Глеб, отпусти!

Марта Зверева, 2020

Моя мама продала меня. А он выкупил и забрал себе. Слишком красивый. Зачем ему покупать любовниц? Слишком жестокий. К нему можно испытывать только ненависть. Слишком странный. Что такого случилось в его прошлом, что сделало Глеба таким?Содержит нецензурную брань.

***

Сначала я планировал поселить свое свежее приобретение в одной из гостевых спален на верхнем этаже. Чтобы не пересекаться, пока я буду жить своей жизнью, включая личную. Но пока мы ехали, зуд нетерпения стал так силен, что я послал к черту все задуманные долгие игры. По пути Марианна вертела головой, с приоткрытым ртом пялилась на сверкающие огнями центральные улицы Москвы, а когда приехали к дому и прошли через выложенный мрамором и заставленный цветами холл к лифтам, настолько увлеклась, что перестала одергивать подол платья, и я опять насладился подтянутой попкой, подпрыгивающей при ходьбе.

Совсем забыл, что эта девочка всю жизнь прожила в жопе мира и ничего слаще морковки не ела. Она и на мою квартиру смотрела с распахнутым ртом, так что просто хотелось ей в этот рот засадить, до того бесила этим своим наивным видом!

Подхватил ее под локоть и сжав зубы поволок в свою спальню.

— Здесь будешь жить, — толкнул к кровати, невольно ощутив разряд возбуждения, когда платье задралось, показав маняющую темную глубину между ног.

— Это же… — Марианна оглянулась, безошибочно считывая мелочи: темно-серые тона, бутылку виски на столике, россыпь презервативов и литровый флакон смазки на полке в изголовье. — Это же ваша комната!

— Называй меня на ты, — я прошел в ванную, скидывая на пол носки и рубашку. По дому предпочитаю ходить в одних брюках. — Разумеется, моя. Я тебя должен по всему дому, что ли, разыскивать, чтобы воспользоваться?

Я покосился на нее, но представив, что она так и таскается в этом платье с голой жопой через половину страны, желания пользоваться сейчас не ощутил.

— Сейчас перекусим и поедем купим тебе одежду. Прими душ пока, — я вышел из комнаты, направляясь к холодильнику узнать, оставила ли что-нибудь пожрать домработница или проще заказать еду из ресторана. Но на лестнице вспомнил, что не сказал Марианне, где хранятся полотенца и вернулся.

Распахнул дверь и увидел, что она времени даром не теряла: собрала мои вещи, сняла платье и так и стояла голой, оглядываясь в поисках корзины для белья. Хозяйственная такая.

Увидев остолбеневшего меня, заметалась по комнате, заойкала, не зная, какой стороной повернуться: круглой попкой или аппетитной грудью. Все такое вкусное… Аж в паху заломило.

— Хотя нет… — протянул я. — Никуда не поедем. Мне и так все нравится. Ходить по дому будешь голой.

Она аж выронила вещи и уставилась на меня шокированно и жалобно одновременно.

Я воспользовался случаем, чтобы тщательно осмотреть свое приобретение. И только сейчас понял, что все это время смотрел на лицо да на сиськи с жопой. Они у нее сочные, ладные, рука так и тянется сжать, стиснуть, шлепнуть с оттяжкой, особенно когда это все так сочно и аппетитно подрагивает и трясется. И сейчас, стоит подумать об этом, как в голове сразу взрываются картинки: мои руки на ее худеньких плечах, обхватывают тонкие кости, вжимаются пальцы в белую кожу, она вскрикивает, а я пью этот крик и толкаю ее к кровати, чтобы разложить там, развести бедра, вонзить внутрь пальцы и вытрахать ее, вывернуть наизнанку резкими быстрыми движениями. Чтобы выла подо мной, билась и выгибалась.

Да вот в том и проблема, что плечи эти слишком уж худенькие, а поверх костей почти нет мяса. Я не только ее ребра под грудью пересчитать могу и о косточки на бедрах порезаться, я вообще по ней устройство скелета могу изучать.

Кстати, хреново я скелет знаю. Вот что там за кости над грудью, тоже ребра, что ли? А это вообще нормально, что я ее ключицу могу пальцами обхватить и сомкнуть их?

Она там голодала, что ли, в своем Усть-Пердюйске?

Как я сразу не заметил? Или это блестящее платье скрадывало чудовищную худобу, а меня интересовали совсем другие вещи? Вот лобок у нее как раз немного припухлый со светлым кучерявым пушком на нем, и розовые губки, что выглядывают снизу, тоже пухленькие, нежные.

Я сглотнул. Опавшая было при разглядывании ее супового набора костей эрекция вновь вернулась и предложила времени зря не терять, а прямо сейчас натянуть эти пухленькие губки на мой член. Там, в глубине, у нее наверняка влажно, горячо и мягко, как у всех.

— Вымоешься, приходи на кухню, — бросил я, разворачиваясь в дверях. — Тебе надо хорошенько есть. Ах да, полотенца в комоде у раковины!

Чуть не забыл, зачем приходил.