Сон в летнюю ночь. Черновик

Марк Эллингтон

Семнадцатилетняя девочка по имени Энни перевоспитывает своего далекого от истинных, глубоких чувств и целомудрия, воздыхателя Элиота. Их поначалу непростые отношения и девиантное поведение Элиота перерастают в нечто подобное платонической любви.

Глава 8

Небо этим утром было какое — то необычно голубое, с оттенком желтизны, охры, песка, заката, где — то на побережье андаманского моря. Это был цвет сепии, цвет ностальгии давно минувших дней, не покидало ощущение того, что ты будто бы попал в чью — то старую фотографию, сделанную на фотокор.

Птицы также пели свои серенады, машины летели по трассе, продавец в цветочном магазине напротив Института Общественных и Математических наук сидел за прилавком в ожидании покупателя, офисные работники торопились на обед в ближайшее кафе, влюблённые парочки прогуливались за ручку вдоль озера, а кто — то шёл с покупками из магазина. Только небо было другим, не таким, как всегда.

Воздух был по — осеннему свежий несмотря на то, что на календаре красовался май, но в то же время какой — то тяжёлый и липкий, как мёд. В нём царило такое необычайное спокойствие и умиротворение и кажется такой день уже ничего не сможет испортить, но именно в такое время и происходят самые неожиданные вещи, не правда ли?

— Вот какая странная вещь — психология, вроде бы нас должны учить тому, как видеть человека насквозь, как буквально, читать его мысли, чтобы было проще разобраться в проблеме. А по факту нас просто учат каким — то бесполезным терминам, по типу «Что такое перцепция?», «Что такое апперцепция?», разве знание этих понятий так важно в нашей профессии? Нет, я понимаю то, что психолог должен быть образованным и хорошо разбираться в области своей специальности, но в первую очередь он ведь должен быть человеком — верно? Человеком с большой буквы, добрым и честным, с нотками альтруизма, он должен любить свою профессию — раствориться в ней, только тогда он сможет помогать другим людям с их проблемами. Ибо психолог, который относится к своей работе и пациентам халатно и неискренне может только усугубить и без того нарушенную психику человека, ну а как вы думали? Люди с хорошим психическим здоровьем не нуждаются в посещении психолога. А теперь, я начинаю задумываться — «Смогу ли я быть хорошим психологом?»… (и тут Энни пришлось прерваться в своих размышлениях — её кто — то окликнул).

— Энн, стой! Энн, Энн!

— О, Господи, зачем так пугать? Вы, что хотите, чтобы меня прямо здесь Кондратий хватил, да, прямо посреди этой прекрасной улицы? Что вам от меня нужно?

— Нет, нет! Извини, просто боялся, что ты не услышишь? Как — то неудобно в пятницу получилось, правда, Энни? Я думаю, ты сейчас обижена на меня, но мне вовсе не хотелось тогда задеть твои чувства. А пойти со мной на премьеру в театр я предложил без единой задней мысли, просто билеты пропадали и мне показалось, что ты будешь не против, но видимо всего лишь показалось.

— Хорошо, хорошо, я не держу на вас обиды мистер Делонг, все иногда ошибаются. Да и я не злопамятная вовсе.

— Прости меня ещё раз, и в знак примирения, могу я угостить тебя кофе?

— Кофе? Ахах, да можете, если оно, конечно, не отравлено. Хм, знаю, знаю, у меня плохой, чёрный юмор, ну с этим ничего не поделать.

— Да брось, юмор подобного типа называется — сарказм, и в нём нет ничего плохого. Разве только, что не каждому дано владеть им и понимать его. Ну это так же, как быть императором: либо у тебя есть способность управлять другими людьми и в твою честь возводят памятники и называют города, либо тебя свергнут в одночасье и казнят на центральной площади.

И вот Элиот протягивает стакан с напитком своей ученице, Энни с безмятежно спокойным выражением лица делает глоток, не имея никаких подозрений, абсолютно никаких, ведь он говорил так убедительно, так искренне и легко, что сложилось впечатление, будто мистер Делонг никогда и ни за что не сможет причинить мне вред. Правда, ведь не сможет? Ведь не сможет? Не сможет? Сможет?..

Эти мысли, как радуга после дождя, на мгновение появились у Энн, вызвав какие — то странные чувства эйфории и беззаботности, притупив все остальные эмоции.

А потом. Потом она упала — бессознательно и безропотно, выронив из рук стакан с кофе и потеряв какой — либо контроль над собой. И всё могло бы закончиться весьма печально, если бы Элиот вовремя не поймал Энни, иначе упала бы она на холодный каменный тротуар.

— О, Боже, я не могу поверить, это какое — то наваждение, сновидение, галлюцинации, мираж! Такого не может быть в реальности. Энн, лежит на заднем сидении моей машины, так близко, что я даже слышу её дыхание и могу видеть в зеркало заднего вида, как её красивые, слегка волнистые тёмно — русые волосы постепенно спадают на бледно — розовое лицо, светло — пунцовые, немного кровавого цвета губы. Как красиво на свету сияет её белая, как мел кожа… Пусть она без сознания, пусть под сильными транквилизаторами, но здесь, со мной и сейчас. Зачем я это сделал? Как я решился на такое? Где, чёрт возьми, моя совесть? Зачем я подсыпал Энн в кофе такое жёсткое снотворное? Надеюсь, я не переборщил с дозой. Главное, чтобы по пути не встретилась полиция, поэтому нужно немного поднажать. 120 километров? Мм, так уже не плохо, надеюсь ни один фонарный столб не пострадает, и Энн не проснётся раньше времени, хотя… Кто просыпался после шести таблеток Мелатонина раньше, чем через десять часов? Кто — нибудь знает такого человека? Я нет.