Толстый – спаситель французской короны

Мария Некрасова, 2003

Всем известно, что Александр Уткин – молодой, подающий надежды художник, но никто не знает, что он еще и молодой, подающий надежды сыщик! Ну а какой уважающий себя сыщик упустит возможность расследовать тайну, тем более во Франции, рядом с древним замком? В этом замке кто-то сначала украл королевскую печать, а потом превратил бесценную кровать французских королей в груду лохмотьев. Но кто же совершил злодейство? Хулиганы? Сотрудники музея? А может, здесь замешан таинственный старец, что бродит возле замка лунными ночами, – если это вообще не... призрак?!! «Как же подступиться к этому странному, загадочному делу?!» – размышляет Саша, и тут его верный крыс по прозвищу Толстый приносит главную улику… Ранее повесть выходила под названием «Толстый – пожиратель улик».

Глава I

Кому нужна Большая Королевская Печать?

Родителей не выбирают: какие достались, с теми и будешь маяться всю жизнь. Тонкий давно с этим смирился, но Ленка, его сестра, была категорически против такой несправедливости.

— Ну подумай, Саня, — тараторила она, прыгая вокруг Тонкого на одной ноге (на второй были накрашены ногти, и Ленка их так сушила). — Подумай: к тому, что в учебное время их дома не бывает, еще можно привыкнуть, но в каникулы! — Она потеряла равновесие, взвизгнула и упала. — Это безобразие, Саня! — вопила сестра, поднимаясь. — Ты как хочешь, а я им объявляю бойкот!

Тонкий пожал плечами: пусть объявляет, если хочется. Всю зиму родителей не видела, ждала, скучала. Сейчас они приедут, а Ленке с ними и словом не перекинуться, потому что нельзя — бойкот, господа. Где логика?

— Не советую, — ответил он. — Вдруг они скажут: «Наша дочка — дура», — а ты не сможешь ответить!

— Сам ты наша дочка! — Сестра отвесила Тонкому подзатыльник и ускакала к себе.

Да, если бы можно было выбирать, то родителей-дипломатов Сашка ни за что не выбрал бы. Они все время в отъезде, собственные дети помнят их по фотокарточкам, а то встретили бы и не узнали.

Приезжают такие родители дня на два, чтобы поменять тяжелый чемодан с теплыми вещами для Канады на легкий с плавками для Австралии и вновь отбыть в командировку. В этот короткий срок они пытаются наверстать упущенное и быстренько перевоспитать своих детей, чтобы хватило до следующего приезда. «Вымой руки!» (ноги, полы), «Не ходи гулять без шапки!» (хотя на дворе уже середина марта), «Делай уроки!» (когда у тебя каникулы).

Тонкий вернулся к себе и еще раз перечитал мамино электронное письмо: «Саня и Леночка! К сожалению, мы не можем провести с вами эти каникулы, как обещали, — наш отпуск отложили на лето. Весь март мы будем в Париже, а вам заказали тур в долину Луары — это близко, всего несколько часов на автобусе. Присматривать за вами будет гувернантка, мадемуазель Жозефа. Она замечательная, тридцать лет детей воспитывает. Мы прилетим завтра утром, в 4.30. Будьте умниками, собирайтесь, ваш самолет послезавтра». Вот так. Ни «здрасьте», ни «до свидания», ни «как-то вы без нас, дорогие дети?».

Тонкий вздохнул и полез в поисковик. Надо ж узнать, что за Луара такая и почему в ее честь назвали долину. Услужливый компьютер подумал несколько секунд и выдал информацию:

«Луара — самая большая река Франции. Длина 1010 км, площадь бассейна — 115 000 кв. км. Берет начало в Севеннах на высоте 1375 м. Течет по возвышенной местности Центрального Французского массива». Интересно и ничего не понятно. Что такое «площадь бассейна»? В реке еще и бассейн есть?

Тонкий представил себе эту большую реку в тысячу десять километров длиной, а у берега — бассейн, вроде лягушатника в детском лагере. Несколько квадратных метров огорожены веревкой с поплавками, чтобы малышня далеко не заплывала. Да, но площадь луарского бассейна — сто пятнадцать тысяч квадратных километров! Что-то слишком большой… «Ладно, — решил Тонкий, — приедем — разберемся». А «Центральный Французский массив» звучит солидно. Почти как «Центральный телеграф».

Ленка подскочила и заглянула через плечо:

— Смотришь, куда едем? Там сейчас тепло, Сань? Че с собой брать-то?

Тонкий ткнул пальцем в экран.

— Непонятно! — отрезала Ленка, пробежав глазами по веб-странице. — Ты мне скажи, брать купальник или теплую одежду?

— Разговорник возьми, — буркнул Тонкий. — Разговорник и словарь. А лучше два, чтоб у каждого было.

Как ни странно, сестру вполне устроил такой ответ, и она упорхнула копаться в книгах. «Утром приедут мама с папой, они расскажут, какой климат в долине Луары, — думал Тонкий. — Вот тогда и узнаем, что брать с собой».

Он рассеянно листал веб-страницы. Что ж, каникулы обещают быть интересными. Жаль, Толстого вряд ли разрешат взять с собой. С животными уехать за границу трудно, тем более с крысами. Крыс никто не жалует. А зря!

Сашка достал из клетки Толстого и посадил на стол. Верному крысу не понравилось, что хозяин нарушил его покой. Толстый недовольно зашипел и перебрался спать к Сашке за пазуху. Толстый хороший. Маленький и умный, вроде карманной собаки-ищейки. С его помощью Сашка однажды разоблачил фальшивомонетчика, и теперь даже Ленка, которая крыс вообще-то терпеть не может, уважает Толстого. Да что Ленка! Ленкин котенок позволяет Толстому ковыряться в своей миске. А ведь когда-то сестренка притащила в дом кошку специально, чтобы насолить верному крысу! Но это было давно, до первого крысиного подвига (второго Толстый еще не совершил, но Сашка не сомневался, что все еще впереди). Думая о своем, Тонкий открыл очередной документ и чуть не свалил со стола клавиатуру.

«Похищение века, — гласила заметка электронной газеты. — Из Амбуаза, одного из красивейших замков Луары, украдена Большая Королевская Печать. По подозрению в краже арестован реставратор Пьер Вибре. Месяц назад он взял из музея подлинник для реставрационных работ, а вчера вернул копию. Подмену заметил один из экскурсантов, профессор истории, он заявил, что копия выполнена грубо и наспех».

Тонкий так и замер с открытым ртом. Ничего себе страсти бушуют во французской провинции!

В комнату опять влетела Ленка:

— Ты че не собираешься?! — Она зацепилась взглядом за строчку на экране и хлопнула Тонкого по плечу: — Что, братан, сыщик едет в командировку?

— Отстань, — Тонкий спихнул сестренкину руку, — тоже скажешь.

Отвратительнейшая черта — читать мысли брата и превращать их в посмешище. За это надо наказывать, как за взлом. На Сашкином счету действительно уже есть одно раскрытое уголовное дело, но этого мало, чтобы говорить: «Сыщик едет в командировку». А так хотелось!

Ленка хмыкнула и убежала к себе, а Тонкий остался переваривать полученную информацию и (чего там, у нас все свои) обдумывать план оперативно-розыскных мероприятий.

Странный этот реставратор. Знал же, что будет первым подозреваемым! Мог нормально отреставрировать эту печать, вернуть, а через месячишко… Или хоть копию хорошую сделать. А то говорят: «Грубо, наспех». Нет, господа, так музейные экспонаты не крадут!

А на фиг вообще реставратору печать? Тонкий посмотрел на фотку в электронной газете: колотушка и колотушка, хоть и позолоченная. Орехи, что ли, ею колоть, как в «Принце и нищем»? Он еще покопался в Интернете и нашел другую статью про это похищение. Там популярно объяснялось, как с помощью этой печати можно озолотиться. Берется лист старинной бумаги (вырывается чистый из книги), варятся чернила по старинным рецептам, подделывается документ эпохи какого-нибудь Людовика и пускается на продажу… Так вот оно что!

Тонкий выключил компьютер и стал устанавливать мольберт. Когда человеку четырнадцать лет и он мечтает стать художником, самый сладкий запах для него — запах красок, самое волнующее зрелище — белый лист бумаги или холст, на котором может возникнуть все, что пожелаешь, а самое приятное занятие — рисовать, рисовать, рисовать… Когда рисуешь, лучше думается.

— Саня! Саня, подъем! Мама с папой приехали! — Ленка трясла его за плечо.

Интересно. Тонкий вроде ложиться не собирался. Когда успел уснуть? Он оторвал голову от подушки и увидел… Нет, это была не подушка. «В конце концов, ничего особенного, — решил Тонкий. — Писатели и программисты спят лицом на клавиатуре, гости — лицом в тарелке, а художники, соответственно, — лицом в палитре. Все правильно».

Зеркала поблизости не было, но, глядя на Ленку, Сашка понял, что неслабо вымазался. Ленка веселилась, как будто увидела по меньшей мере двух индейцев в боевой раскраске.

Пропустим, как радовались брат и сестра приезду родителей, как папа ныл, что у него болит спина, а Сашка уже не маленький, чтобы вешаться на шею… Это все лирика для взрослых книг, нам она ни к чему. Мы с вами понимаем, что раз уж собственные родители, как бы им там ни радовались, отдают детей на растерзание французской гувернантке, то надо хотя бы выбрать достойную гувернантку. Какая уж тут лирика!

— Па, а что за Фрёкен Бок с нами поедет? — спросил Сашка.

— Не фрёкен, а мадемуазель, — поправила мама.

— Не Бок, а Жозефа, — подхватил папа. — Сейчас покажу.

Он включил ноутбук.

— Вот, мне письмо от нее пришло с фотографией.

Сашка глянул — да, эта дама рождена быть гувернанткой. Она сфотографировалась на какой-то французской кухне: пожилая, очкастая, в цветастом фартучке — вылитая Фрёкен Бок! Ох, каникулы…

— Она по-русски может? — спросил Тонкий.

— Может, — ответил папа. — По-русски, по-английски и по-немецки. Еще вас с Леной поднатаскает! Будете полиглоты. — Он приобнял Сашку за плечи. — Да не волнуйся, она хорошая, тридцать лет гувернанткой работает!

«Оно и видно, — подумал Тонкий, — если человек знает три иностранных языка и добровольно идет работать гувернанткой, значит, это призвание. Как увидит, сразу набросится и погонит мыть руки!»

Он еще раз посмотрел на фотографию: с экрана ноутбука на Сашку взирала французская Фрёкен Бок, вот уже тридцать лет воспитывающая детей русско-, франко-, англо — и германоязычных стран. Мадемуазель Жозефа…

— Мадемуазель Жозе-Фу! — оценил ситуацию Тонкий.

— Мадемуазель Жозе-до-ре-ми-фа-соль! — согласилась с ним Ленка.

— Длинноватые прозвища, — встряла мама. — Зовите ее просто Же-Фу-Зе, ей понравится.

Ленка благодарно закивала: она решила, что мама придумала классную кликуху для гувернантки. Тонкий поморщился. Ему было стыдно за невежду-сестру, которая к тому же вдруг уверовала в мамину демократичность. Неясно, что ли: «Же-Фу-Зе» очень похоже на: «Же ву зэм» — «Я вас люблю» по-французски. Конечно, гувернантке понравится, только фиг ей!

Невежда-сестра была наказана. Она-то в школе учила французский! Ленке никак нельзя было не знать, что такое «же ву зэм». И мама ей об этом напомнила:

— Значит, говоришь, у тебя четверка по французскому?

— Угу, — беззаботно ответила эта дурочка, не чуя подвоха.

И тогда мама вынесла приговор:

— ПОКАЖИ-КА ДНЕВНИК!

Родителей не выбирают.