Тайны Таймбурга

Мария Фомальгаут

…итак, дорогие туристы, для начала мы с вами отправимся в глубокое прошлое, когда на месте Таймбурга темнел непролазный лес, в чаще которого завывали тёмные духи. Пройдите по этому лесу, дорогие гости, посмотрите, увидите злых духов – у них ничего не покупайте, они заломят цену втридорога, пожалейте бедную цену. А если вам скажут, что в лесу много сов, вы не верьте, у нас тут много не сов, а ча-сов, только ча не видно за ча-щей.

В ночь

–…Иринка в ночь ушла…

Краем уха слушаю разговоры взрослых.

–…в ночь ушла.

Спрашиваю:

— А в ночь, это куда?

И мама крыльями хлопает, ах, ах, куда в разговоры встреваешь.

И тетя Таня крыльями хлопает: да пусть, пусть говорит, пусть учится…

И мама:

— В ночь — это в ночь, понятно тебе?

Мне ничего не понятно. Я знаю, как можно уйти во двор. Или в дом. Или в лес. А в ночь…

Иринка возвращается, спать ложится.

И мама мне говорит:

— Да угомонись ты, видишь, Иринка с ночи пришла…

Я думаю, что такое с ночи. Можно спрыгнуть с крыльца. Сойти с поезда. Упасть с дерева, падал, больно было. А вот с ночи….

— А как далеко можно уйти в ночь?

Это Кирюха спрашивает. Кирюха всё спрашивает. И всё знает.

— А как?

Кирюха смотрит на меня, прищуривается:

— А айда в ночь, скажу.

— А в ночь мне нельзя.

— Ну, скажи-и!

— Ну, айда, скажу.

Идем в ночь, а в ночь нельзя.

— Ну, скажи уже-е-е-е…

— Не знаешь?

— Не-е-е…

— А до половины! А дальше уже идешь не в ночь, а из ночи!

— Да ну тебя!

Убегаю.

Потому что мне в ночь нельзя.

— Ма, а знаешь, как далеко можно в ночь уйти?

— Иди, не мешай…

— А я знаю!

— Иди уже…

— А до половины! А дальше уже из ночи идешь!

— Да кто тебе сказал такое?!

Мама сердится, крыльями хлопает.

— А Кирюха…

— Да еще раз тебя с ним увижу, башку оторву!

— А ком-му-у?

— Да обоим вам!

— А где Кирю… э-э-э… Кирилл?

Это я у мамы Кирилла спрашиваю.

А мама Кирилла плачет.

— В ночь… в ночь уше-о-о-о-л!

Вот тогда я узнал, что в ночь можно уйти не до половины.

А совсем.

Требуются работники для хождения в ночь.

Соцпакет.

Оплата сдельная.

Я искал такое объявление в газетах.

И не находил.

Осторожно спрашивал у людей, где набирают для хождения в ночь.

На меня смотрели, как на психа.

— А ты где работать будешь?

— На комбинате.

Это кто с кем говорит? Да кто угодно с кем угодно.

Больше-то работать негде.

Только на комбинат.

Входит мастер.

Это не к добру, если в разгар работы мастер входит, значит, кто-то накосячил чего-то.

Мастер оглядывает нас, смотрит почему-то на меня.

Холодок по спине.

— Ну что… кто в ночь пойдет?

Поднимаю руку:

— Я!

На меня смотрят, как на психа.

Кто-то крутит пальцем у виска.

— А чего такое — в ночь?

Пацаны вздрагивают.

Смотрят на меня стеклянными глазами.

— Чё, не знаешь, что ли?

— Не…

— Во, отмороженный…

— Не, серьезно, это чего?

— Чего-чего, ты когда работаешь?

— А… а когда?

— Днем ты работаешь, дебилище… А теперь ночью работать выйдешь. Чего непонятно-то?

Молчу.

Всё понятно.

— Ты куда вырядился-то так?

Мастер смотрит на меня.

Я смотрю на себя.

Не понимаю.

Как всегда выряжался на работу, так и теперь.

— Окочуриться не боишься? Вон, комбез теплый надевай…

— Так лето же…

— Это здесь лето… а ночью-то зима…

Следователь смотрит на меня:

— Когда вы в последний раз видели мастера?

— Ночью.

Я спрашиваю, «когда», а не «где».

Отчаянно повторяю:

— Ночью.

— Что с ним случилось?

— Он ушел в ночь.

Следователь вскидывает брови:

— И?

— И… не вернулся. Ну как… кто-то до половины ночи в ночь идет, а кто-то совсем в ночь уходит…

Следователь разводит руками:

— Слушайте… это… вы мне можете объяснить, что такое эта ваша… ночь?

— Ну вот, на Земле полярные ночи бывают?

— Бывают.

— А вот у нас есть участок на планете, где никогда солнца не бывает.

— Да ну?

— Ну да. Вот это и есть ночь.

— И… что вы там ищете?

— А вот этого я вам сказать не могу…

— А что так?

— Коммерческая тайна, вот так.

— И что… часто с ночи не возвращаются?

— Так каждый раз кто-нибудь не вернется…

— А чего не запретят в ночь ходить?

— Ну… значит, так начальству надо… чтобы ходили…

Следователь прощается со мной.

На меня надевают наручники, уводят в камеру.

Нет, меня ни в чем не обвиняют.

Я не виноват ни в чем.

Просто так заведено, кто в ночь ходит, того по камерам держат.

Чтобы не сбежали.

А то кому же в ночь ходить…

— Ну что… кто в ночь пойдет?

Это мастер спрашивает.

Новый мастер.

Старого уже нет.

Старый в ночь ушел.

Это он просто так спрашивает — кто пойдет, ясное дело, что пойдут все.

Так заведено.

Смотрю на работников, думаю, кто сегодня не вернется.

Мастер говорит, куда мы идем.

Понимаю, что не вернемся мы все.

Пытаюсь что-то возразить, что ничего мы из ночи не принесем, пропадем же…

Мастер повторяет приказ.

Осторожно спрашиваю:

— А… зачем туда идти? Кто велел?

— Как кто… хозяин велел.

— А хозяин у нас кто?

— Ну… как кто…

— А ничего, что хозяин комбината — мой дядюшка, который позавчера умер?

— И?

— И. Вы завещание-то его посмотрите…

Мастер смотрит завещание.

Кланяется мне — новому хозяину.

Снимаю с работников кандалы, цепи, оковы, открываю камеры.

Что-то еще.

А.

Ну да.

Иду в сторону ночи, ночь прислушивается, недовольно фыркает.

Снимаю с ночи длинную цепь.

Ночь расправляет крылья, летит в темноту.