Тайны Таймбурга

Мария Фомальгаут

…итак, дорогие туристы, для начала мы с вами отправимся в глубокое прошлое, когда на месте Таймбурга темнел непролазный лес, в чаще которого завывали тёмные духи. Пройдите по этому лесу, дорогие гости, посмотрите, увидите злых духов – у них ничего не покупайте, они заломят цену втридорога, пожалейте бедную цену. А если вам скажут, что в лесу много сов, вы не верьте, у нас тут много не сов, а ча-сов, только ча не видно за ча-щей.

Коллапс

Сегодня я понял, что нас осталось двое.

В пещере.

Вчера еще надеялся на что-то, ну мало ли, может, затесался кто.

А сегодня понял окончательно.

Нас два человека осталось.

Остались. Не знаю, как правильно.

Почему-то меня уже не волнует, сколько осталось людей. Меня волнует, сколько осталось воздуха.

А воздуха осталось мало.

Я это чувствую.

В пещере.

В пещере…

Ну да, я называю наш мир пещерой.

Хотя я помню время, когда он еще не был пещерой.

Помню.

Тогда он назывался Пан. Что значит — всё.

Если встать на перекрестке и поднять голову, можно увидеть луну высоко над головой.

Если посмотреть вбок, можно увидеть, как поднимаются во все стороны от тебя стенки огромного шара, внутри которого тянутся дома, дома, дома.

Только поднять голову не получится.

Потому что на перекрёстке поток машин.

Движение плотное.

Было.

Теперь нет.

Теперь там вообще ничего нет.

Нас двое.

Ну, это я уже говорил.

Я и…

…и кое-кто еще.

Кому лучше на глаза не попадаться.

Сегодня я добрался до оружейного магазина, прихватил себе парочку пистолетов, и патронов побольше. На тот случай, если на меня нападут.

Да, вы не ослышались.

Нападут.

Нет, человек там один. Там, где-то через несколько домов.

Но кроме нас двоих здесь есть еще кое-что.

Ну, тут, наверное, надо о себе рассказать. Так, вроде, полагается, что герой должен рассказать про себя. Я…

…а что я?

А я вот… я мечтал долететь до Луны.

Ну, вот наш мир, а в центре него Луна. Если сделать какие-нибудь крылья, можно добраться до Луны.

Я делал крылья. Еще в детстве, прыгал с этими крыльями с крыши, сломал себе ногу, плечо вывихнул, было дело, да.

Потом учился на инженера, потом снова делал крылья, снова падал…

Или кончай фигней заниматься, или вон пошел, чтобы я тебя не видел больше.

Это отец говорил.

А?

Нет, крылья так и не сделал.

Там другое что-то надо было.

Не крылья.

Вот еще обо мне.

Мне часто снились миры. Странные миры, чужие миры. Нет, не как обычно снятся полости, в которых другие города или другие страны, а совсем чужие миры. Миры, в которых полость настолько большая, что не видно её границ…

…нет, что я говорю, что я несу вообще. Там не было никаких границ, одна нескончаемая полость и сияющие огненные шары, которые разлетаются во все стороны.

И что?

И ничего.

Просили рассказать о себе, я рассказал. А про всё остальное и рассказывать неинтересно, где родился, где учился, где женился, да нигде не женился, не успел.

Потому что всё случилось.

Я видел, как это началось.

Даже на видео снять успел.

Могу показать.

Собственно, тогда я еще толком не понял, что случилось — просто земля надо мной (там, слева) пошла трещинами, трещинами, сложилась, схлопнулась…

Тогда я еще не понял, что случилось.

А что я все о себе да о себе…

Давайте еще про кого-нибудь расскажу, все-таки в нашем мире не я один живу.

Про Луизу, например.

Была такая. Луиза. Луиза из маленького городишечки в столицу приехала, пробиться пыталась, ну да много их приезжает и пробиться пытается. Ну и не получилось у неё ничего, конечно, поначалу, поначалу мало у кого получается, она там стаканы в каком-то баре мыла, а еще Луиза туфли себе хотела, знаете, чёрные такие, лаковые, с золотыми пряжками, они в «Парадизе» продавались, только с зарплатой Луизиной к «Парадизу» не то, что подходить, смотреть в его сторону нечего. Луиза еще сумочку себе хотела, и много чего Луиза себе хотела, Луиза молодая еще в бесформенном пальто ходить, которое как мешок из-под картошки, это тетя Таня подсунула, ах, ах, видите ли, фигура должна угадываться, ну, у тёти Тани такая фигура, что ни под каким балахоном не угадается, а Луиза молодая еще, и…

…это я про что вообще.

Ну да.

Про Луизу.

Я же не один жил в мире, которого больше нет.

(Хороший мир был, Пан назывался)

Тут еще люди были. Потом еще про кого-нибудь расскажу, много людей было.

Впрочем, что я все про людей да про людей, лучше я расскажу про то, что случилось…

— Вы понимаете, что процесс уже необратим?

Это я сказал.

На деловой встрече.

В ответ услышал…

…да ничего я в ответ не услышал.

Многозначительное молчание.

— Наша планета сжимается всё быстрее.

— Да, я в курсе последних событий.

Это моя собеседница. Черные лакированные туфли с золотыми пряжками. Больше ничего не помню.

Этот процесс можно остановить, если установить противовесы.

— Мне-то зачем об этом говорите?

(Лаковые туфли выражают нетерпение)

— Ну… нам нужны средства на реализацию проекта.

— И сколько же вам нужно?

Показываю смету.

Это я знаю, когда на встречу идешь, надо смету показывать.

Она смотрит на смету.

Лакированные туфли с золотыми пряжками.

— Что же… большое спасибо, мы вам перезвоним.

Уже знаю.

Не перезвонит.

Не сдаюсь:

— Да вы хоть понимаете, что если мы этого не сделаем, тут всей планете хана будет?

Многозначительное покашливание.

— Мы. Вам. Перезвоним.

Твердь.

Ненавистное слово, вобравшее в себя всю нашу боль и отчаяние — т-в-е-р-д-ь.

Т-в — (давят согласные буквы) — е — (прорывается просвет воздуха) — р-д-ь — (снова согласные окружают, давят, душат…)

Т-в-е-р-д-ь…

Луиза волнуется.

Еще бы Луизе не волноваться, переговоры все-таки, да не какие-нибудь, а важные.

Луизе не по себе, Луизе стыдно, за туфли свои стоптанные стыдно, за юбчонку свою задрипанную… Хотя вроде переговорщикам на это наплевать с высокой колокольни, на юбчонку Луизину и на туфли тоже.

Луиза идет к доске, на доске всё расписывает, сколько денег на проект нужно, заказчики слушают.

Заказчики…

Слово-то как звучит…

Заказчики спрашивают:

— Сколько вам нужно средств?

Луизу передергивает. Она же только что все расписала, по полочкам разложила, а они опять…

— Сколько?

Ну, вот же… а нет, не об этом спрашивают — а сколько самой Луизе надо.

Луиза замирает, Луизе боязно, еще бы не боязно, назовет слишком много — не видать ей денег, как своих ушей, назовет слишком мало — потом всю жизнь локти кусать будет…

Сколько же, сколько…

Думай же, думай…

Заказчики повторяют:

— Сколько?

Луиза называет цену.

Сама замирает от собственной наглости, это ж надо ж было такое запросить, это сейчас Луизу за дверь выставят, и правы будут.

Ну, может, еще поторговаться получится…

Может быть…

Заказчики соглашаются.

Вот так.

Сразу.

С ходу.

Луиза мысленно кусает локти, чер-р-р-т, надо было больше запросить…

Да что я вам все про Луизу да про Луизу, я же обещал про кого-нибудь еще рассказать.

Вот. Ну, хотя бы… ну… м-м-м-м…

А вот.

Про мальчика.

Как его зовут?

А не знаю.

Сколько ему лет?

Тоже не знаю.

Ничего про него не знаю.

Вихры торчат. Курточка зеленая.

— А у вас рубля не будет?

Это он спросил.

Вспыхиваю:

— А рожа не треснет?

— А я вам штуку одну покажу…

— Железку ржавую? Или крысу дохлую? Или еще чего?

— Да не… а вот, смотрите… а айдате за гаражи.

Иду за гаражи, сам не знаю, зачем, тут-то меня и прихлопнут за гаражами…

— А вот смотрите…

Смотрю на ржавую железку, м-да-аа, так я и думал…

А вот где эта штука стоит, там земля сжимается.

Киваю:

— Ну-ну.

Сейчас скажет, что эту штуку пришельцы подкинули, или еще чего…

— Не верите?

— Да верю, верю.

Да вижу, не верите! А такая в Нижгороде была, когда там земля сжалась, и в Улюповке была, мне пацаны рассказывали!

Киваю. Хочу дать пацаненку рубль, чтобы отвязался, тут же спохватываюсь…

…когда земля сжалась…

— Парень… ну-ка давай, дёрнем из земли штуку эту…

Штука поддается удивительно легко. Отряхиваю от земли, иду к машине, пацаненок бежит за мной, бормочет что-то про рубль, пошли, пошли, парень, я тебе этих рублей сто штук дам, пошли со мной, в полиции покажем штуку эту… при обнаружении подозрительных предметов…

Распахиваю дверцу машины.

Мальчишка замирает.

— А… а мама сказала, в машину к незнакомым…

Меня передергивает.

— Так будем знакомыми.

Называю свое имя. Мальчишка забирается в машину, куд-да на переднее сиденье попер, детям нельзя, ну и что, что папа твой тебя так возит, вот пусть папу твоего и арестовывают ко всем чертям, а мне такого не надо…

Выруливаю на шоссе, надо бы не забыть, напомнить пацану, чтобы с незнакомыми не садился, даже если они имя свое назовут…

Черт…

Стрелка показывает пустеющий бак — чер-р-р-рт…

Поворачиваю к заправке.

— Погодь, пацан…

Выхожу. Парень кричит мне что-то вслед, а вы мне жвачку купите, ой, пацан, знал бы ты, что не до жвачек сейчас, и ни до кого, ни до чего…

Огненный шар.

Грохот.

Мир летит кувырком.

Последнее, что помню — обломок моей же машины врезается мне в руку…

А?

Да не, вы за меня не бойтесь, я живой остался.

Я вот до сих пор не знаю, или эта штука сама по себе взрывалась или кто-то машину мою заминировал, хотел свидетелей убрать…

Что не видел, врать не стану…

— А где я там жить буду?

Это Луиза спрашивает.

Заказчики отвечают. В доме. Специально для Луизы построят.

— А комнат сколько?

Заказчики говорят: десять.

Луизе мало, хочет двадцать. И чтобы камин был. И не один.

Заказчики говорят — будет сделано.

Луиза спрашивает, когда можно будет переехать. И вещи свои перевезти. Вещей-то у Луизы как звезд на небе, одних сумочек две тысячи штук, это не опечатка, две тысячи, вот они все у Луизы по полочкам стоят, а на полочке ниже туфли стоят под цвет сумочек, это в прошлом году так модно было, а в этом году уже не модно так, только Луиза про то еще не знает.

Заказчики говорят, пока переезжать рано.

Снова дают железные штуковины и координаты.

Луиза подходит ближе, ближе подходить страшно, от них плесенью воняет, а если сильно близко подойти, так и током шибануть может…

А сегодня я достал-таки до Луны.

Нет, крылья не сделал, нет.

Луна упала, вот я её и достал.

Грохоту было, скажу я вам, много было грохоту.

Ну и, конечно, жертв было много, жертвы уже никто не считал, их и так каждый день всё больше и больше.

Грохот.

Я падаю на потолок, потолок рушится мне на голову.

…оживаю.

Выплевываю пыль, пыль, пыль, чувство такое, что все здание превратилось в пыль, которая забилась мне в легкие.

Прихожу в себя.

–…на-а-а-а!

Что-то орут там, в конце улицы, понять бы еще, что…

— Лу-у-у-на-а-а-а-а-а!

Что Луна, почему Лу…

А-а-а, вот оно что…

Луна.

Бегу в конец улицы, даже не успеваю спохватиться, на месте у меня кости или не на месте.

Что вам еще рассказать?

Как за мной охота шла, потому что слишком много знал.

Хотя нет, это даже рассказывать неинтересно.

А вот.

Про Хом.

Это они так дом называют.

А свет называют люс.

Это я сразу запомнил. Люс — как люс-тра. Люстра дает свет, а свет по-ихнему — люс.

А они — это…

Я их нашел случайно.

Когда эхолоцировал твердь в поисках новой земли.

Потому что старая трещала по швам.

Тогда и услышал.

Один сигнал.

Один сигнал.

Потом два подряд.

Один плюс один равно два.

Вспоминаю…

А что здесь остается.

Здесь.

В мире, который сжался до размеров крохотного полого шарика.

Только вспоминать.

Сегодня спросил у них, какой величины их полость.

Переспрашивал два раза, все равно думаю, ошибка какая-то.

Бесконечность.

Луиза.

Здесь.

В двух шагах от меня.

На всякий случай сжимаю пистолет — нет, пистолет не нужен, Луиза меня не замечает.

Колотит кулаками в стену в бессильной злобе, срывается на крик:

— Сволочи, сволочи, сволочи!

Хочу спросить, что случилось.

Не спрашиваю.

Понимаю.

Луиза рвет какие-то договора, топчет их ногами, всхлипывает. Обнимаю Луизу, бормочу что-то, ну перестаньте, ну не люблю я, когда женщины плачут, ну…

Получил фотографию их полости.

Их — это я про Хом.

Долго искал края полости.

Не нашел.

Не могу поверить, не могу понять, в голове не укладывается, и все-таки — бесконечность.

Сегодня подстрелил троих.

Нет, не человек, что вы.

Этих.

Друзей луизиных.

То есть, сейчас они ей, конечно, никакие уже не друзья.

Что еще рассказать…

Про город наш.

Ратуша у нас была.

Я там, правда, не был никогда, так что и рассказать особенно нечего.

Конец ознакомительного фрагмента.