла к краю пирса и положила на него руки.

Большой длинный червяк нежно-оранжевого цвета вылез из ее глазницы. Цепляясь толстыми пальцами за скользкий камень, она поползла ко мне.

— Убирайся! — теряя остатки самообладания, беззвучно прокричала я. — Убирайся прочь!

В ответ она лишь улыбнулась синегубым ртом и поднялась ещё на пару сантиметров вверх. Что будет, когда она доберётся до меня? Утащит, сожрет, передаст Яну?

Я не знаю, когда успела достать из сумки свою юбку, я, правда, не помню, как она оказалась у меня в руках, но, когда мертвая почти доползла до меня, я поняла, что комкаю в руках зелёную ткань.

— Метеоры… — прошептала я, уже почти не на что не надеясь. — Перкаль! ПЕРКАЛЬ! Пошла прочь!

Утопленница округлила рот, коротко взвизгнула и свалилась в воду.

Тела дохлых рыб накрыли ее, и лениво заколыхались на воде, будто ничего и не было.

Я судорожно провела рукой по лбу, смахнув капли пота.

Ты убралась, гадина!

Вот так!

Ян пройдёт мимо, он не заглянет за маяк…

Он чувствует, что я где-то близко, но сейчас мне удастся уйти от него.

Не затем я тогда смогла сбежать из его дома на острове, не затем улетела в другую страну!

Уходи, Ян.

Ищи дальше. Здесь меня нет…

Я твердила это про себя на все лады, пока ветер не донёс голос Яна. Елейные интонации, ядовитые своей сладостью…

— Мышка-норушка прячется в норку… Она хорошо научилась прятаться, проворная мышка, это да… Где же ты, миленькая моя невестушечка? Как тебе удалось улизнуть, мышенька моя? Ку-ку! Ку-ку! Я все равно найду тебя, мыша, это лишь вопрос времени. Ох, какой же радостной будет эта встреча! Я вставлю тебе во влагалище белую акацию в знак чистой и искренней любви.

Я досчитала до трехсот, а затем осторожно выглянула.

Он удалялся с причала своей расхристанной походкой. Шёл, не оглядываясь, обратно к Модиано.

Наверное, решил искать меня там.

Во всём его теле сквозила какая-то неуверенность, нетвёрдость, будто он и сам не понимал, куда идёт.

Подождав, пока он скроется в толпе, я, совершенно обессиленная, выползла из своего укрытия. Голова кружилась, к горлу подкатывали приступы тошноты.

Ощущая страшную слабость, я поспешила прочь от набережной. Мне нужно было прилечь.

Устроившись за столиком первого попавшегося кафе, подключилась к его вай фаю и долго искала по карте Салоник отель, расположенный как можно ближе к зданию местного аэропорта.

В шесть тридцать у меня вылет, и до этого времени я должна поспать. Наконец, усилия увенчались успехом — прямо по Интернету я смога снять номер в огромной гостинице «Салоник Плаза».

Гугл даже предупредительно выдал маршрут и номера автобусов, на которых можно было добраться до отеля, но, плюнув на все, я взяла такси.

Они в Греции на каждом шагу, юркие мини-куперы — синие с белой крышей. Я тратила деньги Гая, отданные ему Яном с несвойственной мне расточительностью, но мне подспудно хотелось как можно быстрее от них избавиться.

Была у меня сумасшедшая мысль, что, возможно, деньги сделаны из миткаля и помогают Яну найти меня.

Отель оказался пятнадцатиэтажной башней из бетона и стекла.

Вот и славно!

Надеюсь, я смогу здесь затеряться. Переждать мне нужно остаток дня и начало ночи.

На всякий случай я заплатила за номер по системе «все включено», хотя, разумеется, ни ресторан, ни турецкие бани, ни тренажёрный зал или бассейн отеля посещать не собиралась.

Номер мне попался на четырнадцатом этаже, роскошный, с потрясающим видом на Салоники. Но на балкон я даже не вышла, сразу задёрнула ночные шторы, повключала везде, даже в ванной, свет и телевизор.

Всё, чего мне хотелось — забиться в платяной шкаф и не вылезать оттуда до того момента, когда приедет такси, чтобы меня отвезти в аэропорт.

Оставив дверь в комнату открытой, отправилась в душ.

Воду сделала почти нестерпимо горячей, надеясь, что она смоет с меня все плохое, что приключилось за последние сутки: поцелуи Демитроса, прикосновения испачканных в крови тог богов-актёров, запах тухлой рыбы и нереальный, животный ужас перед Яном.

Закутав мокрые волосы в махровое полотенце, я посмотрела на шкаф, но потом все-таки забралась в постель и накрылась одеялом.

Мне было страшно, тревожно и так одиноко.

А может… Может, зря я так поступила с Гаем?

Что сейчас с ним?

Интересно, он до сих пор в полиции? А вдруг Ян до него добрался?

Добрался — и поделом. Пусть это слишком жёстко, но за убийство Влада Гаю нет прощения.

Что Гай там говорил, Ян с ним сделает, когда найдёт его?

Кровавого орла?

Пальцы помимо воли набрали в поисковике это словосочетание.

Я даже сайты открывать не стала, увидела ужасающие картинки, прочитала первые пару строчек, висящие прямо в поисковике и спешно стёрла написанное.

Кровавый орёл — это древняя казнь, когда на спине человека рассекали рёбра, разводили их в стороны наподобие крыльев и вытаскивали лёгкие.

Достоин ли Гай этой дикой участи за смерть Влада?

Нет, таких мук не заслуживает никто!

Но Ян способен на то, чтобы их устроить, способен, я уверена. Его глаза сказали мне…

Он перешёл последнюю черту.

Пусть бы Гая справедливо судили и посадили в тюрьму за убийство. Это было бы честно. Я не желаю ему смерти, каким бы чудовищем он не был. Я не хочу, чтобы Ян нашел его.

Может, кто-то скажет, что я слишком милосердна?

Господи, и зачем я загуглила этого «кровавого орла»?

Мне стало ещё гаже, хотя гаже, казалось, уже быть не может. На всякий случай я решила проверить почту и не поверила своим глазам.

Там было письмо! Письмо от Амины!

За все это время я отправила ей, наверное, десяток писем, но ни на одно ответа так и не получила. Решив, что она просто не хочет со мной связываться, так как это опасно, я перестала надеяться восстановить связь с подругой.

Привет, дорогая Ева!

Прости, что не отвечала на твои письма, но у меня, правда, не было такой возможности. Столько всего произошло, ты даже себе не представляешь! Свадьба моя так и не состоялась, потому что заболела Жанна. С одной стороны я, конечно, рада, но с другой — отдала бы всё, лишь бы она была здорова. Сейчас мы живем с ней в цыганском посёлке, неподалёку от Иваново… Вот куда меня занесло! Я ухаживаю за Жанной и она потихоньку идет на поправку, хотя и очень слаба.

Ты не пишешь прямо, где ты сейчас, но я чувствую, что очень далеко. Возможно, тебя даже нет в России. Ну, не глупость ли? А недавно мне приснился про тебя сон… Нехороший сон, если честно. Как будто ты (только не смейся) забеременела (не знаю от кого, но не от Гая точно) и родила какое-то страшилище. Когда я рассказала об этом сне Жанне, она велела тебе приехать. Да, да, вот прямо так и велела. Сказала, ей с тобой поговорить нужно срочно. Не знаю даже, что на это сказать. Может, она просто опять мутит воду, изображая из себя великую прорицательницу? А, может, и правда, увидела что-то важное. В любом случае, это просто грандиозная мысль! Ты должна приехать к нам в гости! Я ужасно по тебе соскучилась и нам есть о чём поговорить! В общем, поставлю вопрос ребром: когда ты приедешь?

Долго писать не могу, обо всем при встрече. Надеюсь, она будет скорой! Скорой, ты поняла намёк?

Целую, твоя Ами.

У меня аж слёзы на глаза навернулись. Так здорово было получить весточку от подруги!

К тому же она зовёт меня в гости. Да я была бы просто счастлива поехать!

Но вряд ли мне можно…

Я не должна навлекать на неё и Жанну опасность.

Проклятый замкнутый круг, в который загнал меня этот полоумный Ян. Перекрыл все ходы и выходы, не оставил никакой возможности для нормальной жизни, я даже с единственной подругой повидаться не могу!

С горечью я закрыла почту, оставив ответ на потом.

Слишком печально было сообщать Амине, что я не приеду. Напишу ей позже.

Я хотела отложить планшет, но вдруг поняла, что забыла про главное.

В ответ на мой запрос «перкаль» поисковик выдал: «Перкаль — тонкая и лёгкая ткань, которую изготавливают особым крестообразным плетением некрученых волокон, предварительно обрабатывающихся специальным клеящим составом. Благодаря своим потрясающим свойствам, используется в авиации, мореплавании, легкой промышленности, а так же при шитье женских блузок и юбок. Самый крупный российский завод по изготовлению перкаля расположен в Ивановской области».

Чёрт побери!

Перкаль — это тоже ткань, как и миткаль.

Мне следовало догадаться раньше, но я, как всегда, демонстрирую чудеса сообразительности.

Повинуясь внезапному порыву, потянулась за сумкой и достала из неё свою несчастную драную зелёную юбку.

«100% хлопок, перкаль» было написано на этикетке.